Проповедь Павла и Варнавы в Иконии, потом в Листре и Дервии (14: 1-7)
Сочинения Иннокентия Херсонского, т. 9; «Рассказы из истории Христианской Церкви» Бахметевой, ч. 1
Подобные плоды принесла проповедь Павла в Иконии. Великое число язычников и иудеев признало над собою победу Евангелия, но некоторые из последних были столь упорны, что отвращали от веры и других. Постоянство апостолов, которые, несмотря на опасность, продолжали трудиться над обращением заблудших, дало время созреть злобе врагов их. Дошло до открытого возмущения: весь город разделился на две части, из коих одна почитала Павла и Варнаву за посланников Божиих, другая обвиняла их как врагов отечественной религии. Уже неистовая толпа народа, предводимая своими слепыми вождями, текла для умерщвления свидетелей истины, но они, быв заблаговременно предварены об угрожающей им опасности, удалились в ликаонские города — Листру и Дервию (Деян. 1-7).
Есть предание, что во время пребывания своего в Иконии святой апостол Павел обратил ко Христу молодую язычницу по имени Фекла. Уверовав всем сердцем, девица отказалась от брака с язычником, которому она была обручена, и подверглась страшным гонениям от семьи своей. Сама мать обвинила ее перед начальством, и девицу осудили на смерть. Она должна была погибнуть в огне, но Господь чудесным образом спас ее, и Фекла посвятила всю жизнь свою служению Богу, ревностно проповедовала Евангелие, не страшась никаких угроз и гонений, была вторично осуждена на смерть в Антиохии и вновь спасена силой Господа. Она скончалась в глубокой старости близ Селевкии, благовествованием и примером святой жизни обратив ко Христу множество язычников. Святая Церковь называет ее первомученицей и равноапостольной и чтит ее память 24 сентября.
Исцеление хромого в Листре и попытка тамошних христиан принести им жертву (14: 8-18)
В Листре чудодейственная сила Павла оказала самое необыкновенное действие на сердца жителей; доказательством сему служит следующий случай: между слушателями Павла находился один нищий, который не владел ногами от самого рождения. Сила слова, а может быть, и слух о необыкновенных деяниях новых проповедников столько расположили его к христианству, что он в духе живой веры ожидал от них себе исцеления, Павел прочел его сердце на его лице и именем Иисуса Христа велел ему встать на ноги и ходить; хромой вскочил как бы никогда не был хром. Такое чудо должно было уверить всякого в непосредственном содействии Божием тому человеку, который произвел его, но в глазах ликаонцев-идолопоклонников оно казалось признаком непосредственного присутствия самих богов. «Боги, — говорили они, — в человеческом образе сошли к нам». Варнава, как старший летами, был почтен за Юпитера, а Павел, отличавшийся даром слова, — за Меркурия (( Почему ликаонцы почли апостолов за Юпитера и Меркурия, а не за других каких-либо богов? 1) Древние язычники верили, что боги посещают иногда города им посвященные, а в Листрах был храм Юпитера (Деян. 14:3). Вероятно также, что и Меркурий, как бог торговли, уважаемый особенно всеми жителями Малой Азии, имел храм в сем граде. 2) Из мифологии известно, что Меркурий имел обыкновение сопровождать Юпитера во время его нисшествия на землю. Каждый ликаонец содержал в свежей памяти басню о посещении Филемона и Бавкиды Юпитером и Меркурием, что случилось во Фригии, смежной с Листрами)). Весть о явлении богов немедленно распространилась по всему городу. Жрец Юпитера спешил приготовить жертву и вывел за город (где было произведено чудо) волов, увенчанных венками, дабы вместе с народом совершить жертвоприношение. Чудотворцы не менее ликаонцев поражены были изумлением, когда узнали, что им приготовляется Божеская почесть. Раздрав одежды свои, они бросились в середину народа (который, вероятно, несколько удалился от них из благоговения), восклицая: «Братия! Что вы делаете? Мы не боги, а люди вам подобные. Мы проповедуем, чтобы вы оставили ложных богов, вами почитаемых, и обратились к единому истинному Богу, Который есть Творец неба и земли. Он попустил язычникам ходить до времени своими путями, следовать своему нечистому образу мыслей о Боге, впрочем, никогда не оставлял их без свидетельства о своем бытии. Блага, коими вы наслаждаетесь, дожди, упадающие с неба, благорастворение воздуха, плодоносие полей и виноградов ваших — все сие есть дар Его отеческой десницы». Сии разительные слова едва убедили суеверный народ оставить свое безумное намерение.
Гонение там на апостолов, обратное путешествие по новообращенным обществам и
возвращение в Антиохию Сирскую (14: 19-28)
Иннокентий, архиепископ Херсонский. Сочинения, т. 9
Неимоверное уважение ликаонцев к Павлу и Варнаве заставляло ожидать, что весь город их обратится ко Христу. Так, конечно, и было бы, но иудеи прекратили все дело. Воспрепятствовав успехам Евангелия в Антиохии и Иконии, они не могли равнодушно слышать об успехах апостолов между ликаонцами, пришли в Листру и клеветами своими до того довели бессмысленный народ, что он побил камнями того самого человека, который недавно почитаем был за Меркурия. Изнемогший под ударами, Павел пал на землю и, почитаемый за мертвого, был вытащен за город как злодей недостойный погребения. Какое торжество для злобных врагов его! Но истина бессмертна. Те из листрян, кои остались верными Христу, собрались вокруг своего полумертвого учителя. Подкрепляемый благодатью и чистой совестью, он собрал силы свои, встал и в сопровождении их возвратился в город. Поелику нельзя было ожидать успеха проповеди над ожесточенным народом, то Павел удалился из Листры в Дервию. Бедствие, претерпенное им в первой, вознаграждено было духовным утешением в последней: здесь многие со всем усердием присовокупились к числу учеников Господа (Деян. 14).
Нельзя при сем случае не заметить, что между противниками христианской религии всегда почти первые и упорнейшие были иудеи, — замечание, оправдываемое не только историей апостольского служения Павла, но и всей историей христианства первых веков. Закоренелый предрассудок, что они одни, вследствие завета Божия с Авраамом, имеют право на благодеяния Божии, ниспосланные в лице Мессии, ложные мнения, что исполнения обрядового закона достаточно для оправдания себя перед судом Божиим, и другие предрассудки, питаемые гордостью и корыстолюбием, преграждали путь к сердцам иудеев благотворному учению о вере в Иисуса Христа. Им нужна была не такая религия, которая сравнивала бы их с язычниками ими презираемыми, а такая, которая еще более возвышала бы их мнимые права и преимущества. Не таково было состояние язычников. Им нечем было хвалиться по плоти, они не считали между своими предками Авраамов и Давидов, неучаствовали в заветах обетования, не имели надежды и были как бы без Бога в мире(Кф. 2:12). Приверженность к бездушным идолам, ослабляемая философией и здравым смыслом, уже давно погасла во многих; потребность новой, лучшей религии давно пробудилась и соделалась почти всеобщей потребностью времени, посему-то многие из язычников уже тайно или явно держались иудейства, которое, при всех несовершенствах своих, привлекало сердца служением единому Богу. Но иудеи, позволяя язычникам участвовать в своих благочестивых собраниях и разделяя с ними надежду жизни вечной, не переставали, однако же, выставлять перед ними свое преимущество; не стыдились твердить, что язычник не иначе может войти в рай, как под ризой иудея. Итак, могли ли язычники равнодушно слушать провозвестников Евангелия, которые отверзали для них врата Царствия Небесного, затворяемые равви·нами; могли ли не прославлять благость Божию (Деян. 13:48), которая простерла и на них отеческий взор свой, даруя им религию, коей давно искало их сердце? Естественно, что они охотнее иудеев преклонялись под легкое иго Евангелия и постояннее носили оное.
На возвратном пути в Антиохию Павел снова посетил учеников в Листре, Иконии и Антиохии Писидийской. В его отсутствие они должны были потерпеть много озлоблений как от иудеев, так и от язычников, оставшихся во тьме идолопоклонства, а посему присутствие его было для них присутствием ангела-утешителя. Земные утешения не могли иметь места в сем случае: вера питается не землей, а небом. Павел старался открыть для них неисчерпаемый источник утешения в самом существе принятой ими религии, вразумляя их, что Царствие Божие, внутреннее соединение с Богом в духе, не иначе может быть достигаемо, как путем скорбей и искушений. Для устроения внешнего порядка между новообращенными и для распространения истинной веры и святой деятельности он рукоположил к каждой церкви пресвитеров и, препоручив их Господу, отправился в дальнейший путь. Прошед через Пергию, в коей проповедали Слово Божие, путешественники достигли Атталии, из коей отплыли обратно в Антиохию. По прибытии их немедленно собрались все верующие — каждый желал слышать об успехах проповеди. Повествование Павла исполнило сердца всех радостью и благодарением Промыслу, Который отверз дверь веры для язычников.
В апостольских деяниях не сказано, как долго продолжалось первое путешествие Павла для обращения язычников. Надобно полагать, что в продолжение его протекло около двух лет. Надлежало употреблять время и на путешествие, и на проповеди, и на устроение новосозидаемых Церквей. О пребывании Павла в Иконии именно сказано (Деян. 14:3), что оно продолжалось довольно долго. Притом апостолы, как можно заключать из 14:6, проповедовали и в некоторых других городах, о коих не упоминает св. Лука.
О необходимости скорбей для достижения Царства Небесного (14: 21-22)
Филарет, митрополит Московский, т. 4
Возвратишася в Листру и Иконию и Антиохию, утверждающе души учеников, моляще пребыти в вере и яко многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие. Сие сказание святого евангелиста Луки о проповеди святых апостолов Павла и Варнавы представляет способ наставления довольно необыкновенный. Цель наставления, как вы видите из самого сказания, была та, чтобы утвердить души учеников в вере. Какое же средство употребляют для сего богомудрые наставники? Они предсказывают верующим скорби, и скорби необходимые, потому что через них надобно достигать Царствия Божия. Многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие. Не надлежало ли опасаться, что сия истина грозная поколеблет веру, а не утвердит? Не лучше ли было бы скрыть опасное предусмотрение опасностей? Но нет! Апостолы не скрывают учения о скорбях предстоящих на пути к Царствию Божию — видно, нужно сие учение. Они предлагают сие учение, желая утвердить души учеников в вере — видно, есть в сем учении сила для утверждения веры.
Многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие. Апостолы не говорят: многими познаниями подобает внити в Царствие Божие, хотя сие, по-видимому, было бы сообразно с сокровищами премудрости и разума (Кол. 2:3) сокровенными во Христе. Видно, многие познания полезны, но не совсем необходимы для достижения Царствия Божия. В самом деле, мытарь достиг оправдания не многими познаниями, не многим смирением, не высокими созерцаниями, но очень простой молитвой: Боже, милостив буди мне грешному (Лк.18:13).
Не говорят: многим временем подобает внити в Царствие Божие, хотя и на земле многое достигается не скоро, а небо, кажется, далее земли. Видно, продолжительность времени не есть строгое условие приближения к Царствию Небесному. В самом деле, разбойник на кресте в несколько часов и даже, может быть, в несколько минут совершил путь от врат адовых до дверей рая.
Не говорят: многими трудами и подвигами подобает внити в Царствие Божие, хотя то правда, по слову Самого Иисуса Христа, что Царствие Небесное нудится (Мф. ,11:12). Видно, успех усилий, которыми достают Царствие Небесное, не всегда определяется тягостью трудов и числом подвигов. Перстень сына царствия дан блудному сыну скорее, нежели он окончил труд договорить покаянную речь оскорбленному отцу. Он едва успел изобразить свое недостоинство: Отче, согреших на небо и пред Тобою, и уже несмь достоин нарещися сын Твой (Лк. 15:21), а не успел еще принести просьбы, как ему даровано более, нежели он смел желать и надеяться.
Не многими познаниями, не многим временем, не многими трудами, но — говорят апостолы — многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие. Видно, скорби паче других средств и пособий нужны и полезны для достижения Царствия Божия.
Разум, не довольно покоренный вере, не довольно ею просвещенный, не вдруг усмотреть может, подлинно ли и почему путь к Царствию Божию должен лежать непременно через скорби. Что, кажется, за необходимость заставлять человека страдать, чтобы потом сделать его блаженным? От·сюда может родиться догадка, не относится ли учение о скорбях ради Царствия Божия только до первенствующих христиан, которым надлежало вытерпеть гонения от иудеев и язычников, до утверждения христианства во вселенной. Сим подлинно христианам и в сих обстоятельствах апостолы Павел и Варнава говорили о многих скорбях ради Царствия Божия и притом вскоре после того, как Павел перед их глазами, в Листре, едва не до смерти побит был камнями за проповедование христианства. Но что учение о скорбях ради Царствия Небесного есть не временное только и частное, а всегдашнее и всеобщее в христианстве — в сем нетрудно удостовериться из наставлений Самого Иисуса Христа, не случайных и примененных к особенным обстоятельствам, но коренных и всеобщих.
Почему Царствие Божие достигается не иначе, как многими скорбями (14:22)?
Никанор, архиепископ Херсонский. «Беседы и поучения», т. 4
Бог есть потребность скорбящего сердца, — говорилось в старой философии. Эта истина основана на психологическом, на душевном опыте. Известно, что в счастье человек легко забывает Бога, в несчастье же, наоборот, вспоминает Бога и забывший Его. Самый стон скорбящей души, самый вопль боли ею испускаемый, самое чувство беспомощности, естественно рождающееся в минуты невзгоды внешней и неисходной тоски внутренней — все это невольно обращает очи страждущего к небу с верой ли, без веры ли. Само безверие тогда естественно стремится переродиться в веру, сама безнадежность невольно окрыляется хотя слабой надеждой, увлекаясь естественным и невольным желанием выбиться из тоски и отчаяния, избавиться от душевно-телесной боли, устранить от себя грозу смерти, отвратить от себя, как наиболее противный и возмутительный, безысходный мрак смерти вечной, понимать ли ее как муку вечную или же как вечное уничтожение. Бывает, что люди накликают на себя смерть, даже причиняют ее себе, но это преступное движение чувства и воли, а иногда и самоубийственной руки, всегда, по крайней мере в самой большей части случаев, бывает порывом отчаяния и малодушия. Глядеть же всегда или же слишком часто в лицо смерти и смертной или посмертной муке слишком противоестественно — тогда человеку непременно захочется жить для света и радостей, просто даже для ощущения жизни; захочется опереться на высшую силу, способную отвратить смерть и смертную муку, как и всякое страдание; захочется прибегнуть к Богу, Владыке жизни и смерти, Богу, Подателю всех благ и Спасителю от всех зол. Частые скорби и страдания, постоянные же опасности, а особенно опасности смертные, держат душу в постоянном напряжении, в постоянном обращении и стремлении к Богу Спасителю. А сохраняя и поддерживая душу в этом направлении, соблюдают ее, по возможности, от всякой скверны плоти и духа и, действительно, приближают к Богу, приближают не одним только обращением и стремлением к Богу, но и очищением и усовершенствованием, соблюдением заповедей Божиих и богоугождением. Так и достигает человек Царствия Божия многими скорбями.
Потому-то его же любит Господь, наказует; бьет же всякого сына, его же приемлет за сына с любовью Отца. Потому-то, когда человек не погибельный забывается, Бог насылает на него скорби, ввергает его в пещь искушения, в которой человек и искушается, яко злато в горниле. Когда забывается и народ благоверный, Бог ввергает его в пещь или войны, или заразы, или голода и других всенародных бедствий. И смотрите, вспомните, как в годину всенародного искушения дух народа возвышается, как вера крепнет, как теплота народного благочестия возрастает, народные молитвы множатся, становятся неотступнее, доблестные подвиги терпения и самоотвержения, веры и верности, человеколюбия и милосердия учащаются, становясь даже заурядными и обычными, — и общество, в другие поры даже легкомысленное и во многих отношениях несовершенное, в годину народного бедствия больше и больше уподобляется Царствию Божию на земле. Посмотрите, подумайте, как воины на войне, как моряки на море, которым смерть так часто и упорно глядит в глаза, как они, тайно ли, явно ли, но почти всегда и почти все в душе бывают невольно и естественно обращены к Богу, и как иные потрясения в бурях ли морских, в бурях ли сражений отражаются сильными и более или менее благотворными потрясениями в сердцах — нередко на всю жизнь до гроба -провожая и за гробовую доску.