Духовник. Что же смущает тебя в вопросе о Промысле?

Неизвестный. Невозможность прими­рить понятие свободы воли с церковным уче­нием о воле Божественной.

Духовник. Скажи подробнее, что именно кажется тебе непримиримым.

Неизвестный. Вот слушай. Понятие сво­боды воли, может быть, и непостижимо для

разума, и возможно, что ты прав, проводя в этом отношении параллель между «свобо­дой» и «бесконечностью». Пусть непостижи­мость бесконечности подобна непостижимос­ти свободы, которая с формальной стороны является как бы «бесконечностью» в волевой сфере. Но как бы то ни было, мы постигаем в понятии свободы воли момент «беспричин­ности», хотя и не можем его себе предста­вить. Свобода для нашего сознания — это, во всяком случае, возможность независимого ни от каких внешних причин самостоятельного действия. Называя поступок «свободным», мы хотим обозначить этим, что он совершен не по необходимости, а по личному волеизъ­явлению человека. И потому нравственная ответственность, как ты не раз говорил, всег­да предполагает свободную волю. А так как человек ответственен за всю свою жизнь, то тем самым предполагается, что и вся его жизнь состоит из ряда свободных, никакими внешними причинами не обусловленных пос­тупков.

И вот я открываю Евангелие и читаю: Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голо­ве все сочтены (Мф. ю, 29-30). Эта мысль о все­целой зависимости человеческой жизни от воли Божией в совершенной полноте выраже­на в 6-й главе того же Евангелия. Посему го­ворю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела ваше­го, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небес­ных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде, что заботи­тесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но го­ворю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одева­ет, кольми паче вас, маловеры! Итак не за­ботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф. 6, 25-32).

Разве такое отношение к жизни совмести­мо с признанием человеческой свободы? Если ни одна птица не упадет без воли Отца, если ни один волос не упадет с головы человека без воли Божией, если человек совершенно бес­силен сам своей волей изменить свою жизнь, не может прибавить в себе росту хотя бы на один локоть, если человек сам по своей воле и не должен ни о чем заботиться, так как Отец Небесный знает, кто в чем имеет нужду, то спрашивается, где же проявляется свобод­ная воля человеческая? Наша жизнь вся за­висит от Бога. Все в ней совершается по Его воле. Церковь именует это Промыслом Божи­им, но Промысл не совместим со свободой. Признать его — это значит неизбежно прийти к учению о предопределении. Если каждое движение жизни делается по воле Отца, то Его воля и решает все. Если предрешено Его волей, то твоя воля — ничто. Но если призна­ние Промысла исключает возможность сво­бодной воли, то, с другой стороны, признание воли исключает возможность Промысла. Я приведу тебе такой пример: разбойник на­пал на мой дом. Ограбил, изувечил, надругал­ся над моими близкими. Я верю в Промысл Божий. Все от Бога. Господь знает, в чем каждый имеет нужду. Значит, и разбойник от Бога? Но ведь разбойник имел свою сво­бодную волю. Почему же он на меня напал? Потому, что таково было его свободное воле­изъявление, или потому, что такова была воля Божия? Если потому, что была воля Божия, то где же свободная воля разбойни­ка? Если потому, что захотел сам, то при чем тут воля Божия? Ясно, что признание свободной воли разбойника совершенно исключает участие воли Божией в этом зло­деянии, а, значит, и промыслительный его смысл.

Вот те сомнения, которые явились у меня по поводу всего сказанного тобою о Таин­ствах, нравственном совершенстве и мона­шеских подвигах. Своими силами я не мог разрешить этих сомнений.

Духовник. Да, твой вопрос действитель­но нуждается в разъяснении. Он сложен по двум причинам. Во-первых, потому, что зат­рагивает целый ряд побочных вопросов и, во-вторых, потому, что церковное учение о Промысле часто принимается совершенно ис­каженно.

Неизвестный. Вот я и прошу тебя разъяс­нить мне все это.

Духовник.  Постараюсь.  Нам придется вновь и более подробно говорить о свободе. Ты знаешь уже, что по церковному учению, че­ловеку, созданному по образу и подобию Божию, дарована свободная воля. Он — не только частица вещества, организованная в живое существо и подчиненная, как все в вещественном мире, закону причинности. Он — носитель того таинственного и непости­жимого начала свободы, которая делает его волю первопричиной тех или иных действий, ничем иным, кроме этой свободной воли, не обусловленных. Поступки человека не меха­нические явления физического мира. Они не есть автоматические следствия какой-то при­чины, вне воли заключенной, и не являются простым   следствием   физико-химических процессов в самом человеке, они определяют­ся его собственной волей, ибо воля его, как начало свободное, является в причинном ряде явлений причиной в себе. Сам человек опре­деляет тот или иной ряд явлений и несет нравственную ответственность за свои пос­тупки, потому что поступить так или иначе, хорошо или плохо зависит от его собственной воли, он всегда выбирает сам. И не по фор­мальному своему определению, а по сущест­ву, свобода — это одно из свойств души челове­ческой, которая, являясь единой по существу, как подобие существа Божия, имеет и подобие ипостасей, в существе своем оставаясь единой и неделимой.

Неизвестный. Я очень хорошо понимаю все, что ты говорил о свободе человеческой воли, вот потому-то я прошу разъяснить, как это учение о свободе можно примирить с уче­нием о воле Божией.

Духовник. Подожди. Я предупредил тебя, что здесь необходимо коснуться многих по­бочных вопросов. Первородный грех был сво­бодным актом человека. Он сам выбрал свой путь, не совпадающий с волей Божией, и, на­рушив данную Богом заповедь, встал на путь своего волевого самоутверждения. Этот акт, свободный сам по себе, привел человека к рабству и по последствиям своим был поте­рей дарованной ему свободы. Дело искупле­ния было делом освобождения — не потому, что упразднялся грех, а потому, что уничто­жалась власть этого греха в мире. Ибо через

жизнь в Боге каждый воссоединялся с Богом, по слову апостола: Соединяющийся с Госпо­дом есть один дух с Господом (1 Кор. 6, 17). Первородный грех искуплен, и возможность соединения с Богом восстановлена. А тем са­мым восстановлена и свобода. Вот почему в Слове Божием говорится: Стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвер­гайтесь опять игу рабства (Гал. 5,1). Вы куп­лены дорогою ценою; не делайтесь рабами че­ловеков (1 Кор. 7, 23).

Неизвестный. Эта свобода не есть реаль­ность, данная каждому, а лишь возмож­ность?

Духовник. Нет, эта свобода дана всему миру как реальность, но человек как совер­шил свободно первородный грех и тем отка­зался от своей свободы, так же свободно отка­зывается и теперь или не отказывается от той свободы, которая дарована ему искуплением.

Неизвестный. Что же ты разумеешь под отказом от свободы?

Духовник. Отказ от веры в Христа Воск­ресшего, ибо только через веру освобожден­ный человек остается освобожденным, а не отдает себя вновь в рабство греха и смерти. Для решения поставленного тобою вопроса о взаимоотношении свободы воли человека с Божественной волей весьма важно уяснить себе следующую мысль. Неверие и происте­кающее отсюда состояние души человека есть отказ от свободы и признание внутреннего рабства. Этим отказом человек, по внешности оставаясь человеком, ставит себя в общий ряд с бытием животных, но как более совершен­ный вид этого ряда. Он не делается «вещью», но отказывается от высшего достоинства сво­бодного человека. Апостол говорит верным: Грех не должен над вами господствовать (Рим. 6, 14).

Неужели вы не знаете, что, кому вы от­даете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности? (Рим. 6,16).

Это состояние рабства греху апостол Петр изобразил следующими словами: Они, как бессловесные животные, водимые природою, рожденные на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растле­нии своем истребятся. Глаза у них исполне­ны любострастия и непрестанного греха;

они прельщают неутвержденные души; сердце их приучено к любостяжанию: это сыны проклятия. Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские по­хоти и разврат тех, которые едва отста­ли от находящихся в заблуждении. Обеща­ют им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб (2 Пет. 2, 12, 14,18-19).

И напротив: Кто вникнет в закон совер­шенный, закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действии (Иак. 1, 25).

Вот что надлежит держать в своей памяти при рассмотрении вопроса о свободе челове­ческой воли и воли Божественной.

Неизвестный. Я все еще не могу понять, какое отношение все эти предварительные рассуждения имеют к самому вопросу?

Духовник. Подожди. Ты сейчас поймешь это. Вот ты привел слова Спасителя из 6-й главы Евангелия от Матфея: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться (Мф. 6,25). Но закончил их только стихом 32-м: Отецваш Небесный .тает, что вы имеете нужду во всем этом. А дальше? Почему ты на этом остановился? Ведь слова, приведенные тобой, совершенно неотделимы от следующего 33-го стиха: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Как часто люди ропщут, что не исполняется обе­тование Спасителя — о чем ни попросите От ца во имя Мое, даст вам (Ин 16, 23). Помня лишь одну часть обетования: «о чем ни попросите, даст вам», забывая условие этого ис­полнения «во имя Мое». Апостол говорит та­ким людям: Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений (Иак. 4, 3).

Так же и в вопросе о воле Божией в нашей жизни и о промыслительном о нас попече­нии. Для того чтобы воля Божия во всей пол­ноте содержала жизнь нашу, надо искать Царства Божия и правды его — и тогда все остальное приложится.

Если перенести этот вопрос в сферу фор­мально-логическую, можно сказать, что пос­кольку человек сохраняет свою свободу и не поддается игу рабства — его воля совпадает с требованием воли Божией.

Неизвестный. Но ведь жизнь слагается из действий не только моей воли. Допустим, моя воля будет свободной и совпадет с волей Бо­жией, а как же воля разбойника? Ведь она то­же определяет мою жизнь. Как же быть с его злой волей, как понять ее действие на мою жизнь? Как ее примирить с Промыслом?

Духовник. Да. То, что сказано мною, это­го вопроса не разрешает. Пока мы говорили только о том, ограничивает ли Божественная воля волю человеческую и тем делает ли ее «несвободною»? И на вопрос этот ответим: нет, не ограничивает — истинное состояние свободы есть исполнение воли Божией по сво­бодному произволению человека — такой сво­бодный, то есть в Боге живущий, человек прежде всего ищет Царствия Божия, и тогда все остальное ему дается.

Теперь будем говорить о воле Божией в физическом мире и о Божественном Промыс­ле в отношении всей жизни вообще, памятуя все время о том, что раскрыто нам в слове Бо­жием о свободе.

Ты привел слова Спасителя: Не две ли ма­лые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего (Мф. 10, 29). Что значат эти сло­ва? В чем выражается воля Божия в физичес­ком мире? В отношении мира физического участие во всем Божественной воли надо понимать в том смысле, что сами законы, по которым протекает эта жизнь, являются вы­ражением воли Божественной, и их неизмен­ность и продолжающееся действие возможны только потому, что Господь повелевает этому быть, то есть содержит все это в Своей воле.

Божественная воля дала вселенной неиз­менный строй. Душа человеческая, имея в се­бе богоподобное начало свободы, живет по иным законам. Однако и она, через эту веще­ственную основу своего земного бытия, сос­тавляет некоторую частицу вещественного мира. Поэтому физическая жизнь может ока­зывать то или иное действие и на наш душев­ный строй, и потому Божественная воля мо­жет содействовать нашему спасению через так называемые «механические законы при­роды». Господь направляет их в соответствии с высшими целями нашей духовной жизни. И то, что в отношении естественно-природ­ного бытия является Божественной волей в форме неизменных законов, определяющих жизнь вселенной, в отношении жизни чело­века становится Божественным Промыслом.

Неизвестный. Ты говоришь, что Божест­венная воля может содействовать нашему спасению через механические законы приро­ды, что ты под этим разумеешь?

Духовник. Во-первых, совокупность тех восприятий, которые зависят от пяти внеш­них наших чувств. Во-вторых, непосред­ственное действие на нашу физическую при­роду, как, например, физические болезни или органические недостатки, и, в-третьих, знамения и чудеса, поскольку они облекают­ся в форму физическую.

Неизвестный. Понятие чуда ты ставишь в связь с учением о Промысле Божием.

Духовник. Разумеется.

Неизвестный. Разъясни мне это.

Духовник. Чудо не есть нарушение «зако­нов природы» как некоторых сил, чуждых силе Божественной. Это есть действие той же Божественной воли, но не в форме известных нам, постоянно действующих законов приро­ды, а в форме отдельного акта непосредствен­но, лишь в данный момент действующей силы Божией. В чуде приостанавливается волеизъявление Божие, по которому живет материальный мир всегда, и Господь особым актом определяет то или иное явление. Этот особый акт всегда совершается Богом в целях промыслительных. Род лукавый и прелюбо­дейный ищет знамения; и знамение не даст­ся ему... (Мф. 12, 39). Ибо всеведущий Господь знает бесполезность чуда для рода лукавого и прелюбодейного. Таким образом, наша вера в возможность чуда основана на нашей вере во всемогущую силу Божию, наш разум утверж­дает эту веру, видя в физических законах действие воли Божественной, а в чуде — осо­бый акт той же Божественной воли, и наше чувство находит полное удовлетворение в промыслительном значении всякого чуда.

Неизвестный. Теперь я понимаю это.

Духовник. Перейдем теперь к вопросу о свободе человеческой воли и Промыслу Божию.

Опять я должен начать с того, что тебе из­вестно. Господь дал человеку свободу. И не механическим путем, превращая человека в автомат и тем лишая все его поступки мо­рального содержания, ведет его Господь ко спасению. Господь дал человеку свободу для

того, чтобы он сам избрал себе путь спасения, и этим бы сделалось возможным его свобод­ное соединение с Божеством в вечной жизни. И если человек избирает путь зла, то есть отхождения от Бога, — это не есть активное выражение Божественной воли.

Неизвестный. Постой! Значит, такое отхождение совершается без воли Божией? Но как же тогда «ни един волос»?

Духовник. Я сказал, что такое отхождение не есть активное выражение Божествен­ной воли, но это совсем не значит, что оно де­лается без Его воли.

Неизвестный. Не понимаю.

Духовник. Божественная воля попускает быть этому отхождению. Своей силой его не пресекает, и потому мы утверждаем истину: «все делается по воле Божией». В каждом, са­мом злом, поступке человека участвует воля Божия, поскольку она не препятствует его со­вершению.

Неизвестный. Я прошу тебя пояснить мне это на конкретном примере. Вот на том разбойнике, о котором я говорил.

Духовник. Прекрасно. Возьмем этот при­мер с разбойником. Разбойник напал на твой дом и совершил злодеяние. Была ли здесь во­ля Божия? Да, была, но не в том, что разбой­ник решил напасть на твой дом, а в том, что Господь попустил совершиться его злой воле и не приостановил ее действия.

Неизвестный. Но почему же не приоста­новил? В чем же тут Промысл Божий?

Духовник. Об этом я скажу дальше. Будем продолжать наше рассмотрение учения о Промысле. Человеческая жизнь складывает­ся не только из его поступков, но и из поступ­ков окружающих людей. Ты не только сам своей волей определяешь свою жизнь, но го­раздо в большей степени ее определяют окру­жающие тебя люди. Разбойник, напавший на тебя, может совершенно изменить внешние условия твоей жизни, вся жизнь твоя от этого события может пойти в другом направлении. И если представить себе, что окружающие те­бя люди являются носителями свободной во­ли, ясно, что и все эти изменения в твоей жиз­ни, происшедшие от злых поступков, не могут рассматриваться как активное прояв­ление Божественной воли. Возьми эпоху му­ченичества. Святых распинали и бросали ди­ким зверям. Что же, и это была активно действующая воля Божия? Нет, это была злая воля людей. А где же тогда «все по воле Божией»? Ответ и здесь тот же: все события, зависящие от свободной воли окружающих нас людей, не являются активным выраже­нием Божественной воли. Но так как каждое свободное действие человека Господь может пресечь, то каждое, без исключения, прояв­ление свободной человеческой воли в отноше­нии нас зависит от воли Божественной. Гос­подь его попускает, не пресекает своей высшей волей.

Неизвестный. Но если воля Божия толь­ко пассивная, каково же тогда значение этой воли в нашей жизни? В чем выражается забо­та о нашем спасении? Где в нашей жизни Бо­жественный Промысл? Коль скоро во всем полная свобода человека, а Господь только «попускает» — значит, и Промысла как ак­тивно действующего начала нет. Человек, в конце концов, предоставлен самому себе.

Духовник. Ты слишком забегаешь вперед. Я вовсе не сказал тебе, что воля Божия — только пассивная: ни в коем случае. Она и активно действующее начало. Но и пассив­но попуская, и активно действуя — она в одинаковой мере является промыслитель­ной в нашей жизни.

Неизвестный. Пожалуйста, разъясни мне все это.

Духовник. Господь не пресекает всех злых поступков человека, потому что это было бы лишением его свободы воли и превращало бы его поступки в причинно-обусловленные яв­ления, где этой причиной являлась бы си­ла Божия. А этим бы уничтожался всякий смысл созданной Богом жизни. Ибо этот смысл лежит в свободном самоопределении человека к добру и соединении его с Богом как следствии этого самоопределения. Но это совершенно не значит, что промыслительное попечение о злых людях исчерпывается только предоставлением им полной свободы, а попечение о людях, в отношении которых совершается зло, — «попущением» этого зла. Тогда, действительно, люди были бы ос­тавлены Богом и предоставлены только са­мим себе.

Неизвестный. Но в чем же тогда проявля­ется при совершении злых поступков Боже­ственный Промысл? Я совершенно не могу этого понять.

Духовник. Вот теперь мы подошли к это­му вопросу. В чем же выражается Божествен­ный Промысл при попущении Богом злых де­яний? В том, что Господь промыслительно содействует пережить их во благо нашего спасения.

Неизвестный. Не понимаю. Какое может быть благо от злого поступка?

Духовник. Когда человек делает нам зло, мы разумеем под этим злом лишь его душев­ное состояние, те побуждения, которые руко­водили им. Разбойник, напавший на дом, сде­лал зло, потому что им руководила злая его воля. Но для тебя — не с точки зрения мирс­кой, а с точки зрения христианской, — это может быть злом и не злом, в зависимости о того, как ты это переживаешь, и что это дает для твоей внутренней жизни. И ограбление, и избиение, и бесчестие может быть для тебя источником озлобления и разорения душев­ной жизни. И тогда злодеяние разбойника бу­дет для тебя злом. Но то же ограбление, и из­биение, и бесчестие, — хотя они и злые деяния, взятые сами по себе и в отношении злой воли, их совершившей, — но для тебя они могут быть источником великого блага, коль скоро ты переживаешь их во благо свое­го спасения с терпением, неосуждением, всепрощением... Тебя обманули, оклеветали, оскорбили — это поступки злые, но ты мо­жешь сделать их для себя источником добра. Вот почему святые мученики говорили: «Вы можете убивать нас, но не можете сделать нам зла». Тюрьма — страшное зло, но сколь­ких людей привела она к Богу. Истязание — страшное зло, но сколько людей стало через него святыми. Ни в чем так не ясно это, как в промыслительной заботе Господа о Святой Церкви. Сколько зла было сделано Церкви ее гонителями в эпоху мученичества. Господь до срока не пресекал этого зла. Но Церковь, пе­режив все во благо, стала Церковью святых мучеников, и руками ее врагов, проливших святую кровь по действию Божественного Промысла, созидалось величие Церкви. Мно­го было испытаний в Церкви, и часто смуща­лись верующие долготерпению Господа. Не­вольно вставал вопрос у них в сердцах: доколе, Господи? Почему попускаешь торже­ствовать злу? Почему не приостановишь его Своей всемогущей волей? Но ответ на этот вопрос полностью содержится в учении о

Промысле: какое бы зло ни делалось в отно­шении Церкви — оно всегда ведет к ее благу, всегда очищает и возвеличивает ее. И самые злые ее враги по действию Божественного Промысла не могут сделать для нее ничего, кроме блага. Ибо Господь созидает Церковь Свою не только непосредственным действием Божественной силы, но и руками врагов, по­пуская злу, которое Церковь переживает во благо. Вот в чем промыслительный смысл по­пускаемого Богом зла. Он — в сохранении че­ловеческой свободы и нравственной задаче для каждого человека всякое совершающееся в отношении его зло превратить в источник нравственного совершенства и духовного уст­роения.

Неизвестный. Но опять-таки я не вижу, в чем проявляется Промысл, то есть Божест­венная воля. Бог попустил злу совершаться, и человек должен пережить его во благо. При чем же тут Бог? Все опять-таки зависит от че­ловека. Если у него хватит сил пережить во благо попущенное зло — великолепно. Не хватит — человек погибнет. Туда ему и доро­га. Сам виноват. Где же Промысл? Опять я вижу только одно «попущение».Духовник. Ошибаешься. Божественная воля активно помогает нам в исполнении этой нравственной задачи. Дабы не лишить человека свободы, Господь не пресекает во­ли совершающего зло, но тем, в отношении кого зло совершается, Господь помогает пе­режить его во благо. И здесь Господь остав­ляет решающее слово за самим человеком, чтобы не лишить его свободы, не решает нравственной задачи за него, но содействует ее решению.

Неизвестный. Каким образом?

Духовник. Пути разнообразны. Их не перечтешь. Через все Господь посылает ему помощь. Ведь нельзя Промысл Божий пони­мать только в смысле отрицательном. Гос­подь не только представляет человеку свобо­ду, и не только требует от него исполнения определенных нравственных задач. По уче­нию Церкви Господь соблюдает каждую че­ловеческую душу. Каждое движение его, каж­дую его мысль, чувство, намерение — все видит Господь и все, что возможно сделать, не лишая его свободы, для его спасения, — делает по неизреченной Своей любви и милос­ти. Нам не ведомы все пути, которыми ведет

Господь человека ко спасению. Но многое нам известно из слова Божия, из Жития святых и из опыта Церкви. Вся жизнь человека испол­нена иногда явного для него самого, иногда более прикровенного попечения. Нас не должно смущать, что не пресекает Он всегда злой воли и не делает добра за нас Своей все­могущей волей. И здесь Его милость. И здесь Его любовь. Ибо в противном случае жизнь перестала бы быть жизнью. Но, не отнимая свободы, Он помогает нашему доброму произ­волению, вразумляя, показывая, просвещая. На нашу жизнь невидимо действуют в этом отношении потусторонние силы, ибо у каж­дой души есть Ангел Хранитель, который бе­режно ведет душу ко спасению, есть помощь угодников Божиих, заступничество и хода­тайство Матери Божией. Господь Своей волей ставит нас в такие жизненные положения, которые помогают нам идти по надлежащему пути. Он действует на нашу душу и таинствен­ными, неведомыми путями, и через Святую Церковь, и через определенных людей, ко­торых посылает на нашем пути. И милость Божия к нам, недостойным, столь безмерна, что удостаивает иных и непосредственного воздействия в форме знамений, видений и чудес.

Неизвестный. Но если «злая воля», действующая в нас, окажется сильнее, если зло не по силам пережить во благо? Тогда Бог «попускает» человеку погибнуть?

Духовник. Никогда. По церковному уче­нию, активная Божественная воля, попус­кающая зло, всегда пресекает действие на нас злой воли, через которое создается не­посильное искушение. Божественный Про­мысл попускает зло только потому, что оно может быть пережито во благо нашего спа­сения и потому не допускает зла «непосиль­ного». Если зло попущено Богом — это всег­да значит, что оно для нашей жизни, для нравственной задачи посильно. А потому и каждый человек, не переживший его во бла­го, — согрешает, и сам за это несет ответ­ственность перед Богом. Церковь не знает «непосильных искушений». В слове Божием говорится прямо: Верен Вое, Который не по­пустит вам быть искушаемыми сверх сил (1 Кор. 10,13).

Неизвестный. Но еще один вопрос. А как же судьба злых людей? Что значит в отношении них Промысел Божий? Бог попустил им совершить зло. Он не пресек их свободной во­ли, ну и что же? Почему Божественная воля «не пресекла» — я понял. Бог не хотел ли­шать людей свободы и делать их «механичес­кими явлениями». Пусть так. Но ведь Про­мысл — это забота о спасении. В чем же выражается эта забота в отношении людей, совершающих зло?

Духовник. В том же, в чем она выражает­ся и в отношении тех, кому делается зло. Гос­подь всем хочет спасения. И никого не лиша­ет свободы. Не добрых только, но и злых Он ведет ко спасению, и все, что я говорил об ак­тивном значении Божественной силы в деле нашего спасения, относится одинаково и к добрым, и ко злым. Он и злым помогает осво­бодиться от рабства греху, помогает и их доб­рому произволению, вразумляя, наказывая и просвещая. Каждому давая потребное.

Неизвестный. Да, но тогда Бог превраща­ется в какого-то «Отца», почти в земном смысле, но у Которого миллиарды детей и Ко­торый разбирается во всех мелочах повсед­невной их жизни. Это как-то не вяжется с мо­им представлением о Боге.

Духовник. Вот потому-то ты и не чувствуешь великое значение того, что Цер­ковь именует Промыслом Божиим. Потому и смущают тебя кажущиеся формальные противоречия учения о Промысле и свободе воли. Ты опять стремишься облечь все в зем­ные образы и опять косное земное так засло­няет от тебя высшее Божественное, что ты начинаешь видеть только внешнюю, вещест­венную, окружающую тебя жизнь. Но ты су­ди о жизни по духу. Посмотри на все изнут­ри. Забудь о том, что мир — только вещество и душевная жизнь только физико-химичес­кие процессы. Пусть все переживаемое нами в течение нашего земного бытия не будет для тебя лишь бессмысленным чередованием ни­чем не связанных между собой фактов. Вспомни, что тот иной мир — как в тумане за образом здешнего мира и душевная жизнь — лишь отблеск жизни иной, и вся она Объем­лется силой Божией. Ты поймешь тогда, что, подобно тому, как Божественная воля, в неизменно действующих законах приро­ды, участвует в каждом, самом ничтож­ном процессе физической жизни, так же и сила Божия, действующая в Промысле

Божием, участвует и содержит каждый шаг жизни человеческой. Ведь не спрашива­ешь ты, каким образом каждый камешек притягивает к себе земля, хотя камней на земле бесчисленное множество. И не спра­шиваешь, каким образом каждая частица воды, нагретая солнцем, превращается в пар, хотя невозможно измерить все превра­тившиеся в пар частицы воды, потому что для этого не хватит никаких сил. Ты не спрашиваешь об этом, потому что здесь воля Божия действует в физических, неизменных законах, так не спрашивай, каким образом сила Божия объемлет в промыслительном попечении каждое движение человеческой жизни, потому что людей — «миллиарды». Воля Божия все содержит и потому во всем действует, а раз во всем, то нет для измере­ния ее ни числа, ни меры.

Неизвестный. Да. Это можно принять. Я не так представлял себе учение о Промысле.

Духовник. Это не только можно принять, но без этого нельзя по-настоящему жить, ибо вера в Промысл дает истинное и твердое осно­вание всей нашей жизни. Не имея в сердце своем чувства Божественного попечения о нас, человек отдается во власть слепого хаоса без основы, без порядка, без смысла. Он — просто песчинка, которая кружится в каком-то вихре слепых сил и бессильна осмыслить или изменить свое движение.

Совсем иное, когда сердце озарено чувство­ванием Божественного Промысла. Тогда над собою человек ощущает твердое основание. Он знает, что жизнь его в руках Божиих и что эта всемогущая рука ведет его ко спасению. Он идет по жизненному пути спокойно, радо­стно, с твердым упованием, что милосердный Господь видит каждый шаг его жизни, все, что ни совершается с ним, все к «лучшему», все имеет высший смысл, все не «случайно», а разумно, ибо во всем, всегда и везде действует Божественная воля и сохраняет Его Божест­венное Промышление.

Неизвестный. Да. Личная жизнь, дейст­вительно, как бы получает основу при таком понимании Промысла. Но вот тот последний вопрос, о котором я как-то упомянул раньше, все же остается в силе.

Духовник. Последний ли он?

Неизвестный. Кажется, последний. Но, однако, невозможность ответить на него может разрушить и все воздвигнутое тобою здание.

Духовник. Каков же тот вопрос?

Неизвестный. Я всегда недоумевал, в чем, с точки зрения церковной, лежит смысл мировой истории? Вот ты говоришь о Промысле Божием. О том, как Божествен­ная сила ведет человека ко спасению. Ну, а жизнь мира? По нашему учению, истинная жизнь в Церкви. Мир во зле лежит. Но Цер­ковь — горстка людей. Неужели культура, наука, искусство, все, в чем живет этот во зле лежащий мир, — пустая комедия? Неу­жели весь смысл существования этого гро­мадного злого, но прекрасного «мира» толь­ко в том, чтобы соблазнить благочестивых христиан? Неужели он «проклят» и больше ничего?

Духовник. Я предвидел твой вопрос. И без ответа на него наше здание действительно бы­ло бы незавершенным.

Неизвестный. И ты мне на него отве­тишь?

Духовник. На него ответит Церковь. А мы постараемся сделать надлежащие выводы из этого ответа.

Неизвестный. Мне важен не церковный авторитет, а истина.

Духовник. Там, где нет церковного авто­ритета, — нет истины.

Неизвестный. Да, да. Теперь я не возра­жаю против этого.

Духовник. Прекрасно. В следующий раз мы будем говорить о прогрессе и конце миро­вой истории. Это и будет ответ на твой вопрос.

Диалог седьмой. О МОНАШЕСТВЕ

Диалог восьмой. О ПРОМЫСЛЕ И СВОБОДЕ ВОЛИ

Диалог девятый. О ПРОГРЕССЕ И КОНЦЕ МИРОВОЙ ИСТОРИИ