Большинство людей, почитающих имя Рерихов, совер­шенно не знают их доктрины. "Да, были такие художни­ки. Они путешествовали в Индию. И там, не то в Тибете, не то в Шамбале, они встречались со святыми отшельниками и мудрецами — Махатмами. Они учили духовности, писа­ли о красоте, о том, что культура спасет мир. Они призы­вали к терпимости и к уважительному отношению ко всем религиям, единство которых Рерихи и проповедовали. И вообще учили жить в гармонии с природой и Космосом".

Это и есть, пожалуй, весь популярный катехизис рериховской пропаганды. Людей, которые сами читали их фи­лософские трактаты, то есть трактаты собственно "Живой этики" или "Агни Йоги", не так уж много. Может, многие пробовали читать. Но дочитали явно немногие. Все Рери­хов уважают, но весьма мало людей их читали и еще мень­ше вчитывались.

Понятно смущение людей, когда они вдруг узнали, что эти милые, хотя и чудаковатые путешественники, всем желавшие добра, вдруг оказались отлучены от Церкви.

И в работах Рерихов, и даже в книгах их предшествен­ницы Блаватской можно найти вполне уважительные выс­казывания в адрес Церкви.

"Вы не найдете в этой книге ни одного слова против Русской Православной Церкви, — говорит Блаватская в одном из своих писем в Россию. — Вы спросите, почему? Потому что Ваша церковь самая чистая и самая истинная, и все уродливые человеческие деяния никогда не смогут повредить ей. В русской Православной Церкви прочно за­ложено зерно божественной Истины, только оно зарыто у самого ее основания" ¹. Позднее и в письме к своей сестре Н. П. Желиховской она  написала: "Что же касается моего противу-христианства, ты его знаешь. Я враг католичес­ких и протестантских церковных излишеств, идеал же Христа распятого светлеет для меня с каждым днем яснее и чище, а против православной христианской церкви, пусть повесят меня, — не пойду!" .

 

Цит. по: Фаликов Б. 3. Неоиндуизм и западная культура. — М., 1994, с. 73. Увы, Блаватская запамятовала об этом своем обещании. Восхваляя в "Евангельском эзотеризме" гностиков, она их постоянно противопоставляет именно православию: "Иначе было с жертвами фаб­рикантов так называемого православного и исторического христиан­ства. Их последователи впали в ошибку..." (Блаватская Е.П. Еван­гельский эзотеризм. — Рига, б. г., с. 20).

 

Так зачем же вдруг Церковь сделала столь резкий вы­пад против людей, настроенных отнюдь не враждебно?

При ближайшем знакомстве с людьми, посещающими рериховские кружки, и с самими текстами, оставленными теософами, оказалось, что миролюбивые декларации — не более чем прикрытие для проповеди вполне антихристиан­ского учения.

В данной книге я буду анализировать прежде всего тек­сты Рерихов и тех, кого они сами называли своими учите­лями: Е. Блаватской и "Махатм".

 

 "Придерживайтесь книг Блаватской, Писем Махатм и даваемого Учения" (Письма Елены Рерих 1932-1955. — Новосибирск, 1993, с. 24).

 

Это материал и весьма объемный,и довольно пестрый. В нем можно найти призы­вы к миру, добру и любви. В нем встречаются эпизоды с интересными этнографическими и религиеведческими за­рисовками. В нем есть суждения, с которыми может согла­ситься действительно практически любой человек.

Но есть и другое. Есть суждения и советы, оценки и предсказания, ставящие под сомнение просто нравствен­ную вменяемость авторов. Моя задача была, во-первых, об­ратить внимание людей на теневые стороны теософии. На упаковке продуктов питания, производимых в западных странах, сегодня принято указывать, какие вещества со­держатся в приобретаемом товаре. Так защищаются права потребителя (его право на здоровье). В красивой упаковке может находиться вполне ядовитый продукт. Да, в нем есть тот шоколад, что обещан на обложке. Но там же может оказаться еще и некая, вроде бы небольшая, примесь — и отравление произойдет. Но у человека есть еще и право на безопасность души.

Так вот, в "шоколад" рериховских призывов к миру и терпимости вкраплены такие примеси, которые вполне спо­собны смертельно отравить человеческую душу.

Поэтому первая задача этой книги — обратить внима­ние на те антихристианские, а зачастую и просто безнрав­ственные "примеси", которые есть в рериховской проповеди.

Вторая же задача была сложнее, чем просто чтение ре­риховских книг с карандашом в руке. Надо было оценить место этих "примесей" во всей системе Агни Йоги и сде­лать вывод: что, собственно, в ней является примесью, а что основным содержанием. Околохристианское сладкоре­чив оказалось случайно окроплено оккультным злоречием, или же "общечеловеческие ценности" использовались в качестве внешней присыпки, призванной до времени скрыть подлинный вкус предлагаемого "пиршества духа".

Дело в том, что христианская мораль может вырастать не на всякой философской почве. Не во всякой философии можно так объяснить феномен человека, что присоединен­ный к метафизическому трактату призыв "возлюбим друг друга" покажется логичным. Подметил же Владимир Со­ловьев противоречие между метафизикой материалистов и их народническим и жертвенным пафосом: "Человек про­изошел от обезьяны и потому нет любви больше той, как если кто положит душу свою за ближнего своего".

Так вот и "Живая Этика" пыталась взрастить цветы че­ловеколюбия на почве столь бесчеловечной философии, что доброго плодоношения не получилось.

Собственно, необходимостью достичь этих двух целей и объясняется структура книги: главы преимущественно ин­формационные, излагающие нерекламные, "эзотерические" страницы Агни Йоги, чередуются с главами аналитически­ми. Аналитика же идет по двум направлениям. Во-первых, доктрины теософии сопоставляются с христианским пони­манием мира, человека и Бога. Во-вторых, показывается, что "темные" стороны теософии как раз логично и необхо­димо связаны с ее фундаментальными предпосылками, в то время как повторение теософскими авторами нравствен­ных прописей требуется отнюдь не внутренней логикой "тайной доктрины", а необходимостью придать "товарное лицо" оккультной продукции.

Поэтому тех людей, которые захотят вступить в поле­мику с этой книгой, прошу вести дискуссию достойно. Ненадо опровергать меня "типографским методом", то есть указанием на то, что в оккультной литературе есть свет­лые страницы. Я знаю — есть. Но во-первых, моим оппо­нентам не удастся доказать, что в ней нет тех темных стра­ниц, которые я напомнил. Во-вторых, докажите, что эти светлые страницы не есть "маскировка", о необходимости которой неоднократно писали гранды теософии. В-третьих, попробуйте посмотреть на эти страницы (как темные, так и светлые) из глубин теософской метафизики и сказать — что же все-таки логичнее вырастает оттуда. Мало заявить: "мы считаем, что человек свободен" — надо обосновать, что то видение Вселенной, которое проповедует ваша кар­мическая философия, разрешает человеку быть свободным. Мало сказать: "мы призываем человека к борьбе со Злом" — надо еще доказать, что с точки зрения вашей же пантеис­тической философии со злом можно и нужно бороться... Иначе я скажу, что вы просто вырываете мысли из контек­ста и упрямо хотите мыслить по законам христианской мысли, а отнюдь не теософской.

Пока же рериховцы отвечают православным — "Вы вы­рываете цитаты из контекста". Обвинения в "выдергива­нии из контекста" и переиначивании смысла могут быть приняты лишь в том случае, если сам контекст понимается нами одинаково. Мне представляется, что контекст теосо­фии — антихристианский. И некорректно поступают именно проповедники рерихианства, вырывая из этого антихрис­тианского контекста те или иные суждения, декларирую­щие симпатию к христианству. Рядовым рериховцам, на­против, кажется, что теософия вполне совместима с хрис­тианством, и потому именно антихристианские выпады ка­жутся им выпадающими из контекста. На уровне толкова­ния тех или иных абзацев здесь нам вряд ли удастся прий­ти к согласию. Поэтому обсуждать надо фундаментальные интуиции, лежащие в основе теософии и в основе христи­анства. Эти исходные предпосылки весьма различны. Не надо быть конфессиональным писателем, чтобы заметить эту разницу. Различие восточно-пантеистического пути и западно-теистического заметно даже светскому историку религий.

Я не обвиняю современных теософов (за исключением некоторых, вполне доказательных случаев, о которых речь пойдет ниже) в сознательной лжи, состоящей в том, что антихристианское учение они пытаются выдать за вполне евангельское. Я буду с ними спорить, но не буду обзывать безнравственными подлецами. Полагаю, что я вправе ожи­дать такого же отношения к себе и от них. Я не привожу ни одной придуманной цитаты, ни одного непроверенного факта. Если я толкую их иначе, чем хотелось бы теософам — так это мое право.

Еще один излюбленный контраргумент рериховцев: "а вы умалчиваете"... Вот вам, дескать, книжечка "Знамя пре­подобного Сергия", и извольте считать, что православию будет очень даже уютно в теософском "синтезе". Точно так же штатный имидж-мэйкер какой-нибудь фирмы, произ­водящей недоброкачественный лимонад, мог бы отвечать на упреки врачей. Медики публикуют заявление о том, что в данном напитке опасно много примесей, а изготовитель этой "взвеси" отвечает: "но почему вы умалчиваете о том, что наш напиток имеет красивый цвет и хорошо упакован?!"*.

 

 "А. Кураев умалчивает, что семья Рерихов дружила с Иоанном Кронштадтским. Умалчивает Кураев и о том, что Н. К. Рерих расписы­вал православные церкви... " (Ложь во спасение (заявление Экологичес­кого культурного общества "Дар Ориона"). // Слава Севастополя. 5. 9. 1995). Кстати, расписанный Рерихом храм в Талашкине Церковь отка­залась освящать. Центральным изображением в "храме" была "Матерь мира".

 

Моя цель и состоит в том, чтобы показать людям реаль­ную разницу между теософским и христианским путем и тем самым напомнить им о неизбежности выбора.

Людям же, твердо решившимся жить по постулатам "Живой Этики", я не рекомендовал бы читать далее этой страницы. Если язычник не знает Евангелия и живет по-язычески — он, как говорит апостол Павел, будет судим лишь по закону своей совести; на Последнем Суде к нему будут приложены те мерки, справедливость которых он сам признавал для себя. Но если язычнику проповедано Еван­гелие, а он держится за свои прежние предрассудки — его судьба может быть иной. Языческие религии до Христа — это частичный свет, в котором уловим отблеск Логоса. После того, как Слово само пришло к людям — язычество стало уже беспримесным мраком.

Многие приверженцы "Живой этики" искренне дума­ют, что их вера совместима с христианством. Прочитав эту книгу, они уже будут знать, что это не так. И если в них не найдется решимости принять Евангелие, не искаженное

теософами, — с этого дня такие люди станут уже не просто "ищущими" или "ошибающимися". Они станут христобор-цами...

Но столь решительных приверженцев Рерихов, я пола­гаю, все же не много. Для большинства людей, издалека сим­патизирующих их учению, "Тайная Доктрина" Блаватской осталась тайной. Для них и написана эта книга. Кем в таком случае я считаю своих читателей и оппонентов? — Хороши­ми людьми, оказавшимися в плену у плохой философии.

Я хотел бы, чтобы было предельно ясно с самого нача­ла: эта книга не анализирует взглядов современных обыч­ных посетителей рериховских собраний и лекториев. Они, скорее всего, не узнают своей веры на этих страницах. Но эта книга излагает и анализирует убеждения тех людей, которые претендуют быть "Учителями", "Посвященными". Изложенные здесь оккультные концепции разделялись Е. Блаватской, Рерихами, А. Клизовским, Р. Штейнером... И вполне возможно, что они не разделяются большинством рядовых участников рериховского движения. Но мне ка­жется, что и они вправе знать, куда именно пришли их "Махатмы", и в какие поистине сатанинские бездны они зайдут сами, если будут и впредь следовать их "Тайной Доктрине".

Чтобы понять всю неизбежность и серьезность выбора, надо уяснить историческую перспективу противостояния теософии и христианства. Бывают ереси, которые рожда­ются из не слишком удачной попытки "улучшить" христи­анство. Такие теории стоят на евангельской основе, их со­здатели любят Евангелие и Христа, но, как сказал Лев Кар­савин об Оригене, оказалось, что "у этого метафизика сер­дце лучше головы"². Бывают ереси, которые представляют собой просто ошибки. В них есть слишком поспешные вы­воды и слишком быстрые обобщения...

Но бывает иначе. Бывает, что в мир вторгается идея, которая дышит ненавистью к Евангелию и к Церкви, и которая лишь притворяется в своей симпатии к христиан­ству. Такая доктрина призывает к реформе Церкви и веро­учения не для того, чтобы помочь большему числу людей действительно жить по Евангелию, а для того, чтобы спод­ручнее было в конце концов сломать хребет Церкви, ре­формированной (точнее — деформированной) по новоявлен­ным проектам.

Теософия с самого начала формировалась в лоне именно таких доктрин. Среди прежних хранителей "древних и тай­ных знаний", которые наконец приоткрывает теософия, Блаватская и Рерихи называют каббалистов, розенкрейце­ров, масонов...

 

 "О масонстве скажу, что когда-то это было великое и светлое на­чинание, нередко возглавлявшееся великими духами, и тогда, именно, оно подвергалось жестокому гонению со стороны представителей церк­ви" (Письма Елены Рерих 1929-1938. В 2-х томах. Т. 1 — Минск, 1992, с. 266). Вот уж, кстати, о чем мне не доводилось слышать, так это хоть об одном масоне, сожженном инквизицией или хотя бы просто поса­женном в тюрьму за проповедь своих взглядов. Блаватская заверяет, будто "христианские отцы сжигали каббалистов и масонов" (Блаватс­кая Е. П. Разоблаченная Изида. Т. 2 — М., 1994, с. 52). И при этом ее не останавливает ни то обстоятельство, что масонство возникло в "Но­вое время", когда костры инквизиции уже давно потухли, ни тот факт, что иудаизм не подвергался никаким инквизиционным преследовани­ям в средневековье. Здесь кстати вспомнить один из диалогов честертоновского отца Брауна: "— Я могу поверить в невозможное, но не в неве­роятное. — Это и есть то, что вы называете парадоксом? — спросил Таррент. — Это то, что я называю здравым смыслом, — ответил свя­щенник. — Гораздо естественнее поверить в то, что за пределами наше­го разума, чем в то, что не переходит этих пределов, а просто противо­речит ему. Если вы скажете мне, что великого Гладстона в его смерт­ный час преследовал призрак Парнела, я предпочту быть агностиком и не скажу ни да, ни нет. Но если вы будете уверять меня, что Гладстон на приеме у королевы Виктории не снял шляпу, похлопал королеву по спине и предложил ей сигару, я буду решительно возражать... Кто из нас знает средние века? Вы знаете, кто такие Servi Regis? Вот если бы дело касалось Тутанхамона или иссохших африканцев, — вот тогда ваши газеты поведали бы об этом все, вплоть до зубной щетки или запонки. Но о людях, которые построили ваши приходские храмы, дали назва­ния вашим городам и ремеслам, даже дорогам, по которым вы ходите, — о них вам никогда не хотелось что-либо узнать. Я не говорю, что знаю все, но я знаю достаточно для того, чтобы понять: вся история, расска­занная в легенде, — чушь от начала и до конца... Еврей не мог быть вассалом феодала. У евреев, как правило, был статус "слуг короля". Кроме того, невероятно, чтобы еврея сожгли за его веру. — Не будете же вы отрицать, что евреев преследовали в средние века? — Ближе к истине, — сказал отец Браун, — что евреи были единственными, кого не преследовали в средние века. Если бы кому-нибудь захотелось сати рически изобразить средневековые нравы, неплохой иллюстрацией был бы рассказ о несчастном христианине, которого могли сжечь живьем за некоторые оплошности в рассуждении о вере, в то время как богатый еврей мог спокойно идти по улице, открыто хуля Христа и Божию Ма­терь" (Честертон Г. К. Проклятие золотого креста. // Избранные произ­ведения в 4-х томах. Т. 2. — М., 1994, с. 111).

 

 

Оккультное посвящение Николай Рерих получил от ге­нерального делегата "Великой Ложи Франции" Чеслава фон Чинского, который в 1911 году устраивал спиритические сеансы в доме у художника³. Не Евангельскую традицию продолжает теософия, но сознательно анти-христианскую.

В Заявлении масонского Конгресса в Бельфоре (1911) содержится увещание к собратьям: "Не будем забывать, что мы антицерковь, приложим в наших ложах все уси­лия, дабы разрушить религиозное влияние во всех формах, в которых оно проявляется".

Конвент Великого Востока в 1903 декларирует: "Три­умф Галилеянина длился 20 веков. Иллюзия длилась слиш­ком долго... Он исчезает в свою очередь, Бог лжец. Он при­соединяется к другим божествам Индии, Египта, Греции и Рима, которые тоже видели много обманутых ими существ, лежащих ниц перед их алтарями. Братья-масоны, нам дол­жно быть приятно, что мы не чужды этому падению лож­ных богов!".

Обращение Конвента Великой Ложи Франции (1922) призывает: "Энергично будем поддерживать в каждом сво­боду совести, но без колебания будем объявлять войну всем религиям, ибо они суть истинные враги человечества. На протяжении всех веков они способствовали лишь разладу между отдельными людьми и народами. Будем работать, будем ткать нашими быстрыми и ловкими пальцами са­ван, который покроет в один прекрасный день все религии; таким образом мы добьемся во всем мире уничтожения ду­ховенства и предрассудков, внушаемых ими"⁴.

Эти признания взяты не из антимасонской, но именно из промасонской книги, написанной любимым учеником Елены Рерих — А. Клизовским. Апология масонства у Клизовского своеобразна: он не отрицает антицерковных и бо­гоборческих масонских деклараций, приведенных его оп­понентом. Он просто пробует сказать, что в хорошей семье масонов, дескать, не без люциферических уродов. Но разве не нечто вполне похожее на только что приведенные масон­ские декларации встречаем мы у Е. Рерих — "Всякая обо­собленная, ограниченная и упадочная религия есть, имен­но, опиум, злейший яд разъединения и разложения"?⁵ Итак, христианство без ламаизма и каббалистики есть "злейший яд"...

Полагать, что выношенная в такой среде теософия вдруг станет действительно совмещаемой с христианством без ущерба для совести христианина — значит обманывать себя.

Поскольку теософия рождена масонством, она не может декларативно опираться лишь на свою действительную родословную. Ей нужно было прислониться к какой-то ме­нее одиозной религиозной традиции. Поэтому на протяже­нии полустолетия происходил дрейф теософии. "Тучка зо­лотая" теософии пробовала переночевать на груди то одно­го, то другого "утеса-великана".

Первоначально Блаватская была полностью солидарна со спиритистами: "Я спиритка и спиритуалистка в полном значении этих двух названий. Я была матерьялисткой по­чти до 30 лет, и верила и не верила в спиритизм... Более 10 лет я спиритка и теперь вся моя жизнь принадлежит этому учению"⁶. Спустя год Блаватская начинает ревизовать спи­ритуализм: "С тех пор, как я в Америке, я посвятила себя всю спиритуализму. Не феноменальной, материальной сто­роне оного, а спиритуализму духовному, пропаганде свя­тых истин оного. Все старания мои клонятся к одному, очистить новую религию от всех сорных трав ее"⁷.

Как видим, Блаватская здесь прямо говорит о создавае­мом ею учении как о религии, но пока она честно заявляет, что это именно новая религия и что именно она стоит у ее истоков. Но вот настала пора создавать "Теософское обще­ство" — и Блаватская бросает первый якорь: "Олкотт те­перь устраивает Theosophical Society в Нью-Йорке, которое будет составлено из ученых оккультистов, каббалистов, philosophes Hermetiques XIX века, и вообще страстных ан­тиквариев и египтологов. Мы хотим делать сравнительные опыты между спиритуализмом и магией древних букваль­но по инструкциям старых каббал — и жидовских, и еги­петских"⁸.

Итак, первая точка опоры, первая историческая любовь — это каббала. "Я посвятила всю жизнь мою изучению древ­ней каббалы и оккультизма", — пишет теперь Блаватская⁹, еще недавно уверявшая, что вся ее жизнь принадлежит спи­ритизму.

В 1877 году выходит "Разоблаченная Изида", наполнен­ная уверениями в том, что теософия на этот раз происхо­дит из некоего "буддхизма", который гораздо древнее лю­бой другой индийской религии, и из тайной египетской мудрости.

Историко-религиозные построения Блаватской, ставя­щие буддизм раньше ведических религий, с таким сарказ­мом были приняты востоковедами, что   пришлось искать новую почву для проращивания теософии в глубь столе­тий. Блаватская нашла замечательный ход: "Тайная Докт­рина" пишется как комментарий к некоей "Книге Дзиан", которую не видел никто и никогда, кроме Блаватской, и которая ею провозглашена самой древней книгой человече­ства. Теперь уже ни Египет, ни буддизм не необходимы для теософии. Теперь можно сказать, что любая религия —-отголосок "Книги Дзиан", и что любая религия исказила изначальную религиозную мудрость, ныне известную только Блаватской. При этом исходное лоно теософии — спири­тизм — подвергается самому резкому осуждению ("Повто­ряю: спириткой я никогда не была" — заявляет теперь Блаватская)¹⁰.

Позднее Рерихи, очевидно, не имевшие вкуса ко столь масштабным историко-религиозным авантюрам, вновь со­чли необходимым пропагандировать теософию не как не­что самостоятельное, а как голос собственно восточных тра­диций, обращенный к западным читателям. Рерихами ис­тория теософии возводится к буддизму (Блаватская же ни­когда всерьез не отличала буддизма от религии Упанишад), и нити "традиции" привели их не в Индию, а в Шамбалу-Тибет. Египетского материала, столь важного для "Разоб­лаченной Изиды", Рерихи практически нигде не касаются.

Р. Штейнер же пытался гораздо активнее работать с за­падным, христианским религиозным материалом...

При этом дрейфе только одно оставалось неизменным: и буддистская, и брахманическая, и "христианская", и еги­петская, и герметическая версии теософии отдавали дань величайшего уважения Каббале...

Кроме того, с течением времени стала очевидной мисси­онерская неизбежность делать внешний слой теософии ме­нее каббалистическим и более христианским. В первых книгах Блаватской ссылки идут почти исключительно на нехристианские источники, и даже существование Иисуса Христа подвергается сомнению. Затем он был признан "По­священным", Адептом древней эзотерической школы. Вско­ре теософские книги начали признавать в Нем не только ученика, но и Учителя. Наконец, Ему был присвоен титул "Учителя Учителей".

И поныне миссионерская необходимость поиска общего языка с православной культурой толкает многих теософов

не только к декларативному, но и к действительному сбли­жению с христианством. И поэтому происходит разделе­ние теософии. В ней выделяются течения, которые стано­вятся открыто антихристианскими, но появились и тен­денции к постепенному сближению с христианством. Ре­рихи гораздо больше заинтересованы Россией и ее церков­ной культурой, чем Блаватская. Современные оккультные писатели (типа С. Н. Лазарева) пробуют освоить христиан­скую идею покаяния, к которой чрезвычайно враждебно относились и Блаватская и Рерихи.

И все же — не лучше ли вместо насилия и над теософи­ей и над христианством во имя их "примирения" просто трезво сопоставить их учения, понять их радикальные раз­личия и сделать шаг прямо в православие? Не выдумывая православие по образу и подобию современного стихийного язычества, а приемля его таким, каким оно было для преп. Сергия и для Оптинских старцев, для св. Феофана Затвор­ника и бесчисленных мучеников российских...

Я все же надеюсь, что оккультная "эра Водолея" еще отодвинется. Пройдет период религиозного одичания и люди вновь поймут, что баловство с духами добром не кончается. Поймут — и сделают тот же выбор, что сделали русские люди 1000 лет назад.

Но при этом тот неоспоримый и в конце концов радост­ный факт, что многие люди, начав свой религиозный по­иск с теософии, в итоге приходят к православию, не озна­чает, что теософия сама по себе хороша и безопасна. Пере­до мной, например, религиозные проблемы впервые вста­ли, когда я занялся изучением "научного атеизма" (полно­стью приемля его) — но это никак не означает, что между атеизмом и христианством нет никакой разницы.

В мои планы вовсе не входило ни близкое знакомство с рериховскими текстами, ни тем более написание столь об­ширной книги о них. Я предпочел бы заниматься изучени­ем собственно Православия. Совершенно точно могу ска­зать, что в данном случае все произошло по известному правилу: каждый пишет ту книгу, которую хотел бы про­читать сам. Мне не интересен оккультизм. Мне просто хо­телось прочитать книгу, которая сопоставляла бы оккуль­тизм с христианством. Такая книга есть. Это "Мистичес­кая трилогия" М. В. Лодыженского. Но она отвечает не на все вопросы. Во-первых, она сравнивает только аскетичес­кую практику православия и йоги. Во-вторых, она была написана прежде, чем появились книги Рерихов. В-треть­их, она просто была написана давно (последнее издание — в 1915 г.) и с тех пор полностью не переиздавалась.

Я надеялся, что найдутся люди, которые лучше меня знают реалии оккультных движений (сегодня среди цер­ковных людей немало таких, кто до прихода в Церковь был практикующим оккультистом). Но пока таких книг не появилось. Возможно, этим людям тяжело и неприятно вновь погружаться в темный мир, из которого с таким тру­дом они когда-то вырвались... А дискуссия все же завяза­лась. К сожалению, она оказалась дискуссией между мною одним и всею оккультной церковью.

С моей стороны потерь пока нет. Я не нашел никаких оснований, чтобы хоть в чем-то изменить свое отношение к рерихианству. А вот оппонентам мои выступления явно до­ставили некоторые неудобства. Рериховская газета "Знамя мира" письмо своего читателя о "гнусной статейке некоего диакона" поместила в рубрике "О наболевшем"¹¹. В этом же номере рериховка из Екатеринбурга говорит о реакции ее единоверцев на мои лекции в этом городе: "Пусть знает диакон Андрей, что после его нападок на Учение Живой Этики и убогих измышлений о Рерихах, истинные рериховцы станут сплоченней и бдительней, а шелуха, которая мешается под ногами, отпадет. Ведь так было ясно по ли­цам в зале — насколько они стали суровыми и насторо­женными"¹². А в предыдущем номере агни-йогиня (это тер­мин из "Беспредельного", 690 )

 

 Трактаты из рериховского цикла книг "Живой этики" будут ци­тироваться следующим образом: в скобках будет стоять название книги и цифра, обозначающая номер цитируемого параграфа из этой книги. Разбиение текста книг на параграфы принадлежит самим Рерихам, и потому нумерация остается неизменной во всех изданиях.

 

из Среднеуральска сооб­щала о моей газетной статье: "В газете "Труд" прочла ста­тью диакона Андрея Кураева. Прочла, потом еще и еще — и опять ничего не поняла... Эта статья четко рассчитана на то, чтобы посеять сомнение и смущение в душах тех, кто хоть малость знаком с оккультными науками. Конечно, по возможности пытаюсь своим знакомым объяснить весь раз­рушительный смысл этой статьи, всю лживость постулатов автора. Но мне не хватает знаний. Поэтому прошу ре­дакцию газеты "Знамя мира" дать разъяснение людям на­счет соотношения Агни Йоги и церковной религии"¹³.

Главный редактор этой газеты Г. С. Горчаков говорит и о том, чем хотя бы иногда кончаются сомнения, поселяю­щиеся в головах рериховцев: "Сейчас церковники прояв­ляют излишнюю активность и вовсю поносят Учение Огня. Многие люди, начитавшись проклятий в адрес Учения Све­та, впадают в смущение и даже отпадают от него"¹⁴.

Что ж, если первые опыты полемики с теософией при­несли благие плоды освобождения некоторых людей от ок­культного учения, надеюсь, что и этот труд также поможет хотя бы некоторым.

А люди очень часто спрашивают о том, правда ли, что оккультизм (Рерихов, Блаватской, Штейнера и т. д.) со­вместим с христианством. Оказалось, что потребность в вы­ходе книги, показывающей, в каких отношениях находят­ся "Живая этика" и христианство, весьма велика.

Именно для ответа вопрошающим я взялся за книги "Живой этики". До той поры я слышал о Рерихах только хорошее. Те отрывки, что попадались мне на глаза, не вы­зывали у меня какой-либо симпатии, но и поводов для от­торжения я также в них не находил. Просто чувствовал на уровне вкуса: "не мое". Бывает же "не моя" музыка или "не моя философия"... В общем, я начал читать книги "Агни Йоги" без внутреннего предубеждения.

Первое мое открытие было — кошмарный русский язык. Язык литературно блеклый и страшно неуклюжий, неесте­ственно напыщенный стиль, пренебрегающий элементар­ными нормами русского литературного языка. Немедлен­но последовало и второе наблюдение: аморфность сюжета, полное отсутствие доказательств и вообще последователь­ности... Оказалось, что ни к литературе, ни к философии книги "Агни Йоги" не имеют никакого отношения.

 

 

 Вот несколько примеров: "Этот устрашающий вопрос надо осве­щать многосторонне, иначе белье человеческое очень грязно... Прави­тельства, полагающие прикрыть нищету помысла маскою удачи обыч­ности, принимают на себя труд могильщиков... Человечество установи­ло явление нарушения" (Агни Йога, 52; 158. Иерархия, 2).

 

По мере чтения в глаза стало бросаться отсутствие не­которых слов, ключевых для любого христианского раз-

мышления. Во всем многотомьи книг "Живой этики" не найти таких слов, как грех, покаяние, искупление, благо­дать, Бог. Значит, это тексты, рожденные нехристианской духовностью.

Затем мне стали заметны многие высказывания, резко противоречащие основам христианства. Стало понятно, что передо мною мировоззрение не просто вне христианское, но ясно и осознанно противопоставляющее себя христиан­ству.

Наконец, обращение к письмам Елены Рерих и к рабо­там Блаватской позволило заметить откровенно богобор­ческие, сатанинские нотки в теософии.

Для меня это был вывод, к которому я пришел все же неожиданно для самого себя. Поскольку же я пишу не фи­лософскую автобиографию, то попробую более систематич­но (хотя и в иной последовательности) изложить те доводы, на основании которых я пришел к убеждению в том, что рерихианство — это сатанизм для интеллигенции. Или, го­воря более отстраненно: Рериховское движение в России — нелегальная религиозная секта оккультно-антихристианского характера.

Теперь читателю надо изложить конкретные основания, послужившие для вывода, столь расходящегося с общепри­нятым мнением о Рерихах. Слово за словом попробуем обо­сновать эту характеристику

ОТ АВТОРА

ПРЕДИСЛОВИЕ

I. «ЖИВАЯ ЭТИКА КАК СЕКТА». 1 "АГНИ-ЙОГА"- ЭТИКА ИЛИ РЕЛИГИЯ?