Возьмите иго Мое на себя и

научитесь от Меня, ибо Я кроток

и смирен сердцем, и найдете покой

душам вашим; ибо иго Мое благо,

и бремя Мое легко.

(Мф. 11: 29-30)

 

Как это было... Кое-кто из нас, прожив те 9 дней Крестного хода, пытался потом делать записи, но не доводил их до конца. Потому что всякое сказанное, а тем паче напи­санное слово казалось слишком бледным, чтобы выразить то, что было пережито, нет, прожито в этом пути. А прожита была, кажется, целая жизнь. Причем это была жизнь, ис­полненная такой неземной радости, любви и чистоты, что все прошлые десятилетия моей жизни показались мне на ее фоне столь же интерес­ными и содержательными, как школьный учебник математики. Мы все стали там другими, это точно.

Узнав о наших сборах, кто-то из «нормальных» высказался пример­но так: «Да пока вы сбиваете ноги до Тихвина, мы раз 10 помашем вам ручкой из автомобильного окошка...». Но почему-то было твердое убеж­дение, что все эти долгие километ­ры нужно пройти именно своими сбитыми ногами. «Иначе Матушка не примет» — так ощущали и гово­рили многие.

Шли с упованием на волю Бо­жью — осилим ли? Не знали даже, пропустят ли нас в итоге в Тихвин. Более того, все городские началь­ники с большей или меньшей сте­пенью уверенности обещали нам, что 9-го числа ни за что не пропус­тят и дороги-то все будут пере­крыты, и по городу мышь не про­скочит, и в монастырь впустят толь­ко сотню самых приближенных и иностранных. И вот мы идем, освящая каждый метр пути молитвой, а молитва в то же самое время освящала и преоб­ражала грешных и немощных нас. То, что происходило с нами, от нача­ла и до конца, иначе как чудом и назвать-то нельзя. Я упомяну толь­ко о некоторых знаках той дивной благодати, которой мы, недостойные, сподобились по великой милости Бо­жьей.

Большинство из нас — женщины (от 18 до 65), с никакой физичес­кой подготовкой, больные и немощ­ные. Ноги были сбиты до крови практически у всех в первый же день, потому как мало у кого нашлась под­ходящая к такому делу туристская обувка. Обе наши медицинские се­стрички попервоначалу сбивались с собственных покалеченных ног, что­бы обработать «открытые раны» и заклеить их пластырем. Потом по­няли: пластырь — ерунда, единствен­ное действенное, предусмотренное для нас Господом средство росло прямо у нас под ногами. Подорож­ник — это такой растительный подвижник — его не замечают, топчут, а он все терпит и бережно снимает боль с попирающих его ног.

Итак, вы представили себе похожую ситуацию в каком-нибудь турпоходе, где надо за 8 дней пройти не меньше 170 км? Ну, так слушайте дальше.

Мужчины шли впереди с крестом, фо­нарем (для возженной свечи), хоругвями. Женщины несли иконы. Я в пер­вый день несла тяжелую храмовую ико­ну Петра и Павла. Начиная со второго дня Петр и Павел несли меня. Одна из сестер, которая шла с не менее тяжелой Тихвинской, после первого дня решила оставить ее в машине и — не смогла без нее идти вовсе. Так и прошли они вме­сте до самого конца, друг другу помогая. Рассказывает: «Вижу утром, идут по до­роге женщина и девочка, и обе ветками отмахиваются. «Зачем они это дела­ют?» — думаю. А потом поняла — мош­ки! Меня-то они не кусают — я ведь икону несу, у меня руки заняты».

Кажется, в первые три дня еще появ­лялись мирские мысли, потом утверди­лось состояние легкости и покоя, кото­рое постепенно нарастало. И все это было, как оказалось, только подготовкой к тому, что обрушилось на нас в самый последний момент, в момент Встречи; подготовкой к тому, о чем мы даже не подозревали, но к чему шли, бережно опе­каемые и ведомые — ангелами? Спала я мало (не всегда по обязанности, а иног­да просто от радости) — часа по четыре в сутки, а иногда и по два. Есть почти не хотелось. Но при этом не только ни какой усталости не ощущалось, но силы  постоянно возрастали, словно мы приближались к источнику какого-то живо го Света, который чудным образом преображал нашу немощную природу. Мы шли по нашей земле, и где-то над ней - вне времени и пространства. Это ощущалось всеми в той или иной степени Вот, совсем молоденькая наша Валентина; первые три дня шла с температурой с закутанным шерстью горлом, от чего и молитвы со всеми не пела. На пятый день, ставший для нас пиком испытаний пройдя более 30 км, вымокнув до нитки под холодным дождем, она сказала «Я хочу идти и идти, я хочу пройти еще 30 километров». А ведь этот день бы еще и испытанием нашего смирения Именно в этой деревне первый (и единственный раз) «местные власти» предложили нам для крова что-то вроде большого хлева без окон и дверей, но большим количеством стекловаты. И тог да — без ропота, без обиды, прямо на крыльце негостеприимной конторы вознеслась покаянная молитва (этот дивный момент снят на любительскую кинокамеру). Ночевали мы в эту бурную ночь в теплой часовенке во имя Ильи пророка, где ночью зазвонили сами о бой колокола. А кое-кого увели к сeбе подобревшие вдруг местные жители. Уже потом, после возвращения домой я поняла, на чем основывалась моя увренность, что приехать к Матушке на машине нельзя — разве только для того, чтобы чмокнуть покрыва­ющее икону стекло — и не более того. Каждый из дней пути воспи­тывал нас, имел глубокий смысл и символику, каждый день готовил нас к Встрече. Иначе мы бы не стали тем, кем вошли в Тихвин. А стали мы единым телом, образом той Хри­стовой Церкови, какой была она, воз­можно, в первые свои пламенные сто­летия. Мы даже называть друг дру­га не могли никак иначе, как только братьями и сестрами. Не пройдя эту  подготовку, мы бы не могли принять в себя в итоге того ощущения ЖИВОЙ Богородицы, ЖИВОЙ гораздо более, чем весь окружающий мир, в суете и страстях которого мы так погрязли, что ничего другого и знать не хотим. Откуда мне знать разгадку этой тай­ны, кого ради из нас и чьими молитва­ми было даровано мне это прикосно­вение благодати, разделившее мою жизнь на две половины. Нет во мне ничего достойного — нет любви ни к Богу, ни к ближнему, нет ни покаяния, ни смирения, ни опыта духовной бра­ни со своими страстями, да и в Пра­вославии-то я — без году неделя. По­нимаю, ценой каких подвигов стяжали благодать истинные Святые, и помню, какой ценой оплатил ее прикоснове­ние неподготовленный к тому Нико­лай Мотовилов. Но знаю и другое, так : же ясно, как сразу знала, что автомо­бильное путешествие в Небеса не при­ведет: это был аванс, который я долж­на отработать всей своей жизнью.

Можно написать еще много о ви­димых и невидимых чудесах, свиде­телями которых мы стали. Но за­чем? Тому, кто решился, достаточно сказанного. Свой путь каждый дол­жен пройти сам. Мы всё ищем вне­шних чудес - истекающих миром или кровью икон, зримых исцелений — хотим непременно «вложить пер­сты». А искать надо одного, главно­го чуда — того, которое совершается в твоем сердце. Не бойтесь, только веруйте и идите — этому учила нас в нашем Крестном ходе Матушка, Одигитрия — указующая Путь. Да святится имя Твое!

 

Марина СТОЛЯРСКАЯ