Трудно сказать, которая из служб двум сербским святителям на­писана раньше. Оба святителя умерли в том же 13 в., св. Савва в 1237 г. (Гол. Кр. оч. 457 — в 1235 или 1236) и св. Арсений в 1266 по Сер. (по Гол. там же — в 1262-1263). По Сер. следы празднования св. Савве находятся в следованной псалтири 1401 г. и служба в минее 1515 (Ник. т. I, стр. 125 № 405), а св. Арсению в следованной псал­тири (Хиленд.) 15 века. Почему то у нас св. Арсений, уже почитаемый в Сербии святым, был канонизован на Русском соборе 1549 г., чего не сделано было в отношении св. Саввы. Очевидно, ко времени Со­бора служба св. Арсению существовала на Руси и правилась и собор только запротоколил это обстоятельство. Савве же, как будто, начи­нают праздновать на Руси с 1517 г., когда принесен был в Москву список службы ему, хотя память его и была записана в псалтири при митроп. Киприане (1376-1406) (Фил. 1, стр. 92), которому можно приписать внесение в русские святцы имен сербских святых. (Прибав­ления к твор. св. от. т. 6 стр. 354).

Служба св. Арсению (Фил. Ист. пер. 3 стр. 205) у нас в Румянц. сб. 16 в. имеет малую вечерню и литию — признак службы великому святому (13): это и понятно для Сербии, число святых которой не­велико. Упомянутый нами «Зборник» службы св. Арсению не помещает: в нем из святых южно-славянских — св. Лазарь, св. Савва, препод. Параскева и Василий Острожский, которого нет в наших ми­неях. Следуя образцу написания службы св. Арсению, огромное боль­шинство русских служб после 15 века составляется по подобию служб великим святым, хотя бы святой и был только местно чтимым. Первый толчок был дан в сторону наиболее полного изложения служб, с полиелеем, литиею и при том в песнопениях пространных и много­словных. Кроме этого, усвоено было и принято в обычай, редко нарушавшийся отдельными творцами, прославление наряду со святым и родины его, города, где лежат мощи, обители, в которой подвизался святой. Греческие ранние службы избегали 1аких восхвалений (14). Служба св. Арсению еще мало, по сравнению с ними, страдает таким провинциализмом: все же, несколько упоминаний о величии Сербии помещены в стих. вел. веч., в то время как канон свободен от этого. Много в службе таких оборотов, которые затем явились шаблоном для составления наших служб русским святым. Тут и «Ума владыку на страсти поставив», «Колесница огненная восхождений», «Небесный человек и земный ангел», «Сущии в житии вещи преобидев», «Тленна яко нетленна суща» — и т. д. Эта служба включает и те образцы сти­хир, которые в виде подобнов часто повторяются в русских службах. «Подобает сербскому роду Арсениа имети везде архиереа, яко некую утварь царскую» — см. Стефану Сурожскому 15 декабря, и Филиппу Московскому 9 января. Служба эта и сама пользуется подобнами, взя­тыми из греческой службы св. Николаю и другим святителям: «Ра­дуйся, священная главо». В русских службах этот подобен повто­ряется нередко — св. Филиппу — 9 января, св. Никите Новгородскому 31 января. Но русские службы приспосабливают типичный святитель­ский подобен и к службам преподобных — св. Макарию Калязинскому -- 17 марта, преп. Савватию Соловецкому — 27 сентября, Антонию Сийскому — 7 декабря. Такие же подобны из службы св. Николаю: «Киими похвальными венцы», «Киими песненными добротами», пере­носятся в службы чину преподобных: Михаилу Клопскому — 11 января, Зосиме Соловецкому — 17 апреля, Иоанну Юродивому-Устюж­скому — 29 мая, кн. Александру Невскому — 23 ноября и др.

В службе св. Арсению обращает внимание привязанность и знание автора в области песнопений древних греческих богослужебных тек­стов. Так, например, тропарь начинается: «Милости наставниче, и благоутробия сокровище», что навеяно кондаком недели сыропуст­ной, конец тропаря — «да не когда уснем в смерть» — из тропаря вел. повечерия. Ирмосы канона в песнях 1, 3, 4 и 6 взяты из вел. ка­нона Андрея Критского, в 7, 8 и 9 песнях — из канона вел. четвертка. Троп. 1 п. 5 первого канона в своем начале повторяет «Вседетельная и всемогущая мудрость» тропаря 1-го того же канона Великого четвертка. Создается впечатление, что неизвестный нам автор черпает вдохновение из постной триоди, вероятно, имевшейся у него под ру­кой. И другие песнопения берутся им из постоянных служб: кан. п. 3, тр. 3 — Прейде закона сень — (догматик второго гласа) п. 4 тр. 1 «Воссиявый свет и просвещей утро» (ирмос 5 песни 4 гласа). Свети­лен составлен по подражанию светильна Успению. Надо сказать, что и до самого позднего времени (например, служба преп. Серафиму Са­ровскому), служба Успения часто давала русским авторам мотивы для подражания. Можно отметить еще пристрастие сербских творцов к помещению в каноны великопостных ирмосов.

Служба св. Савве Сербскому, 12 января (15), учителю, настав­нику и предшественнику по кафедре св. Арсения, носит в себе следы типично славянского творения со всеми его особенностями, перешед­шими в русскую практику составления служб. Прежде всего она вклю­чает все элементы, отличающие службу великому святому — литию, полиелей, два канона и даже стихиры на помазании. Песнопения длин­ны, многословны, молитва переходит в изложение жития святого, от­мечает географические точки прохождения подвигов его, восхваляет родину святого, т. е. вносит посторонние элементы в ущерб молит­венному прославлению святости, не зависящей от истории той или иной страны, особенностей города или области. Этот метод писания часто дает пышные букеты цветов напыщенного краснословия, пу­стого по духовному содержанию, лишенного богословской мысли: она отбрасывается, как непосильный груз. Короткие и художественно от­точенные выражения великих мастеров писания богослужебных тек­стов — Иосифа, Косьмы, Иоанна, Андрея, всегда и везде умели соче­тать с глубокой молитвенностью и богословское содержание, которого почти не отыскать у наших творцов. На Руси не оказалось школы риторско-богословской, приучавшей к строгости и сдержанности чи­стого богословия. Не испытав этого взлета, русское творчество сразу вступило в полосу декаденса, следуя в этом своим единоверным соседям. На этой почве выросло немало плодов. Мало осталось у нас первоначального, робкого, но гораздо более строгого и сдержанного творчества первых веков христианства на Киевской Руси. В этом по­следнем дух добрых греческих образцов слышен сильнее.

Служба св. Савве, писанная таким славянским методом провин­циального красноречия, представляет собой точное отражение судьбы песнотворчества в Сербской и затем русской церкви. Благодаря срод­ству языка разговорного и общности богослужебного, из-за большей легкости сношений, чем с иноязычными греками, югославянское вли­яние проникало и укреплялось на Руси, в особенности при содействии выходцев из этих стран, заезжавших к нам и легко становившихся учителями робких, не решающихся приступить к делу, учеников. Мно-го смелости надо было русскому христианину, чтобы встать на путь богослужебного творчества, много сомнений нужно было преодолеть, чтобы признать за собой право, силу и способность внести свой труд в то, что почиталось творением святоотеческим. С изумлением взирали Новгородцы и Москвичи на Серба Пахомия, плодовитого списателя служб. От него, именно, по преимуществу, наши творцы унаследовали недочеты и пороки, выступающие при сравнении с древними грече­скими образцами. Пахомий Серб был чадом века своего, сыном родины своей, и ее манеры и стиль в прославлении святых были у него в плоти и крови. Он был воспитан на этом стиле (16). Еще до списка сербской службы св. Савве, принесенного в Москву в 1517 (Фил. т. I—92) (17), он насадил дух ее в своих писаниях, во множестве распространявшихся на Руси и послуживших образцом творений для русских авторов. Две ветви, разной силы, вырасли в области литургического творчества на Руси из одного и того же корня. Киевская, ранние и немногочисленные службы которой больше подражают и соответствуют греческому твор­честву, и более плодовитая северно-русская, отразившая влияние юго-славянских произведений. Общим же корнем был Афон (18), место слияния двух культур — греческой и славянской. Отсюда ученики славяне получали свои дипломы учителей и уходили с Афона с запасом знаний таин греческого искусства писания, растворив его своими чисто славянскими особенностями.

Служба св. Савве, афониту, в этом смысле особенно характерна. По Ф и л. т. 1 — 92 и О п и с. Рукоп. Солов. Мон. т. 3 стр. 258 житие св. Саввы было составлено Д а м и а н о м, духовником Хиландарского монастыря. Можно думать, что на Афоне же была составлена и служба св. Савве (19). Житие было написано в 1270 г. (20). Гол. Кр. оч. относит написание жития к более раннему времени, именно к 1242 г. (стр. 504), при чем автора называет не Дамианом, а Дометианом, хиландарским монахом и учеником св. Саввы. Существовало у нас и дру­гое житие св. Саввы, быть может, Феодора монаха, принесенное стар­цем Исаиею вел. князю Василию Иоанновичу в 1517 г. (Фил. 1 стр. 92 — ошибочно 1577). Повторяя в Ист. т. 2, 2 стр. 175 сведения о Дометиане, как авторе жития св. Саввы и Стефана Сербских, Гол. называет его земляком святых, сербом. Служба носит на себе отпечаток творе­ния именно сербского: она пестрит житийными подробностями и вы­ражения ее несколько необычны для нашего уха: «своеплеменный», «чуждестранствие», «седалище сербское» (вместо обычного русского стол или престол), «море рыбой дароносиво», «слукий горбом», «благопохвальная держава», «душу въеленив», «братовоскормление», «чужестранственен град», «благоотдатлив в злобе», то же «хвалословие», «малолепие», «преосвященне отче» (21). Часто упоминается великая Сербская церковь и Сербия.Пишет большой патриот — лучше, по выражению автора в стих. г. в. второй — «отечестволюбец». В службе целый арсенал выражений, которыми в изобилии воспользуются русские творцы служб и, больше и чаще всего, употребит их Пахомий, в особенности в его службе — типе преп. Сергию Радонежскому: «Солнца светлейший», «преобидети привременная», «весь освящен богоносец показался еси», «светлый отечества твоего светильник», «земный ангел», «похвала отечеству твоемy», «пустыни воспитание», «оледяневшая земля сердца» и т. д.

Часто встречаются случаи, что составитель службы и писатель жития один и тот же. В данном случае применить это предположение также возможно. Хиландарский инок, начитанный в службах, приме­няет свои знания к составлению службы, написав житие святому. В службе есть образцы стихир и составления канонов, имевших свое от­ражение в нашем позднейшем творчестве. Так, слава на малой вечерне - уже отмеченная нами стихира: «Яко утварь церковную...» на сти­ховне подобны: «Киими песнеными добротами...» по 50 псалме, часто повторяющаяся в наших службах общая святительская стихира «Излияся благодать...» правда, несколько измененная; для богородичного канона служат те же ирмосы 6 гласа страстной седмицы и великого канона. Первый канон надписывает и исполняет краегранесие: «Савву похвалити разума, Боже мой, даруй ми». Имени своего в акростихе автор не изображает. Второй канон надписан «в нем же о чудотворении святого» и, действительно, в нем автор излагает житийный мате­риал. Кондак, по началу сдержанно краткий, переходит в икос ака­фистного типа с 13 «радуйся». Каноны не считаются с размерами ир­мосов и заключают тропари неразмеренные, несоответствующие раз­меру подчиняющих ирмосов. В 8 песни первого канона в троп. 3 есть какое-то не совсем ясное указание на время составления канона. Это указание несомненно показывает древность службы, оно встречается в наших службах до начала 16 века. «Агари чадом поганым исмаильтяном, внегда устремлятися на стадо твое, возбрани», далее во втором каноне п. 8 тр. 3 — «молитвами вашими (обращение к св. Савве и Симеону—Стефану) избавите поганых находа» и в кан. первом п. 9 гр. 3 «Яко отечестволюбец, противися, отче, ко гневом нас воюющих». Наши службы приняли эти выражения для обозначения татар. В служ­бе св. Арсению встречаются также подобные выражения.

Житие св. Саввы было составлено по поручению архиепископа Карловицкого Павла Ненадовича в 1757 г. (Гол. Кр. о. стр. 513). Фе­одосием монахом Хиландарским, написавшим, неизвестно когда, и мо-лебные каноны Симеону и Савве (22). В нашем тексте службы есть общие к ним обращения, Кан. 2 п. 8 тр. 3 и еще три тропаря канона и второй светилен, помеченный: «Обема». Молебные каноны, вероятно, были иные, но из них мог все же попасть позже в службу кое какой элемент в качестве дополнения.

В данных службах для нашей темы интересен только материал, встречающийся в наших более поздних службах (23). Обилие его, общий стиль и выражения этих и наших служб указывают первона­чальные славянские образцы и источники, взятые для подражания им нашими творцами литургических текстов.

Служба преп. Иоанну Рыльскому.

В нашем плане, имеющем сейчас в виду освободить и сгруппиро­вать главную массу написанных на Руси служб, лежит рассмотрение влияния и болгарского творчества, оставившего нам в наследие в наших минеях службу своему святому — преп. Иоанну Рыльскому. В наших минеях обретается служба и второму болгарскому святому— Илариону Меглинскому, но она, странным образом, не болгарского творения, а без всякого сомнения написана когда то, где то и кем то на Руси: данные в ней заключенные бесспорно доказывают это.

Служба преп. Иоанну Рыльскому попадает к нам довольно поздно (Сер. т. 1 — в 17, 18 и даже 19 в.) (24). В болгарской минее 14-15 в. она, по Сер., есть. Нет следов ее в славяно-русском иерусалимском уставе и на Русь попадает она с Афона, продолжающего служить по­средником между славянскими центрами, несмотря на свое географи­чески нецентральное положение между ними. Преп. Иоанн умер в 946 г., а прославление его началось ранее 14 в. (25). Была ли наша служба первоначальной или позднейшей, сказать с достоверностью трудно. Однако, служба эта, непышная, без стихир на литии, имеет сходство с простыми Киевскими службами раннего времени. Язык этой службы имеет характерные югославянские особенности: например — «в постницех воссиявшему прообразование», «доброты райские имея световоздаяние подвиг твоих», «мирское смешение», «любезно Владыце (дат. падеж) вожделел еси», «от младых ногтей» (часто потом в русских службах), «зритель бысть (третье лицо в обращении) умом мысленных сил», и далее, в той же фразе — «утвердил еси (второе лицо), от детска явился еси, незаходимый свет прия», «божественными восхождении преспевая», «слезами постническими напоил еси бразду» (типично — бразду вместо русского ниву) и т. д. Тро­парь составлен сдержанно, немногословно и в соответствии с конда­ком. Канон старается удержать равновесие между ирмосами и под­чиненными тропарями и имеет надписание краегранесия: «Святителю пою твоя, всеблаженне, чудеса». В каноне 37 тропарей и 8 богородич­ных, в надписании 33 буквы. Если канон не претерпел изменений, а если они были, то весьма основательные, — автор принял надписание за благочестивый стих, предваряющий канон, связи с ним не имею­щий. В будущем встретится немало примеров такогo разумения надписания, почитаемого самостоятельным и необязательным выражением и потому заключающим понравившееся автору молитвенное выраже­ние в похвалу святому (26). Встретится и обратное—исполнение краегранесия, не показанное надписанием, отсутствующим. Здесь, возмож­но, играли роль гибельные перепечатки, выбрасывавшие казавшееся ненужным надписание или исправлявшие тропари канона без всякого внимания к акростиху выполненному в определенном узоре автором. В данной службе не осталось и намека на то, что акростих был выпол­нен: он даже и не намечается; автор, кажется, сам не придерживается его и имени своего не дает. Эта служба примечательна тем, что в ней очень мало песнопений, взятых из общей чину преподобных: лишь стихира по 50 псалме и слава на хвалитех: «на небо текущую вшед колесницу добродетелей» (см. 1 октября Савве Вышерскому). Можно отметить еще и то, что служба, несмотря на разные показания дат ее у Сер.: 18 октября до Макария, по Белоз. рукоп. 5 октября, по Строг., 22 октября и 18 августа по Киевск. месяцеслову, все же связывается в тексте с 19 октября (Слава на г. в.). В этой стихире упоминается пророк Иоиль, память которого в этот день (27).

Служба полна красочными выражениями, вошедшими в наши тек­сты наравне с образами из сербских служб: «плотские страсти по­мыслу повинул еси», «плотское мудрование», «постные борения», «дремания твоим очам не дал еси», «равноангельно на земли пожил еси», «яко уметы вся плотская вменил еси красная», «иго Христово на рамо взем» и т. д. Наравне с сербскими и эта болгарская служба дает нашему творчеству готовые, часто повторяемые формулы для со­ставления богослужебных текстов. Формулы берутся в разных их со­четаниях и комбинациях: готовые образцы останавливают самостоя­тельность творческого порыва. Можно составить из текстов русских служб словарь выражений, часто повторяющихся в них. Как каноны иконописания стали обязательными в практике писания икон, так и здесь наметился канон обязательный к письменному выполнению. Афонские службы сербским и болгарским святым стали образцами для изображения у нас служб русским святым. «С XV века на Афоне сосредоточилась и вся ученость Христианской Византии», говорит св. И. Смирнов в статье «Значение Афона в истории Сербской цер­кви». Бог. Вестник, октябрь 1911 г. Это имеет еще одно объяснение в том, что с Антония Печерского слава Афона у нас не меркнет. Постриженники лавры преподобного идут на север, неся с собой особое почитание духовной родины Киевского аввы. Они первые светочи русского православия, первые иерархи епархий севера. Слава Афона сопутствует прославлению преп. Антония. Пахомию Сербину в 15 веке достаточно появиться с титулом «ермонаха святые Горы», чтобы тот­час же, без испытания, стать корифеем нашего богослужебного твор­чества. Конечно, силою истории, не было у нас своих подготовленных творцов и витий, в то время как настоятельная потребность в про­славлении святых належала. Надо быть благодарным Пахомию Сербину за труды его, надо благодарить и архиеп. Иону за находку Пахомия, но, все же русская святость достойна была не борзописца Пахомия, быстро исполнявшего заказы и породившего списателей , служб вроде Михаила монаха Нового, Муромского, творца служб, не­изменно похищавшего для сложения их чужое (28). Поразительно в этом воздержание русских монастырей, несших просвещение, гра­мотность. Не мало было в них знатных и просвещенных людей. Мо­настыри дивились подвигам многих своих святых, скрывавшихся за крепкими стенами обителей; но обретались мощи подвижников и начи­налось прославление по принятым текстам общей минеи. Язык безмолствовал, рука не подымалась на написание особой службы, ибо к книге, и в особенности богослужебной, относились как к божествен­ному писанию, неприкосновенному и неизменному. (См. об этом у В. Иконникова, Максим Грек и его время, Киев 1915, стр. 10 и далее). Ждали серба Пахомия, беспрекословно принимали его борзописное прославление русских святых, не заражаясь желанием переложить свой восторг перед святым на хартию. Два века понадобилось для того, чтобы нашлись русские творцы, решившиеся потрудиться само­стоятельно. Героями нашей самостоятельной письменности в области литургической явились Маркелл Безбродой, поп Иван (в меньшей степени), Савватий, князь Семен Шаховской и Гермоген Казанский митрополит. Они дерзнули прославить в оригинальной русской форме святых своей родины. Их творения выделяются из общей массы наших служб, пользующихся заимствованными текстами. Герои эти, самосто­ятельные творцы, свободные художники христианского творчества, не были, все же, реформаторами или революционерами и не хотели быть ими: они не отрывались от духа добрых ранних образцов, подражали им, не связав себя ни формой, ни обязательным приведением в тексте выражений из арсенала Пахомия.