Пролог

один из кардинальных поворотов в истории западного мира произо­шел на побережье в деревнях и городах Мезоамерики между 1492 и 1521 гг. Этот поворот был вызван путешествием Кристобаля Колона (мы знаем его как Христофора Колумба) и достиг кульминации с падением столицы ацтеков Теночтитлана в 1521 г. За три быстро пролетевших десятилетия европейское представление о мире ради­кально изменилось, и мир, о котором ранее и не представляли, — Новая Испания, Америка, Новый Свет — был открыт и частично покорен. Как отмечает Цветан Тодоров, открытие и завоевание Мезоамерики было «наиболее удивительным событием нашей исто­рии», которое «возвестило переход к нашему сегодняшнему воспри­ятию себя» как граждан мира и носителей культуры¹.

У нас есть свидетельства участника ключевого эпизода этих событий, сержанта армии Кортеса Берналя Диаса дель Кастильо, описавшего испанское вступление в столицу ацтеков в 1591 г.:

 

«Утром мы достигли широкой дороги и продолжили наш марш в направлении Ицтапалапа, и когда мы увидели так много городов и деревень, построенных на воде, и другие большие города, построенные на земле, и эту прямую и ровную дорогу по насыпи, ведущую в Мексику, мы были изумлены и сказали, что это подобно башням и домам из легенды Амади, встающим из воды, — все построенные из камня. И некоторые солдаты даже спрашивали, не сон ли это все, что мы видим».

 

Когда испанцы вошли в город, их глазам предстали еще более удиви­тельные дворцы и сооружения:

 

«Как просторны и стройны они были, из красивого камня и кедра и пород других сладко пахнущих деревьев, с большими залами и дворами, покрытыми хлопковой тканью».

 

И природа города также была удивительна:

 

«Когда мы осмотрели все это, то прошли в сад, который был так удивителен, что можно было без устали смотреть на разнообразные деревья и вдыхать запахи каждого из них, любоваться рядами роз и других цветов, и многими фруктовыми деревьями, и дикими розами, и прудом со свежей водой. Была и еще одна замечательная вещь: на больших каноэ можно было попасть из озера в сад через канал, который был сделан для того, чтобы сидящие в каноэ люди могли не высаживаться на землю,* чтобы попасть в сад. И все было в каменном обрамлении, с узорами на каменных монументах... Я опять повторяю, что стоял и думал, что нет в мире других подобных земель, потому что к этому времени еще не было Перу, даже мысли об этой стране. Из всех этих чудес ничего не осталось сегодня, все разрушено и потеряно»².

 

Это и другие свидетельства очевидцев показывают, что испанцы были поражены великолепием архитектуры, изобилием растительности, ко­ролевской роскошью, ритуальным неистовством, социальным рас­слоением и пространственной организацией столицы. К их удивле­нию, Мезоамерика оказалась страной с урбанистической цивилизаци­ей, в основе структуры которой лежали всепроникающие религиозные верования и обряды.

Однако в течение полутора лет в отношениях между испанцами и ацтеками стали доминировать интриги, взаимное недоверие, пытки, убийства и завоевание. Последний ацтекский правитель Куаутемок (Бо­жественный Орел) сдался Кортесу и его армии испанцев и индейских союзников 15 ноября 1521 г. в ритуальном центре Тлателолко. Ацтекское восприятие событий, приведших к этой ужасной перемене, выразилось в горьком стенании:

 

«Разбитые копья лежат на дороге;

мы рвем наши волосы в горе.

Дома потеряли крыши, и стены их

красны от крови.

Мы разбили наши руки в отчаянии

о стены наших домов,

ибо наше наследство, наш город потерян и мертв.

Щиты наших воинов были их защитой,

но они не смогли сохранить их...

Они положили цену всем нам —

юношам, жрецам, мальчикам и девочкам.

Цена бедного мужчины составляла только

две пригоршни маиса,

или десять лепешек из мха, или двадцать лепешек

из соленых корешков.

Золото, нефрит, богатые одежды, перья кецаля —

все, что было некогда ценным, стало ненужным».³

 

Несмотря на человеческие потери и культурную трансформацию, вызванную вторжением европейцев и колонизацией, до нас дошли существенные версии представлений коренного населения о простран­стве, времени, космосе, социальных и экономических отношениях и потустороннем (подземном) мире. Археологические, этноисторические и литературные свидетельства красноречиво указывают на то, что история религии Мезоамерики есть история городов и символов горо­дов. Фактически Мезоамерика была миром, образованным сотнями тща­тельно спланированных ритуальных центров и десятками монументальных, даже величественных городов и городов-государств. Обычно упускают из виду, что Мезоамерика была одним из семи мест на земле — наряду с Китаем, Месопотамией, Египтом, Индией, Нигерией и Перу, — где человеческая культура смогла пережить великую трансформацию от до- урбанистического общества к урбанистическому. Все эти культуры, хотя и не похожие друг на друга во многих смыслах, характеризуются развитием искусств, символизма, политики и социальной организации, которые стали сердцем и связующим звеном человеческой культуры. Важно отметить, что в каждом из этих семи случаев первичных урбани­стических образований общества по большей части регулировались и организовывались вокруг монументальных ритуальных центров, состояв­ших из таких архитектурных сооружений, как храмы, платформенные холмы, пирамиды, дворцы, террасы, лестницы, дворы, колонны и обшир­ные ритуальные площадки⁴. Маленькие отпечатки следов на древних картах и изображения ритуальной жизни в произведениях искусства различных городов показывают, что древние народы посещали такие места, как Теотиуакан, «обиталище богов», Шочикалько, «место дома цветов», Чичен-Ица, «горло колодца Ица», Кулуакан, «место предков»; Толлан, «место тростника» и Теокулуакан, «место божественных предков». В этом смысле древняя мезоамериканская история есть история людей и их символов, перемещающихся от города к городу и от одного ритуального центра к другому.

Этот урбанистический характер места и действия предопределил план этой книги. Главная и направляющая идея всего исследования заключается в том, что ритуальные территории Мезоамерики были центрами и театрами религиозной и социальной жизни. Эти ритуальные центры служили магнитами, притягивающими людей, товары, власть и священные силы на свою территорию, были местом торговли и ритуаль­ных представлений. Оказавшись в таком центре, почувствовав его силу, порядок и драматизм, люди подвергались действию, которое изменяло их ориентацию и ценности. Но эти ритуальные центры, управляемые жреческой и светской элитой, имели и центробежную силу, которая распределяла товары, ценности и людей в обществе в целом.

Другое важное слово в подзаголовке — космовидение, означающее способ включения мезоамериканцами своих космологических поня­тий, относящихся ко времени и пространству, в общую структуру мировоззрения. Это мировоззрение включало сильное чувство парал­лелизма между божественными, сверхъестественными силами космоса (макрокосмоса) и биологическим, человеческим характером жизни на земле (микрокосмос). Как мы увидим, пространственная организация, архитектура и календарные ритуалы многих церемониальных центров выражали близкую параллель между временем и пространством бо­жеств и временем и пространством человека и земных существ. Одним из важнейших моментов, которые необходимо понять с самого нача­ла, является то, что в мезоамериканской религии время и простран­ство — неразделимые реальности.

Глава 5 посвящена обзору исследований религий Мезоамерики и богатому арсеналу предметов и свидетельств, имеющихся для изучения и анализа религиозной жизни этой части Америки. Она рассматривает три существенные черты религиозной истории Мезоамерики: миротво-рение (космовидение и священное пространство), миросредоточение (космовидение и человек) и мирообновление (ритуальное обновление времени, человеческой жизни, агросферы и богов). Глава 6 развивает исторический обзор многообразия и богатства главных ритуальных центров и ритуальных традиций мезоамериканской культуры. Обзор начинается с художественных и ремесленных достижений ольмекской культуры (1500—300 гг. до н.э.); отмечает высокий творческий потенциал ритуальной жизни классических майя (200—900 гг.); рассматривает великую имперскую столицу Теотиуакан (200—750 гг.); рисует утопи­ческий образ королевства Кецалькоатля в Толлане (900—1100 гг.) и заканчивает рассмотрение религиозным миром империи ацтеков (1325-1521  гг.).

Глава 7 фокусирует внимание на религии воина — власти ритуаль­ного действа в ацтекской религии, выраженной в культе воина, прави­телей-воинов и священных ритуалах в Великом храме ацтеков в Теночтитлане. Эта глава также рассматривает ораторское искусство ацтеков.

Глава 8 исследует «кровь правителей», то есть религию правителей ритуальных центров майя, построенную на символизме расцветающего священного дерева и членах семей правителей и их предках⁵. Обсуждая достижения культуры майя, мы рассмотрим одну из наиболее важных черт всех религий Мезоамерики — священные силы аграрной жизни.

Глава 9 коснется продолжения некоторых традиций и появления новшеств в мезоамериканских религиях во время колониального перио­да и в современном мире. Мы рассмотрим Новый Свет как мир социального и духовного кризиса коренных народов и метисов (сме­шанные испано-индейские родительские пары). Мы рассмотрим также религиозное выражение миротворения («охоту» за мескалем у гуиколов), миросредоточения (ритуалы Дня мертвых) и мирообновления (культы Гвадалупской Девы и Сантьяго). В этих проявлениях религиозного сознания мы увидим примеры и религиозного паломничества, и религиозного  синкретизма.

4 Личности, роли и системы

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Религии Мезоамерики. Космовидение и ритуальные центры

5Введение: подход к изучению религий Мезоамерики