На главную
страницу

Учебные Материалы >> Патрология.

Сидоров А.И. Курс Патрологии

Глава: ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конец I в. и весь II в. являются тем хронологическим отрез­ком, который знаменует собой весьма важный этап как в исто­рии Церкви, так и в истории церковной литературы. К началу III в. христианство, несмотря на свой юридический статус «недо­зволенной религии» (religio illicita), сделало значительные успехи в распространении Благовестия Христова внутри Римской импе­рии, одновременно перешагнув за ее пределы. Успехи христиан­ского миссионерства шли рука об руку с укреплением внутрен­него организма Церкви, «остовом» которого являлась церковная иерархия. Наконец, вполне ясно обозначились и грани понятий­ного осмысления христианского вероучения, т. е. был заложен твердый фундамент богословской науки, которая сама зиждилась на Священном Писании и Священном Предании. Последнее в значительной степени как бы «запечатлелось письменами» в творениях мужей апостольских и произведениях греческих апо­логетов II в., хотя такое «запечатление» отнюдь не означало прекращение жизни устного Предания Церкви.

Мужи апостольские - преемники и продолжатели дела свя­тых Апостолов. А «учение Апостолов состояло не в препретельных человеческой мудрости словесех, но в явлении духа и силы; писания мужей Апостольских, при любви их к Апостолам как Отцам, отпечатлевали то же свойство учения Апостольского; они также дышат простотою и искренностью, сильны силою истины... Христиане соединены были тогда тесною любовью, а любовь делится с другими чувствами и мыслями; скорби или недостатки другого считает своими и спешит помогать другому в нужде; о своих ли, или чужих нуждах говорит она - говорит в словах не многих, безыскусственных, но с силою чувства живого и искреннего. Мужи Апостольские писали так, как пишет любовь святая» 407. Хотя творения мужей апостольских немногочисленны и, как правило, невелики по объему, но тем большую ценность они имеют для нас, ибо доносят до нашего духовного слуха живой глас первохристианской эпохи - той знаменательной эпохи, «когда чудесное вдохновение первых сви­детелей Нового Завета прекратилось, а полнота церковного строения еще не определилась. В истории Церкви имеет важное значение и этот период, непосредственно примыкающий к апос­тольскому веку, когда, по кончине Апостолов, Церковь осталась без личного руководства самовидцев Слова, на поприще цер­ковной деятельности выступили их ученики, и началось, так сказать, вполне самостоятельное применение к жизни пропове­данного Апостолами учения чрез формирование этого учения и развитие основанных ими церковных учреждений». Сам «факт незначительной литературной продуктивности первого поколения послеапостольского времени должно признать совершенно есте­ственным явлением, которое имеет свое основание прежде всего в том, что христианство вступило в человеческую жизнь не как результат человеческого исследования, не как человеческая муд­рость и человеческое дело, но как Божественное Откровение и дело Божие между людьми. Оно требовало веры; поэтому христианские учители учили слову Христа и Апостолов с еван­гельскою простотою, но с апостольским духом и исполненным помазания языком. В научном обосновании отдельных истин веры тогда еще не было нужды: для членов первых христиан­ских общин достаточно было простого изложения евангельского учения» 408. Впрочем, несмотря на то что главной задачей мужей апостольских было «сохранение и воспроизведение Апостоль­ского Предания» 409, это не означает, что они просто пассивно фиксировали   Его.   Поскольку   земной   организм   Церкви   как живого Тела Христова находится в процессе постоянного дви­жения, изменения и развития, постольку и Священное Предание, оставаясь всегда самотождественным, также живет и развива­ется; будучи неизменным по существу, Оно непрерывно изменя­ется по форме и виду своего раскрытия и изъяснения. Такой процесс «самораскрытия» церковного Предания отразился в тво­рениях мужей апостольских, которые являют собой новый этап в развитии богословского веросознания Церкви по сравнению с апостольским веком.

Следующий этап - писания греческих апологетов - непо­средственно примыкает, и даже как бы «хронологически накла­дывается», на период мужей апостольских, но представляет собой совсем иную ступень церковно-соборного осмысления Богооткровенных истин христианского вероучения. Церковь, расширяясь в ходе земной истории своей и выйдя за пределы лона арамейской культуры, должна была, по словам Н. И. Сагар­ды, «найти почву, на которой возможно было бы установить взаимное понимание между образованными язычниками и испо­ведниками новой религии. Неизвестное можно разъяснить толь­ко посредством известного. Откровение не создавало нового языка; оно пользовалось наличными формами его, чтобы посред­ством них возвестить новые истины и дать новые начала нрав­ственной жизни. Оно только придавало отдельным терминам и понятиям новый, более глубокий и полный смысл, освещая... их светом нового религиозного мировоззрения. И для плодо­творного усвоения содержания христианского учения не было другого пути: необходимо было полагать в основу находящиеся в обращении понятия и их сочетания, твердо установившуюся уже терминологию. Чтобы создать христианской истине доступ в мир идей образованных кругов, естественным и надежным средством для этого могла быть только греческая философия, наложившая свою печать на весь строй мыслей греко-римского общества». Апологеты II в. первые взяли на себя труд воцерковления образованных слоев данного общества, а поэтому в их сочинениях был «дан опыт применения к христианскому учению начал эллинской религиозной философии, и этим поло­жено основание церковному богословию как науке, оперирующей понятиями классической культуры» 410. В целом этот опыт можно считать удачным, хотя апологеты, естественно, не могли завер­шить полностью данный процесс «воцерковления эллинизма» - он затянулся еще на несколько веков. Достаточно удачному на­чалу указанного процесса способствовало и то, что апологеты не просто усваивали понятия классической культуры, но и начали создавать свой понятийный аппарат христианского богословия, опираясь при этом на Священное Писание и предшествующее церковное Предание.

Поэтому, хотя для привлечения и обращения образованного класса греко-римского общества «апологеты старались предста­вить учение Священного Писания философией, но наиболее чис­той, истинной, достоверной, популярной и действенной» 411, нельзя сказать, что к подобному «философскому началу» сводилось все содержание греческой апологетики II в. Защита христианства от нападок язычников и убеждение их в истинности религии Христовой были одними из граней творчества ранних греческих апологетов. Они не только обращались к «внешней аудитории», но и писали сочинения для «внутрицерковного употребления», в которых «философский элемент» не играл столь важного значения. Точнее сказать, благодаря усилиям апологетов этот «философский элемент» существенным образом изменился, и в таком преображенном виде был усвоен церковным сознанием. Ведь, как это отмечает Б. М. Мелиоранский, апологеты и «самой Церкви доказали, что можно учиться и думать над верой, оста­ваясь на почве вполне церковной». Они «приходили к Христу через наблюдение, что в Евангелии, несмотря на его вовсе не­философскую форму, ставятся и решаются все те вопросы мета­физики и этики - где причина и цель мира? как познать ее? зачем мы живем? что ждет нас за гробом?, которыми искони задавалась философия. Но 1) философия была уделом избран­ных; 2) учили философы крайне противоречиво; 3) принятие их учения крайне редко нравственно перерождало принявшего...

А христианство было доступно всем, и принявшие его действи­тельно душевно перерождались». Отсюда, понимая христианство как истинную философию, апологеты коренным образом изме­нили и содержание понятия «философия». Оно у них «понимает­ся двояко - во-первых, этимологически: любомудрие, искание истины. В этом смысле греческая философия заслуживает свое название, а к христианскому учению оно неприложимо. Если же понимать под философией самое учение Истины, и жизнь в Истине, то, напротив, только одно христианство достойно вооб­ще так называться: содержание Откровения рационально, и оно отвечает на все вопросы, какие ставит любомудрие; все христи­ане знают Истину и стараются жить согласно с Ней, и потому все они - философы» 412.

В этой же связи следует принимать во внимание то, «что са­мой действительной защитой христианства была жизнь христиан и исповедание христианской веры; высшее доказательство глубо­чайшего убеждения в его истинности давали в том, что умирали за него. Кровь мучеников была семенем Церкви... а факт нрав­ственно преобразующей силы христианства, поразительные дей­ствия которой не ускользали и от наблюдения язычников, вызы­вал удивление у самых заклятых врагов и настойчиво требовал объяснения. Древнецерковные писатели ясно понимали значение его и неустанно обращали внимание язычников на серьезную, строгую, полную смирения, чистую жизнь исповедников новой веры»413.

Раскрытие христианского вероучения на интеллектуальном уровне являлось лишь вершиной айсберга, основной массив ко­торого составляла благодатная жизнь Церкви и ее членов. Вне этой жизни невозможно понять и «интеллектуальный аспект» церковного учения. Ибо «христианство имеет в виду интересы не одного рассудка; оно учит только о спасении человека. Поэтому в христианстве нет чисто теоретических положений. Истины догматические имеют нравственное значение, а христи­анская мораль основана на догматах. Именно Церковь и есть тот   пункт,   в   котором   вероучение   переходит   в   нравоучение, христианская догматика переходит в христианскую жизнь. Цер­ковь дает жизнь и осуществление христианскому учению» 414. Как творения мужей апостольских, так и писания греческих апологе­тов II в. являют подобное неразрывное и органичное единство жизни и учения, задавая тем самым основной тон всему даль­нейшему развитию церковной письменности.

Глава X ЖАНР «УЧИТЕЛЬНЫХ КНИГ» В ДРЕВНЕЦЕРКОВНОЙ ПИСЬМЕННОСТИ: «ИЗРЕЧЕНИЯ СЕКСТА» И «ПОУЧЕНИЯ СИЛУАНА» ЗАКЛЮЧЕНИЕ БИБЛИОГРАФИЯ