Из нее же родилась и еще одна служба святому нерусскому, а опять таки югославенскому — 26 мая великомученику Георгию Но­вому, мучившемуся в Сердце (София), граде Болгарском, от без­божного царя Селима турского в 1514 г. И служба и житие мученика составлены были в России. У сербов была особая служба, которую написал «Поп-Поиа» (см. Мирк. стр. 157).

При составлении нашей службы и жития произошло разделение труда: житие составил Михаил или Василий Тучков, в монашестве Илия пресвитер (41), автор нескольких служб русским святым (Фил. 1-208), а служба составлена Василием (Гол. 2, 2 стр. 183), в ино­честве Варлаамом Псковитянином при митрополите Макарии. Канони­зован мученик Георгий был не на соборе, а, очевидно, прямым распоряжением митр. Макария. Празднование ему начинается не раньше 1558 г., когда Василий (Фил. 1-209) и составил службу святому по житию Илии, писанному для того же Макария, тогда еще архиепис­копа Новгородского. (См. Опис. рукоп. солов. мон. т. 2 стр, 445): Илия составил житие со слов каких то двух афонских монахов. (Гол. кр. о. стр. 666). Очевидно, из-за того, что у нас уже были закрепив­шиеся службы другим югославянским святым, новый болгарский му­ченик привлекает к себе внимание церковных властей и зачисляется к празднованию прямым фактом сочинения ему службы по рас­поряжению иерарха. Ч Н С отмечает память Георгия, но службу ему указывает петь в следующий день из-за памяти Макарию Калязинскому. Празднование же муч. Иоанну новому остается в день его — 2 июня (стр. 117 и 118).

Немного собственных трудов положил к составлению этой служ­бы Василий Псковитянин. Взяв службу Иоанну Новому и житие Геор­гия, он заменил своими, крайне громоздкими и неуклюжими, стихиры на г. в., переделал славу их в такую же пространную, показав искус­ство соединения службы и жития. В службе муч. Иоанну: «придите мучениколюбцы вси, приидите лик составим венцы похвалами плетуще и честную главу Иоанна венчающе» и далее три строки хвалебных. В службе же Георгию начало взято буквально то же и к нему пристег­нуто окончание в 16 строк, в которые вклеены и «Моамефова преда­ния» и «безбожный царь Селим турский» и «тафии на главе, юже без­законии ношаху» (42). Из двух стихир муч. Иоанну (слава на г. в. и литии) он склеивает тропарь Георгию, рекордный по размерам; в нем он не изменяет даже целых выражений из стихир Иоанну. На седальны на утрени сил у него не хватает: минуя их, он просто приступает к канону, которому предпосылает то же надписание, что в Григориевом каноне. «Новому мученику нову плету похвалу», берет почти без из­менения канон целиком, лишь изредка вставляет свой тропарь и в 9 песни заканчивает краткой подписью В А Е (ВАсилиЕ). Ирмосы он, правда, меняет, как и богородичны, но глас канона оставляет. Акро­стих исчезает. Во всем каноне всего 6 тропарей сочинения Василия, остальное Григориево, как и седален по 3 песни, икос и светилен. Зато стихиры на хвалитех принимают стиль и содержание Василиевых стихир на г. в. В одном он отступает от службы Григория—выпускает литию и полиелей.

Такая манера заимствований из уже написанных служб прочно входит в практику составления служб русскими авторами, проявляю­щими робость и небольшое рвение к самостоятельности в писании. Русские писатели боятся отойти от того, что почитается каноном на­писания литургических текстов. Действует народная психология, сы­гравшая такую роль в расколе 17 века: боязнь нарушить освященный богослужебной практикой текст, по которому отцы спасались. Изби­ралось «удобее молчание». Нужны были пришлецы Григорий и Пахомий, чтобы своими трудами обогатить наши служебные минеи в честь своих и заодно и русских святых и дать толчок к подражательному им творчеству. Так и Василию казалось дерзновенным проявить свое искус­ство: с оглядкой и опаской он тянет от Григория, берет от Тучкова и служба получает характер двустильный. И задачу соединения Василий выполнил неудачно: стихиры показывают, что он не совладал с мате­риалом и мысль его тонет в житийном нагромождении. Житийный ма­териал всецело завладел Василием и утопил молитву и богословское содержание службы.