Придет то страшное время, настанет тот страшный час, в который все грехи мои предста­нут обнаженными пред Богом-Судиею, пред ан­гелами Его, пред всем человечеством. Предощу­щая состояние души моей в этот грозный час, ис­полняюсь ужаса. Под влиянием живого и силь­ного предощущения с трепетом спешу погру­зиться в рассматривание себя, спешу поверить в книге совести моей отмеченные согрешения мои делом, словом, помышлением.

Давно не читанные, застоявшиеся в шкафах книги пропитываются пылью, истачиваются молью. Взявший такую книгу встречает боль­шое затруднение в чтении ее. Такова моя со­весть. Давно не пересматриваемая, она с тру­дом могла быть открыта. Открыв ее, я не нахо­жу ожидаемого удовлетворения. Только круп­ные грехи значатся довольно ясно; мелкие пись­мена, которых множество, почти изглади­лись — и не разобрать теперь, что было изоб­ражено ими.

Бог, один Бог может побледневшим письменам возвратить яркость и избавить человека от совес­ти лукавой (Евр. 10:22). Один Бог может даровать человеку зрение грехов его и зрение греха его — его падения, в котором корень, семя, зародыш, совокупность всех человеческих согрешений.

Призвав на помощь милость и силу Божию, призвав их на помощь теплейшею молитвою, соединенною с благоразумным постом, соеди­ненною с плачем и рыданием сердца, снова рас­крываю книгу совести, снова всматриваюсь в ко­личество и качество грехов моих; всматриваюсь, что породили для меня соделанные мною согре­шения?

Вижу: беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне, умножишася паче влас главы моея (Пс. 37: 5, 39,13). Ка­кое последствие такой греховности? Постигоша мя беззакония моя и не возмогох зрети; сердце мое остави мя (Пс. 39:13). Последствием грехов­ной жизни бывают слепота ума, ожесточение, нечувствие сердца. Ум закоренелого грешника не видит ни добра, ни зла; сердце его теряет способность к духовным ощущениям. Если, оставив гре­ховную жизнь, этот человек обратится к благо­честивым подвигам, то сердце его, как бы чужое, не сочувствует его стремлению к Богу.

Когда при действии Божественной благода­ти откроется подвижнику множество согреше­ний его — тогда невозможно, чтоб он не при­шел в крайнее недоумение, не погрузился в глу­бокую печаль. Сердце мое смятеся от такого зре­лища, остави мя сила моя, и свет очию моею, и той несть со мною: яко лядвия моя наполнишася поруганий, то есть деятельность моя испол­нилась преткновений от навыка к греху, влеку­щего насильно к новым согрешениям; возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия мо­его, то есть греховные страсти состарелись и страшно повредили меня по причине моей не­внимательной жизни; несть исцеления в плоти моей, то есть нет исцеления при посредстве од­них собственных моих усилий для всего суще­ства моего, пораженного и зараженного грехом (Пс. 37:11,8,6,8).

Сознанием грехов моих, раскаянием в них, исповеданием их, сожалением о них повергаю всё бесчисленное их множество в пучину мило­сердия Божия. Чтоб на будущее время остеречь­ся от греха, присмотрюсь, уединившись в самого себя, как действует против меня грех, как он при­ступает ко мне, что говорит мне.

Приступает он ко мне, как тать; прикрыто лицо его; умякнуша словеса его паче елея (Пс. 54:22); говорит он мне ложь, предлагает беззаконие. Яд в устах его; язык его — смертоносное жало.

«Насладись! — тихо и льстиво шепчет он. — Зачем запрещено тебе наслаждение? Насладись! какой в том грех?» — и предлагает, злодей, нару­шение заповеди всесвятого Господа.

Не должно б было обращать никакого внима­ния на слова его: знаю я, что он тать и убийца. Но какая-то непонятная немощь, немощь воли, по­беждает меня! внимаю словам греха, смотрю на плод запрещенный. Тщетно совесть напоминает мне, что вкушение этого плода — вместе и вку­шение смерти.

Если нет плода запрещенного пред глазами моими — внезапно рисуется этот плод в моем воображении, рисуется живописно, как бы ру­кою очарования.

Влекутся чувства сердца к картине соблазни­тельной, подобной блуднице. Наружность ее — пленительна; дышит из нее соблазн; украшена она в драгоценную, блестящую утварь; тщатель­но укрыто ее смертоносное действие. Ищет грех жертвы от сердца, когда не может принести этой жертвы тело, за отсутствием самого пред­мета.

Действует во мне грех мыслию греховною, действует ощущением греховным, ощущением сердца и ощущением тела; действует чрез теле­сные чувства, действует чрез воображение.

К какому заключению ведет меня такое воз­зрение на себя? К заключению, что во мне, во всем существе моем, живет повреждение греховное, которое сочувствует и вспомоществует греху, нападающему на меня извне. Я подобен узнику, окованному тяжкими цепями: всякий, кому только это будет дозволено, хватает узника, вле­чет его, куда хочет, потому что узник, будучи око­ван цепями, не имеет возможности оказать со­противления.

Проник некогда грех в высокий рай. Там пред­ложил он праотцам моим вкушение плода зап­рещенного. Там он обольстил; там обольщенных поразил вечною смертию. И мне, потомку их, непрестанно повторяет то же предложение; и меня, потомка их, непрестанно старается обо­льстить и погубить.

Адам и Ева немедленно по согрешении были изгнаны из рая и изринуты в страну горестей (Быт. 3: 23, 24); я родился в этой стране плача и бедствий. Но это не оправдывает меня: сюда при­несен мне рай Искупителем, насажден в сердце моем. Я согнал грехом рай из сердца моего. Те­перь там — смешение добра со злом, там — лю­тая борьба добра со злом, там — столкновение бесчисленных страстей, там мука, предвкушение вечной муки адской.

В себе вижу доказательство, что я сын Адама: сохраняю его наклонность к злу, соглашаюсь с предложениями обольстителя, хотя и знаю на­верное, что предлагается мне обман, готовится убийство.

Напрасно бы я стал обвинять праотцев за со­общенный мне ими грех: я освобожден из плена греховного Искупителем и уже впадаю в грехи не от насилия, а произвольно.

Праотцы совершили в раю однажды преступ­ление одной заповеди Божией, а я, находясь в лоне Церкви Христовой, непрестанно нарушаю все Божественные заповедания Христа, Бога и Спасителя моего.

То волнуется душа моя гневом и памятозлобием, в воображении моем сверкает кинжал над главою врага и сердце упивается удовлетворен­ным мщением, совершенным мечтою. То пред­ставляются мне рассыпанные кучи золота, вслед за ними рисуются великолепные палаты, сады, все предметы роскоши, сладострастия, гордости, которые доставляются золотом и за которые грехолюбивый человек поклоняется этому идолу — средству осуществления всех тленных пожела­ний. То прельщаюсь почестями и властию, влекусь, занимаюсь мечтаниями об управлении людьми и странами, о доставлении им приобре­тений тленных, а себе тленной славы. То, как бы очевидно, предстоят мне столы с дымящимися и благоухающими яствами. Смешно и вместе жа­лостно услаждаюсь я представляющимися пре­до мною обольщениями. То внезапно вижу себя праведным, или, правильнее, сердце мое лицемерствует, усиливается присвоить себе правед­ность, льстит само себе, заботится о похвале че­ловеческой, как бы привлечь ее себе.

Страсти оспаривают меня одна у другой, не­прерывно передают одна другой, возмущают, тревожат. И не вижу своего горестного состоя­ния! на уме моем непроницаемая завеса мрака; на сердце лежит тяжелый камень нечувствия.

Опомнится ли ум мой, захочет ли направиться к добру? противится ему сердце, привыкшее к наслаждениям греховным, противится ему тело мое, стяжавшее пожелания скотские. Утратилось во мне даже понятие, что тело мое, как сотворен­ное для вечности, способно к желаниям и движе­ниям Божественным, что стремления скотопо­добные — его недуг, внесенный в него падением.

Разнородные части, составляющие существо мое, — ум, сердце и тело — рассечены, разъеди­нены, действуют разногласно, противодействуют одна другой; тогда только действуют в минутном, богопротивном согласии, когда работают греху.

Таково мое состояние! Оно — смерть души при жизни тела. Но я доволен своим состояни­ем! доволен не по причине смирения — по при­чине слепоты моей, по причине ожесточения моего. Не чувствует душа своего умерщвления, как не чувствует его и тело, разлученное от души смертию.

Если б я чувствовал умерщвление мое, пребы­вал бы в непрерывном покаянии! Если б я чув­ствовал мое умерщвление, заботился бы о воскре­сении!

Я весь занят попечениями мира, мало озабо­чен моим душевным бедствием! жестоко осуж­даю малейшие согрешения ближних моих; сам наполнен грехом, ослеплен им, превращен в столп сланый, подобно жене Лотовой, неспосо­бен ни к какому движению духовному.

Не наследовал я покаяния, потому что еще не вижу греха моего. Я не вижу греха моего, потому что еще работаю греху. Не может увидеть греха своего наслаждающийся грехом, дозволяющий себе вкушение его — хотя бы одними помышле­ниями и сочувствием сердца.

Тот только может увидеть грех свой, кто ре­шительным произволением отрекся от всякой дружбы со грехом, кто встал на бодрой страже во вратах дома своего с обнаженным мечом — глаголом Божиим, кто отражает, посекает этим мечом грех, в каком бы виде он ни приблизился к нему.

Кто совершит великое дело — установит враж­ду со грехом, насильно отторгнув от него ум, сер­дце и тело, — тому дарует Бог великий дар: зре­ние греха своего.

Блаженна душа, узревшая гнездящийся в себе грех! блаженна душа, узревшая в себе падение праотцев, ветхость ветхого Адама! Такое видение греха своего есть видение духовное, видение ума, исцеленного от слепоты Божественною благодатию. С постом и коленопреклонением научает святая Восточная Церковь испрашивать у Бога зрение греха своего.

Блаженна душа, непрестанно поучающаяся в Законе Божием! в нем может она увидеть образ и красоты Нового Человека, по ним усмотреть и исправить свои недостатки.

Блаженна душа, купившая село покаяния умерщвлением себя по отношению к начинани­ям греховным! на этом селе найдет она бесцен­ное сокровище спасения.

Если ты стяжал село покаяния, вдайся в мла­денческий плач пред Богом. Не проси, если можешь не просить, ничего у Бога; отдайся с само­отвержением в Его волю.

Пойми, ощути, что ты создание, а Бог — Со­здатель. Отдайся же безотчетливо в волю Созда­теля, принеси Ему один младенческий плач, при­неси Ему молчащее сердце, готовое последовать Его воле и напечатлеваться Его волею.

Если ж по младенчеству твоему не можешь погрузиться в молитвенное молчание и плач пред Богом — произноси пред Ним смиренную мо­литву, молитву о прощении грехов и исцелении от греховных страстей, этих страшных нрав­ственных недугов, составляющихся от произволь­ных, повторяемых в течение значительного времени согрешений.

Блаженна душа, которая сознала себя вполне недостойною Бога, которая осудила себя как ока­янную и грешную! она — на пути спасения; в ней нет самообольщения.

Напротив, кто считает себя готовым к при­ятию благодати, кто считает себя достойным Бога, ожидает и просит Его таинственного при­шествия, говорит, что он готов принять, услышать и увидеть Господа, тот обманывает себя, тот льстит себе; тот достиг высокого утеса гордости, с которого падение в мрачную пропасть пагубы (св. Исаак Сирский. Слово 55). Туда ниспадают все возгордившиеся над Богом, дерзающие бес­стыдно признавать себя достойными Бога, и из этого самомнения и самообольщения говорить Богу: Глаголи, Господи, яко слышит раб Твой.

Услышал воззвавшего его Господа юный про­рок Самуил и, не признавая себя достойным бе­седы с Господом, предстал своему престарелому наставнику, испрашивая у него наставления для своего поведения. Услышал Самуил во второй раз тот же призывающий голос — и опять предстал наставнику. Наставник понял, что голос призы­вавшего был голос Божий: повелел юноше, когда он услышит подобное призвание, отвечать гово­рящему: Глаголи, Господи, яко слышит раб Твой (1 Цар. 3).

То же дерзает говорить сладострастный и над­менный мечтатель, никем не призываемый, упо­енный тщеславным мнением, сочиняющий в себе гласы и утешения, ими льстящий надмен­ному своему сердцу, ими обманывающий себя и легковерных своих последователей.²¹

Сын Восточной Церкви, единой святой, и ис­тинной! в невидимом подвиге твоем руковод­ствуйся наставлениями святых отцов твоей Цер­кви: от всякого видения, от всякого гласа вне и внутри тебя, прежде нежели обновишься яв­ственным действием Святого Духа, они повелевают  отвращаться как от явного повода к само­обольщению.²²

Храни ум безвидным; отгоняй все приближа­ющиеся к нему мечты и мнения, которыми па­дение заменило истину. Облеченный в покаяние, предстой со страхом и благоговением пред вели­ким Богом, могущим очистить грехи твои и об­новить тебя Своим Пресвятым Духом. Пришед­ший Дух наставит тебя на всяку истину (Ин. 16:13).

Чувство плача и покаяния — единое на потре­бу душе, приступившей к Господу с намерением получить от Него прощение грехов своих. Это — благая часть! Если ты избрал ее, то да не отымет­ся она от тебя! Не променяй этого сокровища на пустые, ложные, насильственные, мнимоблаго-датные чувствования, не погуби себя лестию себе.

«Если некоторые из отцов, — говорит препо­добный Исаак Сирский, — написали о том, что есть чистота души, что есть здравие ее, что бес­страстие, что видение, — то написали не с тем, чтоб мы искали их преждевременно и с ожида­нием. Сказано Писанием: Не приидет царствие Божие с соблюдением (Лк. 17:20). Те, в которых живет ожидание, стяжали гордыню и падение... Искание с ожиданием высоких Божиих даров отвергнуто Церковию Божиею. Это — не признак любви к Богу; это — недуг души» (св. Исаа­ка Слово 55).

Все святые признавали себя недостойными Бога: этим они явили свое достоинство, состоя­щее в смирении (его же Слово 36).

Все самооболыценные считали себя достойны­ми Бога: этим явили объявшую их души гордость и бесовскую прелесть. Иные из них приняли бе­сов, представших им в виде ангелов, и последова­ли им; другим являлись бесы в своем собствен­ном виде и представлялись побежденными их молитвою, чем вводили их в высокоумие; иные возбуждали свое воображение, разгорячали кровь, производили в себе движения нервные, принимали это за благодатное наслаждение и впали в самообольщение, в совершенное омра­чение, причислились по духу своему к духам от­верженным.

Если имеешь нужду беседовать с самим со­бою — приноси себе не лесть, а самоукорение. Горькие врачества полезны нам в нашем состоя­нии падения. Льстящие себе уже восприяли здесь, на земле, мзду свою — свое самообольще­ние, похвалу и любовь враждебного Богу мира: нечего им ожидать в вечности, кроме осуждения.

Грех мой предо мною есть выну (Пс. 50:5), — говорит о себе святой Давид: грех его был предметом непрестанного его рассматривания. Без­законие мое аз возвещу, и попекуся о гресе моем (Пс. 32:19).

Святой Давид занимался самоосуждением, занимался обличением греха своего, когда грех уже был прощен и дар Святого Духа уже был возвращен ему. Этого мало: он обличил грех свой, исповедал его во услышание вселенной (Пс. 50).

Святые отцы Восточной Церкви, особливо пустынножители, когда достигали высоты духов­ных упражнений, тогда все эти упражнения сли­вались в них в одно покаяние. Покаяние обымало всю жизнь их, всю деятельность их: оно было последствием зрения греха своего.

Некоторого великого отца спросили, в чем должно заключаться делание уединенного ино­ка? Он отвечал: умерщвленная душа твоя пред­лежит твоим взорам, и ты ли спрашиваешь, ка­кое должно быть твое делание? (св. Исаак Сирский. Слово 21). Плач — существенное делание истинного подвижника Христова; плач — дела­ние его от вступления в подвиг и до совершения подвига.

Зрение греха своего и рождаемое им покая­ние суть делания, не имеющие окончания на зем­ле: зрением греха возбуждается покаяние; пока­янием доставляется очищение; постепенно очищаемое око ума начинает усматривать такие не­достатки и повреждения во всем существе чело­веческом, которых оно прежде, в омрачении сво­ем, совсем не примечало.

Господи! даруй нам зреть согрешения наши, чтоб ум наш, привлеченный всецело ко внима­нию собственным погрешностям нашим, пре­стал видеть погрешности ближних и таким об­разом увидел бы всех ближних добрыми. Даруй сердцу нашему оставить пагубное попечение о недостатках ближнего, все попечения свои соеди­нить в одно попечение о стяжании заповеданной и уготованной нам Тобою чистоты и святыни. Даруй нам, осквернившим душевные ризы, сно­ва убелить их: они уже были омыты водами кре­щения, нуждаются теперь, по осквернении, в омовении слезными водами. Даруй нам узреть при свете благодати Твоей живущие в нас мно­гообразные недуги, уничтожающие в сердце ду­ховные движения, вводящие в него движения кровяные и плотские, враждебные Царствию Божию. Даруй нам великий дар покаяния, пред­шествуемый и рождаемый великим даром зре­ния грехов своих. Охрани нас этими великими дарами от пропастей самообольщения, которое открывается в душе от непримечаемой и непонимаемой  греховности ее; рождается от действия не примечаемых и не понимаемых ею сладост­растия и тщеславия. Соблюди нас этими велики­ми дарами на пути нашем к Тебе и даруй нам достичь Тебя, призывающего сознающихся греш­ников и отвергающего признающих себя правед­никами, да славословим вечно в вечном блажен­стве Тебя, Единого Истинного Бога, Искупителя плененных, Спасителя погибших. Аминь.

Совещание души с умом

Зрение греха своего

Об образе и подобии Божиих в человеке