если углубленно рассматривать любую религиозную традицию, она предстает загадкой. Самым интригующим в ней при внимательном изучении оказывается лежащее на поверхности многообразие верований и их проявлений в культовой практике. Подобное многообразие характер­но для религии Америки, как, впрочем, и для религий других стран и времен. Подобное количество имен религиозных персонажей можно сравнить лишь с телефонным справочником. Разумеется, с точки зрения последователей каждой религии этот факт представляется естественным, если не само собой разумеющимся. Важно подчеркнуть скрывающееся за ним объединяющее начало. И все же изучающий такую религию не может позволить себе полностью игнорировать подобное многообразие. Так или иначе, но с ним нельзя не считаться. Представим, как будет воспринимать религию Америки серьезный студент, принадлежащий к другой культуре. Если, например, йоруба будет изучать в Америке христианство, то многое ему покажется и знакомым и странным. Знакомое проистекает от его встречи с христи­анством в Нигерии — мы уже убедились в том, что оно  имеет там прочные корни и было воспринято не только в ортодоксальных, но и в новых формах. Странным покажется многообразие его проявле­ний в Америке, которые не имеют аналогов в Нигерии. Оно выража­ется по-разному: тут и величественные соборы, и деревянные церкви, и строения наподобие сараев с привлекающими внимание экзотиче­ски звучащими названиями. Внимательно изучая эти христианские церкви, читатель столкнется с интересным фактом. Даже в пределах одной церковной организации он встретит среди ее приверженцев заметное разнообразие оттенков веры и культа. Неудивительно поэто­му, что студент-йоруба задаст вопрос: если все это столь разное, что же представляет собой американское христианство?

Точно так же американский студент, изучающий религию йоруба в рамках культуры этого народа, будет поражен многообразием ее форм и в пределах одного региона, и тем более в разных регионах Йорубаленда. Сравнение Лагоса, Ойо и Ифе раскроет широкий спектр верований, культов и институтов. Ситуацию еще более усложняют многочисленные синкретические формы, в которых христианство и ислам переплетаются с традиционными верованиями. Чем шире будет охват, тем сложнее покажется общая картина. И тогда невольно возникнет недоумение: я не знаю не только, что такое религия йоруба, но не могу выделить из общего контекста даже христианство.

Нарисовав столь сложную картину, мы легко можем прийти к заключению, что религиозная традиция является хаосом, и в таком случае понять ее совершенно невозможно — хаос можно ощутить, но нельзя понять. Хаос — это отсутствие сущностных связей между указанными выше вариантами⁷.

Однако ни западные религии, с которыми читатель, несомненно, знаком ближе, ни религии африканские, о которых мы рассказываем, отнюдь не столь хаотичны, как это может показаться на первый взгляд. Постоянные  изменения и калейдоскоп образов могут быть проанализи­рованы, и тогда откроются лежащие в их основе общие принципы.

Плодотворность такого анализа зависит от того, на чем именно мы сосредоточим внимание. Есть три способа разобраться в этом кажу­щемся хаосе, превратив набор загадок в логически непротиворечивую картину. Первый заключается в анализе представлений и действий отдельной личности, включенной в религиозную традицию. Мы уже рассмотрели этапы жизненного пути Бхудаза и Огунбоде. Этот наи­более конкретный уровень анализа позволил выяснить, как понимают религию сами ее последователи. И это был именно тот уровень, который позволяет уяснить варианты ее крайних проявлений.

Второй путь — анализ религиозных ролей и их индивидуальных носителей внутри религиозной традиции. Акцент здесь должен быть сделан на роли, а не на индивидуальности. На примерах, рассмотренных в главах о зулу и йоруба, даже когда в центре внимания оказывались отдельные личности, становится ясно, что именно роли лежат в основе характера религии. Например, можно было говорить о таких ролях, как вождь-жрец, прорицатель и знахарь в религии зулу, не затрагивая конкретных носителей.

Третий подход — попытаться раскрыть систему представлений, определяющих верования и культовую практику как религиозных ролей, так и индивидуальностей и их взаимоотношения. Каждая из названных тем — индивидуальности, роли и системы — будет отдельно рассмотрена в следующих разделах.

 

Индивидуальности

многоаспектность религиозной традиции становится особенно оче­видной, когда речь заходит об ее последователях. По-видимому, даже два человека не совершают в точности одни и те же действия, не думают и не осознают свои поступки совершенно одинаково. Возни­кает двусмысленная ситуация, одновременно привлекательная и чре­ватая просчетами. Многообразие верований и ритуальной практики, несомненно, интересно и вызывает множество вопросов относительно широкого спектра человеческого поведения. Но столь же несомненно, что тщетны были бы попытки свести предмет нашего исследования к упрощенным   формулировкам.

Учеными был предложен целый ряд методов решения этой пробле­мы. Один из них основывался на использовании надежных информа­торов. Предполагалось, что можно найти людей, у которых есть серьезные соображения относительно лежащего в основе многообра­зия религиозных традиций объединяющего начала. Наиболее интерес­ные исследования по африканским религиям принадлежат ученым, которые подолгу жили среди йоруба и зулу, сумели отыскать таких информаторов и записать их сообщения, в которых они высказывали свое понимание религиозных традиций. Но зтот подход вызывает некоторые сомнения. Каким образом мы можем решить, кто из информаторов надежен, а кто — нет? Например, ученые, изучавшие йоруба, уделили много времени беседам с прорицате­лями, которые с уверенностью утверждали, что существует единая йоруб­ская религия. Однако далеко не все их сообщения совпадали. Каким же следовало отдать предпочтение? Более того, если предположить, что сомнения в надежности информаторов устранены, мы сталкиваемся с их различными интерпретациями, которые не только не помогают решить проблему многообразия, но скорее еще больше ее усложняют. Совершенно очевидно, что пренебрегать сообщениями информаторов не следует хотя бы потому, что они, несомненно, являются отражени­ем их религиозных представлений. Они — часть «загадки», о которой говорилось выше, и их необходимо анализировать. Важнее, однако, другое. Эти сообщения, даже когда они противоречат друг другу, доказывают, что все носители религиозной традиции убеждены в существовании объединяющего начала, хотя и не способны выразить это в словесной форме.

Другой предложенный подход можно назвать статистическим. Задав ряд вопросов и, получив на них ответы, можно попытаться сопоставить частоту их совпадений. Некоторые ученые путем таких опросов стреми­лись установить черты общности в верованиях и религиозной практике широкого круга респондентов. Это напоминает попытку одновременно измерить пульс у большой группы людей, чтобы вывести некий усред­ненный показатель. Преимущество этого метода состоит в том, что если вопросы задаются в течение длительного периода, можно воссоздать картину не только сохраняющейся преемственности, но и изменений, происходящих во времени.

Но и здесь возникают свои проблемы. Какие именно вопросы задаются? Формулируя вопрос, мы уже вносим некоторое предположение, направляя ответ в ту или иную сторону. Спрашивая, например, об отношениях между политическими и религиозными институтами, мы заранее допускаем принципиальное несовпадение между этими двумя видами деятельности.

Какой бы подход к исследованию многообразия религиозной традиции мы ни предпочли — надежных информаторов, статистический метод или какой-то иной, — мы придем к одному важному выводу: отдельные индивидуальности вовлекаются в религиозную деятельность в разной степени и разными путями. Иными словами, существуют различные уровни и различные типы участия. Одни, в соответствии с их убеждениями, добросовестно исполняют все или почти все религиоз­ные обряды, другие —- лишь самые необходимые, причем между этими двумя крайними подходами располагается широкий спектр промежуточных  форм.

Такое положение определяется не только интересами или чувством долга, но и объективными причинами. С одной стороны, зулу, работающие в шахтах близ Йоханнесбурга, не могут совершить все те ритуалы, которые они исполняли в деревнях Зулуленда. И понятно почему: как уже говорилось, деревни, как и священные холмы, были средоточием религиозной активности, в деревне обитали предки, и только здесь можно было вступить с ними в общение, тогда как на шахтах, за сотни миль вдали от родины, это было совершенно невозможно. С другой стороны, те же зулу, занятые добычей золота, могли   свободно   участвовать   в   обрядах   колдовства   и   чародейства. Другими словами, религиозная деятельность одних и тех же лиц в разных условиях носит совершенно различный характер. В то же время зулу могли обратиться к ама-назаретской церкви в Йоханнесбурге, что создавало в их глазах видимость преемственности между прошлым и настоящим, несмотря на все отличия этой церкви от  традиционных верований зулу.

То же самое можно показать на примере йоруба. Женщина-клерк, работающая в банке Лагоса, которая родилась и выросла в Ойо, могла время от времени совершать жертвоприношения в одном из йорубских святилищ бывшей столицы Нигерии, а иногда обращаться к прорицателю. Хотя все ее религиозные представления оставались связанными с традициями Ойо, она тем не менее могла стать членом общины баптистской церкви в Лагосе. Однако, возвращаясь в Ойо, она совершала жертвоприношения предкам в семейном святилище и, в зависимости от времени года, могла принимать участие в ежегодном празднике, посвященном Огуну. Считая себя приверженцем баптист­ской церкви, она в то же время могла выйти замуж по традиционному йорубскому обряду, принятому в Ойо, и выразить желание быть похороненной не на христианском кладбище, а на территории своей семьи. Таким образом, ее религиозная жизнь в определенной степени отличалась от религиозной жизни главы ее семьи, который никогда не покидал Ойо, и получала новое содержание, так как она пыталась жить в религиозном мире, совмещающем догматы христианской церк­ви и традиционных йорубских верований.

Но индивидуальности приходят и уходят, а религия зулу и йоруба остается. Отсюда неизбежный вывод: религия как таковая важнее, чем верования и культовая практика отдельных индивидуальностей Спра­ведливость этого положения станет еще более очевидной, когда мы рассмотрим типичные для исследуемых нами религий роли.

 

Роли

В ТО ВРЕМЯ как отдельный человек следует религиозной традиции в зависимости от обстоятельств, обычаев и интересов, различные роли, типичные для той или иной религиозной системы, не столь перемен­чивы. Поскольку они порождены традицией, то отличаются устойчи­вым характером и не зависят от исполняющих их участников ритуала. В этом нет ничего удивительного. Появление в религии зулу таких персонажей, как вождь-жрец, прорицатель, «небесный пастух» и знахарь, не было результатом выбора какого-то конкретного человека — они возникли под действием традиций и, если религия не исчезнет полностью, будут существовать. Конечно, если говорить об Исайя Шембе, который имел откровение и создал новый культ, его влияние на религиозную систему в целом было весьма значительным. Под его воздействием она заметно изменилась, однако продолжала существо­вать, лишь включив в себя ряд новых идей и форм. Поэтому понятно, что религиозные традиции в принципе могут изменяться в силу вновь приобретаемого опыта и новых откровений. Из всего сказанного выше можно сделать еще один вывод. Независимо от участия отдель­ных индивидуальностей, но благодаря новым откровениям и новым интерпретациям религиозная система обретает историю, то есть способность к переменам и развитию. Обе религии — и зулу и йору­ба — складывались на протяжении долгого времени, и поэтому возникновение в них ряда ролей было предопределено сложными изменениями,  происходившими от поколения к поколению.

Несмотря на длительную историю, религиозная система может исчезнуть полностью, но лишь в том случае, когда ее постулаты перестают отвечать запросам верующих. Ни одна система не может существовать, если порожденные ею роли не будут исполняться отдельными людьми. И тем не менее, изучая эти роли сами по себе, мы узнаем нечто и о самой религии, причем независимо от того, как их воспринимают конкретные исполнители (хотя и этим уровнем анализа никогда не следует пренебрегать).

Как только мы приступили к изучению ролей в религии зулу и йоруба, сразу стало ясно, что они не могут существовать изолированно друг от друга. Например, пытаясь понять роль «небесного пастуха» в религиозной системе зулу, но не связывая ее с остальными семью ролями, мы столкнемся с такой картиной: на вершине холма в полном одиночестве стоит встревоженный персонаж, пытающийся заговорить непогоду. Однако, рассматривая восемь ролей во всех их взаимосвя­зях, мы узнаем, что в контексте религиозной системы зулу «небесный пастух» и вождь-жрец исполняют диаметрально противоположные роли. Первый вступает в ритуальные отношения с Небесным Богом, в то время как второй является посредником между предками и жителями деревни. Но нам известно также, что эти ритуальные функции не связаны исключительно лишь с двумя ролями. К Небес­ному Богу имеет также доступ умилостивитель, а в отношения с предками от имени людей может вступать прорицатель. Таким обра­зом, если нам известны те феномены, которые в религии зулу рассматриваются как источники сил, то мы легко можем показать, что с каждым таким источником связаны две роли, выступающие в качестве посредников  между миром людей и богов.

Чем больше мы узнаем об отношениях между ролями, тем полнее перед нами открывается сущность сложной системы представлений, которые выражаются не столько в том, что говорят о ней сами зулу и йоруба, но в том, как они действуют и что считают наиболее важным. Рассмотрение ролей в переплетении их взаимодействий приводит к осознанию того факта, что религиозная традиция представляет собой сложную структуру, которая обладает, как уже говорилось, своей историей. Каким бы образом ни изучать эту структуру, мы обнару­жим, что вопросы относительно одних ее элементов необходимо влекут за собой аналогичные вопросы относительно других. Напри­мер, изучение роли знахаря у зулу приводит к вопросу о характере ритуальных отношений между целителями и пациентами; их понима­ние медицины, как одной из сил,  и возможность ее использования в разрушительных целях с помощью колдовства и чародейства в свою очередь влекут за собой проблему природы силы зла и отношения их всех с силой предков. К этому можно прибавить вопросы относитель­но представлений зулу о причинах зла и роли прорицателей в распознании добра и зла.

Аналогичный круг вопросов возникает в связи с рассмотрением ритуальных ролей в религиозной структуре йоруба. Поскольку роли меняются в зависимости от конкретной ситуации, а в главе 3 они были рассмотрены не во всех вариантах, мы можем проанализироватьих в соответствии с одной или большим количеством их функций. Например, посредничество, столь характерное для йорубской рели­гии, реализуется через ряд ролей, призванных установить специфиче­ские отношения между верующими и источниками сил. Исследование посреднической функции определенной роли может дать информа­цию не только об индивидуальном опыте верующего-йоруба, но также об ее связи через посредство бабалаво с ролями Огуна, Эшу и особенно  колдуна.

Рассмотрим, например, ситуацию участницы культа, перед которой возникла проблема ее профессиональной судьбы. Она решила переехать из Ойо в Лагос, чтобы стать учительницей в школе. Она последователь культа бога Огуна, которому регулярно приносит жертвы (равно как и Эшу), и принимает участие в его празднествах. Какова связь ее роли с миром богов? Она приходит к прорицателю, который выполняет роль посредника между участницей культа и ее судьбой. Мы уже знаем, что судьба предопределена в другом мире. Поэтому прорица­тель, используя орехи кола, раскрывает перед ней будущее. Он советует ей принести жертвы Огуну и Эшу, потому что все зависит от силы Огуна, но нельзя пренебрегать и Эшу, который может вмешать­ся и повредить ей. Жертвоприношение должно быть совершено в местном святилище Огуна, жрец которого является посредником между участницей культа и Огуном. Таким образом, роль прорицателя оказывается связанной с ролью жреца. Но нам известно также, что не Огун, а Орунмила отвечает за судьбу человека, и за обряд гадания, раскрывающий ее. Иначе говоря, в мире богов Огун выступает посредником между Орунмила и жрецом, то есть посредником между участницей культа и Огуном. Но самое интересное, что, с точки зрения йоруба, роли Огуна и Орунмила находятся в зависимости от роли участницы культа ориша, зависят от жертвоприношений их силам;  без них они беспомощны.

Возьмем другой пример, показывающий, как функционируют роли и что они могут дать нам для понимания структуры йорубской религии и лежащих в ее основе представлений, — серьезную болезнь человека. В результате обращения к бабалаво верующий узнает, что причиной ее было колдовство. В религиозной системе йоруба колдов­ство рассматривается как проявление человеческих, а не сверхъестест­венных сил, поэтому колдуны и чародеи считаются «детьми мира». Они достигают своей цели, используя разрушительные начала, тая­щиеся в природе человека и не связанные непосредственно с ориша. Поэтому им нет необходимости прибегать к особым силам зла. В подобной ситуации верующие располагают рядом возможностей: они могут использовать колдовство против колдовства, могут устранить опасность, принимая снадобья, полученные от олоогуна (знахаря), могут обратиться к силам ориша или даже прибегнуть к помощи церкви Аладура, которая, как известно, наделена силой против кол­дунов и ведьм. Но какой бы путь они ни избрали, они обязательно обращаются к бабалаво, потому что именно этой категории жрецов доступны знания о причинах болезней.

Подведем некоторые итоги. Мы знаем теперь, что существует множе­ство ролей, вовлеченных в конкретные ситуации, что они связаны друг с другом и что источники сил, определяющих ритуальные роли, могут быть как небесными, так и земными. Их можно понять, лишь зная   их   связи:   анализируя  действие   одной   роли   в   определенной ситуации, мы неизбежно приходим к необходимости анализа другой. Так, если обращаемся к прорицателю и ритуалам гадания у зулу или йоруба, то рано или поздно приходим к взаимодействующим с ними другим ролям.

Однако, даже изучив все роли и все ситуации, в которых они взаимодействуют, мы не придем к адекватному пониманию этих двух религий. Причины очевидны, мы не можем рассматривать роли в религиях йоруба и зулу изолированно от источников сил, которые определяют их значение в глазах участников и исполнителей. Инди­видуальности и роли представляют собой звенья одной структуры, они являются выражением единой системы представлений. Чтобы понять их до конца, необходимо выяснить, что собой представляет эта основополагающая система.

 

Системы

как прийти к пониманию подобной системы? Здесь возможен ряд аналогий, наиболее плодотворной из которых является язык⁸. Он также представляет собой систему, наделенную инвариантами и дви­жущими силами. Варианты языка — это диалекты, региональные, профессиональные или социальные. Язык можно представить как сумму этих инвариантов, однако его структура может быть определена различными способами. Первоначальный уровень его анализа обраща­ется к комбинации звуков, образующих слова, последние соединяются в предложения, из которых состоит устная или письменная речь. Движущие силы языка раскрываются в том случае, когда мы обраща­емся к его носителям. Они показывают, что язык является средством выражения мыслей и действий.

Подобно языку, религиозная система обладает вариантами, в чем мы уже убедились, рассматривая верования и культовую практику отдельных индивидуальностей. Эти варианты могут быть региональ­ными, связанными с ролями или различными уровнями ее последо­вателей. Поэтому ее, по аналогии с языком, можно определить как сумму вариантов. Это не значит, однако, что эти варианты не связаны между собой. Подобно тому как диалекты английского языка остаются все же английским языком, варианты религий зулу и йоруба остаются соответственно зулусскими и йорубскими. Они оказывают друг на друга влияние и соподчиняются по принципу сходства и различия. Их можно рассматривать как составные части мировоззрения, которые могут находить выражение разными способами. Например, представ­ления йоруба о мире включают в себя Олоруна, ориша, предков, людей и вообще все проявления жизни. Каждый из этих элементов является источником сил, и все они в идеале находятся в гармониче­ском равновесии. Но в отдельных местах, в определенное время и при определенных условиях объектом ритуального поклонения может стать лишь один ориша или один предок. Возможно также, что на протяжении какого-то отрезка времени вся традиция будет развивать­ся вокруг одного источника сил, почти не затрагивая остальные. Тем не менее и в таких особых обстоятельствах присутствие иных источ­ников сил все же различимо.

Чтобы уяснить другие важные особенности африканских религий, исследователю необходимо выйти за пределы этих вариантов и рас­смотреть религию как динамичную систему.

Структурный анализ религиозной системы, такой, например, как система йоруба, показывает, что она, подобно языку, состоит из ряда элементов. К их числу относятся как поведение отдельных людей, соответствующее общим нормам религиозной морали, так, в частно­сти, и их культовая практика. Ритуал включает ряд действий, и когда мы берем их в последовательности, то, в сущности, рассматриваем ритуал в его динамике. Так, исследуя свадебные обряды, можем проследить ряд сменяющих друг друга действий, которые в своей совокупности составляют свадебную церемонию. Мы можем сосредо­точить внимание на индивидуальных действиях и показать их значе­ние и важность или перенести акцент на их последовательность и показать, к какой цели она направлена — например, к изменению индивидуального статуса мужчины и женщины после вступления в брак, или рассмотреть брак, как часть более общей картины; в данном случае — как один из этапов жизненного пути человека.

Изучение религиозной системы в динамике помогает яснее пред­ставить ее характерные черты, особенно если при этом иметь в виду лингвистические аналогии. Это можно сравнить с многочисленными вариантами использования предложения в языке. Мы можем задавать вопросы и получать на них ответы, побуждать к поступкам или привлекать внимание, говорить правду или скрывать побудительные мотивы, придумывать сложные метафоры, говорить загадками, описы­вать события или изобретать возможные и невозможные слова. Мы можем общаться или намеренно вводить в заблуждение, выражать свои чувства, объяснять свои теории и утверждать свою веру. Мы можем даже играть словами. Короче говоря, сила языка — в его гибкости.

Столь же гибкой может быть и религиозная система. Невозможно представить себе, что язык предназначен для одной цели, но столь же ошибочно считать, что религия имеет одно-единственное предназна­чение. В ходе исследования ее категорий раскрывается безграничное количество ее целей. Ее можно анализировать как в собственных терминах, так и в категориях иных культур. Взглянем, например, на религию зулу в контексте системы колониального угнетения. Один из ее вариантов может быть рассмотрен в адекватных ей понятиях. В соответствии с этим, когда зулу говорят о силе (амандла), которую необходимо противопоставить апартеиду, это можно интерпретиро­вать как призыв к предкам, обращение к Небесному Богу, к силе снадобий или ко всем им одновременно. Однако этот же призыв к сопротивлению угнетателям можно выразить в политических или экономических категориях, лежащих за пределами менталитета зулу. Но какой бы путь мы ни избрали, необходимо тщательно избегать поспешных выводов, сводящих, например, религию зулу к политиче­ской системе, поскольку она означает нечто неизмеримо большее как для зулу, так и в широком теоретическом плане — роли религии в человеческом обществе.

Рассматривая конкретную религиозную систему и уделяя при этом особое внимание сложным отношениям между ролями, исполняемыми отдельными индивидуальностями, и различного рода и уровня религиоз­ными силами, в реальное существование которых люди безусловно верят, мы неизбежно приходим к выводу о важной роли религии в формиро­вании   человеческих   судеб.   Стимулируя   возможности  рефлексии   имедитации, она благодаря гибкости своих форм способна прийти на помощь людям в периоды кризисов, противостоять давлению угнета­телей, предотвратить распад семей и общества в целом. Религия может стать средством выражения как возвышенных и абстрактных мыслей, так и жестокости, низости и мелочности.

Быть может, наиболее бесспорная аналогия между языком и религией состоит в том, что она, подобно языку, является одним из способов выражения мысли. Это находит проявление не только в ритуале или в том, что о нем говорят и думают его участники, сама религия определен­ного народа есть выражение его образа мышления. Другими словами, способ связей ритуалов между собой и между участвующими в них ролями может многое рассказать нам о том, что этот народ думает о себе и о своем месте в мире. Понять религиозную систему — значит понять тот мир, который она представляет.

Сведения о йоруба и зулу могут быть получены не только от их информаторов, но и в результате изучения их образа жизни, их представ­лений о почитаемых ими местах, об отношениях, которые они ценят, о том, что им нравится, и чего они избегают. Информация обо всем этом содержалась во второй и третьей главах.

Теперь на основании уже имеющихся сведений мы постараемся показать, что эти две религии представляют собой системы мышления, которые могут дать ответ на некоторые специфические вопросы: 1) что является реальным? 2) что считается важным? 3) что такое личность? 4) что может быть опасным? 5) каковы формы поддержания необхо­димых отношений со всеми источниками сил?

Начнем с йоруба. Если допустить, что религиозная система йоруба существует не только в их словесных сообщениях, но и в ритуалах, ролях и отношениях, мы получим ответы на все поставленные выше вопросы. На первый вопрос йоруба отвечают одновременно просто и сложно реально все, что наделено силой. Этот ответ раскрывает смысл их «слов», но и действий и показывает, что именно они считают наделенным силой — Олоруна, ориша, вождей и других правителей и каждого отдельного человека.

На самом высоком уровне находится Олорун. Он реален благодаря своему могуществу (то есть силе), которое нашло выражение в сотворе­нии мира и основании города Ифе. Независимо от изменений в политической организации и местопребывания земных властителей йоруба рассматривают Ифе как то место, где Верховный Бог явил свою силу и раскрыл свои намерения. Признание реального существования Олоруна влечет за собой признание других, производных от него реальностей, которые также становятся источниками сил. Поскольку ориша реальны и являются проявлением силы, то и предки, короли, вожди, прорицатели, главы семей и, наконец, каждый отдельный чело­век также обладают своей силой, равно как и другие формы и проявления жизни. При определенных ритуальных условиях источниками сил могут становиться даже неодушевленные предметы. Особой силой, которую можно употреблять не только для добра, но и во зло, обладает знахарство. Источником сил являются даже колдуны и ведьмы. Однако существует огромная разница между ними и остальными сила­ми. Последние образуют единую сеть, которая находится в постоянной гармонии и равновесии. Колдуны и ведьмы, то есть человеческие существа с извращенной духовной сущностью, могут нарушать это равновесие, причиняя вред отдельным людям и всему обществу. На второй вопрос — что считается важным? — религиозная система йоруба даст следующий ответ для человека важно узнать свое предназначение, то есть судьбу, и жить в соответствии с ним. Вновь отметим, что это не просто вербальное выражение, подтверждающее, что йоруба сохраняют верность своим традициям. К такому заключе­нию можно прийти, анализируя их поведение во время ответственных периодов жизненного цикла — рождение ребенка, брак или смерть и зная, какое значение общество йоруба придает ролям и их взаимодей­ствию. Прорицатель раскрывает отдельному человеку его личную и общественную судьбу. Используя орехи кола и ассоциирующиеся с их числовыми комбинациями притчи, он осуществляет связь между небесами и землей. В личном плане весь ход жизни человека от начала и до конца связан с миром богов. В социальном плане он связан с группой, которая призвана выполнять свои обязанности по отноше­нию ко всем источникам сил на небе и на земле. Конкретно это означает уважение старших, подчинение властям, почитание традици­онных мест, периодов, ролей и организаций, поддержание связей и солидарность со своей группой.

Ответ на третий вопрос: личность — это живое существо со своей судьбой, предопределенной небом. Человек может быть добродетельным или порочным. Добродетельным считается тот, кто «кормит свою голову», кто совершает необходимые жертвоприношения ориша и предкам в их святилищах и ощущает в себе их присутствие. Эти источники сил одновременно и бесконечно далеки, и находятся совсем рядом, они и внутри и вовне. В той мере, в какой они внутри, они делают человека источником сил, и он получает способность разбираться в окружающем его мире.

Добродетельный человек почитает предков. Это означает, что он проявляет заботу о том, чтобы они были погребены в соответствующем месте и с необходимыми обрядами, поддерживает с ними связь, совершая жертвоприношения и обращаясь к ним за советом по поводу ответствен­ных решений, всегда хранит о них память и не наносит им никакой обиды.

Добродетельный человек совершает ритуальные обряды в честь ориша, не забывая при этом Эшу. Выбор для поклонения того или иного ориша зависит от исторических и географических условий и личного предпоч­тения. Многогранность йорубской религии проявляется, в частности, и в том, что любой город или его район предоставляет необычайно широкий выбор объектов ритуального поклонения.

Наконец, добродетельный человек использует собственную силу для почитания ориша, принимая участие в ритуалах и праздниках, совершая жертвоприношения ориша и предкам и сохраняя верность традициям. Без этого боги утратили бы свои силы и исчезли со сцены.

Порочного человека называют оморайе («дитя земли»). В это понятие вкладывается несколько значений. Прежде всего оно подразумевает извращение человеческой силы в разрушительных целях — она вселяется в другого человека, чтобы причинить ему вред и уничтожить его. Этим понятием характеризуется человек, отторгнутый небом, который постоянно находится в смятении, оно также подразумевает обращение к колдовству и чародейству.

В связи с этим естественно возникает четвертый вопрос: что может быть опасным? Религия йоруба дает такой ответ: опасно все, что нарушает равновесие между многочисленными источниками сил на небе и на земле.  Это подразумевает нанесение какой-либо обиды любому источ­нику сил, будь то человек, предок или ориша. Каким образом может быть нанесена обида⁹ Неумением распознать, что реально, а что нет, пренебрежением к тому, что считается важным (или совершение того, что Запрещено), нарушение общепринятых норм жизни. Общее на­правление определяет традиция, детали уточняет гадание

На пятый вопрос — какова форма поддержания необходимых отноше­ний со всеми источниками сил? — йоруба отвечают, посредничество В это понятие входят лица, участвующие в посредничестве, роли и предметы, используемые при установлении посреднических отношений, будь то аларена, посредница при заключении брачного союза, жрец, определяю­щий характер ритуальных жертвоприношений, бабалаво, выступающий посредником при определении судьбы, или набор орехов кола, которые используются в обряде гадания В каждом конкретном случае можно найти форму, соответствующую желаниям верующего, который стремит­ся сохранить равновесие в пределах обширной сети сил, лежащих в основе мирового порядка.              

Нетрудно было бы показать, что на те же вопросы дает ответ и религиозная система зулу. Сходство (равно как и значительные отличия) между представлениями йоруба и зулу, несомненно, существует Если все то, о чем до сих пор шла речь, соответствует истине, нет никаких оснований рассматривать эти два общества как примитивные, иррацио­нальные или экзотические.

На первый вопрос — что реально? — ответ зулу на самом низком уровне поразительно напоминает ответ йоруба: реально все, что наделено силой (амандла). Но когда мы поднимаемся на следующую ступень, рассматривая, что же вкладывается в понятие силы, то обнаруживаем между этими двумя системами представлений одновременно и большое сходство, и заметное различие. У зулу силой обладают Небесный Бог, предки и знахарство. У колдунов и ведьм есть лишь вторичная, заимствованная сила; если в религии йоруба они считаются извращен­ными человеческими существами, то зулу рассматривают их как искажение общей системы сил. Больше того, если в религии йоруба ориша играют важную роль, независимую от Верховного Бога и предков, система зулу не знает такого самостоятельного источника сил. Это не значит, что представление о Небесном Боге можно считать упрощенным. Как уже говорилось, Небесная принцесса вносит допол­нительный элемент в характеристику этого божества как источника силы. Но, обращаясь к ритуальной практике зулу, мы убеждаемся, что к этому источнику имеет доступ лишь узкий круг верующих-женщин.

Ответ системы зулу на второй вопрос — что считать важным? — заметно отличается от системы йоруба. В то время как йоруба считают важным для отдельного человека узнать его судьбу и вести жизнь в соответствии с этим предначертанием, то система зулу видит предна­значение человеческого существования в том, чтобы обнаруживать истоки разрушительных сил, которые, если предоставить им свободу, способны нарушить установленный порядок общей жизни. Для этой цели могут быть использованы гадание и ордалии, выбор которых зависит от конкретной ситуации и характера привлеченных к ним лиц. Например, в церемонии зулу «объединение в группы» ордалия отсеивает деструктивные элементы и утверждает порядок, а в ходе погребальной церемонии посредством гадания выясняют причины болезни  и  смерти  (при  этом  порядок восстанавливает знахарство).Понятие индивидуальной судьбы, основополагающее в религиозных верованиях и культовой практике йоруба, в системе зулу отсутствует. Преимущественное внимание уделяется идее порядка, и, как следствие этого, индивидуализму не придается никакого значения. У йоруба всегда присутствует возможность выбора, несомненно связанная с небесным предопределением судьбы.

На третий вопрос — что такое личность? — зулу отвечают, личность — это социальное существо, связанное сложной системой отношений и обязательств с жителями деревни и обитающими в ней предками. Он (или она) признает также, что все жители деревни связаны между собой сложными взаимоотношениями, которые опре­деляются обычаями, церемониями, браками и' традицией. Существует определенная категория предков, которые идентифицируются не с той или иной деревней, а с зулусским народом в целом. Им воздают дань в хвалебных песнях, известных всем зулусам. Несмотря на то что обязанность запоминать, хранить и исполнять песни о великих  культурных героях возлагается на какой-то один клан, герои эти принадлежат всему народу.

Таким образом, хотя концепция равновесия и присутствует в религии зулу, ее нарушение всегда представляется возможным и реальным, поэтому акцент делается не на саму идею равновесия, а на умилостивление предков в хвалебных песнях, которые помогают сохранять и поддерживать с ними необходимые отношения.

Четвертый вопрос — что опасно? Для зулу наиболее опасным считается нанести оскорбление предкам. Оно может проявляться в том, что их не «привели в дом», то есть не совершили необходимые жертвоприношения в умсамо, или заключали брачные союзы, не приняв во внимание, что они могут внести разлад. Это вдвойне опасно, потому что может не только повлечь наказание обидчика — своим поступком он подрывает основы социальной жизни, открывая дорогу злокозненной деятельности колдунов и ведьм. В этом случае даже предки оказываются бессильны.

На пятый вопрос — что необходимо для сохранения надежных отношений со всеми источниками сил? — может быть дано два ответа в зависимости от двух вариантов ритуальной деятельности зулу. Как мы показали во второй главе, она происходила либо на холмах, либо в деревне — местах, позволяющих установить связь с сакральными силами. Холмы представляли естественное, а деревня — социальное окружение для ритуальных обрядов. В природном окружении «небес­ный пастух» и умилостивитель могли напрямую вступить в контакт с Небесным Богом, минуя посредников. Поэтому, когда среди источни­ков сил избирается Небесный Бог, условием приближения к нему является одиночество, которое достигается путем ухода из социально­го мира людей на холмы Бога.

Но когда источником сил становятся предки, форма обращения к ним приобретает коллективный характер и нуждается в посредниках, в качестве которых выступают вполне определенные роли религиоз­ной системы. Вряд ли нужно говорить, что второй вариант наиболее типичен для религии зулу. Именно поэтому зулу, признавая значение Небесного Бога как творца всего сущего, уделяют ему сравнительно мало внимания. На первом месте для них стоит социальный мир и соответственно идея единства и солидарности людей. Истоки этого предопределены всем историческим опытом, восходящим к тем вре-менам, когда вождь Чака объединил многочисленные кланы и основал могущественное королевство Зулу. Но протяжении всей истории зулу не раз сталкивались с попытками разрушить это государство изнутри. Встреча с территориальными притязаниями колониальных властей вновь подтвердила важность солидарности.

Зулу продолжают подчеркивать значение этой идеи и в наши дни, и это находит выражение в их отношениях как с белым населением Южной Африки, так и с соседними этническими группами, чьи тради­ции не совпадают с представлениями зулу о мире.

 

Традиции и перемены

ОТВЕТЫ, КОТОРЫЕ ДАЮТ на предложенные вопросы две системы мыш­ления, показывают, что представление, согласно которому все афри­канские религии похожи друг на друга, по меньшей мере несерьезно. Напротив, они говорят о разном понимании мира и места, которое занимают в нем люди. Есть между ними и сходство (например, почитание предков как важного источника сил и настороженное отношение к колдовству и чародейству), и бросающиеся в глаза отличия. Мы, несомненно, имеем дело с двумя различными религия­ми, состоящими из разных элементов и с разными представлениями о жизни.

В современных условиях и зулу и йоруба оказались перед лицом непредсказуемого будущего. Они продолжали поддерживать сложные взаимоотношения не только с окружающими народами, но также с христианством и исламом. При этом они испытывали воздействие секуляризованных представлений, предполагающих новые концепции силы, новое отношение к сакральным местам и ролям. Однако системы и зулу и йоруба оказались достаточно гибкими, чтобы адекватно и творчески ответить на этот вызов. Мы и пытались анализировать их именно в процессе продолжающихся перемен.

Сейчас народы Нигерии (и йоруба в их числе) стали вновь уделять особое внимание своим традициям. В то же время они активно ищут новые пути и решения, развивая отношения с народами Африки и всего мира. Происходит как бы встречное движение. Освобождение от коло­ниальных порядков стимулирует повышенный интерес к собственной самобытности, определяемой традициями. Йоруба с гордостью гово­рят о своем культурном и религиозном наследии, но одновременно с большой серьезностью относятся к новым способам мышления, дей­ствий и организаций. Этот двусторонний процесс, по-видимому, будет продолжаться и в дальнейшем, поскольку любое мировоззрение всегда находится в становлении. Но каковы бы ни были содержание и форма этого нового восприятия мира, можно с уверенностью утверждать, что религиозная система йоруба будет играть формообра­зующую роль в процессе преобразований.

Значение собственных традиций в полной мере осознают и зулу. Но если йоруба уже освободились от колониализма, народы Южной Африки, в том числе и зулу, еще испытывают гнет апартеида, хотя сегодня признаки распада этой системы все более очевидны. В таких условиях ряд лидеров зулу начинают проявлять повышенный интерес к своим традициям, особенно делая акцент на необходимости единства и солидарности всех угнетенных народов. Они продолжают сохранять традиционную символику и образность применительно к революционной ситуации, что подтверждается ее использованием движениями сопротивления, в частности Африканским Националь­ным Конгрессом. Одним из таких символов стало зулусское слово «амандла» (сила). Сопротивление принимает то активные, то пассив­ные формы, его все шире поддерживают другие народы Африканского континента. Но каковы бы ни были новые формы мировоззрения и активности в обществах зулу и йоруба, они сохраняют преемствен­ность по отношению к великим традициям, породившим эти две африканские религии, которые в условиях преобразований доказыва­ют свою жизнеспособность и меняются сами.

 

Словарь терминов

Абанту — зулусское слово, обозначающее «народ», «люди». Встречается во всех языках банту с тем же значением.

Абатхакати — зулусское слово, обозначающее «ведун» или «ведьма», то есть лицо, использующее силы зла в разрушительных целях.

Аворо — йорубское слово, обозначающее жреца, который выполняет ритуальные обряды от имени других.

Айе — на языке йоруба «земля», обитель всех живых существ.

Акинсовон, Абиодун — йорубская женщина, имевшая откровение и ставшая основательницей движения Аладура.

Аладура — на языке йоруба буквально означает «молящиеся». Новое религиозное движение йоруба, соединившее традиционные и христианские религиозные формы.

Аларена — у йоруба посредник между семьями (обычно женщина) в ходе подготовки к свадьбе.

Амалози, амакхози, аматхонга — слова, которыми зулу называют предков, теней и духов.

Амандла — на языке зулу «сила» Термин, употреблявшийся в буквальном и переносном смысле. Сила может проявляться в четырех формах: Небесного Бога, предков, знахарства и зла. В последнее время употребляется в политическом значении «сила народа».

Апартеид — доктрина и политика правительства белого меньшинства Южной Африки, согласно которой люди делятся на разные этнические группы, прежде всего белых и черных, которые должны быть отделены друг от друга  в социальном, географическом и культурном отношениях.

Ара — термин, относящийся, по представлениям йоруба, к физическому аспекту личности

Ассегай — зулусское название традиционного копья.

Африканер — белые жители Южной Африки, ведущие происхождение от голландских поселенцев, высадившихся на берег в районе Кейпа в 1652 г. Другая группа известна как «англоязычные южноафриканцы», прибывшие в 1820 г. и получившие название «поселенцы 1820 года».

Бабалаво (буквально «отец тайн») — йорубское слово, означающее «прорицатель», тот, кто совершает ритуал гадания ифа.

Банту — англоязычная форма «абанту».

Буры — белые поселенцы голландского происхождения, колонизовавшие Южную Африку в XVII в.; другое их наименование «африканеры», однако второй термин подразумевает преимущественное занятие сельским хозяйством. Бурская война — конфликт между англичанами и африканерами, или бурами.

Верховный Бог — другое наименование Небесного Бога у зулу, которое используют ученые-религиоведы. Относится к «удаленным» божествам, которые не вмешиваются в повсе­дневную жизнь людей.

Гадание — приемы, которыми пользуется жрец для определения причин возникновения личных или общественных проблем и их разрешения; часто применяются такие способы, как бросание костей, использование раковин каури или орехов кола.

Знахарство — народная медицина, особая сила, которую религиозная система зулу часто рассматривает как сверхъестественное средство. Может ритуально использоваться как для блага, так и во зло.

Знахарь («изиньянга земитхи») — специалист в области народной медицины, умеющий исцелять болезни, но и наносить вред при помощи снадобий (зелий).

Зулу — человек, принадлежащий к королевству Зулу, исторические и культурные традиции которого восходят ко времени правления вождя Чака. В настоящее время — «племенная группа» Южной Африки

Идлози (мн. число — «амалози») — один из терминов зулу, обозначающий предков; может применяться по отношению к пожилым людям.

Изиньянга зезулу — в религии зулу «небесный пастух», отвечающий за перемены пого­ды.

Изиньянга земитхи — знахарь у зулу, специалист по использованию различных снадобий. Изиньянга зоквелафа — исцелитель у зулу.

Изулу — на языке зулу «небо»; «узулу» — народ зулу, «исизулу» — язык зулу.

Ийя аган — у йоруба женщина, отвечающая за одежды Эгунгуна (ряженого танцора в маске).

Имбузи ямакхубало — понятие религии зулу, буквально «коза исцеления».

Инкосазана — Небесная принцесса, покровительница женщин у зулу.

Инкоси Йезулу — одно из имен Небесного Бога у зулу. Исибайя — загон для скота в деревне зулу.

Исибонго (мн. число — «изибонго») — в языке зулу хвалебное имя, песня или стихотворение в честь предков и культурных героев.

Ифа — одна из форм гадания у йоруба, использующая орехи кола и особую систему отметок. Последние позволяют выбрать «оду» — притчу или иносказание, содержание которого раскрывает результат гадания. Этим же именем иногда называют бога Орунмила.

Ифе — священный город йоруба, место, где был создан мир.

Ихламбо — обряд «омовения копий», особый ритуал зулу. Йоруба — человек, принадлежащий к группе, исторические и культурные традиции которой восходят ко времени основания города Ифе.

Йорубаленд — часть территории современной Нигерии, где проживает большинство народа йоруба. Это скорее культурное, чем политическое, объединение, так как в колониальный период оно не имело установленных границ. Йоханнесбург — один из самых больших городов Южной Африки, центр золотодобывающей промышленности.

Кехла — головная  повязка или кольцо,   которую носят молодые люди зулу,  недавно вступившие в брак. Колдовство — использование особых сил и приемов колдуном или ведьмой  в целях нарушения установленных общественных порядков, наносящих большой вред и даже приносящих смерть отдельным людям. Крааль — происходит от португальского «курраль» (английское «коррал») — загон для скота в деревне зулу (умузи).

Кхумбаза — термин зулу, означающий ритуальное прокалывание ушей. Лутули, Альберт — знаменитый вождь зулу, получивший в  1960 г. в качестве борца и общественного деятеля за свободу черного населения  Южной Африки Нобелевскую премию мира.

Малокун — бог моря у йоруба. Небесный Бог — высшее божество народа зулу. Его называют Умвелинканги, но часто просто «инкоси», что означает «вождь» или «король». Небесный пастух («изиньянга зезулу») — одна из «ролей» в религии зулу, лицо, ответственное за погоду.

Оба — йорубский титул вождя, короля, вообще правителя.

Огун — йорубский бог железа, обожествленный предок и первый король города Ифе.

Оду — притчи или иносказания, используемые в обряде гадания. Одудува — йорубское божество, ассоциирующееся с сотворением мира и связанное с городом Ифе.

Ойо — один из крупнейших городов Йорубаленда, в отдельные периоды истории центр политической власти страны.

Олоогун — специалист по выяснению причин болезней и их лечению у йоруба. Олори эби — йорубское слово, означающее «глава семьи».

Олорун   (буквально «владыка неба») — Верховный Бог йоруба. Оморайе — земные разрушительные силы в религии йоруба, к которым прибегали во время колдовства и чародейства. Ори (буквально «голова») — то, что позволяет йоруба мыслить и вступать в контакт с миром религиозных сил.

Ориша — божества, вокруг которых сосредоточена большая часть ритуальной деятельности йоруба.

Ориша-нла — одно из божеств, которому поклоняются по всей стране йоруба. Считается, что он играл главную роль в сотворении мира и особенно человека.

Орун — небо, обитель бога Олоруна

Орунмила — йорубское божество, тесно связанное с практикой гадания ифа, которое иногда рассматривается как ее персонификация.

Орун рере (буквально «хорошие небеса») —   место, где находятся предки, которые вели добродетельную жизнь у йоруба

Прорицатель — тот, кто занимается гаданием, используя различные способы получения информации путем истолкования знаков

Ритуал перехода — особая церемония, сопровождающая изменение социального статуса, переход от одной роли в религиозной системе к другой

Сионист — член церкви сиона в Южной Африке, соединяющей черты местных и иноземных религиозных верований

Трикстер — сверхчеловеческое существо или божество, способное творить добро и зло, с противоречивой натурой, которое провоцирует людей, наносит им вред, а иногда спасает их.

Тхомба — ритуал, отмечающий наступление зрелости у зулу

Укубуйиса идлози — ритуальная церемония зулу, обозначающая «возвращение предка в дом», часто употребляется лишь первое слово

Укубутхва — зулусский ритуал «объединения в группы» молодых людей, призванных на военную службу.

Умбека — жертвенный бык, который у зулу представляет предков невесты в ее новом доме

Умвелинканги — Верховный Бог зулу.

Умкхолисо — бык, которого приносят в жертву в ходе свадебной церемонии зулу

Умнумзане — титул главы деревни зулу.

Умсамо — особое место, где помещают ритуальные предметы. В хижине умнумзане (глава зулусской деревни) позволяет устанавливать ритуальную связь с предками.

Умузи — зулусское слово, обозначающее деревню.

Умфаан — юноша зулу, который пасет скот и отвечает за него.

Ункулункулу — первый человек, первое сотворенное Богом существо.

Чака — вождь зулу, объединивший разрозненные кланы нгуни в могущественное государ­ство, много сделавший для создания новых вооруженных сил.

Чародейство — использование сил в разрушительных целях.

Шембе, Исайя — пророк зулу, основатель ама-назаретской церкви Южной Африки.

Эгбе Серафи — Общество серафимов у йоруба, основанное Абиодун Акинсовон после откровения, открывшего ей значение молитвы.

Эгунгун — ряженый танцор в маске у йоруба.

Эдже — название праздника урожая («нового ямса») у йоруба.

Элегун — йорубское слово, обозначающее посредника, одержимого духами.

Эми (на языке йоруба буквально «дыхание») —   сила, дающая жизнь телу.

Эфиопская церковь — форма христианства, имеющая глубокие местные корни, особенно в Эфиопии, откуда она распространилась в другие части континента, включая Южную Африку.

Эшу — йорубское божество, в котором соединяются добрые и злые качества, известное как трикстер. С точки зрения йоруба, ему необходимо совершать регулярные жертвоприно­шения.

3 Иоруба и их религиозные традиции

4 Личности, роли и системы

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Религии Мезоамерики. Космовидение и ритуальные центры