Возраст русского предпринимательства давно перевалил за тысячу лет. Его юбилей можно было отмечать вместе с тысячелетием России, которое праздновалось в прошлом веке. Однако до сих пор, говоря о тысячелетии России, почему-то подразуме­вают тысячелетие российской государственности, забывая важнейший факт, что, какой бы великой ни была эта государственность, она не смогла бы выполнить свои задачи без тесного союза с русским предпринимательством. Только опираясь на пред­принимательство и частную инициативу, Русское государство сумело освоить безбрежные просторы нашей страны. Политическое освоение гигантских территорий, осуществляемое Российским государст­вом, шло параллельно с их экономическим освоением русскими предпринимателями, тяжелым, самоотвер­женным трудом.

В1918 году предпринимательство было запрещено под страхом смертной казни. Из российской жизни изъяли важнейший элемент экономического развития. За несколь­ко лет был ликвидирован слой людей предпринимате­лей — профессиональных организаторов российской экономики, которых Россия вынашивала и рождала столетиями. К 1920 году было физически истреблено или бежало за границу более 100 тысяч предпринимателей. В последующие десятилетия вплоть до последних лет пред­принимательство по закону рассматривалось как уголовно наказуемое преступление.

Потеря предпринимательского слоя была непоправима для России. Она лишилась уникальных тружеников, которые по своей культуре, психологии, образу жизни заметно отличались от западных предпринимателей. Очень важно подчеркнуть, что наряду с крестьянством русские предприниматели в гораздо большей мере, чем другие слои, сохраняли самобытные черты, несли в себе ценности русского национального сознания и русской культуры.

Говоря об особенностях предпринимательства в России, прежде всего следует отметить самобытный характер ее хозяйственного механизма.

Платонов О.А. Воспоминания о народном хозяйст­ве   _ М, 1990   — С  10—14.

Прежде всего надо говорить о самобытной модели экономики, которая сильно отличалась от западной. Если в западной экономике господствовали индивидуализм, жесткая конкуренция, а эффективный труд мотивировался преимущественно материальными интересами, то в рус­ской модели экономики предпочтение отдавалось коллек­тивизму, обеспечению органичной, естественной связи и взаимозависимости между работниками, поддержанию духа общности и ответственности перед коллективом.

Русская модель хозяйственного развития принадлежала к общинному типу экономики. Она развивалась на традиционных ценностях крестьянской общины и артели, коллективизма, взаимопомощи, трудовой демократии, мес­тном самоуправлении. Эффективный труд мотивировался в ней преимущественно моральными, а не материальными стимулами.

Отсюда особое место предпринимателя как организато­ра хозяйственного процесса. Если в западной модели  экономики это преимущественно строгий надсмотрщик, патрон, опирающийся на жесткий иерархно-бюрократический контроль и систему материального стимулирования, то в русской модели предприниматель это «кормилец», управляющий хозяйственным процессом, применяя пре­имущественно моральные, отеческие формы воздействия, конечно, соблюдая принятые в обществе принципы спра­ведливой оплаты за труд.

Русская модель экономики существовала как опреде­ленный национальный стереотип хозяйственного пове­дения. Это была не жесткая доктрина, а постоянно развивающаяся устойчивая система представлений, опи­рающихся на традиционные народные взгляды.

Изучение деятельности русской модели экономики, существовавшей как господствующий тип с первого тыся­челетия вплоть до начала XVIII века, а в усеченном виде даже   до   начала   XX   века,   позволяет   выявить   семь основополагающих принципов ее функционирования. Рассмотрим их последовательно.

Первый принцип — хозяйство как преимущественно духовно-нравственная категория. Ориентированность на определенный духовно-нравственный миропорядок.

Предприниматель согласно этому принципу — глава хозяйства, Дома, а сам хозяйственный, предприниматель­ский строй именуется как Домостроительство.

Домостроительство в понимании русского человека — наука вести хозяйство для обеспечения достатка и изоби­лия на духовно-нравственных началах. Хозяйство в рус­ской науке домостроительства — это, прежде всего, духовно-нравственная категория, в рамках которой исклю­чена погоня за прибылью как самоцель, а хозяйственные отношения ориентируются на определенный нравственно-трудовой порядок, порицающий поклонение деньгам и несправедливую эксплуатацию. Многие основы этой науки выражены в уже рассмотренном нами замечательном памятнике экономической мысли и быта русского народа «Домострой».

Главная идея «Домостроя» — замкнутое саморегули­руемое русское хозяйство, ориентированное на разумный достаток и самоограничение (нестяжательство), живу­щее по православным нравственным нормам. Как справед­ливо отмечалось, духовное начало одухотворяет мир экономики. Экономика «оживает, когда все «благословен­но», и благословенная денежка по милости Божией становится символом праведной жизни».

Второй принцип  —  автаркия — ориентированность хозяйственных единиц и системы в целом на замкнутость, самодостаточность, самоудовлетворенность.

Основной поток эффективной хозяйственной деятель­ности направлен не во вне, а внутрь хозяйственной системы. Этот принцип обусловливал глубокий консерва­тизм русского предпринимательства, сдерживал его дви­жение вне узких хозяйственных систем, а особенно за рубеж.

Стремление к автономности, независимости, даже за­мкнутости хозяйства от внешней среды, стремление обес­печить себя всем необходимым, чтобы не зависеть от других, было характерной чертой большей части хозяй­ственных единиц России. Именно оно служило импульсом автаркических тенденций русской экономики. Деревня, мир, артель, монастырь стремились, в понятиях того времени, стать «беззаботными», то есть сделать своими руками, создать независимое от внешней среды самосто­ятельное хозяйство. В этой хозяйственной независимости русский человек чувствовал себя «беззаботным», но это была «беззаботность» трудового человека, привыкшего надеяться только на свои руки. В этом смысле показатель­на заонежская сказка о беззаботном монастыре.

Экономически Россия была единственной страной в мире, которая приближалась к автаркии, то есть имела такой хозяйственный уклад, который позволял ей самос­тоятельно и полнокровно существовать независимо от иностранного ввоза и вывоза. По отношению к внешнему миру Россия в течение столетий была автономна, обеспе­чивая себя всеми необходимыми товарами и сама потреб­ляла почти все, что производила. Высокие заградительные пошлины на многие товары стимулировали внутреннее хозяйство. Зарубежный импорт не играл для страны жизненного значения. Доля России в мировом импорте даже в начале XX века составляла немногим более 3 /о, что для страны с населением, равным десятой части всего человечества, ничтожно. Для сравнения отметим, что большинство западных стран, обладая незначительной численностью населения, имело долю в мировом импорте во много раз большую, т. е. экономически зависело от импорта.

Автаркические тенденции русского хозяйства объясня­ют тот факт, что только сравнительно незначительная часть русских предпринимателей ориентировалась на внеш­неэкономические связи.

Третий принцип  —  нестяжательство и самоогра­ничение. Способность к самоограничению. Направлен­ность не на потребительскую экспансию (постоянное наращивание объемов и видов товаров и услуг как самоцель), а на обеспечение самодостаточности.

Самообеспечение и самоограничение — важнейший хозяйственный принцип. «Что сам можешь сделать, за тоденег не плати». «Не купи чего хочется, покупай, без чего обойтись нельзя». Для А.Т. Болотова образцом для подражания служит трудолюбивый человек, который «во всю жизнь свою не пролакомится ни гроша, не ел ничего покупнова, сам с детьми не носил ни нитки, кроме пряденова и вытканова ево женою и дочерьми». Ничего покупного — девиз самообеспечивающего крестьянского хозяйства. И совсем не важно, если для этого придется себя ограничить в потреблении, главное — хозяйственная независимость, «беззаботность». Ведь в самом деле — «От жареного не сытее наешься, как и щами с кашею», «Тонкое сукно не лучше греет сермяги», «Наработавшись, столько же сладко уснешь на соломе, как на перинах». Кстати говоря, Болотов и сам так жил. Имея значитель­ный достаток, не роскошествовал, а обеспечивал себе и семье только самое необходимое и разумное.

В целом принцип нестяжательства и самоограничения ограничивал накопление богатства и развитие предприни­мательства в западном смысле.

Четвертый принцип — трудовой характер хозяй­ственной деятельности. Экономический процесс направ­лен не на максимизацию капитала и прибыли, а на обеспечение трудовой самодостаточности. Этот принцип позволяет понять, почему русское предпринимательство было по духу крестьянским и выходило в большинстве своем из крестьян. Это ярко прослеживается в XVIII — XIX веках.

Пятый принцип — отношение к собственности как к функции труда, а не капитала.

Русская экономическая мысль рассматривает капитал как излишек, сверх определенного уровня потребления человека или общества, включающий в себя стоимость неоплаченного труда других людей. Он может быть достигнут частично в результате труда и бережливости, но все равно его основу составляет неоплаченный труд. Капитал может быть производительным, когда ориентиру­ется на производство, или паразитическим, ростовщичес­ким, когда ориентируется только на увеличение потребле­ния его владельца сверх разумного достатка. Собирание капитала ради нового производства одобряется народной этикой и всячески порицается, когда это собирание осуществляется ради присвоения неоплаченного труда других людей.

В России сложилось иное, чем на Западе отношение к деньгам и богатству. Для западного человека свобода олицет­воряется в деньгах (в частности, известный афоризм Б. Франклина), для русского свобода — это независимость от денег. Западный мир чаще всего сводит понятие свободы к степени возможности покупать, стяжать все новые и новые товары и услуги, русский видит в этой «свободе» форму кабалы, опутывающей его душу и обедняющей жизнь.

Шестой принцип — трудовая и производственная демократия. В силу этого принципа русский предпринима­тель делегировал часть своих прав собственника в руки трудовых коллективов.

Еще в конце XIX века на многих российских заводах и фабриках были широко распространены артельные формы труда, когда артельщики брали на свой подряд цех или участок производства и отчитывались перед руковод­ством только за количество и качество работы, а все вопросы по выполнению подряда и распределения заработ­ка решали сами внутри артели. Были случаи, когда рабочие артельно брали в свои руки все предприятие.

Седьмой принцип — преобладание моральных форм понуждения к труду над материальными.

Трудовая мотивация, построенная на принципе преоб­ладания моральных форм понуждения к труду над матери­альными, была одной из главных основ культуры труда в России. Согласно этому принципу, качественный и эффек­тивный труд стимулировался не столько материальным вознаграждением, сколько различными внутренними мо­ральными мотиваторами, основывающимися на народном представлении о труде как добродетели, выполнить кото­рый плохо или некачественно — грех, строго осуждаемый общественным мнением.

Преобладание моральных форм принуждения к труду над материальными совсем не предполагало уравниловки в распределении, а наоборот, исключало ее. Для крестьянина считалось безнравственным заплатить равную плату и мастеру, и простому работнику. Качественный труд должен  вознаграждаться значительно выше: «Работнику полтина, мастеру рубль».

В целом преобладание моральных форм понуждения к труду вынуждало предпринимателей следовать традицион­ным взаимоотношениям между работниками и нанимателя­ми.

В своей работе я проследил историю десятков русских предпринимательских родов и отметил, что только небольшая часть их перешагнула 3 — 5 поколений, а большинство довольно быстро хирело и разорялось. Можно предположить, что духовные основы русской цивилизации не способствовали долгожительству предпринимательских династий. Однако этот вовсе не означало, что не сохранялась преемственность россий­ских предпринимательских традиций. Посредством народного сознания воспроизводилось главное — духовная система рус­ского предпринимательства, черпавшая свои кадры в трудовой крестьянской Руси.

Древнюю Русь называли страной городов: при князе Владимире их было 25, перед нашествием Орды — 271, в царствование Ивана Грозного — 715, при царе Алексее Михайловиче — 923.

Были среди них и очень большие по тем временам города.  Наверно,  не случайно русской княжне Анне Париж XI века показался большой деревней, а спустя несколько веков англичанин Р. Ченслер отмечал в 1554 году, что Москва по размерам превосходит Лондон.

Именно города становились оплотом развития предпри­нимательства, складочными местами, в которым сосредо­точивались массы товаров, распределяемые отсюда как по стране, так и за рубеж.

Вокруг городов возникало множество торговых и промысловых поселений. Сюда сходились для торговли, или, как тогда называли, «гостьбы» — купцы, бобровники, бортники, звероловы, смолокуры, лыкодеры и другие тогдашние «промышленники». Места эти получали назва­ние погостов (от слова «гостьба»). Позже, уже после принятия христианства, в этих местах как наиболее посещаемых, строились церкви и устраивались кладбища. Здесь совершались сделки, заключались договоры, отсюда пошла традиция ярмарочной торговли. В подвалах церквей хранился необходимый для торговли инвентарь (весы, меры), складывались товары, а также хранились торговые договоры. За это духовенство взимало с торгов­цев особую пошлину.

Купцы и предприниматели в Древней Руси не были выделены в отдельное сословие. В предпринимательской деятельности принимали участие все слои общества (в том числе князья и бояре). Тем не менее уже в XI — XII веках русское законодательство дорожит жизнью купца, и за голову купца полагался штраф вдвое больший, чем за голову простого человека (12 гривен и 5—6 гривен).

Интересное описание предпринимательской деятельнос­ти русских людей еще в дохристианский период оставил в своих записках греческий император Константин Баг­рянородный (905—959 гг.) (См.: История СССР с древнейших времен до наших дней. — В 12 т. Т. 1. — М, 1966. — С. 485—487.). По его словам, с ноября месяца, как только подмерзала дорога и устанавливался санный путь, русские купцы покидали города и направ­лялись  в  глубь  страны.   Всю  зиму  они  скупали  по погостам товары, а также собирали с жителей дань в оплату за ту охрану, которую им давал город. Весной уже по Днепру с полой водой возвращались купцы в Киев. К тому времени подготавливались суда,  на которых купцы  отправлялись   в  Царьград.   Плыли огромным караваном, состоявшим из купцов разных земель  — смоленских,   любечских,   черниговских,   новгородских, вышегородских. Труден и опасен был  этот путь.  И только большая охрана спасала купцов от многочислен­ных грабителей.  Проплыв Днепр,  выходили в море, держась берега, так как в любой момент могли погибнуть на своих утлых суденышках от крутой волны. Прибыв в Царьград,  торговали там шесть месяцев. Согласно договору, оставаться на зиму они не могли. Размещали их не в самом городе, а у «святого Мамы» (монастырь   св. Мамонта).   Во  время  пребывания  в Царьграде  русские  купцы  пользовались  различными льготами, предоставленными им греческим императором. В частности, русские купцы продавали свои товары и покупали греческие, не платя пошлины; кроме того, им выделяли  бесплатно продукты  питания  и  разрешали пользоваться   баней.   По   окончании   торга   греческие власти выделяли купцам съестные товары и корабельные снасти. Возвращались купцы не ранее октября, а там уже снова наступал ноябрь и нужно было ехать в глубь страны, на погосты, распродавая то, что было привезено из Византии и скупая товары для зарубежной торговли на следующий год. Такая предпринимательская деятель­ность   велась   Русью  не   одно   столетие.   Круговорот торговой жизни сыграл огромную роль в освоении и объединении русских земель. Все большее и большее число людей вовлекалось в эту экономическую деятель­ность, становясь кровно заинтересованным в ее резуль­татах.

Впрочем, русские купцы вели торговлю не только с Царьградом, откуда вывозили шелковые ткани, золото, кружева, вина, мыло, губки, различные лакомства. Боль­шая торговля велась с  варягами, у которых покупали бронзовые и железные изделия (особенно мечи и топоры), олово и свинец, а также с арабами — откуда в страну поступали  бисер,   драгоценные  камни,   ковры,  сафьян, сабли, пряности.

О том, что торговля велась очень большая, свидетель­ствует обилие кладов того времени, которые до сих пор находят поблизости старинных городов, вблизи от боль­ших рек, на волоках, возле бывших погостов. В этих кладах находят арабские, византийские, римские и западноевро­пейские монеты, в том числе даже отчеканенные в VIII веке.

Первый русский свод законов «Русская Правда» был пронизан духом предпринимательства. Когда читаешь ее статьи, то убеждаешься, что она могла возникнуть в обществе, где важнейшим занятием была торговля, а интересы жителей тесно связаны с результатом торговых операций.

«Правда, — пишет историк В. О. Ключевский, — строго отличает отдачу имущества на хранение — «поклажу» от «займа», простой заем, одолжение по дружбе, от отдачи денег в рост из определенного условленного процента, процентный заем краткосрочный от долгосрочного и, наконец, заем — от торговой комиссии и вклада в торговое компанейское предприятие из неопределенного барыша или дивиденда. Правда дает далее определенный порядок взыскания долгов с несо­стоятельного должника при ликвидации его дел, умеет различать несостоятельность злостную от несчастной. Что такое торговый кредит и операции в кредит — хорошо известно Русской Правде. Гости, иногородние или иноземные купцы,  «запускали товар» за купцов туземных, т. е. продавали им в долг. Купец давал гостю, купцу-земляку, торговавшему с другими городами или землями, «куны в куплю», на комиссию для закупки ему товара на стороне; капиталист вверял купцу «куны в гостьбу», для оборота из барыша». Городские предприниматели, справедливо отмечает Клю­чевский,   являются   то   сотрудниками,   то   соперниками княжеской  власти,  что  отражало  их большую  роль  в обществе.

Ключевский   В. О. — Ч. I. — С. 299.

Успешный рост предпринимательской деятельности в Древней Руси подтверждался широким развитием кре­дитных отношений. Новгородский предприниматель купец Климята (Климент), живший в конце XII — начале XIII века,  сочетал свою широкую торговую деятельность с предоставлением кредитов (отдачей денег в рост). Климя­та был членом «купеческого ста»  (союз новгородских предпринимателей), занимался он преимущественно борт­ным промыслом и скотоводством. К концу жизни ему принадлежали четыре села с огородами. Перед смертью он составил духовную, в которой перечислял свыше десятка различного рода людей, связанных с ним предпринима­тельской деятельностью. Из перечня должников Климяты видно, что он выдавал также и «поральское серебро», за что взимались проценты в виде наклада. Деятельность Климяты была такова, что он не только предоставлял кредиты, но и брал их. Так, он завещал в уплату долга своим кредиторам Даниле и Воину два села. Все свое состояние Климята завещал Новгородскому Юрьевскому монастырю — типичный случай для того времени.

По поводу предпринимательского кредита на Руси было особое мнение. Считалось не по-христиански брать высокие   проценты. Однако пришлые люди пытались заниматься ростовщичеством под огромные проценты, что зачастую кончалось для них плачевно. Нетрудовой, пара­зитический характер такого ростовщического дохода вы­зывал широкий протест. Так, весной 1113 года в Киеве разразилось народное восстание, во время которого были разгромлены дома евреев-ростовщиков, взимавших огром­ные проценты, а также занимавшихся скупкой и перепро­дажей по спекулятивным ценам продуктов широкого потребления. После этого восстания Владимир Мономах ввел Устав, который резко ограничивал сумму процента, выплачиваемого по кредиту (не более 20 % в год), и тем самым подрывал позиции паразитического предпринима­тельства, наживавшегося на народной нужде . По сути дела, ростовщичество как паразитическое предприни­мательство было запрещено и всячески осуждалось.

Анализируя характер великороссов, отмечая черты, которые могли способствовать развитию русского пред­принимательства, русский историк академик В.П.Безобразов выделяет особо:

чувство меры, которое уравновешивает все разнообраз­ные душевные порывы, движение увлечения всяких других чувств и страстей соразмеряет важность различ­ных целей и силу наличных способов их достижения;

практический расчет — умение сосредоточиться на ближайших и важнейших целях жизни и пожертвовать в момент действия всеми более отдаленными, менее необ­ходимыми и менее достижимыми, хотя бы и самыми возвышенными целями;

самообладание среди разнородных и противоположных потребностей жизни и стремления к их удовлетворению;

трезвость характера, не позволяющая увлекаться ни­какими чувствами и страстями, удаляющими от раз поставленной задачи, от начатого предприятия;

сила воли, поддерживающая бодрость духа, не позво­ляющая предаваться излишнему самообольщению при успехе и излишнему унынию при неудаче, всегда дающая рассудку господство над порывами чувств .

См.: Безобразов В.П. Народное хозяйство Рос­сии  — Т. 1 — СПб., 1882. — С. 65.

Именно эти черты стали фундаментом для развития русского предпринимательства и определяли его успех более тысячи лет.

Одним из самых характерных городов русского пред­принимательства был Новгород Великий. Торговлей и предпринимательством здесь жила большая часть населе­ния, и предприниматель был главной фигурой, о которой складывались сказки и легенды.

В новгородской былине о Садко (прообразом которого, по мнению исследователей, был реальный человек Сотко Сытинеч, упоминаемый в летописи в 1167 г. в качестве строителя церкви Бориса и Глеба в Новгороде) купец-предприниматель показан как герой-богатырь, причем подвигом представлена его торговая деятельность.

Никому неизвестный гусляр Садко своей энергией и удачей выбивается в богатые купцы. Однажды на пиру Садко похвастал, что скупит все товары в Новгороде. Два дня в торговых рядах он скупает товары, но вот на третий день приезжают московские купцы, и Садко вынужден сознаться, что ему не скупить товары со всего белого света. После этого Садко снарядил 30 кораблей и вместе с другими купцами поехал торговать; по дороге корабль вдруг остановился как вкопанный, несмотря на попутный ветер. Понял Садко, что морской царь требует дани, бросил в море бочки золота, серебра, жемчуга. Однако водяной требует живой жертвы. Купцы бросают жребий, и он выпадает на Садко. Берет Садко гусли, спускается в море на дубовой доске и попадает в палаты морского царя, который требует, чтобы он поиграл ему на гуслях.  Под звуки гуслей царь морской пустился плясать,  море  взволновалось,  корабли стали тонуть, люди гибнуть. Тогда Николай угодник под видом старца седого явился к Садко и велел прекратить ему игру, оборвав струны гуслей. Затем царь морской требует, чтобы Садко женился на морской девице. Садко вынуж­ден согласиться. После свадебного пира Садко засыпает и просыпается в родных местах, и в это время по Волхову подъезжают его корабли с казной. В благодарность за спасение Садко строит церковь Николе Можайскому и Пресвятой Богородице.

Вот такую красивую легенду создало русское предпри­нимательство.

См.: Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. — СПб., 1890. — Т. 56. — С. 53—54.

Кстати, очень типичен конец — спасение, большая коммерческая удача знаменовались в среде рус­ских купцов возведением храма.

Новгородские купцы вели свою торговлю и промысло­вую деятельность артелями, или компаниями, представляв­шими из себя хорошо вооруженные отряды. Предприни­мательских артелей в Новгороде насчитывалось десятки, в зависимости от товаров, которыми они промышляли, или местности, куда ходили торговать. Были, например, по­морские купцы, торговавшие на Балтийском или Белом морях, низовские купцы, имевшие дела в Суздальской области, и т. п.

Самые основательные новгородские предприниматели объединялись в торгово-промышленную «ассоциацию», именуемую тогда «Иваново сто», имевшую свой центр около храма святого Иоанна Предтечи в Опоках. Здесь располагался общественный гостиный двор, где купцы складывали свои товары, а также находилась «гридница» (большая палата), своего рода зал для проведения деловых совещаний. На общем собрании «Иваново сто» купцы выбирали старосту, который руководил делами этой «ассоциации», наблюдал за общественной кассой и офор­млением деловых документов.

Около церкви проходил торг, стояли специальные весы, при которых находились выборные присяжные чины, наблюдавшие за правильностью веса и торговли. За взвешивание, как и при продаже товара, взималась особая пошлина. Кроме больших весов, возле церкви стояли и малые, служившие для взвешивания драгоценных метал­лов, слитки которых служили тогда вместо монеты.

Возникающие между предпринимателями и потребите­лями противоречия решались в специальном торговом суде, председателем которого был тысяцкий.

Купцы, входившие в «Иваново сто», обладали больши­ми привилегиями. В случае финансовых затруднений им предоставляли кредит или даже безвозмездную помощь.

При  опасных  торговых  операциях  от  «Иваново  сто» можно было получить вооруженный отряд для охраны.

Однако вступить в «Иваново сто» мог только очень состоятельный  предприниматель.  Для  этого  в  кассу «ассоциации» нужно было внести большой взнос — в 50 гривен —  и кроме того безвозмездно пожертвовать в пользу церкви св. Ивана на Опоках еще почти 30 гривен (за эти деньги можно было купить стадо волов в 80 голов). Зато вступив в «Иваново сто», предприниматель и его дети (участие было наследственным) сразу зани­мали  почетное  положение  в городе  и  получали  все связанные с этим привилегии.

Большую взаимовыгодную торговлю новгородские куп­цы   вели  с   Ганзейским  союзом.   Новгородские  купцы скупали по всей России и продавали ганзейцам льняные ткани, выделанные кожи, смолу и воск высокого качества, хмель, строевой лес, мед, меха, хлеб. От ганзейцев новгородские купцы получали вино, металлы, соль, сафьян, перчатки, крашеную пряжу и разные предме­ты роскоши.

Сильно развитая система предпринимательства вкупе с народным самоуправлением были главными условиями экономического процветания Древнего Новгорода, которое неоднократно отмечалось иностранными купцами и путешественниками.

Кроме «Иваново сто» в русских городах существовали и другие профессиональные объединения предпринимате­лей. В XIV — XVI веках торговые предприниматели, имевшие лавки на городском торгу («ряды»), объединя­лись в самоуправляемые организации, члены которой назывались «рядовичами».

Рядовичи сообща владели отведенной под лавки терри­торией, имели своих выборных старост, обладали особыми правами на сбыт своих товаров. Чаще всего их центром была их патрональная церковь (в подвалах ее хранились товары), нередко им также предоставлялись даже судеб­ные функции. Имущественное положение купцов было неравное. Самыми богатыми были «гости - сурожане» — купцы, торговавшие с Сурожем и другими городами Причерноморья. Состоятельными были и купцы суконного ряда — «суконники», торговавшие привозным с Запада сукном. В Москве патрональным храмом «гостей - сурожан» была церковь Иоанна Златоуста. Принадлежность к корпорации московских гостей обставлялась примерно теми же правилами, что и в новгородской «Иваново сто». Положение в этой корпорации было тоже наслед­ственным. Гости возглавляли купеческие караваны, отправлявшиеся в Крым.

Из XV века с нами говорит известный своей предпри­имчивостью тверской купец Афанасий Никитич Ни­китин, оставивший свои замечательные записки. Из этих записок следует, что русские купцы вели широкую торговлю с разными странами, находились в дружес­твенных отношениях с иностранными купцами. Афана­сий Никитин представляет собой образ настоящего русского купца, соединявшего в себе коммерческую хватку с глубокой религиозностью, совестливостью и патриотизмом. Увлеченный рассказами иностранных купцов о богатствах Индии, Афанасий Никитин, несмот­ря на все трудности, пробирается в неведомые земли, чтобы привезти оттуда товары, полезные для своей Родины. Из записок следует, что Афанасий Никитин — человек «общительный», наблюдательный, быстро усва­ивающий языки, тщательно знакомился с предметами торговли каждого города, а попутно и с природой и с жителями каждой страны». В своем «Хожении за три моря» — Каспийское, Индийское и Черное — Афана­сий Никитин преодолевает полный смертельных опас­ностей путь, может быть, самый длинный по тем временам (1466—1469 гг.) — от Твери до южных берегов Каспийского моря, через всю Персию, Индию, а затем возвращение на Русь. Он посещает Индию, почти за тридцать лет до Васко де Гама и, по сути дела, открывает Индию для России.

В эпоху Ивана Грозного символом русского предпри­нимательства становится энергичная деятельность Строга­новых.

Самый знаменитый основатель рода Строгановых Аника Федорович продолжил и развил солеваренное дело, доставшееся ему от отца. Аника не только довел до совершенства сольвычегодские варницы, но и построил множество варниц на Кольской губе, Аника Федорович ведет  большую  торговлю  с  иностранными  купцами, скупает у них заморские товары и с выгодой перепродает их. Особую статью приобрела торговля Строгановых с народами Урала и Приуралья. Посредством этой торгов­ли, по сути дела, начинается активное освоение русскими людьми Урала и Сибири. Люди Строганова доходят вплоть до Оби и начинают бойкую торговлю с остяками и другими народами этого края, «весьма дружелюбно поступая и лаская их, вымени­вая у них на свои дешевые товары дорогие меха соболей, лисиц,  белок». В 1557 году Аника Федорович едет в Москву и объявляет при царском дворе о выгодах этой торговли и необходимости экономического и государствен­ного освоения Урала и Сибири.

За свои труды Аника Федорович получает от царя огромную территорию малообитаемой, но «всем  изо­бильной и к поселению весьма способной» земли по Каме в Перми Великой. Земли эти освоили уже его сыновья Яков и Григорий — они строили там крепости, города, предприятия, множество разных храмов. Еще один сын Аники, Семен, был главным инициатором отправления отрядов Ермака на завоевание Сибири, за что был награжден от Ивана Грозного Большой и Малой Солью на Волге. В Смутное время Строгановы проявили себя настоящими патриотами. Они всячески способство­вали и деньгами, и людьми освобождению Руси от интервентов, а также избранию царя Михаила. Строга­новы построили в России множество заводов, которые обеспечивали работой десятки тысяч людей.

См.: В Веденский  А. А. Торговый дом XVI—XVII веков. — М., 1924. — С. 10.

Кроме Никитина и Строгановых, в истории русского предпринимательства множество славных имен, которым Россия обязана открытию и освоению новых земель. Это и великоустюжские, и тотемские купцы, и беломорские мореходы-промышленники. И много других имен купцов и  промышленников  всех  краев  России.   Их трудом  и заботами шло «приращение земли Российской».

Кильбургер, побывавший в Москве в царствование Алексея Михайловича в составе шведского посольства, отмечал, что все москвичи «от самого знатного до самого простого любят купечество, что есть причиной того, что в городе Москва помещается больше торговых лавок, чем в Амстердаме или хотя бы ином целом княжестве».

Некоторые города по внешнему виду напоминали пестрые торговые ярмарки. Широкое развитие торговли отмечалось и в более ранние времена. Иностранцы, побывавшие в Москве XV века, обращают особое внимание на изобилие съестных товарных продуктов, что свидетельствовало о широком разви­тии товарных отношений среди крестьян,  а отнюдь не о господстве натурального хозяйства.

По описанию венецианца Иосафата Барбаро, «зимою привозят в Москву такое множество быков, свиней и других животных, совсем уже ободранных и заморожен­ных, что за один раз можно купить до двухсот штук». «Изобилие в хлебе и мясе так здесь велико, — отмечает Барбаро,  —  что говядину продают не  на вес,  а по глазомеру». Другой венецианец Амвросий Контарини также свидетельствует о том, что Москва «изобилует всякого рода хлебом»  и «жизненные припасы в ней дешевы». Контарини рассказывает, что каждый год в конце октября, когда река Москва покрывается крепким льдом, купцы ставят на этот лед «лавки свои с разными товарами   и,   устроив   таким   образом   целый   рынок, прекращают почти совсем торговлю свою в городе». На рынок, расположенный на реке Москве, купцы и кресть­яне «ежедневно, в продолжение всей зимы привозят хлеб,   мясо,   свиней,   дрова,   сено   и  прочие   нужные припасы».   В   конце  ноября  обычно   «все   окрестные жители убивают своих коров и свиней и вывозят их в город на продажу». «Любо смотреть, — пишет Конта­рини, — на это огромное количество мерзлой скотины, совершенно уже ободранной и стоящей на льду на задних ногах».

Ремесленными изделиями торговали в лавках, на рын­ках и в мастерских. Уже в глубокой древности ряд дешевых массовых товаров, изготавливаемых городскими ремеслен­никами (бусы, стеклянные браслеты, крестики, пряслица), распространялись купцами-коробейниками по всей стране. Русские купцы вели большую торговлю с другими странами. Известны их поездки в Литву, Персию, Хиву, Бухару, Крым, Кафу, Азов и др. Предметом торговли были не только сырье и продукция добывающих промыслов, вывозившаяся из Руси (пушни­на, лес, воск), но также изделия русских ремеслен­ников (юфти, однорядки, шубы, холсты, седла, стрелы, саадаки, ножи, посуда и др.). В 1493 году Менгли-Гирей просит Ивана прислать ему 20 тысяч стрел. Крымские царевичи и князья обращались в Москву с просьбой о присылке панцирей и других доспехов. Позднее, в XVII веке, огромная торговля русскими товарами шла через Архангельск — в 1653 году сумма вывоза через порт города за рубеж составляла свыше 17 млн. рублей золотом (в ценах XX века).

Масштабы русской торговли поражали иностранцев, посещавших нашу страну в XVII веке.

«Россия, — писал в самом начале XVII века француз Маржарет, — весьма богатая страна, так как из нее совсем не вывозят денег, но они ввозятся туда ежегодно в большом количестве, так как все расчеты они произ­водят товарами, которые имеют во множестве, именно разнообразными мехами,  воском,  салом,  коровьей и лошадиной кожей. Другие кожи, крашенные в красный цвет, лен, пеньку, всякого рода веревки, кавиар, т. е. икру соленой рыбы, они в большом количестве вывозят в Италию, далее соленую семгу, много рыбьего жира и других товаров. Что касается хлеба, то хотя его очень много, они не рискуют вывозить его из страны в сторону Ливонии. Сверх того, у них много поташа, льняного семени, пряжи и прочих товаров, которые они обмени­вают или продают, не покупая чужеземного на наличные деньги, и даже император... приказывает платить хлебом или воском».

Уже в XVI — XVII веках Россия обладает сильно развитой торговой сетью. В городах, посадах, селах, возле монастырей,  на ярмарках ведут оживленную торговлю многие тысячи купцов и торговцев,  идет интенсивный обмен товарами между отдельными районами страны, т. е. возникает всероссийский рынок.

В XVII веке в Москве торговое, купеческое сословие из разряда тяглых людей выделяется в особую группу городских или посадских людей, которая, в свою очередь, разделялась на гостей, гостинную и суконную, сотни и слободы. Самое высшее и почетное место принадлежало гостям (их в XV веке было не более 30 человек).

Звание это получили от царя самые крупные пред­приниматели, с торговым оборотом не меньше 20 тыс. в год — огромная по тем временам сумма. Все они приближены к царю, были свободны от уплаты пошлин, вносимых купцами рангом пониже, занимали высшие финансовые должности, а также имели право покупать в свое владение вотчины.

Члены гостиной и суконной сотен (в XVII веке их было около 400) пользовались также большими привилегиями, занимали видное место в финансовой иерархии, но уступа­ли гостям в «чести». Гостиные и суконные сотни имели самоуправление, их общие дела вершили выборные головы и старшины.

Низший разряд купечества представляли жители чер­ных сотен и слобод. Это были преимущественно ремеслен­ные самоуправляемые организации, сами производившие товары, которые потом продавали. Этот разряд, скажем так, непрофессиональных торговцев составлял сильную конкуренцию профессионалам-купцам высших разрядов, так как «черные сотни», торгуя собственной продукцией, могли продавать ее дешевле.

В крупных городах посадские люди, имеющие право вести торговлю, делились на лучших, средних и молодших.

Главное, на что делал ставку Петр Первый — на использование творческой инициативы и самостоятельнос­ти русского предпринимателя и работника. Петр создал благоприятные условия для реализации лучших качеств и не ошибся. Конечно, он не стеснялся, когда это было нужно, привлекать к делу и иностранцев, но их вмешатель­ство носило второстепенный, вспомогательный харак­тер. Из более двух сотен петровских заводов, в том числе примерно сорок крупных мануфактур, только единицы возглавлялись иностранцами или дворянами. При прочих равных условиях царь предпочитал отечественных специ­алистов и для этого посылал их учиться за границу.

«Своими реформами и творческой инициативой,  — пишет академик Струмилин, — Петр Великий впервые открывал широкую дорогу индустриальному предприни­мательству. И на этот путь вполне естественно прежде всего вступили твердой ногой выходцы из тех самых трудовых низов, которые получили свою подготовку в области так называемых «народных» ремесленно-кус­тарных промыслов Московской Руси. Вот почему во главе петровских заводов и мануфактур оказалось так много бывших кузнецов и всякого иного рода тяглецов». Как, например, целовальник Тимофей Филатов, комнат­ный истопник Алексей Милютин, дворцовый служитель Родион Воронин, посадский человек И. Комаров, коже­венный мастер Пахомов, «красносельцы» Симоновы и другие. Среди более мелких предпринимателей встреча­лось немало крепостных крестьян на оброке.

Прав был историк С. Соловьев, отмечавший, что петровские преобразования есть дело «народное, а не лично принадлежащее одному Петру».

Весьма характерно, что большая часть русских пред­принимателей петровского времени, как и в более поздний период, вышла из крестьян или посадских людей, тогда как в западноевропейских странах — из дворян. И это прежде всего самые выдающиеся фамилии русских предпринима­телей — Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, Гарелины, Грачевы, Шорыгины, Бардыгины, Разореновы, Зи­мины, Коншины, Балины, Горбуновы, Скворцовы, Миндовские, Дербеневы, Локаловы, Дордоновы, Сеньковы, Клюшниковы, Елагины, Заглодины и многие другие. За каждым из этих предпринимателей — организация огром­ных производств, снабжавших своей продукцией десятки, а то и сотни тысяч людей в России и за границей.

Для развития индустриального предпринимательства разрабатываются программы мероприятий содействия про­мышленному развитию, осуществляемые не администра­тивными методами, а путем предоставления различных привилегий и льгот. Частные предприниматели для устрой­ства фабрик и заводов получали ссуды без процентов; их снабжали инструментами и орудиями производства; осво­бождали от государственной службы; предоставляли вре­менные льготы от податей и пошлин, беспошлинный привоз из-за границы машин и инструментов; обеспечива­ли гарантированными государственными заказами. Поддерживание народной инициативы и предпри­имчивости в XVIII веке шло по пути отмены ограничений. Если при Петре еще существовали некоторые огра­ничения и стеснялась свобода торговли, то уже при Екатерине II ликвидируется необходимость получе­ния «разрешительных указов на открытие нового предприятия и устройство всякого рода промышлен­ных заведений объявлено совершенно свободным для всех».

Екатерина II создает самые благоприятные усло­вия для развития русского предпринимательства. Она отменяет все возможные ограничения, объявив, что теперь «всем подданным нашим к заведениям станов и рукоделий столь беспредельная от нас дана свобода, что не стесняются они уже ни частным на то испрошением дозволения, ни надзиранием за делом рук их, где собственная каждого польза есть лучшее и надежнейшее поощрение».

Одновременно объявляется об уничтожении моно­полии («за вредни») и введение полной свободы торговли («всякому торгу свободну быть надлежит»). Историки отмечают «исключительную яркость» этого периода по «необычайной интенсивности процесса ин­дустриализации» и по роли в нем частного предпринима­тельства.

В 1785 году российские предприниматели получа­ют   от   Екатерины   жалованную   грамоту,   которая сильно   возвысила   их   положение.   Согласно   этой грамоте все купцы были разделены на три гильдии.

К первой гильдии относились купцы, владевшие капиталом не менее 10 тысяч рублей. Они получали право оптовой торговли в России и за границей, а также право заводить фабрики и заводы. Ко второй гильдии принадлежали купцы с капиталом от 5 до 10 тысяч рублей. Они получали право оптовой и розничной торговли в России. Третью гильдию составляли купцы с капиталом от 1 до 5 тысяч рублей. Эта категория купцов имела право только на розничную торгов­лю. Купцы всех гильдий были освобождены от подушной подати   (вместо   нее   они   платили 1 % с объявленного капитала), а также от личной рекрутской повинности.

Кроме купцов разных гильдий, вводилось понятие «именитый гражданин». По статусу он был выше купца первой гильдии, ибо должен был обладать капиталом не менее чем 100 тысяч рублей. «Именитые граждане» получали право иметь загородные дачи, сады, заводы и фабрики.

Опора на лучшие качества русского предпринимателя и работника, использование инициативы и предприимчивос­ти дали поразительные результаты, которые с полным основанием можно назвать промышленной революцией. Количество промышленных предприятий (без ремеслен­ных мастерских) только за XVIII век увеличилось в 10—12 раз, достигнув в 1801 году 2433 предприятий с числом занятых почти 100 тысяч человек.

Мы уже рассказывали, что торговля в Древней Руси носила в значительной степени ярмарочный характер. Конечно, по мере времени возникло много и других форм торгового предпринимательства, но эта традиция ярмарок стала сердцем русского предпринимательства, ибо ярмарки были для России своего рода биржами.

Было в России место, куда ежегодно в августе со всех концов страны и света стекалось огромное количество людей. Загодя плыли сюда баржи и пароходы, тянулись поезда, бессчетные обозы и караваны... В сказочный срок возникали магазины, лавки, склады, трактиры, гостиницы, театры, цирки, балаганы... Место было выбрано очень удачно при впадении Оки в Волгу и называлось Нижегородская Макарьевская яр­марка, а в просторечии — Макарием, или Макарьевской.

Кого здесь только не было! — русские промышленники и купцы, маклеры и агенты, кяхтинские торговцы чаем, армяне, торгующие калмыцкими тулупами хивинцы и бухарцы с хлопком, немцы, англичане, французы, индий­цы, местные кустари, крестьянские коробочники и офени со своим товаром.

Здесь можно было купить или договориться о покупке любого товара, производимого в России, заключать сделки — от небольшой до многомиллионной суммы на долгий срок, наряду с крупнооптовой торговлей была и мелочная — розничная, разносная.

Ярмарка товаров была одновременно и ярмаркой - смотром всех творческих сил, технических новинок, тут же рождалась предприимчивость, сколачивались артели, товарищества.

Ярмарка была самым чутким барометром экономичес­кой жизни и ее надежным регулятором. Именно здесь формировался баланс между спросом и предложением, производством и потреблением главных российских про­дуктов. На ярмарке отдельные, самостоятельные части, отрасли, виды деятельности гигантского хозяйственного механизма России связывались в одно целое, координи­ровались, получали общественное признание или недо­верие, определялись и направления развития, по крайней мере, на год вперед. По своему значению и размаху ярмарка могла быть сравнима только со всемирными выставками, часто опережая и их по масштабу торговых оборотов.

Нижегородская ярмарка, корни которой уходят в глубокую старину, задавала тон 18,5 тысячи местных ярмарок, существовавших во все времена года по всей России в семи тысячах населенных пунктов и игравших там роль такого же экономического регулятора и распредели­теля местного сельского хозяйства, ремесел и промышлен­ности. Одна ярмарка следовала за другой, перерастала в третью — на Николу, на Спас, на Успенье, на Покров в губернских, уездных, штатных и заштатных городах, а также в больших селах и при монастырях. Зимой — сибирская ярмарка в Ирбите, осенью — Крестово-Ивановская в Пермской губернии, весной — Алексеевс­кая в Вятской, летом — Караванная в Казанской и много-много других. Нижегородская ярмарка, прошумев шесть положенных недель в сентябре как бы переезжала в Москву, где до конца месяца продолжался макарьевский торг и съезд покупателей, часто называемый вторым Макарием.

Столь оригинальное и оперативное решение многих про­блем было исторически обусловлено свободным, инициатив­ным характером развития хозяйства в России, чуждым централизму и административному нажиму. Для русских предпринимателей ярмарка была одной из самых понятных, доступных и привлекательных форм хозяйственного обще­ния, развивающихся в рамках народных традиций и обычаев, в основе которых лежала крестьянская Русь.

Мечтой жизни большей части русских предпринимате­лей было желание построить храмы. Пройдитесь по старым русским городам — на каждой улице по церкви, а том и больше, и возведены они преимущественно на добровольные пожертвования купцов и промышленников. Так в сознании русского человека отражалась идея искупления  за  богатство, которое всегда  связано с грехом.

Писатель М. Горький, много беседовавший с извест­ным русским предпринимателем миллионером-старооб­рядцем Бугровым, отмечает,  что о своей работе он говорил «много, интересно и всегда в его речах о ней звучало что-то церковное, сектантское. Мне казалось, что к труду он относится почти религиозно, с твердой верой в его внутреннюю силу,  которая со временем свяжет всех людей в одно необозримое целое, в единую разумную энергию, — цель ее: претворить нашу грязную землю в райский сад». Не понимая духовную сущность отношения этого старообрядца к труду как святому делу и добродетели, характерному для мировоззрения Древ­ней Руси, Горький пытается объяснить это по-своему, с каких-то поверхностно-западноевропейских технических позиций. Но главное здесь в том, что такое отношение к своему делу было характерно для многих русских предпринимателей. И недаром самыми выдающимися русскими предпринимателями XIX—XX веков стали выходцы из старообрядцев, которые в значительной степени сумели сохранить идеалы и традиции Святой Руси. Эти идеалы и жизненные принципы, заложенные в них, способствовали созданию гигантских семейных фирм,  подобных фирмам старообрядцев Морозова и Рябушинского.

Итак,  труд  как добродетель,  а что  же  богатство?

Богатство в этике коренных русских предпринимателей не самоцель и не только путь к наслаждению жизнью (хотя это и допускается), но прежде всего средство делать добро, служить людям. Только таким образом нацио­нальная психология русского человека смиряется с греховностью богатства, если оно рождено  не как следствие труда, а за счет капитала.

И вот в течение веков русские предприниматели воздвигают в нашем Отечестве на свои средства десятки тысяч церквей и часовен, один перечень которых займет много томов.

С полным основанием можно говорить, что русские купцы и промышленники материально подготовили тот расцвет национальной культуры, который наблюдался в конце XIX — начале XX века. Возрождение националь­ных русских форм в искусстве в то время, когда господ­ствовали западноевропейские понятия о прекрасном, свя­зано тоже с меценатской деятельностью купцов. Стро­ительство церквей в русском стиле, возрождение русской духовной живописи, поощрение мастеров, создававших произведения в национальном духе — в значительной степени заслуга русских предпринимателей.

По сути дела, русское купечество выполняло функции, которые в других странах лежали преимущественно на интеллигенции и образованном слое. Не здесь ли корень серьезного разлада между купечеством и интеллигенцией? Горько сказать, но ведь это правда, что значительная часть российской интеллигенции с момента своего заро­ждения в XVIII веке не любила русского купечества презирала его, гнушалась им. Примеров этому много.

Так, с легкой руки интеллигенции XVIII — XIX веков, воспитанной преимущественно на западноев­ропейских ценностях, русские предприниматели (особенно купцы), подобно крестьянам, подавались как существа отсталые, темные и невежественные. И если по отношению к крестьянам у интеллиген­ции было определенное снисхождение как к «эк­сплуатируемому» классу, то к предпринимателям только недоброжелательство и зло. Их представля­ли закоренелыми плутами и мошенниками, постоян­но нечистыми на руку и алчными, как волков. По сути дела, такое отношение к отечественным пред­принимателям (особенно купцам) было связано с тем, что они, как и крестьянство, были оплотом сохранения   национального духа России, чего нельзя было сказать о значительной части россий­ской интеллигенции, лишенной национального со­знания. Поэтому с полной уверенностью можно утверждать, что такое отношение было формой проявления антирусских настроений нигилистичес­кой интеллигенции, создавшей себе миф о грязных и подлых «Тит Титычах». Здесь их мнение было солидарно с мнением антирусски настроенных инос­транцев. Миф о бесчестности русских купцов рас­пространяется в записках некоторых иностранцев, побывавших в России XVI—XVII веков, имеет объяснение больше в их психологии, чем в реальной жизни.

Большая часть иностранцев, приезжавших в Рос­сию в XVI—XVII веках, были люди авантюрного, а порой даже мошеннического склада, люди, кото­рым   было   нечего   терять,   их   цель   была   ловля «счастья и денег». Причем на русских людей они зачастую смотрели как на объект наживы и нередко пытались их надуть. Всучить какую-нибудь дешев­ку за дорогую вещь, клинок, выкованный в немец­кой  деревне, за  дамаскую  сталь, кусок  дерева, найденный на дороге, за святыню с Афона было среди иностранцев довольно распространенным яв­лением. Поэтому и русские люди смотрели на них с недоверием и в целях обезопасить себя от обмана назначали цену с учетом риска. «Если бы торговое сословие и в прежней Моско­вии, и в недавней России, — отмечает исследова­тель   русского   купечества   П.А.Бурышкнн,    — было бы на самом деле сборищем плутов и мошен­ников, не имеющих ни чести, ни совести, то как объяснить те огромные успехи, которые сопровож­дали   развитие   русского   народного   хозяйства   и поднятие производительных сил страны.  Русская промышленность создавалась не казенными усили­ями и, за редкими исключениями, не руками лиц дворянского сословия. Русские фабрики были пос­троены и оборудованы русским купечеством. Про­мышленность в России вышла из торговли. Нельзя строить здоровое дело на нездоровом основании. И если   результаты   говорят  сами  за   себя,   торговое сословие было в своей массе здоровым, а не такимпорочным, как его представляли легенды иностран­ных путешественников».

Бурышкин П. А. Москва   купеческая.   —   М., 1991. — С. 21.

У русских предпринимателей существовал своего рода негласный кодекс чести, осуждавший все виды парази­тического, ростовщического, спекулятивного капитала. По неписанному табелю о рангах российские предпринима­тели делились на несколько групп, а точнее, на две почтенных и одну непочтенную, презираемую. К первой группе относились промышленники, фабриканты (даже мелкие), крупные торговцы-оптовики, имевшие, кроме того, свои промышленные предприятия, а позднее финан­систы и предприниматели в области страхования и кредита. Ко второй — торговцы крупные, средние, мелкие, веду­щие дело «по чести и без обмана». А к третьей, «презираемой», группе относилось большое количество всяческих жучков, спекулянтов, перекупщиков, процен­тщиков, пытавшихся нажиться путем различных махина­ций и обмана.

«В московской неписаной купеческой иерархии, — писал В.И.Рябушинский, — на вершине уважения стоял промышленник-фабрикант; потом шел купец-торговец, а внизу стоял человек, который давал -деньги в рост, учитывал векселя, заставлял работать капитал. Его не очень уважали, как бы дешевы его деньги ни были и как бы приличен он сам ни был. Процентщик.»

Отношение к этой категории двух первых было крайне отрицательно, как правило, их на порог не пускали и по возможности пытались всячески наказать. Большая часть дельцов третьей группы происходила из западных и южных губерний России. Кстати, на базе именно этих элементов пытались возродить предпринимательство при нэпе. Русские предприниматели начала нашего века с подобными явлениями боролись жестоко и беспощадно (об этом, в частности, пишет П. А. Бурышкин), ибо сущес­твование подобной паразитической волны подрывало кре­дит общества к предпринимателям в целом.

Трудолюбие как добродетель

Предпринимательство — Хозяйство

Народовластие  —  Свобода