Нет слепого случая! Бог управляет миром, и все, совершающееся на небе и в поднебесной, совер­шается по суду премудрого и всемогущего Бога, непостижимого в премудрости и всемогуществе Своем, непостижимого в управлении Своем.

Бог управляет миром: разумные твари Его да покоряются Ему, и слуги Его да созерцают бла­гоговейно, да славословят в удивлении и недоуме­нии превышающее разум их, величественное управление Его!

Бог управляет миром. Слепотствующие греш­ники не видят этого управления. Они сочинили чуждый разума случай: отсутствие правильности во взгляде своем, тупости своего взгляда, взгляда омраченного, взгляда извращенного, они не со­знают; они приписывают управлению Божию отсутствие правильности и смысла; они хулят управление Божие, и действие премудрое при­знают и называют действием безумным.

Господь Бог наш: по всей земли судьбы Его (Пс. 104:7) —проповедует царственный пророк. Судьбы Господни истинны, оправданы вкупе (Пс. 18:10). В них нет ничего несправедливого! в них нет ничего неразумного! Оправдываются они последствиями своими, своими духовными пло­дами; оправдываются они совершенством всесовершенного Источника своего.

Похвали, Иерусалиме, Господа! хвали Бога твоего, Сионе! яко укрепи вереи врат твоих, благослови сыны твоя в тебе (Пс. 147:1,2). Спо­собна восхвалить Бога похвалою богоугодною одна православная Церковь; одни истинные сыны ее, верные недру ее — ее догматическому и нравственному преданию — способны наследо­вать благословение. Бог, возвещаяй слово Свое Иакову, оправдания и судьбы Своя Израилеви,⁸ открывает учение спасения всем членам Право­славной Церкви; но таинство евангельской прав­ды и таинство судеб Своих открывает, насколь­ко оно может быть постигнуто, одним избран­никам, сподобившимся увидеть чистым умом Бога в промысле и управлении Его. Не сотвори Бог тако всякому языку, и судьбы Своя не яви им (Пс. 147:9).

Видение судеб Божиих — видение духовное. Возводится Божественною благодатию в свое время к этому видению ум христианина, подви­зающегося правильно (святой Исаак Сирский, Слово 56). Духовному видению ума сочувствует сердце духовным, святым ощущением, которым оно напаявается, как бы напитком сладостным и благовонным, изливающим в него и питание, и мужество, и веселие. Вглядываюсь в судьбы Твои, Господь мой: судьбы Твоя — бездна многа (Пс. 35:7). Глубину их не возможет исследовать ни ум человеческий, ни ум ангельский, подобно тому как чувственное око наше не может усмотреть сводов неба, скрывающихся за прозрачною, бес­предельною синевою его.

Правильное и точное исполнение воли Божи­ей невозможно без познавания судеб Божиих. Что — заповеди Божии? это воля Божия, объяв­ленная Богом человекам для руководства в дей­ствиях, зависящих от произвола их. Что — судь­бы Божии? Это действия или попущения воли Божией, на которые произвол человека не име­ет никакого влияния. Очевидно, что для всецело­го исполнения воли Божией человеком необхо­димо человеку встать в правильное отношение и к заповедям Божиим, и к судьбам Божиим. Сохраних пути Господни, говорит истинный слу­житель Божий, яко вся судьбы Его предо мною, и оправдания Его не отступиша от мене (Пс. 17: 22—23). Судьбам Твоим, Господь мой, научи мя! (Пс. 118:108) Исповемся Тебе в правости сердца, внегда научитимися судьбам правды Твоея (Пс. 118:7).

 Раздражи Господа грешный — произвольный служитель демонов, — несть Бога пред ним, оск­верняются пути его на всяко время, отъемлются судьбы Твоя, Господь наш, от лица его (Пс. 9:25— 26). Пренебрежение заповедями Божиими по необходимости присоединяется к отвержению управления Божия миром и промысла Божия о мире: пренебрежение заповедями Божиими вы­текает из этого отвержения как естественное последствие. Правителем вселенной, начальною причиною всего совершающегося в обществе человеческом и с каждым человеком в частности произвольный, намеренный грешник признает или человеческий разум, или слепой, бессмыслен­ный случай. Становится этот грешник по само­му образу мыслей, по настроению души в отно­шение, враждебное Господу, враждебное свято­му Евангелию Его; попирает бесстрашно этот грешник все заповеди Божии, удовлетворяет бес­страшно всем порочным пожеланиям своим.

Для  кого нет Бога в промысле Божием, для того нет Бога и в заповедях Божиих. Кто увидел Бога в управлении Его миром, кто возблагоговел пред этим управлением, кто возблагоговел пред судьбами Божиими — тот только может пригвоздитъ плоти своя к страху Божию (Пс. 118:120): распять волю и мудрование греховные и веществолюбивые на кресте евангельских заповедей. Чтоб увидеть Бога в промысле Его, нужна чисто­та ума, сердца и тела. Для стяжания чистоты нуж­на жизнь по заповедям Евангелия. Из видения судеб Божиих рождается в сугубом обилии ма­терь этого видения — жизнь благочестивая.

Управляет Бог вселенною; управляет Он и жизнию каждого человека во всей подробности ее. Такое управление, входящее в самые мелоч­ные, ничтожнейшие, казалось бы, условия суще­ствования тварей, соответствует бесконечному совершенству свойств Божиих. Закон такого уп­равления прочитывается в природе, прочитыва­ется в общественной и частной жизни человеков, прочитывается в Священном Писании. Не две ли птицы, сказал Спаситель, ценятся единым ассарием, и ни едина от них падает на землю без Отца вашего. Вам же, присные и верные служи­тели Божии, и власи главнии вси изочтены суть (Мф. 10:29—30). Верю всесвятым словам! Не могу не верить им: они изображают с точностию со­вершенство Бога моего. От лица Твоего, Господь мой, судьба моя изыдет (Пс. 16:2)! Весь при­надлежу тебе! Жизнь моя и смерть находятся ежечасно в руках Твоих! Во всех делах моих, во всех обстоятельствах моих Ты участвуешь: вспо­моществуешь мне в благоугождении Тебе, долготерпишь мне при действиях моих своевольных, греховных, безумных. Постоянно направляет меня на путь Твой десница Твоя! Без содействия этой десницы давным-давно заблудился бы я без­выходно, погиб бы безвозвратно. Ты, единый спо­собный судить человека, судишь меня и решаешь участь мою навеки по праведному суду Твоему, по неизреченной милости Твоей. Я — Твой и  прежде бытия моего, и в бытии моем, и за пре­делом земного бытия или странствования моего! Судьбы Божии — всё совершающееся во все­ленной. Всё совершающееся совершается вслед­ствие суда и определения Божиих. Тайно от Бога и в независимости от Него не совершается и не может совершиться ничто. Одно совершается по воле Божией; другое совершается по попущению Божию; всё совершающееся совершается по суду и определению Божиим. По этой причине судь­бы Божии часто называются в Писании судом Божиим. Суд Божий всегда праведен: праведен еси, Господи, говорит пророк, и прави суды Твои (Пс. 118:137).

Действием воли Божией сотворены миры ви­димый и невидимый, сотворен и искуплен чело­век, совершены и совершаются все события, общественные и частные, из которых светит, как солнце с неба, Божия благость, Божие всемогу­щество, Божия премудрость. По попущению Бо­жию, по произволу тварей явилось зло со всеми последствиями его: по попущению Божию, по собственному произволению пали ангелы, пал человек, не приняли Бога и отступили от Бога человеки, искупленные вочеловечившимся Бо­гом; по попущению Божию, по злому произво­лению ангелов отверженных и падших челове­ков растлилась земля преступлениями и нечес­тием этих ангелов и этих человеков. По попуще­нию и суду Божию карают и будут карать все­ленную различные скорби и бедствия, обще­ственные и частные; по попущению и суду Бо­жию постигнет отступников от Бога, врагов Бо­жиих вечная мука в огненной, мрачной бездне адской, для которой они приготовили себя про­извольно.

Воззрел апостол умом чистым, умом, озарен­ным лучами святой Истины, воззрел на недося­гаемую высоту судеб Божиих и в священном ужасе от видения этих судеб воскликнул: О глу­бина богатства и премудрости и разума Божия! яко неиспытани судове Его, и неизследовани путие Его. Кто бо разуме ум Господень? или кто советник Ему бысть? (Рим. 11:33).

Воскликнул это апостол, беседуя о страшном преступлении, о произвольном отвержении иуде­ями Искупителя, об отвержении исступленном, которое увенчалось злодейством чудовищным: убийством Искупителя. Говоря о преступлении человеков, вполне зависевшем от свободного произволения их, апостол выражается так, как бы преступление совершено было Богом. Затво­ри Бог всех иудеев в противление (Рим. 11:32). Даде им Бог дух умиления (ожесточение, нечув­ствие, ослепление ума и сердца), очи не видети, и уши не слышати (Рим. 11:8). Попущение Бо­жие названо действием Божиим. Неограничен­ный по силе и власти как бы ограничил Себя, не изменив произволения человеческого, не остано­вив действий человеческих, вступивших в упор­ное сопротивление, в ожесточенное противодей­ствие воле и действию Бога. Произволение тва­рей, все усилия их не возмогли бы воспротивить­ся всемогущей деснице Творца. Этого не сдела­но. Это — судьбы Божии (Рим. 11:33). Постиже­ние их невозможно, как превышающее разум разумных созданий. Исследование того, что не может быть постигнутым, — труд тщетный, чуждый смысла. Исследование судеб Божиих воспре­щается Богом как начинание, внушаемое слепотствующим высокоумием, как начинание, внушаемое ложным взглядом на предмет, как начи­нание, ведущее к неизбежному заблуждению, к богохульству, к душепогибели. Должно, по при­меру апостола, видеть и созерцать судьбы Божии оком веры, оком духовного разума и, не дозво­ляя себе бесплодных суждении по началам чело­веческим, погружаться благоговейно в священ­ное недоумение, в священный духовный мрак, который вместе и чудный свет, которым закрыт Бог от умственных взоров и человеческих, и ан­гельских (Пс. 17:12).

«Зло не имеет сущности, — сказали отцы, — оно является от нашего нерадения о добродете­ли и исчезает от нашего усердия к добродетели» (прп. Аввы Дорофея поучение 11). Зло, будучи недостатком добра, может относиться только к ограниченным разумным тварям, в которых доб­ро ограничено. Недостаток не имеет места в бес­конечном, ни приступа к нему. Бог — бесконе­чен, и добро Его — бесконечно. Бесконечное, по свойству своему, не уменьшается при всевозмож­ных численных вычитаниях из него и не увеличи­вается при всех таких приложениях к нему. Ни зло, ни добро тварей не имеет и не может иметь никакого влияния ни на Бога, ни на действия Его. Судьбы Божии стоят на высоте недоступной и неприкосновенной; они стоят на высоте, не зависящей от действий ни демонских, ни челове­ческих. Действие Божие пребывает со своим соб­ственным свойством и значением, несмотря на то, каково бы ни было действие и человеческое, и демонское, соединенное по наружности в одно действие с действием Божиим.

Разительный образец такого действия пред­ставляет собою великое событие: страдание и смерть Богочеловека. С одной стороны, этим страданиям и этой смерти благоволил подчи­ниться вочеловечившийся Бог по всесвятой воле Своей; с другой стороны, первосвященники иудейские, водимые также своим собственным произволением, подвергли вочеловечившегося Бога унизительнейшему бесчестию, истязаниям лютым и смерти позорной. В злодеянии челове­ков участвовали демоны как начальники злодея­ния (Ин. 13: 2, 27). Здесь действие Божие было соединено, по наружности, в одно действие с дей­ствием человеческим и демонским; но, в сущно­сти, отличалось действие от действия всесовершенным различием. Вы святаго и Праведнаго отвергостеся, сказал иудеям апостол Петр; вы Начальника жизни убисте; Бог же, яже предвозвести усты всех пророк Своих пострадати Хри­сту, исполни тако (Деян. 3: 14, 15, 18). Эту же мысль выразили и все апостолы в молитве, которую они произнесли при вести об открывшемся гонении на Церковь в Иерусалиме. Они сказали в молитве своей: Владыко, Ты, Боже, сотворивый небо и землю и море и вся, яже в них: иже Духом Святым усты отца нашего Давида, отрока Тво­его, рекл еси: вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным! предсташа царие зем-стии, и князи собрашася вкупе, на Господа и на Христа Его. Собрашася бо воистинну во граде сем на святого Отрока Твоего Иисуса, Егоже по­мазал еси, Ирод  же и Понтийский Пилат, с язы­ки и людьми Израилевыми, сотворити, елика рука Твоя и совет Твой преднарече быти (Деян. 4: 25-28).

Судьбы и действия Божии идут путем своим; действия человеческие и демонские идут также путем своим. Преступления и злодеяния не пре­стают быть преступлениями и злодеяниями в отношении к деятелям своим, хотя бы соверша­ющие зло с намерением злым вместе были лишь орудиями воли Божией. Последнее есть след­ствие неограниченной премудрости Божией, неограниченного могущества Божия, по причи­не которых твари, действуя по свободному про­изволению своему, вместе пребывают неисход­но во власти Творца, не понимая того, исполня­ют волю Творца, не ведая того.

       Судьбы Божии присутствуют и действуют в сре­де событий, совершаемых человеками и демонами, как тончайший дух среди вещества, не завися от вещества, не стесняясь веществом, действуя на ве­щество и не подвергаясь действию вещества. Судь­бы Божии — всемогущее действие во вселенной всесовершенного Бога, единого, в точном смысле, Духа, наполняющего вселенную и все, что за пре­делами вселенной, необъемлемого вселенною. Не объемлет Бога мир вещественный, подверженный нашим чувствам; не объемлет Бога и мир духов, не подверженный нашим чувствам. Соответствуют Богу действия Его, судьбы Его: и они необъемлемы. Да безмолвствуют благоговейно пред ними и чело­веки, и ангелы! В отношении к Богу духи — то же вещество: отличаются они от Бога и по существу и свойствам, отличаются различием безмерным, от­личаются настолько, насколько отличается и гру­бое вещество.⁹ Таков закон для отношений беско­нечного ко всему ограниченному и конечному. Как бы ни различались между собою предметы огра­ниченные, как бы ни возрастали или умалялись, различие их с бесконечным не изменяется и не может измениться никогда: всегда оно равно, по­тому что всегда бесконечно.

Горе миру от соблазн: нужда бо есть приити соблазном. Обаче горе человеку тому, им же соблазн приходит (Мф. 18:7). Это сказано Спаси­телем мира, Господом нашим Иисусом Христом. Это сказано о событиях, которые совершаются пред очами нашими и должны еще совершить­ся, в которых всесвятые судьбы Божии сливают­ся воедино с преступными и гибельными послед­ствиями греховного, любострастного, враждеб­ного Богу произволения человеческого.

Нужда приити соблазном: этими словами объявляется предопределение Божие, объявляют­ся судьбы Божии, непостижимые для  человека и недоступные для постижения его. Горе человеку тому, им же соблазн приходит: этим объявля­ется гнев Божий служителям, проповедникам, покровителям греха, сеятелям и, распространи­телям греха в обществе человеческом, врагам и гонителям истинного богопознания и богослуже­ния. Настроение и деятельность их уже осужде­ны Богом; уже произнесены громовые угрозы против этого настроения и этой деятельности; уже приготовлен в возмездие им вечный ад с его темницами, с его ужасными пытками и казня­ми. Но деятельность и настроение человеков, не­приязненные и противодействующие Богу, попу­щены Богом. Таковы судьбы Божии. Зло, совер­шаемое тварями, не может нарушать в Боге — в Добре всесовершенном — нерушимого, неприкосновенного пребывания в неизменяемых свой­ствах и достоинстве Его, не может воспрепятство­вать беспредельной Премудрости Божией совер­шение всесвятой, всемогущей воли Ее.

Что такое предопределение Божие? это образ выражения, употребляемый Священным Писа­нием, которым изображается величие Божие, превысшее всякого изображения. Понятие о предопределении много сходствует с понятием о судьбах: понятие с понятием сливаются часто. Объясним, по возможности нашей, предопреде­ление Божие, о существовании которого свиде­тельствует Священное Писание (Рим. 9), непра­вильным пониманием которого увлекаются мно­гие в гибельную пропасть заблуждения.

Бог не подлежит времени:¹⁰ время не суще­ствует для Бога. Словом время  выражается поня­тие, составившееся в разумных тварях от впечат­ления, произведенного в них переменами явле­ний в природе. Так определяется время наукою. И бысть вечер, и бысть утро, день един (Быт. 1:5). Так представляется Писанием происхожде­ние понятия о времени, вполне согласно с выво­дом положительной науки (физика). Очевидно, что впечатления извне не могут действовать на Бога, иначе Он не был бы совершен и подвергал­ся бы приложениям и умалениям, что несвойственно бесконечному. Вообще нет времени для Бога: нет для Него и будущего времени. Имею­щее совершиться предстоит уже совершив­шимся лицу Божию, и загробная участь каждого человека, долженствующая истечь как естествен­ное следствие из земной, произвольной деятель­ности его, известна уже Богу, уже решена Богом. Несоделанное мое видесте очи Твои (Пс. 138:16), всесовершенный Бог! Исповедал это вдохновен­ный пророк: исповедать это должен, по логичной необходимости, каждый человек.

«Я предопределен! противиться предопреде­лению, изменить или разрушить предопределе­ние Божие не имею никакой возможности. За­чем же принуждать себя к неумолимо-строгой христианской добродетели? зачем подвергать себя бесчисленным лишениям и жить, постоян­но отрекаясь от жизни? Поживу как хочется и нравится! Поспешу к тому, к чему приманивает меня мечта моя, рисуя пред взорами моими оча­ровательные картины! Потешусь досыта всеми наслаждениями, хотя бы и греховными! С рос­кошью рассыпаны они по вселенной, и нестер­пимое любопытство влечет вкусить и узнать их опытно! Если предопределено мне спастись, то, несмотря на всю порочность мою, Бог спасет меня. Если ж суждено мне погибнуть, то погибну, несмотря на все усилия мои стяжать спасе­ние». Провозглашается такое суждение неведе­нием таинств  христианства! провозглашается оно лжеименным разумом и плотским мудровани­ем. Произносится в нем страшное, непонимаемое ими богохульство! Несчастное, вполне оши­бочное умствование признается и принимается многими за неопровержимую истину: на нем зиждется жительство своевольное, жительство беззаконное и развратное. На земном порочном жительстве зиждется жительство вечно-горест­ное, жительство вечно-бедственное, в стране за­гробной.

Ложное, душепагубное умствование о предоп­ределении и судьбе возникло из смешения дей­ствий, свойственных единому Богу, с действия­ми человеческими. Одна погрешность влечет не­пременно к другой погрешности; влечет она ко многим погрешностям, если сделана в мысли начальной, исходной. Человек, смешав свое дей­ствие с действием Божиим, уже как бы естествен­но подчинил оба действия одному закону, одно­му суду, суду своего разума. Отсюда открылось для него необозримое поприще заблуждений. Поставив себя судиею действий Божиих, он по необходимости приписал Богу то же отношение к добру и злу, какое имеет к ним человек. Свойства Божии признал он тождественными со свой­ствами человеческими; мышление Божие подчи­нил он законам мышления человеческого: он по­становил и некоторое различие, но различие не бесконечное, а какое-то свое, неопределенное, чуждое правильности и смысла.

От безначального начала Своего Бог доволь­ствовался и довольствуется Своим единым Сло­вом. Слово Бога есть вместе и Мысль Его: Слово искони бе к Богу, и Бог бе Слово (Ин. 1:1—2). Та­ково свойство беспредельного Ума. По беспре­дельному совершенству Своему Бог имеет одну и единственную Мысль, несмотря на то, что Мысль эта выражается в области разумных тва­рей бесчисленным множеством мыслей. Отделим от себя на бесконечное расстояние и существо Бога, и свойства Его, и действия Его: тогда сужде­ние наше о судьбах и предопределении получит должную основательность. Предопределение уча­сти человека вполне приличествует Богу по нео­граниченному совершенству ума Божия, по не­зависимости Бога от времени. Предопределение, показывая человеку величие Божие и пребывая тайною, известною единому Богу, нисколько не стесняет свободной деятельности человеческой на всем поприще земной жизни, не имеет ника­кого влияния на эту деятельность, никакого соотношения к ней. Не имея никакого влияния на деятельность человека, предопределение Божие не имеет и не может иметь никакого влияния на последствия этой деятельности, на спасение и погибель человека. В руководителей поведению нашему даны, с одной стороны, разум и свобод­ное произволение, с другой — откровенное уче­ние Божие. Откровенное учение Божие возвеща­ет с удовлетворительнейшею подробностию волю Божию в средство спасения, возвещает бла­говоление Божие, чтоб спаслись все человеки, возвещает муку вечную за попрание воли Божи­ей. Отсюда ясное следствие: спасение и погибель человека зависят единственно от произвола его, а не от неизвестного ему определения Божия.

Отчего один родится в богатстве и знатности, другой в нищете, в среде людей, презираемых и угнетаемых, обреченных на всежизненный теле­сный труд в поте лица, лишенных средства к раз­витию умственному? Отчего иной умирает дрях­лым старцем, иной в цвете юношеского или му­жеского возраста, иной дитятею и даже краткодневным младенцем? Отчего один пользуется по­стоянно здравием и благополучием, другой то­мится в болезнях, передается скорбями скорбям, бедствиями бедствиям, как бы с рук на руки? Эти и этим подобные вопросы заняли однажды великого пустынножителя египетского, Антония, и тщетно искал разрешения им пустынножитель в собственном разуме, осененном Божественною благодатию, способном углубляться в рассматри­вание таин Божиих. Когда святой старец утомил­ся размышлением бесплодным, последовал к нему с неба глас: «Антоний! Это — судьбы Бо­жии. Исследование их душевредно. Себе внимай» (Патерик Скитский).

«Себе внимай», о человек! Вступи в труд и ис­следование существенно нужные для  тебя, необ­ходимые. Определи с точностию себя, твое отно­шение к Богу и ко всем частям громадного ми­роздания, тебе известного. Определи, что дано понимать тебе, что предоставлено одному созер­цанию твоему и что скрыто от тебя. Определи степень и границы твоей способности мышления и понимания. Эта способность, как способность существа ограниченного, естественно имеет и свою степень, и свои пределы. Понятия челове­ческие в их известных видах наука называет пол­ными и совершенными; но они всегда остаются относительными к человеческой способности мышления и понимания: они совершенны на­столько, насколько совершен человек. Достигни важного познания, что совершенное понимание чего-либо несвойственно и невозможно для ума ограниченного. Совершенное понимание при­надлежит одному Уму совершенному. Без этого познания, познания верного и святого, правиль­ность положения и правильность деятельности постоянно будут чуждыми для самого гения. Положение и деятельность разумеются здесь духовные, в которых каждый из нас обязан раз­виться развитием, назначенным и предписанным для разумной твари Создателем ее. Не говорит­ся здесь о том срочном положении и о той сроч­ной деятельности, в которые поставляемся на кратчайший срок во время земного странство­вания нашего как члены человеческого общества. Кажется: что ближе ко мне меня? что мне из­вестнее меня? Я постоянно с собою; по естествен­ной необходимости я должен постоянно внимать себе; обращаю внимание на другие предметы, насколько нужно это для меня. Любовь ко мне самому поставлена мне законом Божиим в меру любви к ближнему. И я-то, берущийся узнавать далекое в глубинах земли и моря, в глубинах под­небесной и за сводами неба, прихожу в затруд­нение, в совершенное недоумение, не знаю, что отвечать мне, когда услышу вопрос: кто я и что я? Кто — я? существо ли? но я подвержен нео­бычайным изменениям со дня зачатия моего и до дня смерти. Существо в полном смысле не должно подлежать изменениям; оно должно про­являть постоянно одинаковую, всегда равную себе силу жизни. Нет во мне свидетельства жиз­ни, которое бы всецело заключаюсь во мне са­мом; я подвергаюсь совершенному иссякновению жизненной силы в теле моем: я умираю. Не только бренное тело мое подчинено смерти, но и самая душа моя не имеет в себе условия жизни нерушимой: научает меня этому священное пре­дание Церкви Православной. Душе, равно и ан­гелам, даровано бессмертие Богом: оно не их соб­ственность, не их естественная принадлеж­ность.¹¹ Тело для поддержания жизни своей нуж­дается в питании воздухом и произведениями земли; душа, чтобы поддержать и сохранить в себе бессмертие свое, нуждается в таинственном действии на себя Божественной десницы. Кто — я? явление? но я чувствую существование мое. Многие годы размышлял некто об ответе удов­летворительном на предложенный вопрос, раз­мышлял, углубляясь в самовоззрение при свете светильника — Духа Божия. Многолетним раз­мышлением он приведен к следующему относи­тельному определению человека: «Человек — от­блеск существа, и заимствует от этого Существа характер существа».¹² Бог, единый Сущий (Исх. 3:1), отражается в жизни человека. Так изображает себя солнце в чистой дождевой капле. В дождевой капле мы видим солнце; но то, что видим в ней, не есть солнце. Солнце там, на вы­соте недосягаемой.

Что — душа моя? что — тело мое? что — ум мой? что — чувства сердца? что — чувства тела? Что — силы души и тела? Что — жизнь? Вопро­сы неразрешенные, вопросы неразрешимые! В течение тысячелетий род человеческий присту­пал к обсуждению этих вопросов, усиливался раз­решить их — и отступал от них, убеждаясь в их неразрешимости. Что может быть знакомее нам нашего тела? Имея чувства, оно подвергается действию всех этих чувств: познание о теле дол­жно быть самым удовлетворительным, как при­обретаемое и разумом, и чувствами. Оно — точ­но таково в отношении к познаниям о душе, о ее свойствах и силах, о предметах, не подвержен­ных чувствам тела;¹³ вместе оно — познание, крайне недостаточное в отношении к условиям, при которых познание может быть признано полным и совершенным.

Чтоб узнать значение какого бы то ни было вещества, наука обязана разложить его на состав­ные, неразлагаемые части, потом из составных частей воссоздать разложенное вещество. Полу­ченные этим способом познания о веществе наука принимает за верные; предположения (ги­потезы), доколе они не доказаны положительно, не допускаются в состав познаний, в сокровищ­ницу науки, хотя произвол человеческий провоз­глашает о них и устно, и печатно, как бы об ис­тинах, насмехаясь над невежеством и легковери­ем человечества. Чтоб разложить удовлетвори­тельно человеческое тело, необходимо совершить это тогда, когда тело еще живо. Нет возможнос­ти определить значение жизни иначе, как уло­вив ее и рассмотрев одну и саму по себе. Верность разложения должна быть доказана образовани­ем из составных частей живого тела. Это — не­возможно. Мы разлагаем одни трупы,¹⁴ не зная, что оставляет жизнь в оставленном ею теле и что уносит с собою. Раскрывая трупы, мы знакомим­ся с устройством машины, сокрытой во внутрен­ности тела, но машины, уже неспособной к дви­жению и действованию, машины, уже лишенной своего существенного значения. Что ж знаем мы о нашем теле? Нечто, далеко отстоящее от по­знания полного и совершенного.

Сделаем запрос уму нашему, этому главному орудию для приобретения познаний, чтоб он дал существенное определение себе, что — он? Сила души? Но этим высказывается лишь понятие, явившееся в нас от впечатлений, произведенных действиями ума, — не определяется сущность ума. Точно то же должны мы сказать и о духе человеческом, то есть о тех возвышенных сердеч­ных чувствах, которых лишены животные, о чув­ствах, которыми сердце человека отличается от сердца животных и которые составляют изящ­ный избыток чувств в сердце человеческом пред сердцами животных. Дух — сила души. Каким образом соединены силы души с самою душою? Образ соединения непостижим, так как непос­тижим образ соединения тела с его чувствами, зрением, слухом и прочим разнообразным ося­занием. Чувства тела оставляют тело в то время, когда оставляет его жизнь, уносятся из него отхо­дящею душою. Значит, телесные чувства принад­лежат собственно душе и, когда она пребывает в теле, делаются как бы чувствами тела. Отсюда вытекает необходимое естественное последствие: способность души чувствовать то же, что чувству­ет тело; сродство души с телом, не та совершен­ная противоположность, которая опрометчиво приписана некоторыми душе и сотворенным духам, которая доселе приписывается им неве­жеством.¹⁵ Существует между тварями постепен­ность и происходящее из постепенности разли­чие, как и между числами. Различие может быть очень значительным; но оно не уничтожает ни сродства, ни постепенности. В этой, посте­пенности одно грубее по отношению к нам, дру­гое тоньше; но все сотворенное, ограниченное, существующее в пространстве и времени не мо­жет быть чуждым вещественности, этой не­отъемлемой принадлежности всего ограничен­ного. Невеществен — один Бог: Он отличается решительным различием от всех тварей; Он про­тивоположен им по существу и свойствам так, как противоположно бесконечное числам, всем без исключения. Вот что знаем о нашей душе, об уме, о сердце! Что ж знаем мы? Нечто, самое ограниченное нечто.

Кто знает все это со всею удовлетворительностию? Един Бог! Он, по свойству бесконечного, имеет обо всем совершенное понятие, чуждое всякого недостатка, и доказал Он такое понятие доказательством совершенным: сотворением из ничего бесчисленных миров, видимых нами и невидимых, ведомых и неведомых. Свойственно бесконечному оживлять несуществующее в су­ществование, чего не сильны сотворить никакие числа, как бы ни были они велики. Доказатель­ство беспредельности Разума, управляющего все­ленною, продолжает великолепно выражаться существованием всего существующего.¹⁶ Малей­шее количество законов творчества и существования, и то в некоторой степени, постигнуто че­ловеками. Постигнуто ими и то, что всю приро­ду объемлет превысшее человеческого постиже­ния законодательство. Если нужен ум для  пости­жения частицы законов, тем необходимее он для составления их.

Человек! «Себе внимай», себя рассматривай! Из ясного, по возможности твоей, понимания себя яснее и правильнее будешь смотреть на все, что подлежит твоим взорам вне тебя. Каким об­разом, с какого повода вступил я в существова­ние и явился на поприще земной жизни? Явил­ся я на этом поприще невольно и бессознатель­но; причины вступления в бытие из небытия не знаю. Обдумываю, изыскиваю причину, и не могу не сознаться, что должен по необходимости при­знать ее в определении неограниченной, неизве­стной, непостижимой Воли, которой подчинен я безусловно. Явился я со способностями души и тела, как с принадлежностями: они даны мне — не избраны мною. Явился я с разнообразными немощами, как бы запечатленный уже казнию; явился страдальцем и обреченным на страдания. Встал я в обстоятельства и обстановку, какие на­шел, или какие приготовлены мне — не знаю. На пути земного странствования очень редко могу поступить по произволу моему, исполнить мое желание: почти всегда влекусь насильно какою-то невидимою всемогущею Рукою, каким-то по­током, которому не могу оказать никакого со­противления. Почти постоянно встречается со мною одно неожиданное и непредвиденное. Уво­жусь из земной жизни наиболее внезапно, без всякого согласия моего на то, без всякого внима­ния к земным нуждам моим, к нуждам окружа­ющих меня, для которых я, по суждению моему и их, необходим. Увожусь с земли навсегда, не зная, куда пойду! увожусь в грозном одиночестве! В стране неведомой, в которую вступаю смертию, встретит меня одно новое, одно невиданное ни­когда. Чтоб вступить в неведомую страну, я дол­жен оставить на земле все земное, должен ски­нуть с себя самое тело. Оттуда, из неведомой стра­ны, не могу подать на землю никакой вести о себе: потому что нет возможности услышать весть от­туда кому бы то ни было облеченному в оболоч­ку земного, грубого вещества. Жизнь моя в этом видимом мире есть непрерывающаяся борьба со смертию; такова она от колыбели моей и до мо­гилы моей. Могу умереть ежедневно и ежечасно, но дня и часа смерти — не ведаю. Известно мне, что умру; в этом нет и не может быть ни малей­шего сомнения, но живу, как бы бессмертный: потому что чувствую себя бессмертным. Предощущение смерти отнято у меня, — и я никак бы не поверил, что человеку возможно умереть, если б не видел на всех человеках, что смерть есть не­избежный удел каждого человека. Верно изо­бражается Евангелием немощь власти нашей над нами. «Сколько бы ты ни делал усилий, — гово­рит Евангелие человеку, — не можешь прило­жить росту твоему одного локтя (Мф. 6:27) и бе­лого волоса твоего сделать черным» (Мф. 5:36).

«Почему делается это так? Нельзя не сознать­ся, что многое из сказанного здесь сказано с ося­зательною справедливостию. Страдальческое состояние человечества на земле, состояние, предлежащее взорам всех, должно иметь свою причину. Но как может быть виноватым потом­ство в согрешении праотца, отдаленного от по­томства и уже чуждого потомству? Потомство карается: это очевидно. Почему же карается оно, невинное? Почему несет оно ужасную вечную казнь? Казнь переходит с поколения на поколе­ние, ложится тяжеловесно на каждом поколе­нии, стирает с лица земли каждое поколение, подвергнув прежде каждое поколение бесчис­ленным томлениям. Каждое поколение являет­ся на лице земли бессознательно, невольно, на­сильственно. Каждый человек вступает в земную жизнь без способности произвольно действовать способностями, которые в младенце должно ско­рее уподобить семенам, нежели произрастениям. Какое же участие потомства в грехе праотца, участие, достойное таких казней, когда не было и нет самой возможности для потомства принять участие в грехе ни тонким сердечным согласием, ниже малейшим уклонением ума? Где тут пра­восудие Божие? где благость? Вижу одно против­ное им». Так вопиет немощный человек, ослеп­ленный греховным, вещественным жительством своим. Так вопиет он — и призывает пред себя к допросу судьбы Божии.

Так вопиет неведение о Боге! так вопиет гор­дость человеческая! так вопиет незнание челове­ком самого себя! так вопиет ложное понятие о себе и о всей обстановке своей! так вопиют они — и никто не внемлет воплю. Посредством таких возгласов человеки, не понимая того, обнаружи­вают только объявший их недуг самомнения и самообольщения: посредством таких возгласов они обличают живущее в них сознание в себе спо­собности и желание быть распорядителями все­ленною, судьями и наставниками Бога в Его уп­равлении миром, — и никто не дает им высоких заоблачных престолов, на которых прежде воз­мутившихся человеков захотели воссесть возму­тившиеся ангелы. Безрассудное начинание погрязает, как в темной пропасти, в безрассудности своей, терзая жертвы, предавшиеся опрометчи­во увлечению этим начинанием, терзая их мука­ми бесплодными в цепях неразрешимых. Собы­тия идут своею чредою, в домостроительстве все­ленной не происходит никакой перемены, судь­бы Божии пребывают непреложными. Ничтоже­ство и самообольщение человеков доказывается им положительно и неопровержимо суровым опытом.

Точнейшее математическое соображение объясняет человеку со всею определенностию бесконечное отличие его от Бога и по существу, и по свойствам, хотя для изображения того и другого употребляются одни и те же слова по причине скудости языка человеческого. Бесконеч­ное управляется совсем иными законами, неже­ли все, что только может быть изображено чис­лом по методу положительной науки, на кото­рой зиждутся все другие науки, как зиждется на костях весь состав человека. Из этой аксиомы вытекает другая аксиома: действия бесконечно­го естественно недоступны для постижения всех, каких бы то ни было разумных тварей, подвер­гающихся изображению числом. Число, насколь­ко бы ни возрастало оно, пребывает числом и отличается от бесконечного бесконечным различием, которым одинаково отличаются от беско­нечного все числа. Стремление к постижению недоступного для постижения есть не что иное как следствие ложного знания, составившегося из ложных понятий. Стремление это не может не действовать сообразно своему началу: оно дол­жно повести к самым гибельным последствиям по свойству всех действий, исходящих из лжи. Откуда явилось это стремление? Очевидно: из гордостного, ошибочного мнения о себе, которое увлекает человека давать себе иное значение, не­жели какое ему дано в необъятном мироздании. Рассматриваю себя — и вот зрелище, изобра­зившееся предо мною при рассматривании себя, вот как описан я неоспоримо, описан чертами верными, красками живыми, описан самыми опытами, самыми событиями из моей жизни! Какое заключение должен я вывести о себе из этой живописи? Заключение, что я отнюдь не самобытное и не самостоятельное существо, что я лишен самых основных, самых жизненных по­знаний о себе. Настоит нужда, настоит необхо­димость, чтоб иной объяснил мне меня удовлет­ворительнее, чтоб объявил мне мое назначение, чтоб указал мне деятельность правильную и тем предохранил меня от деятельности без смысла и без цели.

      Эту настоятельную нужду, эту необходимость признал Сам Бог. Признал Он ее, и даровал чело­векам откровенное учение, которое возводит нас к познаниям, недоступным для собственного постижения нашего. В богооткровенном учении Бог открыл Себя человеку, насколько ограничен­ному человеку может быть объяснен и открыт неограниченный и необъяснимый Бог. В богоот­кровенном учении открыл Бог человеку значение и назначение человека, его отношение к Богу и к мирам, видимому и невидимому. Открыл Бог человеку познание о человеке, насколько это по­знание доступно уму человека. Полное и совер­шенное познание человека, как и всякой другой твари, имеет Единственный способный к полно­му и совершенному познанию всего: всесовершенный Бог.

Божественное откровенное учение, будучи сличено с познаниями, доставляемыми человеку точным рассматриванием себя, подтверждается этими познаниями и подтверждает их. Позна­ния, подтверждаясь одни другими, предстоят пред человечеством в ярком свете неопровержи­мой истины.

Божественное откровенное учение возвеща­ет мне, опыты жизни доказываюсь мне, что я — создание Божие. Я — создание Бога моего! я —

раб Бога моего, раб, вполне подчиненный власти Бога, объемлемый, содержимый властию Его, властию неограниченною, самодержавною в точном смысле слова. Власть не совещается ни с кем, власть не дает о предположениях и действиях своих никому никакого отчета: никто ни из че­ловеков, ни из ангелов не способен ни дать сове­та, ни выслушать, ни понять отчета. Искони бе к Богу Слово Его (Ин. 1:2).

Я раб Бога моего, несмотря на то, что мне даны свободная воля и разум для управления волею. Воля моя свободна почти только в одном избра­нии добра и зла: в прочих отношениях она ог­раждена отовсюду. Могу пожелать; но пожела­ние мое, встречаясь с противоположною волею других человеков, с противоположным направ­лением непреодолимых обстоятельств, остается по большей части неисполненным. Могу поже­лать многого; но собственная немощь моя соделывает бесплодным многое множество пожела­ний моих.

Когда пожелание останется неисполненным, особливо когда пожелание представляется и бла­горазумным, и полезным, и нужным: тогда серд­це поражается печалию. Соответственно значе­нию пожелания, печаль может усиливаться, не­редко переходит в уныние и даже отчаяние. Что успокаивает в лютые времена душевного бед­ствия, когда всякая помощь человеческая или бес­сильна или невозможна? Успокаивает одно созна­ние себя рабом и созданием Божиим; одно это сознание имеет такую силу. Едва скажет человек молитвенно Богу от всего сердца своего: «Да совер­шается надо мною, Господь мой, воля Твоя», — как и утихает волнение сердечное. От слов этих, произнесенных искренно, самые тяжкие скорби лишаются преобладания над человеком.

Что значит это? Это значит, что человек, испо­ведав себя рабом и созданием Божиим, предав­шись всецело воле Божией, немедленно вступа­ет всем существом своим в область святой Исти­ны. Истина доставляет правильное настроение духу, жизни. Взошедший в область Истины, под­чинившийся Истине получает нравственную и духовную свободу, получает нравственное и ду­ховное счастие. Эта свобода и это счастие не за­висят от человеков и обстоятельств.

Аще вы пребудете во словеси Моем, сказал Спаситель иудеям, воистину ученицы Мои буде­те, и уразумеете Истину, и Истина свободит вы. Всяк творяй грех, раб есть греха. Аще Сын Божий, который есть Сама истина, свободит вы, воистинну свободны будете (Ин. 8:31—36; 14:6). Служение греху, лжи, суете есть в полном смысле рабство, хотя бы оно представлялось по наруж­ности блестящею свободою. Рабство это — раб­ство вечное. Только тот совершенно и истинно свободен, кто — истинный раб Бога своего.

Еще глубже погружаюсь в рассматривание себя — и новое зрелище открывается предо мною. Усматриваю решительное расстройство моей собственной воли, непокорность ее разуму, а в разуме усматриваю утрату способности ру­ководить волю правильно, утрату способности действовать правильно. При рассеянной жизни мало замечается это состояние; но в уединении, когда уединение освещено светом Евангелия, со­стояние расстройства сил душевных является в обширной, мрачной, ужасной картине. И служит оно свидетельством предо мною, что я — суще­ство падшее. Я — раб Бога моего, но раб, прогне­вавший Бога, раб отверженный, раб, караемый рукою Божиею. Таким объявляет мне меня и Божественное Откровение.

Мое состояние есть состояние, общее всем человекам. Человечество — разряд существ, то­мящихся в разнообразном бедствии, казнимых. Не может быть иначе! Доказательствами этого я обставлен и извне, и внутри меня. Если б я не был изгнанником на земле, подобно всем братиям моим, человекам, если б земная жизнь моя не была наказанием: то зачем всей жизни этой быть поприщем непрестанного труда, непрестанного столкновения, ненасытного стремления, никог­да и ничем не удовлетворяемого? зачем земной жизни быть путем одного страдания, иногда дей­ствующего сильнее, иногда слабее, иногда ощу­щаемого, иногда заглушаемого упоением земны­ми попечениями и наслаждениями? зачем быть болезням и всем другим несчастиям, частным и общественным? зачем быть в обществе челове­ческом ссорам, обидам, убийствам? зачем быть всему разнообразному злу, неусыпно ратующе­му против добра, угнетающему и гонящему доб­ро, почти всегда торжествующему над добром? зачем каждый человек внутри себя отравлен стра­стями, мучится ими несравненно более, нежели скорбями извне? зачем быть смерти, пожираю­щей нещадно всех? Что за явление — поколения, сменяемые одно другим, возникающие из небы­тия, вступающие в жизнь на краткий срок, опять погружающиеся навсегда в неизвестность?

Что за явление — деятельность каждого по­коления на земле, как бы вечного на ней? Что за явление — эта деятельность, постоянно проти­воречащая самой себе, постоянно зиждущая с усилием, зиждущая на потоках крови человечес­кой, как бы на цементе, — постоянно разрушающая свою работу с таким же усилием, с таким же кровопролитием?.. Земля — юдоль изгнания, юдоль непрерывающегося беспорядка и смяте­ния, юдоль срочного страдальческого пребывания существ, утративших свое первобытное достоин­ство и жилище, утративших здравый смысл. Бес­численными образами страдания страдают чело­веки в этой юдоли мрачной и глубокой! страда­ют они и под гнетом нищеты, и в обилии богат­ства; страдают и в убогих хижинах, и в велико­лепных царских чертогах; страдают от бедствий извне и от того страшного расстройства, кото­рым поражено естество каждого человека внут­ри его, которым поражены и душа и тело его, ко­торым извращен, ослеплен ум его.

Так гадательствую о себе! К таким неоспори­мым, осязательным заключениям приводят меня опыты моей жизни и всё совершившееся и со­вершающееся над всем человечеством. Таким изображает меня и Божественное Откровение, изображает с большею определенностию, отво­ряя мне врата в область познаний по дару Бога моего, врата заключенные, к которым я мог толь­ко достичь, пред которыми мог только встать действием собственного умствования моего. Поведается Божественным откровением, что пер­вый человек создан Богом из ничего, создан в кра-

соте духовного изящества, создан бессмертным, чуждым зла. Поведание это не может не быть справедливым: чувствую себя бессмертным, и зло чуждо мне; ненавижу его, мучусь им, увлекаюсь им, как льстецом и как тираном. Сотворенный на земле, первый человек взят в отделение неба, называемое раем. Здесь, среди не нарушаемого ничем блаженства, он отравил себя самопроиз­вольно вкушением зла; в себе и с собою он отра­вил и погубил все потомство свое. Адам — так назывался этот человек — поражен смертию, то есть грехом, безвозвратно расстроившим есте­ство человека, соделавшим его неспособным к блаженству. Убитый этою смертию, но не лишен­ный бытия, при чем смерть тем ужаснее, как ощущаемая, он низвергнут на землю в оковах: в грубой, многоболезненной плоти, претворившей­ся в такую из тела бесстрастного, святого, духов­ного. Земля проклята за преступление человека: она, утратив свое первобытное состояние (Быт. 2: 5—6), преобразилась в состояние, какое долж­на иметь обитель изгнанников с неба за попра­ние на небе заповеди Божией. Враждебное на­строение к нам всей видимой природы встреча­ем на каждом шагу! на каждом шагу встречаем ее укоризну, ее порицание, ее несогласие на наше поведение! Пред человеком, отвергшим покорность Богу, отвергла покорность тварь бездуш­ная и одушевленная! Она была покорна челове­ку, доколе он пребывал покорным Богу! Теперь она повинуется человеку насильно, упорствует, часто нарушает повиновение, часто сокрушает своего повелителя, жестоко и неожиданно воз­мутившись против него. Закон размножения че­ловеческого рода, установленный Творцом вслед за сотворением, не отменен; но он начал действо­вать под влиянием падения; он изменился, извра­тился. Родители подверглись враждебным отно­шениям между собою, несмотря на плотской союз свой (Быт. 3:16); они подверглись болезням рождения и трудам воспитания (Быт. 3:16—19); чада, зачинаясь в недре растления и в грехе (Пс. 50:7), вступают в бытие жертвами смерти. Пре­бывание на поверхности земной, среди разнооб­разных и многочисленных томлений дано каж­дому человеку срочное. По миновании срока, определяемого непостижимым Богом, каждый человек должен нисходить в вечную темницу, в ад, образуемый обширною внутренностию зем­ной планеты. Что такое человечество, исполнен­ное гордостного мечтания о себе, обезумленное этою суетною и ложною мечтою? Человече­ство — сор, непотребный для неба, выметенный с неба, повергнутый сперва к устью пропасти, потом повергаемый постепенно, по мере своего раз­множения, в самую пропасть. Пропасть имену­ется бездною: такова она в отношении к челове­кам. Нет выхода из нее: вереи ея и заклепи вечнии (Ион. 2:7), говорит Писание.

Внимаю поведанию Божественного Открове­ния — и признаю его истинным. Невозможно не признать его справедливым! Бесконечный Бог есть добро всесовершенное; человек отличается от Него бесконечным различием по существу, а по свойствам и направлению встал в положение противодействия Богу. Если же человек, столько ничтожный пред Богом, вместе и противник Богу — то какое значение должен он иметь пред святынею и величием Божества? Значение пре­зренной нечистоты и скверны, по свидетельству Писания (Откр. 22:11,15). Он должен быть из­гнан от лица Божия, как бы сокрыт от взоров Божиих.

Божественное Откровение научает человека, что он — создание Божие и раб Божий, раб пре­ступный, создание отверженное, пресмыкающе­еся и гибнущее в падении своем (Быт. 2: 7, 22; 3: 11-12; Пс. 118:125; 89:13, 16; Пс. 37 и т.д.). От­равленный общением с начальником и родите­лем зла, с исступленным и упорным врагом Бога, с ангелом падшим, лишенный естественной свободы подчинением этому всезлобному духу, че­ловек извратил свое естественное отношение к Богу, соделался, подобно ангелу падшему, врагом, Божиим (Рим. 5:10). Одни из человеков удов­летворялись этим состоянием, не понимая и не предполагая состояния иного, находя наслажде­ние в служении греху; другие, наставляемые Бо­гом и остатком своего благого произволения, вступили в усиленную борьбу с грехом; но не могли очистить естество от противоестественной примеси, от зла, не могли расторгнуть оков раб­ства и свергнуть иго греха и смерти. Восстано­вить естество мог только Творец естества.

     Томилось человечество в страшном рабстве более пяти тысяч лет, по непостижимому суду Божию; томилось оно в рабстве, обильно напол­няло темницы ада, получив от Бога обетование освобождения в самый час впадения в рабство. Един день пред Господом яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един (2 Петр. 3:8). Обето­вание произнесено вместе с изречением наказа­ния за преступление. Удостоено человечество это­го обетования, потому что причиною падения было обольщение и увлечение, а не замысел на­меренный и

обдуманный. По истечении пяти тысячелетий нисшел на землю, к изгнанникам, в страну изгнания их Искупитель — вочеловечившийся Бог. Он посетил и преддверие нашей тем­ницы — поверхность земли, и самую темницу — ад. Он даровал спасение всем человекам, предос­тавив свободному произволению их или принять спасение, или отвергнуть его. Он освободил всех уверовавших в Него: заключенных в подземной бездне Он возвел на небо, а странствующих на земной поверхности ввел в общение с Богом, ра­сторгнув их общение с сатаною. Богочеловек, восприяв на Себя все последствия падения челове­ческого, кроме греха, восприял и образ земной жизни, соответствующей падшему и отвержен­ному, караемому правосудием Божиим, сознаю­щему свое падение, исповедующему правосудие Божие благодушным терпением всех попуще­ний. Он явил в деятельности Своей образец для деятельности каждого человека на поприще зем­ной жизни его.

Две отличительные черты представляет взо­рам нашим Евангелие в деятельности Спасите­ля: точнейшее исполнение воли Божией в делах, зависящих от произвола, и совершенную по­корность воле Божией в судьбах Божиих. Снидох с небесе, сказал Господь, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца (Ин. 6:38). Чашу, юже даде Мне, Отец, не имам ли пити ея? (Ин. 18:11). Точнейшее исполнение воли Божией и покорность судьбам Божиим Богочеловек выражал всею жизнию Своею. Великую добро­детель, начало всех добродетелей, утраченную Адамом на небе, добродетель послушания Богу принес Богочеловек с неба на землю к человекам, томившимся в погибели, причиненной преслушанием Бога. В особенности явилась эта добро­детель во всем величии при восприятии Госпо­дом лютых страданий. Он, во образе Божии сый, не преставая быть Богом, Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человчечестем быв, и образом обретеся яко же человек, смирил Себе, послуш­лив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2: 6—8). По причине такой всесовершенной покорности Богу Господь был единственным истинным Рабом Божиим по человеческой при­роде Своей.17 Он был всесовершенным Рабом Бога, не уклонившимся никогда от исполнения воли Божией и от покорности этой воле. Ни один из праведных человеков не выполнил этой свя­щеннейшей обязанности человека пред Богом удовлетворительно и неупустительно.

Собранию иудеев Господь объявил: не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца (Ин. 5:30). Пред исшествием на живоносные для рода чело­веческого страдания и крестную смерть Господь явил в Себе немощь падшего человека пред карающими его судьбами Божиими. Он начал скорбеть и тужить (Мф. 26:37). Томление души Своей Он благоволил открыть избранным ученикам: При­скорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26:38), — сказал Он им. Потом обратился к молитве, этому верному пристанищу в напастях и искушениях. Он пал на лице Свое (Мф. 26:39), и возведен был по человечеству в такой усиленный подвиг, что бысть пот Его яко капли крове, каплющия на зем­лю (Лк. 22:44). Несмотря на такое напряженное состояние, в которое приведено было человечес­кое естество Богочеловека, молитва Его выражала вместе и присутствие в Нем воли человеческой, и полную покорность в Нем  воли человеческой воле Божией. Молитва Богочеловека, произнесенная Им пред исшествием на страдания, есть драгоцен­ное духовное наследие для  всего племени христи­анского: способна она пролить утешение в душу, томящуюся под бременем самых тяжких скорбей. Отче Мой, говорил Господь в молитве Своей, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия: обаче не яко же Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26:39); обаче не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42). Ча­шею назвал Господь судьбы Божии. Чаша эта пре­подается Богом человеку во спасение его.

Крестную смерть и предшествовавшие ей по­ругания, терзания, пытки Богочеловек благоволил принять на Себя произвольно. Как Сын Бо­жий и Бог, имеющий одну волю со Отцом и Ду­хом, Он возложил казнь на Себя, на неповинно­го во грехе, на Сына Человеческого и вместе Сына Божия, для  искупления виновного во грехах че­ловечества. Покусившемуся употребить средство человеческое в защиту Его, в противодействие судьбам Божиим, Он сказал: Возврати меч Твой в место его. Или мнится ти, яко не могу ныне умолити Отца Моего, и представит Ми вящше, неже дванадесяте легеона ангел? Како убо сбу­дутся Писания, в которых изображено опреде­ление Божие, яко тако подобает быти? (Мф. 26: 52—54).18 Такое же понятие о действии непре­ложных судеб Божиих Господь выразил пред Пилатом. Гордый римлянин, оскорбленный мол­чанием Господа, сказал: Мне ли не глаголеши? не веси ли, яко власть имам распята Тя, и власть имам пустити Тя? Господь отвечал ему: Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано Свыше (Ин. 19: 10—11). Действуют судьбы Бо­жии, действует власть Божия: ты — не пони­мающее себя орудие. Но орудие одарено разу­мом и свободною волею: в этом оно убеждено, высказывает это с наглостию и тщеславием. Оно действовало без всякого понимания судеб Бо­жиих, действовало свободно и произвольно: действие его объявляется грехом, имеющим свой вес и меру на суде Божием (Ин. 19:11).

Сопротивление судьбам Божиим причисляет­ся к начинаниям сатанинским. Когда Господь предвозвестил ученикам о предстоявших ему страданиях и насильственной смерти — поем его Петр, начат пререцати Ему, глаголя: милосерд Ты, Господи, не имать быти Тебе сие. Он же, обращься, рече Петрови: иди за Мною, сатано, со­блазн Ми еси: яко не мыслиши, яже суть Божия, но человеческая (Мф. 16: 22—23). Петр был под­вигнут, по-видимому, добрым чувством; но он подействовал из образа мыслей и из добра, при­надлежащих падшему человеческому естеству. Враждебны воле Божией и всесвятому добру, исходящему от Бога, разум и добро падшего че­ловеческого естества; порицаются и осуждаются ими судьбы Божии. Разум и воля человеческие в слепоте своей готовы противостать и противо­действовать судьбам и определениям Божиим, не понимая того, что такое начинание есть начина­ние нелепое, есть борьба ограниченнейшей, ни­чтожной твари со всемогущим и всесовершенным Богом.

Несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти (Деян. 1:7), ска­зал Господь апостолам, когда они вопросили Его о времени, в которое должно образоваться цар­ство Израильское. Этот ответ Господа есть ответ на все вопросы любопытства и гордости челове­ческой о судьбах Божиих. Несть ваше, о челове­ки, разумети то, еже Бог положи во Своей вла­сти! Вам свойственно понимание, соответствен­ное уму вашему: несвойственно вам понимать мысль Ума беспредельного.

Ваша деятельность, человеки, должна всецело заключаться в исполнении воли Божией. Обра­зец этой деятельности показан, правила этой де­ятельности преподаны человечеству совершен­ным человеком, Богом, принявшим на Себя че­ловечество. Движимые силою правильнейшей веры в Бога, последуйте тщательно заповедям Евангелия и покоряйтесь благоговейно судьбам Божиим.

Что приводит к нарушению, к попранию за­поведей Христовых, к противодействию судьбам Божиим, к противодействию тщетными усили­ями, ропотом, хулою, отчаянием? — Забвение о вечности, забвение о смерти, забвение того, что мы — кратковременные странники на земле, от­вержение мысли, что мы на ней — изгнанники, стремление удовлетворять похотениям и страс­тям, желание наслаждаться наслаждением плот­ским и греховным, пагубный обман и обольщение себя, под обаянием которых человек безум­но злоупотребляет властию над собою и своим произволением, принося себя всецело в жертву земной суетности, убивая себя для  блаженства, возвращенного страдальческим подвигом Иску­пителя, готовя себе в аду вечный гроб, гроб и для . тела, и для души.

Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе, Иисусе (Флп. 2: 5, 6, 7, 8), увещает христиан апо­стол Павел, указывая на покорность Богочелове­ка судьбам Божиим, на покорность беспрекос­ловную, простершуюся до принятия на Себя той казни, которой подверглись одни уголовные пре­ступники из варварских народов, от которой были свободны преступники из граждан Рима. Гордость всяку отложше и удобообстоятельный (удобно запинающий нас) грех, терпением да течем предлежащий нам подвиг, взирающе на начальника веры и совершителя Иисуса, иже вместо предлежащая Ему радости, претерпе крест, о срамоте нерадив (не обратив внимания на нанесенное Ему бесчестие). Помыслите убо таковое пострадавшаго от грешник на Себе пре­кословие (поругание), да не стужаете, душами вашими ослабляемы (Евр. 12:1—3). Иисус, да ос­вятит люди Своею Кровию, вне врат пострадати изволил. Темже убо да. исходим к Нему вне стана, поношение Его носяще (Евр. 13: 12—13). Исхождением вне стана и отложением всякой гордости именуется отречение от миролюбия. Апостол напоминает Божественное утешение, произнесенное Богом к тем избранникам Его, которых Он усыновил Себе и которых в доказа­тельство усыновления посещает скорбями: Сыне Мой! не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабевай, от Него обличаем, егоже бо лю­бит Господь, наказует, биет же всякаго сына, егоже приемлет (Евр. 12: 5—6).

Христос пострада по нас, говорит святой апо­стол Петр, нам оставлъ образ, да последуем сто­пам Его (1 Петр. 2:21). Аще добро творяще и страждуще, терпите, сие угодно пред Богом: на сие бо и звани бысте (1 Петр. 2: 20—21). Таковы судьбы Божии! таково определение Божие! тако­во призвание истинных христиан на все время земного странствования их!

Возлюбленные Богу и Небу христиане! не удивляйтесь, как бы приключению странному, несвойственному, совершающемуся вне поряд­ка, тому огненному искушению, которое посы­лается вам для испытания (1 Петр. 4:12). Ра­дуйтесь при нашествии искушений! Как здесь, на земле, вы соделываетесь причастниками Христо­вых страданий, так в будущей жизни вы соделаетесь общниками славы Его и торжества (1 Петр. 6:13). Дом Божий подлежит суду Божию, нуж­дается в этом суде (1 Петр. 4:17). Домом Божи­им называется и вся Церковь Христова, и каж­дый христианин. Требует этот дом посещения Божия и очищения, как подвергающиеся непре­станному осквернению и повреждению. И при великой помощи от скорбей, смиряющих дух че­ловека, столько наклонный к превозношению, затруднительно, очень затруднительно спасение. Праведник едва спасется (1 Петр. 4:18)! Если так, то что ожидает противящихся Божию Евангелию (1 Петр. 4:17)? Нечестивый и грешный где явит­ся (1 Петр. 4:18)? Смиренномудрие стяжите: потому что Бог гордым противится, смиренным же дает благодать (1 Петр. 5:5). Вы ощутите пришествие благодати по чудному спокойствию и утешению, которое прольется в сердца ваши, когда вы исповедуете суд Божий о вас праведным, а себя достойными наказания, нуждающимися в нем. При нашествии искушений не предавай­тесь печали, безнадежию, унынию, ропоту, этим проявлениям гордости и неверия: напротив того, оживляемые и окрыляемые верою, смиритесь под крепкую руку Божию, да вы вознесет в свое время, всю печаль вашу, то есть все попечение и всю заботливость, возвергше на Него, яко Той печется о вас (1 Петр. 5: 6—7). Страждущие! знай­те, что вы страдаете по воле Божией; будьте убеж­дены, что без воли Божией, без попущения Бо­жия не прикоснулась бы к вам никакая скорбь. Воззрел милостиво на вас Господь, возблаговолил о вас, признал ваши сердце и жительство благо-угодными Себе, и потому простер к вам руку помощи в судьбах Своих. Он послал или попус­тил вам скорби в очищение ваше, в охранение, в средство к достижению совершенства. Страж­дущии по воле Божией! при нашествии скорбей предавайте себя всецело воле и милости Божи­ей, и с особенною тщательностию прилежите исполнению заповедей Божиих (1 Петр. 4:19). Время скорби есть то блаженное время, в кото­рое Бог зиждет душу возлюбленного избранни­ка Своего из среды человеков.

Установлен Богом тесный и прискорбный путь из земной жизни к небу: заповедано шествие по этому пути под крестом; путем этим под бре­менем креста Своего прошел Вождь христианс­кого племени, вочеловечившийся Бог. Крест — терпение в Господе всех огорчений и напастей, которые будут попущены промыслом Божиим. Таков суд Божий. На чем он основан? На том, что человек на земле — преступник в ссылочном ме­сте. Этому преступнику дан краткий срок земной жизни единственно для того, чтоб он усмот­рел свое состояние падения и отвержения, осоз­нал необходимость спасения, стяжал спасение при посредстве Искупителя человеков, Господа нашего Иисуса Христа. Преступник, исповедав­ший себя преступником, ищущий помилования, должен самою жизнию выразить исповедь в гре­ховности. Исповедь не может быть признана ис­креннею, когда она не засвидетельствована со­ответствующим поведением. Преступник обязан доказать истину обращения своего к Богу испол­нением воли Божией и покорностию этой воле:  он обязан принести пред Бога, правосудного и в милости, терпение наказательных попущений Божиих, принести смиренное терпение, как фи­миам благовонный, как благоприятную жертву, как достоверное свидетельство веры.

Все святые, все без исключений, причастились пути скорбному (Евр. 12:8). Все они протекали поприще земной жизни по колючему тернию, питаясь опресноками разнообразного лишения, окропляясь горьким иссопом, напаяваясь посто­янно чашею различных испытаний. Это было необходимым для их спасения и совершенства: скорби служили им вместе и средством образо­вания духовного, и врачевством, и наказанием. Поврежденная природа ни в одном человеке не осталась без свойственного ей плодоприношения в большей или меньшей степени; поврежденная природа наша постоянно нуждается, как в про­тивоядии, в скорбях: ими погашается в ней со­чувствие к греховному яду страстей, в особен­ности к гордости (2 Кор. 12:7), к страсти самой ядовитой и пагубной между страстями; ими вы­водится служитель Божий из напыщенного, не­правильного мнения о себе в смиренномудрие и духовный разум. Напыщенное мнение о себе по необходимости должно отнимать правильность и достоинство у жительства, представляющего­ся по наружности удовлетворительным.¹⁹ Разумех, Господи, исповедуется Богу святой пророк Его, яко правда судьбы Твоя, и воистину смирил мя еси. Судьбы Твоя — благи, несмотря на стро­гий наружный образ их. Последствия их благо­творны, живоносен и усладителен плод их. Благо мне, яко смирил мя еси, яко да научуся оправда­нием Твоим. Путь истины изволих и судьбы Твоя не забых, от судеб Твоих не уклонился, потому что без покорности им благоугождение Тебе — невозможно. В тяжких искушениях и напастях, не находя ниоткуда помощи, помянух судьбы Твоя от века, и утешихся. На судьбы твоя уповах! Судьбы твоя помогут мне! Седмерицею днем, то есть непрестанно, хвалих Тя о судьбах правды Твоея(Пс. 118: 102, 52,43,175,105): дей­ствие человека, соответствующее действию Бога в непостижимых судьбах Его, есть непрестанное или по возможности частое славословие Бога. Славословием Бога прогоняются помыслы неве­рия, малодушия, ропота, хулы, отчаяния — вво­дятся помыслы святые, Божественные. Говорит апостол: Судими же от Господа, наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор. 11:32). Аминь.