Еще в древности в народной жизни сложился образ крестьянина — богатыря, пахаря, труженика, неразрывно связанного с землей, получающего от нее свою силу. Не случайно одна из главных фигур в русском богатырском эпосе — Микула Селянинович, о котором вся Русь знала, что биться с ним нельзя, так как «весь род Микулов любит Матушка сыра земля». Главное в жизни Микулы Селяниновича, согласно былинам, — труд, пахота. В его образе олицетворяется сам народ, ибо только он может поднять те «сумочки переметные», в которых обретается «тяга земли». Мощь Микулы Селяниновича подавляет и посрамляет черные силы колдовства. Былина рассказыва­ет, как богатырь Волх Всеславьевич, известный своей силой и «вежеством» (то есть владеющий колдовскими тайнами), при рождении которого «подрожала Мать сыра земля; сотрясалося славно царство Индейское, а и сине море сколебалося», вынужден был уступить пахарю Микулушке первенство в труде. Волх Всеславьевич увидел в поле пахаря, который пашет, да с таким размахом, что «ехал Волх до ратая день с утра до вечера, а не мог до ратая доехати». Не утерпел Волх, зовет Микулу Селяниновича поехать с собою в побратимах, и Микула соглашается, но когда пришло время вынимать из земли соху, то ни сам Волх, ни вся его дружина не могли с ней справиться, а только Микула Селянинович одной рукою выдергивает соху из земли и перебрасывает ее за ракитов куст.

Из семей простых крестьян-тружеников рождаются главные русские богатыри, прежде всего Илья Муромец, которые если уж берутся за работу, то выполняют ее от зари до зари, с полной отдачей и добросовестно. Народное сознание, выражаемое в сказках, пословицах, песнях, былинах, не мыслит труд иначе, как нравственное деяние, а труженика-крестьянина как главное действующее лицо государства.

«Человек рожден для труда» (имея в виду труд как нравственное деяние), говорят бесчисленные народные пословицы.  «Без труда нет добра». «Труд человека кормит, а лень портит». «Праздность — мать пороков». «Кто не работает, тот не ест». «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». «Кто хорошо трудится, тому есть чем хвалиться». «Труду время, потехе час». «Без труда меду не едят». «Труд кормит и одевает». «Терпение и труд все перетрут». «Без хорошего труда нет плода». «Рабо­тай  боле —  тебя и помнить  будут доле».   «Рукам работа — душе праздник». «Добрые люди день начи­нают работой». «Работай смелее — будешь жить весе­лее». «Сегодняшней работы на завтра не откладывай». «У кого работа — у того и хлеб». «Без дела жить только небо коптить».

Отношение русского человека к труду вырабатывалось в упорной борьбе за освоение новых земель с бесконечным дремучим лесом, в противостоянии ордам многочисленных кочевников. Именно в этой борьбе с лесом складывался его трудовой характер. Чтобы освоить пашню, «приготовить ее к новине», в первый год наши предки обдирали с деревьев кору, подсушивая деревья, в следующем — в один из зимних месяцев — производились подсека, рубка леса. Было это очень тяжело. Леса тогда были не такие, как сегодня, а настоящая дремучая тайга. Как только сходил снег и подсыхала почва, срубленные деревья складывали в гигантские костры и поджигали. Время от времени костры передвигали огромными шестами, по всему палу, чтобы выжечь на нем все пни и колоды, а землю равномерно удобрить золою. «Эта адски тяжелая и трудоемкая работа в дыму и копоти, с которой люди каждый вечер возвращались домой обожженные и черные, как из пекла, — пишет очевидец этой работы, — а затем надо было еще убрать с росчисти все не успевшие сгореть остатки леса. Именно о такой вырубке и уборке подсеки, как о богатырском подвиге, поется в одной из былин об Илье Муромце:

Пошел Илья ко родителям, ко батюшке

На тую на работу на крестьянскую,

Очистить надо пал от дубья-колодья,

Илья дубье-колодье все повырубил...

Распахивать такой нераскорчеванный пал с тысячами корневых сплетений не под силу было бы даже мощному трактору, а потому его и вовсе не распахивали, а просто сеяли по пожоге, расковыряв кое-где примитивной моты­гой и заделывая кое-как брошенные зерна «наволоком», бороной-суковаткой».

Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России. — М., 1960. — С. 132.

Так наши предки жили не одну тысячу лет, ибо в самом древнем славянском календаре (замененным христианским в X веке) этапы этого труда были увековечены в названиях месяцев. Месяц февраль назывался тогда сечень, ибо именно в это время производилась рубка леса под пашню, а месяц апрель именовался берозозоль — в это время сваленный и подсохший лес превращался в золу. Да и вообще в названиях месяцев отражался трудовой характер наших предков. Так, месяц уборки урожая назывался серпень, или жнивень.

Земледельческий труд в этих условиях — настоящий подвиг, требующий постоянного напряжения, самоотдачи и терпения. Конечно, все это рождало умение к тяжелому, упорному труду, самостоятельность, энергичность и ини­циативу. Историк С. М. Соловьев отмечает дух предпри­имчивости, активности, умение концентрировать жизнен­ные силы в борьбе с нелегкими условиями существования, проявляемые нашими предками на ранних этапах истории. Н. М. Карамзин свидетельствует о способности древних россиян искусно выполнять собственными руками многие виды работ, необходимые для хозяйства.

Русский человек, отмечал историк Д. И. Иловайский, представлял замечательный образец «характера деятель­ного, расчетливого, домовитого, способного к неуклонному преследованию своей цели, к жестокому или мягкому образу действия, смотря по обстоятельствам...».

Иловайский Д. И. История России. СПб, 1880. — Ч. 2. — С. 227.

В силу природных особенности нашей страны труд русских людей носил неравномерный характер.

Как писал В. О. Ключевский, русский человек знал, «что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляло великорусского крестьянина спешить, усиленно работать,  чтобы сделать много в короткое время и в пору убраться с поля, а затем оставаться  без  дела  осень  и  зиму.   Так  великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряже­нию своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряженному труду на короткое время, какой может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровно­му, умеренному и размеренному постоянному труду».

Ключевский В. О. Курс русской истории. — М., 1904. — Ч. 1. — С. 385—386.

Трудовой характер русского человека в устойчивой, традиционной семье культивировался созданием и поддер­жанием в сознании всех членов трудящейся семьи образа идеального трудолюбивого предка,  своим примером прокладывающего дорогу ныне живущим членам семьи.

Поэтому трудовая деятельность русского человека всегда осуществлялась с оглядкой на этого идеального предка (или   предков),   отказаться  от  заветов  которого   было изменой или предательством.

«Обособленность семьи, ее судьба и благополучие — все это олицетворялось в образе незримого домашнего духа — хранителя, неусыпно заботящегося о благосос­тоянии хозяйства. Однако он заботился о нем лишь в том случае, если члены семьи сами трудолюбивы и запасли­вы,  если руководство хозяйством семьи в надежных руках. Незримый покровитель семьи, олицетворяющий ее  благополучие, ассоциируется  в сознании людей в образе предка...».

Токарев С. А. Религиозные верования восточнославян­ских народов XIX — начала XX века.— М.— Л., 1956.— С. 97.

Отсюда неискоренимое чувство русских крестьян связи с предками, почитания их, преклонение перед традициями и стариной. «Добрая старина, святая», — говорил кресть­янин. «Что старина, то и деяние». «Старина что диво». «Старина с мозгом».

Послушайте эти пословицы.

Наши отцы и деды того не делали, да и нам не велели. Старики, чай, не меньше нашего знали. Как жили деды и прадеды, так и нам жить велели. Не сегодняшнее, вчераш­нее, да и не нами сталось. Не нами установлено, не нами и переставится. Жили деды так, и мы поживем, как жили отцы и деды наши. Как отцы и деды наши, так и мы. Отцы и деды не знали этого, да жили не хуже нашего. Спокон веку, как свет стоит, так исстари повелось. Пускай будет по-старин­ному, как мать поставила.

А сколько еще этих пословиц можно привести! Лучшая аттестация для крестьянина сказать: «Старинного закалу». А если уж что-то сделать хорошо,  то  это  «тряхнуть стариной», «повытрясти старинушку», ибо «старина посдобнее была».

Многие трудовые качества русского человека, и прежде всего его отношение к труду, сложились еще в дохристи­анский период. Орудия труда были с ним не только в жизни,   но   и   брались в смертный путь. В древних славянских могильных курганах наряду с оружием, украшениями, различными предметами быта нередко находят и орудия труда (косы, молотки, серпы и т. д.), что значит и на том свете наши древние предки не мыслили себя без работы.

Принятие христианства ознаменовало новый этап в развитии труда,   внесло  в  него  сильное организующее начало, укрепило его духовно-нравственное ядро. Вопреки формально-догматическим трактовкам труда как прокля­тия Божьего, отношение к труду в Древней Руси, только что принявшей христианство, носило живой самоутвер­ждающий характер. Идея труда как общеполезного дела, и в идеале, как служение мирским интересам, конечно, родилась в крестьянской общине. Христианский индиви­дуализм с его установкой на личное спасение, широко господствующий в западноевропейских странах, на Руси распространения не получил, что было связано с характе­ром  русского  народа,  жившего  в условиях общины  и имевшего иное понимание жизненных ценностей. Спасение на Руси мыслилось через жизнь и покаяние на миру, через   соборное   соединение  усилий  и,  наконец,   через подвижничество, одной из форм которого был упорный труд. Рассуждение о труде как проклятии Божием для абсолютного большинства наших предков оставалось мер­твой фразой, иногда произносимой с амвона, не имеющей ничего общего с реальной практикой отношения к труду. Ибо   с   самого   начала  зарождения  православия   труд рассматривается как нравственное деяние, как богоу­годное дело, а отнюдь не как проклятие.

«Бог труды любит», «С молитвой в устах, с работой в

руках», — часто повторяет русский человек. «Бог повелел

от земли кормиться».  «Божья тварь Богу и работает».

«Пчела трудится — для Бога свечка пригодится». «Не

спрашивай урожай, а паши и молись Богу». «Богу молись,

а сам трудись». «Богу молись, крепись да за соху держись».

«Молись Богу, землю паши, а урожай будет».

В   «Поучении»  Владимира  Мономаха   (XII  век), значительно отразившем мировоззрение эпохи, труд — высшее мерило богоугодности человека.Владимир Мономах не противопоставляет физический и умственный труд, хотя первый для него является необходимой предпосылкой успеха во втором. Знание облагораживает труд, делает человека уверенным и силь­ным.

«Еже было творити отроку моему, — делится своим опытом с наследником Мономах, — то сам есьм ство­рил, дела на войне и на ловех, ночь и день, на зною и на зиме, не дая себе упокоя. На посаднике не зря, ни на биричи, сам творил, что было надобе, весь народ, и в дому своем то, я творил есьм».

Труд обогащает человека знанием: знание же плодит свободу,   сообщает  деяниям  смысл   и   истину.   Главное же — удовлетворенность собственной жизнью. Любой труд для человека — радость, а труд умственный вдвойне: в  нем человек обретает спокойствие духа и постигает величие Божества.

См.: Замалеев   А. Ф. — С. 127—128.

В древнерусском сборнике «Златоструй» (XII век) труд рассматривается как источник благочестия. «В труде раскрывается характер человека, и таким образом стано­вится ясно, действительно ли он стремится к блаженству или только делает вид, лукавствуя перед другими».

Трудолюбие, желание старательно и добросовес­тно работать всегда были главным народным идеа­лом, определяющим жизнеспособность народа. Как пишет В.  Белов:

«...Все  начинается с неудержимого и необъяснимого желания трудиться...  Уже само это желание делает человека,   этническую   группу,   а  то   и   целый  народ предрасположенными к творчеству и поэтому жизнеспо­собными. Такому народу не грозит гибель от внутренне­го разложения. Творческое начало обусловлено желани­ем трудиться, жаждой деятельности».

Трудолюбие, старательность, добросовестность — от­личительные черты положительных героев русских наро­дных  сказок, и,  наоборот, отрицательные   персонажи характеризуются   чаще всего как  ленивые, неумелые, стремящиеся  урвать незаслуженные блага. Причем   в сказках  положительные  черты  героев  определяют их победу в жизненной борьбе. «Терпение и труд — все перетрут», — говорит крестьянин. В сказках о мачехе и бедных сиротах мачеха посредством трудных и, кажется, невыполнимых работ стремится извести сироту.

«Но несчастье только воспитывает в сиротах трудолю­бие, терпение и глубокое чувство любви ко всем страж­дущим и сострадания ко всякому чужому горю. Это чувство любви и сострадания, так возвышающее нрав­ственную сторону человека, не ограничивается тесными пределами людского мира, а обнимает собой всю разно­образную природу...  (эта) нравственная сила спасает сироту от всех козней; напротив, зависть и злоба мачехи подвергает ее наказанию...» —  пишет исследователь русских сказок Афанасьев.

Афанасьев   А. Народные русские сказки   — М., 1985. — Т 1. — С. 9.

Трудолюбие,  как  главная добродетель крестьянина, добросовестное отношение к труду, ставшее устойчивым обычаем и привычкой, потребность в труде, превратившаяся в один из главных мотиваторов жизнедеятель­ности, составили неотъемлемую часть мировоззрения крестьянина.

Таким образом, сельский труд имел ценнейшую духов­но-нравственную основу; стремление выполнить работу как можно лучше обусловливалось духовно-нравственной культурой крестьянина.

Среди многих тысяч русских пословиц вы не найдете ни одной, где бы труд воспринимался как проклятие. Бывает, жалуются на тяжелый труд, на господский труд, да удивительно мало жалуются, хотя жизнь русского кресть­янина была очень нелегка, но взращенное с детства чувство подвижнического отношения к труду не поз­воляет крестьянину жаловаться.

А зато пословиц, прославляющих трудолюбие и добро­совестность в труде, великое множество.

«Скучен день до вечера, коли делать нечего». «Не то забота, что много работы, а то забота, как ее нет». «Будешь счастлив, паши не лениво». «Досуг будет, когда нас не будет». «Не убить бобра, не нажить добра». «Работать — день коротать, отдыхать — ночь избывать».  «Маленькое дело лучше большого безделья». «Шевелись,  работай —  ночь  будет  короче»   (т.  е. хорошо поспишь от усталости). «Покидай на утро хлеба, не покидай на утро дела». «С ночи сыт не будешь, не печь кормит, а руки». «Лень мужика не кормит». «Не пугай молодца работой, а сыпь ему молу» (т. е. что молоть). Пословиц, прославляющих трудолюбие и трудолюби­вого человека, многие десятки, всех не перечислишь, но вот еще некоторые.

«Сер мужичок, да сердит на работу. И серо, да сбойтливо». «Люблю серка за обычай: кряхтит, да везет». «О добре трудиться, есть чем похвалиться». «Добывай всяк своим горбом! Нет мошны, так есть спина». «Работай до поту, так и поешь в охоту». «Покуда цеп в руках, потуда и хлеб в зубах». «Глаза глядят, а руки делают». «Что потрудимся, то и поедим». «Держись сохи плотнее, так будет прибыльнее». «Где работно, там и густо, а в ленивом дому пусто». «Кто пахать не ленится, у того и хлеб родится». «Что умолотишь, то и в засек положишь». «Работа лучший приварок. По работе еда вкуснее». «Одна забота — не стала бы работа».

«Вразумись здраво, начни рано, исполни прилежно» — эта пословица встречается у Даля несколько раз. «Вполплеча работа тяжела: оба подставишь — легче спра­вишь». «Поспешай, да не торопись. Что скоро, то не споро». «Взялся за гуж, так не говори, что недюж». «Не бери ноши сверх мочи, а положат, кряхти да неси». «Десять  раз  примерь,  один  раз  отрежь».   «Хорошо смазал, хорошо и поехал». «Лес сечь не жалеть плеч». «На скорую ручку — комком и в кучку».

Отношение наших предков к труду как к добродетели, как к нравственному деянию ярко выразилось в замеча­тельном памятнике русского быта и литературы XVI века «Домострое». В этой книге создается настоящий идеал трудовой   жизни   русского   человека —   крестьянина, купца,   боярина и  даже  князя   (в  то  время  классовое разделение осуществлялось не по признаку культуры, а больше  по   размеру  имущества  и  числу  слуг).   Все  в доме — и хозяева, и работники — должны трудиться не покладая рук. Хозяйка, даже если у нее гости, «всегда бы над рукоделием сидела сама». Хозяин должен всегда заниматься «праведным трудом» (это неоднократно под­черкивается), быть справедливым, бережливым и забо­титься о своих домочадцах и работниках. Хозяйка — жена должна быть «добрая и трудолюбивая, и молчали­вая». Слуги хорошие, чтобы «знали ремесло, кто кого достоин и какому ремеслу учен». Родители обязаны учить труду своих детей, «рукоделию — мать дочерей и мастер­ству — отец сыновей».

Книга проповедует трудолюбие, добросовестность, бе­режливость, порядок и чистоту в хозяйстве. Очень тактично регулируются трудовые отношения между хозяином и работником.

Труд в хозяйстве русского человека приобретал харак­тер сложного, многообразного ритуала, особенности кото­рого определялись вплоть до мелочей — как мыть, тереть, сушить, скоблить, солить грибы, ухаживать за скотом и т. д.

Во многих местах «Домострой» — настоящее пособие по научной организации труда русского  крестьянина XVI века (например, глава 32. Как порядок в избе навести хорошо и чисто).  Труд как добродетель  и нравственное деяние — всякое рукоделие или ремес­ло, — по «Домострою», следует исполнять приготовясь, очистясь от всякой скверны и руки вымыв чисто, прежде всего — святым образам поклониться трижды в землю — с тем и начать всякое дело. Делать работу надо добросовестно, сосредоточенно, не отвлекаясь. «А если во время дела какого раздастся слово праздное, или непристойное, или с ропотом, или со смехом, или с кощунством, или скверные и блудливые речи, — от такого дела Божья милость отступит, и вот уже дело и всякое ремесло и любое рукоделие не с Богом соверша­ется, а Богу во гнев, ибо и людям неблагословенное не нужно и не мило, да и не прочно оно».

«Домострой»  осуждает  недобросовестную  работу  и обман как грех перед Богом. «Кто в каком рукоделье нечисто готовит или в ремесле каком украдет что или соврет, и притом побожится ложно: не настолько сделано или не в столько стало, а он врет, — так и такие дела неугодны Богу, и тогда их запишут на себя бесы, и за это все взыщется с человека в день Страшного суда». В общем, полное созвучие с народной мудростью: «дело знай, а правду помни», «Дело делай, а правды не забывай».

В XIX веке «Домострой» получил ярлык ретроградно­го произведения, но, скорее всего, это было связано с общим отрицанием ценностей древнерусской культуры, непониманием ее духовного богатства, чем с реальными недостатками этого идеального памятника русского быта. Исследователи этого памятника, в том числе некоторые современные, отказывают ему в духовности, сводя его к сугубо материальной стороне жизни. И нет более ошибочного, чем это суждение. Ибо в «Домострое» проводится идея практической духовности, духовности неразрывной от материальной стороны жизни, в чем и состояла особенность развития духовности в Древней Руси. Духовность —  не рассуждения о душе, а прак­тические дела по претворению в жизнь трудового идеала, имевшего духовно-нравственный характер. Идеи праведного труда, доброты, честности, добропоря­дочности, любви к ближнему, забота о жизни и условиях труда работников отражают лучшие качества человека Древней Руси.

Вплоть до начала XX века многие лучшие черты отношения к труду русского человека по «Домострою» сохранялись в монастырях, давших идеальные образцы добросовестной, качественной и эффективной работы.

Исстари русские монастыри (особенно пустынные монастыри) были религиозно трудовыми братствами, в которых на практике реализовывались трудовые идеалы русского общества.

Как отмечал еще историк В. О. Ключевский, древне­русский общежительный монастырь в ХШ — XIV веках в процессе своей эволюции превращался в трудовую земледельческую общину. По задачам иночества, писал В. Ключевский, «монахи должны питаться от своих трудов, свои труды ясти и пити, а не жить подаяниями мирян. Среди основателей и собиравшейся к ним рядовой братии пустынных монастырей встречались  люди из разных классов общества — бояре, купцы, промышлен­ники и ремесленники, иногда люди духовного происхожде­ния, очень часто крестьяне. Общежительный монастырь, под руководством деятельного основателя,  представлял рабочую общину, в которой занятия строго распределялись между всеми: каждый знал свое дело, и работы каждого шли «на братскую нужду». Устав белозерских монастырей Кирилла и Ферапонта... живо изображает этот распорядок монастырских занятий,   «чин  всякого   рукоделия»:   кто книги пишет, кто книгам учится, кто рыболовные сети плетет, кто кельи строит; одни дрова и воду носили в хлебню и поварню, где другие готовили хлеб и варево, хотя и много было служб в монастыре, вся братия сама их исправляла, не допуская до того мирян, монастырских служек. Первой хозяйственной заботой основателя пус­тынного монастыря было освоение окрестной земли сила­ми собирающейся в нем братии. Пока на монастырскую землю не садились крестьяне, монастырь самостоятельно обрабатывал ее «всем своим составом, со строители во главе выходя на лесные и полевые работы.

 Ключевский   В. О. — Ч. И. — С. 331.

Все побывавшие на Соловках или Валааме, да и во многих других русских монастырях в XVIII — XIX веках, отмечают их удивительную ухоженность, необыкно­венное трудолюбие монахов, сумевших в сложных клима­тических условиях Севера создать настоящие оазисы. Могли это создать люди, считавшие труд проклятьем?

Конечно, нет.

«Труд — дело святое», — как бы отвечая своим оппо­нентам, говорили монахи, создавая настоящие образцовые хозяйства, выращивая на севере южные фрукты, превращая бесплодную землю в цветущий сад, возводя чуть ли не голыми руками сложные инженерные сооружения.

Хозяйственное процветание Соловецкого монастыря про­должалась до 1917 года. После революции на базе монастырского хозяйства был создан совхоз, который в короткий срок разрушил всю историческую структуру и хозяйственные связи. Последнюю же точку на уникаль­ном монастырском хозяйстве поставил ГУЛАГ.

Древнерусский идеал трудовой жизни долгое время продолжал существовать среди старообрядцев. Старооб­рядческие общины во многом сохранили трудовые ценнос­ти Древней Руси.

Как здесь не вспомнить старообрядческое крестьянс­кое царство на реке Выг. Вплоть до середины XIX века старообрядцы сохраняли здесь древнерусские формы кресть­янской жизни.

Религиозный центр крестьянского царства распола­гался в селе Данилове, в 27 скитах на началах самоуправления вели «мирскую» жизнь тысячи старообрядцев. Каждое поселение обладало полной самостоятельностью; общие дела решались на сход­ках всех жителей скита. Труд строился на артель­ных началах и принципах «Домостроя», как святое дело и добродетель. Работали все от мала до велика — расчищали дремучие леса, поднимали целину, строили дома и многочисленные постройки, ловили рыбу, били зверя. Взяв в аренду 13 078 десятин земли в Каргопольском уезде, крестьяне-старообрядцы построили там свои фермы — «пус­тыни», активно занялись хлебопашеством и ското­водством. Продуктивность скота и эффективность использования земельных угодий у старообрядцев были одни из самых высоких в России. Была у выговцев заведена своя мукомольная фабрика, а также меднолитейное производство, снабжавшее значительную часть России медными крестами. Не гнушались крестьяне и торговлей — хлебом, мас­лом, рыбой, звериными шкурами, медными издели­ями — в крупных городах России: Петербурге, Москве, Архангельске, Казани, Рыбинске, а также за границей — в Норвегии и др. Для торговли они имели свои суда и пристани. Торговых представи­телей крестьянского царства все знали как честных и порядочных купцов товарами высокого качества и, как правило, более дешевыми, чем у других продавцов.

В XVIII — первой половине XIX века крестьянское царство на реке Выг достигло поразительных результатов, став одним из самых цветущих мест Российской Империи. Достаточно сказать, что доход на душу населения был в выговских скитах во много раз больше, чем в среднем по России.

Кроме хозяйственных успехов, Выгореция, так иногда именовали это крестьянское царство, создала и развивала свои школы, библиотеки, мастерские по переписыванию древних книг, певческое училище и иконописную мастер­скую.

Процветание крестьянского царства на реке Выг было разрушено в 1850 году «декретом» Николая I, изгнав­шего отсюда большую часть старообрядцев и поселивше­го на их месте переселенцев (в основном деклассирован­ных элементов) из Псковской губернии. В короткий срок богатые и оживленные деревни превратились в ничтож­ные и запустелые.

В целом говоря о главном, что составляло сущ­ность русского труда в эпоху его расцвета, следует подчеркнуть, что он никогда не сводился к совокуп­ности действий или навыков, а рассматривался как проявление духовной жизни, причем трудолюбие было характерным выражением духовности. Очень верно сказано русским педагогом В. А. Сухомлинским, что «от­ношение к труду является важнейшим элементом духовной жизни человека. Было бы недостаточным и наивным сказать, что трудолюбие воспитывается в процессе труда. Трудолюбие как важнейшая черта морального облика воспитывается и в процессе ду­ховной жизни — интеллектуальной, эмоциональной и волевой. Не может быть трудолюбивым человек, мало думающий, мало переживающий».

Сухомлинский В. А. О воспитании. — М., 1975. — С. 128.

Трудолюбие, добросовестность, старательность, кото­рые мы отмечаем в наших предках, рождались не просто в процессе выполнения трудовых функций (хотя и это немаловажно), а являлись итогом их богатой духовно-нравственной жизни.

Нестяжательство — Отношение к собственности — Свое, чужое

Трудолюбие как добродетель

Предпринимательство — Хозяйство