Слово «экуменизм» происходит от греческого слова «эйкумене», которое в русском языке имеет следующие значения: «земля, населенная людьми», «вселенная», «мир». Этим словом было названо движение, зародившееся в начале XX века в среде протестантских христиан. Движение ставило своей целью объединить христиан всего мира (все эйкумены), принадлежащих к различным исповеданиям (православию, католичеству, протестантизму). Сторонники экуменизма считали, что осуществление этой цели явилось бы исполнением заповеди Иисуса Христа «Да будут все едино» (Ин. 17, 21).
Идея христианского объединения, если она предполагает подлинное единство во Христе, само собой разумеется, не может вызывать никаких возражений. Более того, именно в борьбе с расколами и с разделениями, являющимися следствием греха и волновавшими на протяжении всей церковной истории христианский мир, видели свою главную задачу многие великие отцы, учителя и исповедники Церкви Христовой.
Разделения, вызванные отпадением от Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви римо-католиков в XI веке и последующим отделением от них протестантов в XVI веке, как и все прочие церковные разделения, также являются порождением греха и как таковые должны вызвать у всякого истинного христианина чувство скорби и осознаются им как пагубные явления, нарушающие единство во Христе. Поэтому преодоление этих разделений, если бы оно осуществилось на деле, действительно явилось бы исполнением заповеди Христовой: «Да будут все едино». Таким образом, экуменическая идея объединить христиан и этим возродить неразделенную Церковь сама по себе не вызывает никаких критических замечаний. Критика экуменизма начинается тогда, когда эта идея из области теории переходит в область ее практического осуществления.
В рамках этой краткой ознакомительной статьи у нас нет возможности проанализировать историю экуменического движения, которая была весьма насыщена множеством событий, фактов и явлений. Для нас сейчас важно другое: является ли экуменическое движение движением подлинно церковным? Сомнения в этом появляются уже тогда, когда мы узнаем, что экуменизм зародился в протестантской среде, т. е. за пределами истинной Церкви. Протестантское происхождение экуменизма могло бы и не вызывать сомнений, если бы сами протестанты, вступая в экуменическое движение, поставили перед собой одну и единственную цель: вернуться в лоно истинной Церкви Христовой. Однако такой цели поставлено не было. Вместо этого протестантские богословы все свои усилия направили на то, чтобы не только объяснить, но и оправдать наличие в христианском мире различных исповеданий и различных церквей. Согласно их богословским выводам, получалось, что все эти различия не только не несут на себе печать греховного разделения, но и имеют немало положительного, создавая дополнительные общехристианские ценности, порожденные разнообразием различных христианских конфессий. В ходе именно таких выводов родилась, например, протестантская «теория ветвей», согласно которой все разделенное христианство сравнивается с ветвями дерева, ствол которого не только не страдает от количества ветвей, но наоборот, приобретает с их помощью большую крепость и растительную силу. Такая установка протестантских лидеров экуменического движения, естественно, обрекала это движение уже в самом ее зародыше на неуспех. На протяжении десятилетий экуменические встречи и диалоги проводятся так, как будто истинной Церкви Христовой на земле не существует вообще; истина же собирается по крупицам, будучи заимствована от каждой конфессии. В этом проявляется неверие протестантских экуменистов в Церковь, а, следовательно, и неверие Самому Христу, Который сказал: «Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18). Не замечая истинной Церкви, экуменические деятели в то же время любят повторять, что они как можно чаще возвращаются назад, ко временам древней неразделенной Церкви и там ищут пути объединения христианских конфессий. Однако эти высказывания остаются лишь в теории экуменизма. На практике же происходит обратное: продолжается дальнейшее дробление протестантизма; в богословии и богослужении не прекращается безудержный модернизм, приводящий к тому, что иногда становится трудно понять: совершается в данный момент богослужение или исполняется концерт рок-музыки. Казалось бы, возвращение к временам неразделенной Церкви должно было бы вернуть протестантский мир к апостольскому преемству. Однако и здесь мы встречаемся с проявлением модернизма: протестантизм, вопреки широко рекламируемой им идее экуменизма и вопреки многочисленным протестам Православных Церквей, участвующих в экуменическом движении, вводит женское священство.
Нет единства в экуменическом движении и по целому ряду других вопросов. Экуменические деятели настойчиво повторяют, что в своей работе по созданию единства они руководствуются духом христианской любви. И именно любовь, как утверждают они, должна стать той основой, на которой можно построить здание христианского единства, ибо Сам Бог есть любовь.
Здесь мы снова встречаемся с декларативными заявлениями, которые остаются лишь в теоретическом экуменизме. Да и само понимание любви в различных исповеданиях оказывается различным. Для православных любовь не может уживаться с разногласиями (как в случае с женским священством), она, по Апостолу Павлу не бесчинствует (1 Кор. 13), но стремится к тому, чтобы все было, как пишет тот же Апостол, «благообразно и по чину», что предполагает строй, меру, порядок, следование установившимся традициям, послушание. Экуменизм же всем этим проявлениям христианской любви уделяет слишком мало внимания, считая их отжившими и консервативными. Именно об этом свидетельствует хотя бы такой факт, как продолжающиеся десятилетиями бесплодные попытки православной стороны убедить протестантских участников экуменизма в необходимости Священного Предания, ибо оно прежде всего свидетельствует о жизненности и благодатности Святой Церкви, руководимой и оживотворяемой Святым Духом. Объясняя евангельские слова — «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3, 8) — в отрыве от церковного предания, деятели Всемирного Совета церквей в своих экуменических экспериментах дошли до того, что при открытии одной из Ассамблей ВСЦ стали призывать Святого Духа, сопровождая свою молитву откровенно языческими культовыми действиями. Разве можно после этого удивляться тому, что весь Запад охвачен в последнее время так называемым «харизматическим движением», где «харизма» (по-русски: «благодать», «благой дар»). Но Дух Божий и безбрежный западный религиозный волюнтаризм несовместимы друг с другом. И если не приходит Дух Божий, то, согласно Евангелию, придет кто-то другой и займет Его место.
Зададимся риторическим вопросом: могут ли право-славные участники экуменизма участвовать в такой молитве и в таком призывании Святого Духа?
Экуменическое движение на протяжении всей своей истории находится в плену крайнего либерализма. Уже на подготовительной конференции в Женеве, в 1920 году, когда софийский митрополит Стефан отметил в своем докладе, что «Церковь только там, где иерархия имеет апостольское преемство, а без такой иерархии имеются только религиозные общины», большинство делегатов конференции, в знак протеста, покинули зал заседаний. Выступления и предложения православной делегации настолько существенно расходились со взглядами конференции, что пастору Гардинеру пришлось сделать следующее заявление: «Мы здесь собрались на почве исповедания и утверждения нашей веры в Богочеловека Иисуса Христа, Который есть истинный Божий Сын и Сын Человеческий, и тот, кто этого не исповедует, не может быть участником этой конференции». И в 1927 году на конгрессе «Веры и Устройства» в Лозанне взяло верх крайне левое крыло протестантов. Православные делегаты вынуждены были свидетельствовать, что для них Церковь Христова не представляется в иной форме и с другим содержанием, чем те, которые даны и завещаны ее Основателем. На этом конгрессе они выступили с письменной декларацией, в которой сказано: «Согласно взглядам Православной Церкви, не может быть допущено никаких компромиссов в отношении ее вероучения и религиозных убеждений. Недопустимо и невозможно, чтобы одному и тому же слову давалось двоякое толкование или двойной смысл... Никто из православных не может надеяться, что воссоединение, основанное на спорных формулах, будет крепким и продолжительным».
Не понимали православных и не принимали их доводов и на многих других экуменических встречах.
Экуменическое движение неоднократно подвергалось критике и за свою политическую деятельность, ибо это противоречит природе христианства, его целям и задачам. Оно не избежало влияния тайных международных организаций. Об этом мы узнаем, например, в одном из масонских журналов (Ля Тампл, 1946 г. № 3): «Нас спрашивают, почему мы вмешиваемся в споры религиозного порядка. В какой части вопросы объединения церквей, экуменические конгрессы могут представлять интерес для масонства? Проблема, выдвинутая проектом церквей, исповедующих Христа, очень интересует масонство и является близкой масонству, так как она содержит в себе идею универсализма. Пусть нам позволено будет прибавить, что, если это объединение, по крайней мере в том, что касается не римских исповеданий, стоит на верном пути, то этим оно обязано немного также и нашему Ордену... при возникновении первых экуменических конгрессов вмешательство наших англо-саксонских братьев было определяющим».
В отдельные периоды своего существования экуменическое движение настолько погружалось в политику и предавалось мирским интересам, что от христианских идеалов в нем почти ничего не осталось. Его справедливо обвиняли в «горизонтализме», т. е. в служении «по стихиям мира сего, а не по Христу», когда в полном забвении оказывались подлинные духовные ценности и место занимали материальные и мирские расчеты. Движение не устремлялось вверх, «по вертикали», к Богу, и этим совершенно обесценивало все благие идеи, планы и начинания.
Заканчивая это краткое знакомство с экуменическим движением, приходится, к сожалению, признать, что намерение его участников исполнить заповедь Иисуса Христа «Да будут все едино», до сих пор остается неосуществимо. Характер пути и методы этого движения не позволяют надеяться на исполнение этой заповеди и в будущем.
Совершающаяся в последние годы инославная интервенция в Россию показала всю бесплодность многолетних попыток экуменизма по преодолению конфессиональных разделений.
А. Павлов