РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. ИСТОКИ СОБОРНОСТИ

ГОВОРЯ О СОБОРНОСТИ как о форме христианского жизне­устройства, невозможно обойти вниманием тот факт, что она пришла на смену языческой государственности в пору ее тяжелейшего кризиса, когда упразднение традиционных институтов власти по­ставило великую Империю на грань распада и полного краха.

На протяжении веков римский Сенат (являвший собой некий языческий аналог соборного органа государственной власти) был руководящей силой страны и возвел ее на вершины величайшей мощи. Даже в I-II вв. по Р.Х., когда республика превратилась в Империю, именно эта квазисоборная власть стояла на страже за­конности, придавая легитимность новоизбранному Императору. На этот период приходится также пик нравственного развития римской государственности. Ее целью и значением (во всяком слу­чае формально, официально) признавалось внесение в мир начал справедливости и рационального права.

"Это было, — пишет русский церковный историк профессор Зызыкин, — воплощение Аристотелевского учения о том, что стрем­лением государства должно быть не богатство, не могущество, а добродетель. Еще в начале III века процветала наука, искусство, архитектура, образование, земледелие, промышленность, торгов­ля. Но в конце того же века... исчезла цветущая цивилизация, со­зданная веками, ибо в результате анархии явилось всеобщее пони­жение интересов, экономическое разорение и уменьшение населе­ния. Причиной такой грандиозной перемены было именно уничтожение традиционной власти.

Здесь речь идет о непосредственных, так сказать "механических" причинах упадка Их духовные корни были, конечно, гораздо глубже Страшная язва греха разлагавшая человеческую природу и не имевшая благодатных церковных противоядий, предопределяла всеобщую деградацию, остановить которую могло лишь про-мыслительное вмешательство Божие

Когда после революции 235 года римские легионеры свергли императора Александра Севера, настало время смуты. Императо­ры свергались один за другим, в зависимости от менявшихся на­строений легионов и переменных успехов непрестанных граждан­ских войн. Если раньше законность Императорской власти опре­делялась избранием традиционного учреждения, то теперь она являлась результатом силы, случая, настроения, и жизненный строй потерял всякую устойчивость. Исчез принцип законности... Отсут­ствие его разрушило многовековую культуру меньше, чем за 50 лет.

Смутно разумея, что корень зла кроется в религиозно-нравствен­ном несовершенстве общественного мировоззрения, в отсутствии благодатной основы государственного устроения, некоторые рим­ские властители пытались найти выход в реформах этой области. Император Аврелиан, например, желая обрести опору законному порядку в мистическом абсолютизме (который смог бы заменить легитимизацию императорской власти Сенатом), ввел в качестве государственной религии культ Митры — непобедимого Солнца, от которого, как от Распорядителя престолов, получает Импера­тор право царствования. Позже Диоклетиан в тех же целях про­возгласил принцип божественности императоров.

Однако подобные несостоятельные попытки не могли проти­востоять растущей смуте. Бывало даже так, что различные груп­пировки заговорщиков одновременно провозглашали нескольких Императоров. В такой атмосфере развращенные нравы римской верхушки получили особенное развитие, обретя все отвратитель­ные, отталкивающие черты кроющихся в язычестве сатанинских культов.

"Просвещенное" язычество античного мира, облеченное в пе­риод своего расцвета в утонченную и изысканную философскую форму, вернулось к мрачной обрядовой практике древних крово­жадных верований. Более того, наряду с возвратом к античной архаике, со всей ясностью обнаружилось тяготение власти к страш­ным эзотерическим, человеконенавистническим культам Востока, подобным вавилонской каббалистической магии. Так, полководец Максентий, претендент на императорский престол и соперник Кон­стантина (будущего святого равноапостольного императора Рима, основателя Византии) совершал публичные человеческие жертвоп­риношения прямо на площадях обезумевшей столицы.

Именно на волне борьбы с этим гнусным беззаконием пришел к власти Константин, открыто симпатизировавший христианству. Он-то и стал основателем нового типа государственности, осно­ванной на церковной благодати и христианской морали, коренным образом преобразовавшей жестокие римские нравы. Миланским эдиктом 312 года он дозволил всем желающим без стеснения при­нимать и исповедывать христианство. Через год новым эдиктом предписал возвратить христианским общинам места их богослу­жебных собраний и все недвижимое имущество, конфискованное во время гонений. В 314 году Константин запретил языческие игры, затем освободил духовенство от гражданских податей и церковные земли от общих повинностей; отменил казни через рас­пятие и издал строгий закон против иудеев, восставших на христи­анскую церковь.

 Характерно, что в нынешнем столетии на высшем международном уровне вновь обрели невиданную популярность "возрожденные" Олимпийские игры, которым современные политики пытаются придать их древние языческие функции.

Видя благотворные последствия реформ, император не остано­вился на достигнутом: в 319 году частным лицам было запрещено приносить жертвы идолам и обращаться к гаданиям у себя на дому, затем христиане были официально допущены к занятию высших государственных должностей, им была предоставлена свобода в постройке новых храмов, в которые Константин запретил вносить свои изображения и статуи (обычай, существовавший в языческих капищах).

Так в Римской Империи произошла "христианская революция" — мирная, благотворная и бескровная, вдохнувшая новые силы в дряхлеющую державную государственность великой Империи. Найдя ключ к гражданскому единству через утверждение духов­ной общности, Константин особое внимание уделил сохранности церковной целостности. Обнаружившиеся внутрицерковные не­строения и привели его к мысли о необходимости их соборного разрешения. Первый Вселенский Собор, собравшийся в 325 году в Никее, заложил догматические основы Единой Святой Соборной Апостольской Церкви на многие века вперед.