Путешествие в Кипр и обращение проконсула Сергия Павла (13: 1-12)

Бахметева. Рассказы из истории Христианской Церкви, ч. 1 Савл и Варнава, пробыв некоторое время в Иерусалиме, возвратились в Антиохию и привели с собой молодого ученика по имени Иоанн — Марка, родственника Варнавы. Благодать Божия была на Церкви Антиохийской — она быстро умножалась и считала между членами своими много людей свя­тых и угодных Богу. Писание называет пророками и учителями Варнаву, Савла, Симеона, называемого Нигером, Луция Киринеянина, Манаила. Когда они служили Господу и постились, Дух Святой повелел им отделить от себя Варнаву и Савла на дело особенно предназначенное для них, и тог­да братья, совершив пост и молитву, возложили на них руки и отпустили их. Варнава и Савл предназначались для благовествования в других странах.

Заметим здесь порядок правления, соблюдаемый в древней Церкви. Варнава и Савл, избранные Самим Духом Божиим, однако, принимают рукоположение от Церкви. Возложение рук есть вместе благословение и посвящение. Они готовятся к делу своему молитвой и постом. В память как этого поста, так и других подобных установлен у нас Апостольский пост, более известный под именем Петровского поста — название не совсем правильное.

Следуя внушению Духа Святого, Варнава и Савл отправились в путь, с ними был и Иоанн — Марк и служил им. Прежде всего они посетили ост-ров Кипр, родину Варнавы. Жители этого острова были ревностные языч­ники, однако же, правитель острова Сергий Павел очень желал услышать новое учение и призвал к себе апостолов. Но один иудеянин, по имени Вариисус, выдававший себя за волшебника, старался отвратить его от это­го. Вероятно, он приобрел влияние над народом и правителем и опасал­ся, что потеряет это влияние, когда им будет известна сила Божия. Савл строго укорил лжеца за то, что он совращает людей с прямых путей Гос­подних. «И ныне, — прибавил он, — се рука Господня на тебе: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени». И внезапно лжеучитель ослеп и стал ощупью искать провожатого. Это чудо поразило всех, и правитель уверовал в Господа Иисуса.

Отсюда евангелист Лука в своем повествовании о путешествиях апосто­ла постоянно называет его Павлом, между тем как до сего времени всегда называл его Савлом. Такая перемена заставляет думать, что апостол около сего времени переменил прежнее свое имя на новое. Иероним решитель­но полагал, что Савл называл себя Павлом по случаю обращения проконсу­ла Павла, дабы в новом имени своем иметь как бы некоторый знак столь славной победы над знаменитым римлянином, подобно как римские вое­начальники получали прозвания от имени городов и областей ими поко­ренных. Но таковой знак, очевидно, несовместен со смирением апостола, который весь успех своей проповеди всегда приписывал не себе, а благода­ти. Посему многие отцы Церкви (Златоуст, Амвросий и др.) держались мне­ния, что апостол переменил свое имя еще при крещении. В подтверждение этого указывают на обыкновение иудеев означать важные события в своей жизни переменою имени. Но если так, то почему св. Лука начал употреб­лять имя Павла не прежде, как по обращении проконсула? Нельзя не при­знать, что эти два события (обращение проконсула и перемена имени) на­ходятся в связи, итак, в чем состоит сия связь? Вероятно, проконсул из любви и уважения к Павлу предложил ему свое имя, как то делывали и дру­гие знаменитые римляне с людьми ими любимыми и уважаемыми, а Павел не отрекся принять предложенного имени, которое по своему значению совершенно соответствовало его смирению, вследствие коего он называл себя меньшим из апостолов. Впрочем, обращение проконсула могло иметь влияние на употребление имени Павла и в том случае, если Савл принял это имя еще при крещении. Доселе оно, как еще малоизвестное, остава­лось без употребления, но с сего времени апостол из уважения к вере про­консула и, может быть, по его просьбе начал постоянно употреблять оное, а таким образом прежнее имя Савла вышло из употребления. Всего неверо­ятнее мнение тех, кои догадываются, что апостол переменил имя для того, дабы не узнали в нем прежнего гонителя христианства. С этим намерением он не избрал бы имени Павел, которое по сходству звуков невольно приводило на память имя Савл. Равным образом неважно мнение и тех, кои гово­рят, что апостол еще при обрезании получил два имени. Иудеи иногда дава­ли при обрезании по два имени, но всегда избирали не сходные по звуку.

 

О важности и необходимости епископского рукоположения (13:3)

Филарет, митрополит Московский, т. 5

Святой апостол Павел в чудесном откровении видел Господа Иисуса Хри­ста и от Него непосредственно принял призвание к вере Христовой и к служению апостольскому, но когда пришло время действительно присту­пить ему к устроению Церквей и в них священства, тогда он с Варнавою принял для сего рукоположение от Симеона, Лукия и Манаила. Тогда (го­ворит книга Деяний апостольских) постившеся и помолившеся, и возложше руки на них, отпустиша их (Деян. 13:3). Так необходимо и так важно свя-щеннотаинственное рукоположение!

Потом, когда он рукоположенных им поучал обязанностям их служе­ния, тогда говорит им: вас Дух Святый постави епископы (Деян. 20:28). Так высоко начало священнотаинственного рукоположения!

 

О волхве, которого Павел ослепил своим приговором

Св. Исидор Пелусиот, Творения, ч. 1

Поступок апостола с волхвом не противен Божию Закону, повелевающе­му любить врагов. Но поелику волхв развращал пути проповеди (Деян. 13:10) и удержал от веры Антипата, при содействии которого весь народ удобно мог быть приведен ко спасению, то Павел уцеломудривает хулите­ля тою же мерою, какая употреблена была с ним для вразумления его са­мого, наложив слепоту, которою и сам приведен к тому, что стал учени­ком Христовым. Ибо научился врачевать неверие тем же врачевством, каким сам исцелен от прекословия по привязанности к закону. Сказал же апостол: до времене (11), предоставив воле волхва сделать от себя самого зависящим возвращение света через исправление нравов.

 

Путешествие в Пергию и Антиохию Писидийскую и речь Павла в Антиохийской синагоге (13: 13-41)

Из Пафа проповедники отплыли на твердую землю, в Малую Азию.

Примечание: Малой Азией называлась страна, простирающаяся к югу от Черного моря до моря Средиземного. Теперь, под именем Анатолии,это составляет часть Турции. Малая Азия находилась под владычеством римлян, но господствующий в ней язык был греческий, ибо часть наро­донаселения была греческого происхождения. Она состояла из 15 облас­тей, имена которых часто встречаются в истории Христианской Церк­ви, ибо тут совершались с первых времен важнейшие события церков­ной истории. Потому мы считаем нужным поименовать за раз области и главные города Малой Азии. Область Вифиния: главные города — Никея, Халкидон и Никомидия; Понт: главный город Амасия; Пафлагония — Си-ноп; Мисия — Троада и Пергам; Лидия — Фиатира, Сардика и Филадель­фия; Иония — Смирна, Ефес и Милет; Кария — Книд; Ликия — Патера и Мира; Памфилия — Атталия и Перга; Писидия — Антиохия Писидийская; Киликия—Тарс; Каппадокия—Кесария; Ликаония—Икония, Листра и Дервия; Фригия — Колоссы, Лаодикия, Иераполь; Галатия — Анкира; Лидия и Иония  вместе назывались иногда Асией. Это название встречается в Дея­ниях (19: 26 и 27).

Здесь Марк отстал от них (Деян. 13:13; сл. 15:38) и возвратился в Иеру­салим вопреки желанию Павла и Варнавы. Последние через Пергию Памфилийскую достигли Антиохии Писидийской. В следующую субботу апо­стол со своими спутниками явился в тамошней синагоге. После обыкно­венного чтения из закона начальник ее предложил посетителям сказать что-нибудь в назидание и утешение братий. Нельзя было ожидать лучше­го случая для проповеди. Обширная нива представлялась сама собою, и Павел начал щедрой рукой бросать семена благовестия. Напомнив о бла­годеяниях, коими Бог ущедрял народ еврейский, как Он извел его из Египта, питал чудесным образом в пустыне, даровал им судей для управ­ления и защищения, наконец, избрал на царство прежде Саула, а потом Давида, мужа по сердцу Своему, Павел утверждал, что обетование, дан­ное Давиду об имеющем произойти из потомства его Мессии, сбылось на Иисусе, Который перед появлением Своим был возвещен Иоанном Крестителем, но, не узнанный первосвященниками, осужден на смерть и распят сообразно предсказаниям о Нем пророков. Впрочем, Бог вос­кресил Его из мертвых, и Он явился по воскресении многим из учени­ков, что также предвозвещено было пророками и самим Давидом. Во имя сего-то воскресшего Мессии возвещается верующим в Него отпущение грехов и оправдание, коего не мог доставить закон. А посему иудеям дол­жно быть осторожными, дабы, по примеру первосвященников, отверг­нув Иисуса Христа, не подвергнуться ужасной казни, коей Бог угрожает презрителям Сына Своего.

Влияние речи на язычников и иудеев, гонение на Варнаву и Павла и отшествие их в Иконию (13: 42-52). Речь эта произвела сильное впечатление в слушателях. Многие из иудеев и прозелитов последовали за апостолом, дабы получить от него обстоятельнейшее наставление в вере. В следую­щую субботу почти весь город собрался слушать Слово Божие. Но столь счаст­ливому началу не соответствовал конец. Иудейские раввины не могли снести равнодушно, видя, что бедные пришельцы сделались предметом уважения для всего города; может быть, соблазняла их и свобода, с кото­рой апостолы, вопреки обыкновению иудеев, обращались с язычниками. Исполнившись зависти и злобы, они, вместо того чтобы примером сво­им располагать других в пользу нового учения, начали противоречить проповедникам и злословить. «Вам, — отвечал при сем случае Павел со всей важностью Божественного посланника, — Вам, во-первых, надлежа­ло быть проповедану Слову Божию, но как вы отвергаете оное и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то мы теперь обращаемся к язычникам, ибо так нам повелел Господь». Слова сии тем более располо­жили в пользу Евангелия язычников, кои никогда не замечали подобно­го беспристрастия в иудейских раввинах, ибо последние всегда полагали великое различие между иудеем и эллином. Но тем более возрастала и ненависть иудеев. Не имея возможности действовать против апостолов собственными силами, они возбудили против них некоторых женщин, славившихся набожностью и знаменитостью рода (любимое орудие фа­натизма!) Влияние последних на городских правителей сделало то, что Павел и его спутники, отрясши прах от ног своих, оставили Антиохию (Деян. 13: 44-52).

 

О речах святого апостола Павла вообще и о речи в Антиохии Писидийской в частности

(13: 16-41)

В. Певницкий. «Руководство для сельского пастыря», 1874, №46

Касательно достоинства и внешних принадлежностей публичного слова апостола Павла, как общественного учителя, существовали и заявлялись в разные времена неодинаковые представления. Многими поддержива­лось в этом отношении мнение неблагоприятное для ораторской славы апостола, будто речь его была слишком проста и безыскусственна, будто слово его не имело в себе ничего внушительного, что язык его полон со­лецизмов, варваризмов и странных оборотов и что, вообще, он не вла­дел тем, что может сделать из человека сильного и влиятельного орато­ра. Поводом к этому мнению могли служить собственные признания апо­стола Павла. В Послании к Коринфянам он не раз с настойчивостью вы­ставляет то, что проповедь его чужда премудрости слова. «Христос по­слал меня, — говорит он, — не крестить, а благовествовать, не в премудрос­ти слова, чтобы не упразднить Креста Христова (1 Кор. 1:17). Ибо когдамир своею мудростию не познал Бога в премудрости Божией, то благо-угодно было Богу безумием проповеди спасти верующих (1:21)... Когда я при­ходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или премудрости. Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого. И был я у вас в немо­щи, и в страхе, и в великом трепете. И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой премудрости, но в явлении духа и силы, что­бы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией (2: 1-5). Мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать даро­ванное нам от Бога, что и возвещаем не от человеческой мудрости изученны­ми словами, но изученными от Духа Святого (2: 12, 13)». В другом посла­нии к тем же коринфянам апостол Павел напоминает толки, какие ходи­ли о нем тогда между коринфянами: сравнивали энергический язык его посланий с устным его словом и находили между тем и другим большую разницу. «Некто говорит, — пишет апостол Павел, — в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб и речь его незначительна» (2 Кор. 10:10). И апостол как бы утверждает силу таких толков, говоря: «Я Па­вел, который лично между вами скромен, а заочно против вас отважен, убеждаю вас кротостию и снисхождением Христовым (2 Кор. 10:1)... О если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумению (11:1)... Хотя я и невежда в слове, но не в познании. Впрочем, мы во всем совер­шенно известны вам (11:6). Если должно мне хвалиться, то буду хвалить­ся немощию моею» (11:30).

Такие признания апостола Павла не были словом без основания. Их вызвали споры бывшие в коринфской общине. Там был некто Аполлос, иудей александрийского образования, который прежде оглашен был пути Господню иоаннитами, последователями Иоанна Крестителя, а потом от Акилы и Прискиллы точнее узнал проповедь о Мессии Спасителе и, кре­щенный вместе с другими апостолом Павлом во имя Господа Иисуса, сде­лался ревностным сподвижником апостолов (Деян. 18: 24-26; 19: 4-6). Де­яния апостольские называют его мужем словесным, сильным в книгах (Деян, 18:24). Ему приходилось говорить в синагогах и спорить с иудеями в тех местах, где возвещал Слово Божие апостол Павел, — в Ефесе, Коринфе и других местах. Его речь была более учена и красноречива, чем речь апос­тола Павла, и любители человеческой мудрости и художественного крас­норечия, когда после проповеди апостола Павла услышали речь Аполлоса, отнеслись к ней с большим сочувствием и даже брезговали простой речью Павла. В Коринфе даже образовалась особая партия Аполлоса, ко­торая противополагала себя тем, кои считали себя учениками то Павла, то Кифы, то Христа (1 Кор. 1:11-13). Она состояла из приверженцев гре­ческой мудрости и чтителей греческого красноречия, и в ней слышались неодобрительные отзывы о простой безыскусственной проповеди о Хри­сте распятом, какая слышалась из уст Павла, и Павел, узнавши об этих распрях и рвениях, должен был разъяснить коринфянам, что в деле Бо­жием естественная человеческая премудрость не много значит и что спа­сти верующих может и сильна та проповедь, которая кажется буйством людям обольщенным внешней мудростью (1 Кор. 1:2).

В церковной письменности коринфские толки нашли отражение у блж. Иеронима. В своих комментариях на послания апостола Павла и в неко­торых письмах он несколько раз касается вопроса о внешнем ораторском достоинстве речи апостола и дает на него ответ отрицательного свойства, не думая тем умалять его апостольский авторитет. Так, в комментарии на послание к Титу Иероним замечает, что апостол «не по смирению, как очень многие думают, но истинно сказал: аще (аз) и невежда словом, но не разумом (2 Кор. 11:6). Еврей из евреев, по закону фарисей, он не изъясня­ет надлежащим образом глубоких мыслей греческой речью и что думает, то едва выражает в словах». В толковании на Послание к Ефесянам Иеро­ним сознается, что он не в видах оскорбления апостола, как обвиняют его недоброжелатели, а в видах утверждения апостольского авторитета, сильного благодатью, несколько раз замечал у него солецизмы и тому по­добное и доказывает, что апостол Павел не был совершенен в слове и впа­дал в погрешности против искусства грамматического, что он, еврей из евреев, без блеска ораторской речи, без стройного течения слов и без красоты выражения никогда не мог бы привести весь мир к вере во Хрис­та, если бы не благовествовал Его не в премудрости слова, но в силе Бо­жией, как и сам он это признает в Послании к Коринфянам... Иной раз отзывы блаженного Иеронима о манере речи апостола Павла принима­ют форму очень резкую, не совсем приличную по отношению к великому и святому имени, хотя Иероним к таким отзывам обращался не с тем, что­бы унизить апостола, а чтобы разъяснить его метод учения. Так, в толко­вании на Послание к Галатам он говорит: «Апостол, который всем был вся, чтобы всех приобресть приспособлявшийся к грекам и варварам, мудрым и неразумным, по отношению к галатам, которых немного выше назвал глупыми, и сам сделался глупым. Ибо по отношению к ним он не употреблял таких доказательств, какие употреблял перед римлянами, а употреблял гораздо более простые, такие, какие могли бы понимать и глу­пые — почти тривиальные. Но делал он это не по неопытности и неискус­ству», — замечает далее Иероним.

Подобные представления могут и должны быть принимаемы с самым строгим ограничением. В них справедливо то, что апостол Павел не имел греческого риторического образования и не владел публичной речью так, как владели ею другие, знакомые с искусством риторическим по гречес-ким школам. Притом греческий язык, на котором часто приходилось ему писать и говорить, был для него язык чужой: он не мог изъясняться на нем с такой свободой, с таким безупречным изяществом, как природный грек, прошедший риторическую школу. Блж. Иероним, чаще других ка­савшийся этого предмета и называвший апостола неискусным в слове, разумеет в этом случае именно то, что апостол затруднялся выражать свои мысли на греческом языке, который ему не так хорошо был знаком, как еврейский, и готов допустить, что на своем отечественном языке он мог быть человеком очень красноречивым. Во всяком случае, не будучи ора­тором по природному расположению и образованию, апостол Павел был великим общественным учителем. Ученая партия в Коринфе могла брез­говать его неаттическим выражением и словом чуждым всякого блеска и художественности, могла не придавать никакой цены его простой, безыс­кусственной проповеди о Христе распятом, с какой он явился в Корин­фе. Но мог он говорить и действительно говорил и ученые речи, прино­ровленные к потребностям образованного общества, сильные по мысли и тонко соображенные по своему составу, как доказывает его речь, ска­занная в Афинах (Деян. 17:19-33). В Коринфе апостол Павел оставил вся­кую заботу о естественной художественности слова и старался говорить как можно проще, но это потому, что ученая манера речи здесь была неце­лесообразна, так как слушателями его были, за немногими исключения­ми, люди простые и некнижные. Видите звание ваше, братие, говорит апос­тол в 1-й главе 1-го Послания к Коринфянам, объясняя свойство своей проповеди, яко не мнози премудри по плоти, не мнози сильны, не мнози благородни: но буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит, и немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая, и худородная мира  и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит (1: 26-28). В Коринф явился Павел прямо из Афин (Деян. 18:1). А в Афинах опыт показал ему, что от ученых доказательств и искус­ственных приемов речи нельзя ожидать особенных успехов в деле пропо­веди евангельской: здесь, перед учеными и философами афинскими, апо­стол показал свою мудрость, но плода отсюда почти не было никакого, а или заметно было у слушателей холодное равнодушие к предмету пропо­веди, или слышались оскорбительные насмешки над нею. В сознании бес­силия человеческой мудрости он тем с большим доверием обратился к благодати Божией и простым словом стал возвещать Христа распята, что служило безумием для эллинов (1 Кор. 1:23).

В Деяниях апостольских есть несколько указаний на то, что апостол Павел обладал внушительным словом, и если не внешним искусством, то внутреннею силой речи. Когда он являлся в синагоги, то начальники си­нагоги, например в Антиохии Писидийской, предлагают ему, по чтении закона и пророков, открыть слово, конечно, во внимание к авторитету его как человека учительного (13:13). После его речи в одну субботу  увле­ченные его учением просят его придти в другую субботу и подробнее разъяснить то, что он говорил, и в эту другую субботу едва ли не весь го­род собрался слушать его (13: 42-44). Конечно, здесь притягательной си­лой служило святое и спасительное учение им возвещаемое, но помимо этого и мудрый образ его разъяснения был далеко не без значения в этом деле. В Листре его сочли Ермием слышавшие его речи, потому что он был начальник слова (Деян. 14:12). Когда он, будучи в узах, с увлечением гово­рил о вере во Христа и деле своего апостольства перед царем Агриппою, бывший при этом римский правитель Иудеи Фест получил впечатление от его речи как от речи человека ученого и сказал ему: беснуешися ли, Павле? Многия тя книги в неистовство прелагают (Деян. 26:24). И Сам Агриппа, выслушав Павла, признался, что Павел едва не сделал его хрис­тианином (Деян. 26:28).

Характеристические свойства, которые обращают на себя внимание в деятельности Павла как общественного учителя, и дают значение его слову даже перед взыскательным судом, преследующим внешнее оратор­ское достоинство; это 1) гибкость и удобоподвижность его мысли, умев­шей приноровиться ко всякому кругу слушателей. Это свойство сам апос­тол указывает в себе, когда говорит, что он всем был вся, да всяко некия спасет, с иудеями как иудей, с подзаконными как подзаконный, с безза­конными как беззаконный, не сый беззаконник Богу, но законник Хрис­ту, с немощными как немощный (1 Кор. 9: 20-22). В видах большего дей­ствия своего слова иных он, как сам говорит, поил млеком, других питал брашном; людям плотяным, младенцам о Христе, он сообщал самое про­стое учение о Христе и спасении; с людьми же духовными, способными к восприятию высших тайн, он беседовал как человек посвященный в выс­шие тайны веры (1 Кор. 3: 1-2). Из его речей, сохраненных для нас в Деяниях апостольских, мы видим, что он в синагоге умеет говорить от Писания и затронуть национальные чувства и ожидания иудеев; в Афи­нах, среди язычников и философов, он обращается к естественному бо­гопознанию человека и в нем находит пункты соприкосновения с откро­венным учением им проповедуемым. Другое свойство, отличающее апо­стола Павла как общественного учителя, — его диалектическая сила, вид­ная в его посланиях и речах и засвидетельствованная священными исто­риками. В Деяниях апостольских постоянно говорится о нем, что он со­стязался и препирался с людьми не верующими тому, что он проповедо­вал (9: 22-29; 15:2; 17:17-18; 18:4; 19:9). Мысль его заметно крепка была  в спорах и любила разбирать возражения противников и при этом разла­гать их на частности, подмечать их ошибки и слабые стороны, едва уло­вимые, доводить их до заключений явно несообразных с истиной и идти к предположенной цели путем длинных посылок и выводов иногда до­вольно искусственных, как например, при доказательстве истинности воскресения мертвых (1 Кор. 15: 12-28), или при раскрытии учения об оправдании верой (Рим. 5: 6-21), или при стремлении довести афинян до понятия о Боге как существе духовном (Деян. 17: 22-29). Природа апо­стола Павла была богатая, быстрая и стремительная, отсюда у него по­рывистое течение мыслей, не следующее прямому преднамеренному пути раскрытия предмета; отсюда повороты от одной стороны предмета к другой, усложняющие план его рассуждений; отсюда перестановки слов, затемняющие его речь; отсюда плодовитость его языка. В этом случае он отличается от других апостолов, говорящих обыкновенно прямо и ко­ротко. Есть у св. Иринея Лионского замечание об оригинальности стиля апостола Павла. В седьмой главе третьей книги против ересей он указы­вает не совсем обычную перестановку слов, допускаемую в речи апосто­лом Павлом, вводившую многих в заблуждение, и свидетельствует, что в ином, не дошедшем до нас сочинении он подробнее уяснил этот обычай Павла. Это перемещение в словах, уклоняющееся от правильной фразы, св. Ириней объясняет в речах св. апостола Павла быстротою речи и стремительностию находящегося в нем духа.

Из речей ап. Павла, записанных в Деяниях апостольских, для истории возвещения христианского учения имеют значение собственно три речи: 1) речь, сказанная им в синагоге в Антиохии Писидийской (13: 16-41), которая может служить образцом его наставлений, обращенных к иуде­ям; 2) речь, сказанная в афинском ареопаге (18: 22-31), на которую мож­но смотреть как на образец изложения апостолом учения христианского перед образованными греками-язычниками, и 3) речь, сказанная в Милете пресвитерам ефесским (20: 18-36), — образец наставлений, обращен­ных к людям соединенным с ним единством веры и призванным к особен­ному служению в Церкви.

Речь в Антиохии Писидийской сказана апостолом Павлом в синагоге в день субботний, когда по чтении закона и пророков начальники синаго­ги по обычаю, соблюдавшемуся у иудеев, предложили пришедшим в сина­гогу чужестранцам сказать слово утешения народу. Апостол Павел после этого предложения встал и, сделав знак, или движение рукой (обычный жест апостола и других его современников, которым перед началом речи как бы приглашали общество ко внимательности), начал свою проповедь. Эта проповедь по своему характеру и содержанию имеет большое сход­ство с речами ап. Петра, сказанными иудеям. Причиной сходства между речами двух апостолов было единство в направлении и воззрениях слу­шателей, которым они хотели раскрыть проповедь о Христе и к которым приспособлялись в своем слове. Подобно ап. Петру и архидьякону Стефану ап. Павел припоминает слушателям историю особенного попечения Божия о народе израильском, избравшего отцов их в наследие Себе, при­поминает далее проповедь Иоанна Крестителя и его свидетельство о Мес­сии, грядущем по нем, и затем возвещает слово спасения, посланное сы­нам рода Авраамова, обетованное отцам и исполненное чадам их, — слово о Христе, Которого живущие в Иерусалиме и князи их не признали и, не разумея что делали, осудили и убили, исполнив через то все пророчества, о Нем бывшие, но Которого Бог воскресил из мертвых. Указав на необы­чайное событие, служившее исполнением прежних пророчеств, ап. Па­вел поясняет его пророческими изречениями Давида и других пророков и посредством сближения события с предсказаниями хочет проложить путь вере в воскресшего Спасителя. Новое, что здесь ближе напоминает учение ап. Павла, с особенной силой раскрытое в его посланиях, — это слово о вере спасающей и оправдывающей, дающей то, чего не мог дать закон Моисеев. Речи заканчиваются предостережением от неверия, ко­торое апостол выражает словами пророка Аввакума: Блюдите убо, говорит он, да не приидет на вас реченное во пророцех. Видите нерадивии и чудитеся, и узрите и исчезнете: яко дело аз соделаю во дни ваша, ему же не имате веровати, аще кто повесть вам (Деян. 13: 16-41).

В этой речи видно такое же приспособление к воззрениям слушате­лей, как и апп. Петра и Стефана. Приспособляясь к слушателям в разви­тии мыслей, ап. Павел опирается на ветхозаветный закон и пророческие изречения; снося с пророчествами тяжелое событие обвинения и смерти Иисуса Христа и извиняя неведением совершенное иудеями, живущими в Иерусалиме, он старается внушить слушателям доверие к своему слову и расположить к предмету речи. Пример немногих лет внушал апостолу опасение, что иудеи писидийские отнесутся к проповеди о Христе с та­кой же холодностью, как и иудеи иерусалимские. Это опасение заставило его заключить свою речь предостережением, обращенным к их отцам. Апостол это предостережение выражает не своими словами, а словами пророка, для того чтобы устранить от себя его жестокость и чтобы при­дать ему больше силы и авторитета в глазах иудеев.

Опасение апостола сбылось. Впечатление от его речи было очень силь­ное: многие после этой речи просили Павла и Варнаву придти в синагогу в другую субботу и продолжать проповедь; в течение недели многие иудеи и прозелиты приходили к Павлу и Варнаве, и они их учили и обращали к вере. Но когда в другую субботу почти весь город сошелся в синагогу слу­шать Павла, иудеи, по зависти, воспротивились проповеди апостола и не дали ему свободы речи. Тогда Павел и Варнава, обратившись к ним, сказа­ли: вам бе лепо первее глаголати Слово Божие: а понеже отвергосте е, и недостой­ны творите сами себе вечному животу, се обращаемся во языки (Деян. 13:46).

ГЛАВА 12

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Церковь Христова в странах языческих (13-28 главы)   I. Первое апостольское путешествие Павла и Варнавы (13-15 главы)  ГЛАВА 13

ГЛАВА 14