КОГДА СОВЕТСКОЕ РУКОВОДСТВО к середине 80-х годов встало перед необходимостью серьезных концептуальных ре­форм, диктовавшихся очевидным загниванием всей огромной хозяйственно-политической системы империи, оно — в теории —  имело на выбор два принципиально различных варианта бу­дущего развития страны. Один из них (назовем его "славяно­фильским") предусматривал постепенный эволюционный воз­врат СССР на путь естественной преемственности по отношению ко всей тысячелетней русской истории. Он предполагал отказ от идеологических догм "пролетарского интернационализма" и "классовой борьбы", свертывание антицерковной деятельности государства, проведение в жизнь комплекса мер по возрождению русского народа и оздоровлению его национального самосозна­ния.

Первые разговоры о возможности и желательности такого поворота событий начались еще в середине 70-х годов. Одним из самых ярких его апологетов стал Геннадий Шиманов, постоян­ный автор московских самиздатовских журналов, получивший известность на Западе как борец за права верующих в России. "Нам надо вспомнить, — писал он, — о том, что мы русские, вспомнить не для того, чтобы через минуту снова забыть об этом, но для того, чтобы уже навсегда соединить свое сердце с сердцем народным, соединить судьбу свою с судьбою Отечества, соеди­нить надежды свои с надеждами лучших русских людей о рели­гиозно-национальном возрождении России...

Но мы обязаны трезвыми, мы обязаны православными гла­зами смотреть на вещи. Величайшее зло — не искать Божией правды и не созидать свою жизнь по этой правде. Будешь искать и будешь строить — и никакая власть тебе в этом помешать не сможет. Советская власть — это не только безбожие и величайшая в мире гроза, это также и некая тайна и орудие Божьего Промыс­ла...

Процесс возвращения русского духа в себя, процесс возвраще­ния русского сознания уже начался, и остановить его ничто не сможет. Теперь нам крайне важно восстановить здоровое и по­длинно православное отношение к своему Государству. Сму­щаться тем, что оно является ныне официально атеистическим, по-моему, не нужно (и Павел был до своего обращения, как известно, Савлом), а нужно верить и работать на благо Церкви, на благо русского общества и советского государства. Не подле­жит никакому сомнению, что православные христиане должны быть лучшими гражданами нашей Родины... В нынешней атмос­фере внутренней пустоты и внутреннего одичания они должны явиться подлинной силой, подлинным здоровьем, подлинной опорой нашего русского народа и нашего Государства, — и так оно несомненно и будет во славу Божию и к торжеству нашей Православной Церкви!" (20).

Последующие события показали, сколь наивными и несбы­точными явились надежды на "национально-патриотическое" пе­рерождение советской власти. Тогда, однако, казалось, что по некоторым признакам вполне можно предполагать внутри пар­тии наличие некоторых здоровых тенденций. В 1980 году, напри­мер, в свет вышла книга Ф. Нестерова "Связь времен", вскоре удостоенная первой премии и диплома на всесоюзном конкурсе общества "Знание", признанная "лучшим произведением научно-популярной литературы". Весь пафос этого своеобразного наци­онал-большевистского манифеста был направлен на подчеркива­ние "национально-исторических особенностей России", борьбу с русофобией и развенчание "нигилистических концепций русской истории". Увы, как показали дальнейшие события, яд идеологи­ческого догматизма оказался слишком силен даже среди "госу­дарственно-национального" партийного крыла, а позиции русо­фобского, космополитического ядра в аппарате, напротив, — слишком прочными...

Второй вариант реформирования СССР ("западнический", в противоположность первому, "славянофильскому"), предпола­гал, так же, как и первый, смену господствующей идеологии — но совсем в ином направлении и с иными целями. За образец в этом случае принималась некая идеальная модель "цивилизован­ного правового демократического государства", в которой легко угадывались все главнейшие черты традиционного западноевро­пейского политического и хозяйственного уклада.

Излишне говорить, что она практически полностью отвергала русский исторический опыт государственного строительства и общественного устройства. Более того, все национальные, само­бытные особенности русской жизни, приходившие в противоре­чие с этой искусственной схемой, рассматривались — в лучших традициях большевизма — лишь как препятствия "на пути ре­форм", которые надо обязательно преодолеть. Иначе говоря, про­летарский интернационализм уступал свое "почетное" место иде­ологического фундамента режима интернационализму демокра­тическому — только и всего.

Первые же годы "перестройки" не оставили сомнений в том, какой из вариантов будет в итоге выбран для реформирования страны. Выступая на XXVII съезде КПСС в феврале 1986 года, Горбачев недвусмысленно призвал партию быть бдительной, когда "под видом национальной самобытности в некоторых про­изведениях литературы и искусства, научных трудах предприни­маются попытки представить в идиллических тонах реакционно-националистические и религиозные пережитки..." (21). Последу­ющие годы многое изменили в его политической позиции, но ее подчеркнутый космополитизм никогда не ставился под сомне­ние.

Сегодня мы имеем возможность оценить первые плоды такого реформирования. Единое государство разрушено. Русский народ расчленен на части границами новоявленных "независимых го­сударств". Россия отброшена в своем территориальном развитии на триста пятьдесят лет назад. Общество оказалось совершенно беззащитным перед шквалом безнравственности и цинизма, об­рушившегося на людей со страниц "свободной" прессы и экранов телевизоров. Церковь подвергается бешеным атакам еретиков и сектантов, понаехавшим в Россию со всего света, чтобы "просве­тить" русских варваров. Ростки здорового национально-религи­озного самосознания погребены под грудой нечистот "масс-куль­туры" и фальшивых ценностей "общества потребления". Страной по-прежнему правят богоборцы, космополиты и русоненавистники...

Катастрофа состоялась.

*       *       *

И было бы все это нестерпимо больно и беспросветно, если бы не утешала нас вера Православная, если бы не являла собой русская история поприще дивного промышления Божия; поучи­тельную картину многочисленных чудес — религиозного по­движничества, государственной мудрости и воинской доблести — всякий раз спасавших Россию в смутные годины обществен­ных бед и несчастий.

"Егоже любит Господь — наказует; биет же всякого сына, егоже приемлет", (Евр. 12:6) — поучает нас Священное Писание. Из­давна хранит церковное предание свидетельства того, что редкие избранники Божии — хранители особых благодатных даров — особым же подвергались испытаниям и скорбям, дабы самим делом явить свою верность Господу, свою готовность на жертву и благое произволение души. Такова и судьба Святой Руси — с момента ее чудесного крещения в днепровском потоке и до сего дня, омраченного, увы, предательством и злобой, ложью и лице­мерием.

Но не вечно тому быть, ибо — верую! — не до конца прогне­вался на нас Господь. "Будет шторм, — предсказывал еще в феврале 1917 года оптинский старец Анатолий. — И русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках, и на обломках люди спасаются. И все же не все погибнут. Надо молиться, надо всем каяться и молиться горячо... Явлено будет великое чудо Божие, да... И все щепки и обломки волею Божией и Силой Его соберутсяи соединятся и воссоздастся корабль в своей красе и пойдет своим путем, Богом предназначенным. Так это и будет явное всем чудо" (22).

Ныне все зависит от нашей готовности к духовному труду, внутреннему религиозному возрождению. Воспрянем же — и с Божией помощью сможем одолеть все преграды, всех врагов, сколь бы ни были они страшны и многочисленны! Сие и буди, буди. Аминь.

ЗАСТОЙ

ПЕРЕСТРОЙКА

СВЯЩЕННОЕ И СТРАШНОЕ ДЕЛО - ВЛАСТЬ...