Преподобный отец наш Антоний Новый,

сын славных и богатых родителей, оставив богат­ство и славу и возлюбив иноческое житие, посе­лился в некоторой горе. Там провел он много лет в безмолвии, удручая себя многими трудами и подвигами. После этого случилось ему однажды читать Лествицу божественных добродетелей. В -конце статьи о послушании он нашел следующие слова: «Если жительствующий в безмолвии позна­ет свою немощь и, оставив безмолвие, предаст себя в обучение послушанию: то он, бывши слеп, без труда прозрел о Христе». Обращая непрестан­но в уме эти слова, Антоний говорил сам себе: пос­ле стольких трудов и подвигов иноческих, я — еще слеп! хочу же когда-нибудь и прозреть. Ос­тавив келию свою и пустынное житие, он возна­мерился поступить, как в училище, в общежи­тельный монастырь. Для этого он пришел в Ви-финию, в некоторый монастырь, расположенный в горах, очень славившийся жительством иноков его. Он остановился в гостинице у ворот монас­тыря, как бы один из прохожих, никому ничего не говоря о себе. Несколько дней пробыл он тут с прочими странниками. Не желая употреблять монастырскую пишу безмездно, Антоний ходил в ближнюю гору, собирал на ней дрова, прино­сил их на плечах, и полагал пред вратами монастыря. Монах, заведовавший гостиницею, увидя это,сказал ему: «Что делашь ты, авва? Монастырь не нуждается в труде твоем; приходящие сюда употребляют монастырскую пищу в милостыню, благодаря Бога». Антоний отвечал: «Отец! и мне известен этот обычай; но, не желая оставаться праздным, я делаю это по своей доброй воле». Он продолжал жить при монастыре, и ежедневно делать так, никому ничего не говоря. Брат, заве­довавший странноприимством, пошел к игуме­ну и сказал ему об Антонии. Игуменом был тог­да блаженный Игнатии, построивший этот мо­настырь своими трудами о Господе. Игумен ска­зал гостинщику, чтоб он спросил Антония, чего желает он, пребывая так долго пред вратами мо­настыря. Антоний, будучи спрошен, отвечал бра­ту: «Я здесь на чужой стороне; хочу же, если бу­дет на то воля Божия, проводить жительство с вами ради моей душевной пользы». Игумен, уз­нав это, повелел привести его к себе, свиделся и познакомился с ним: он слышал о его высоком подвижничестве. Потом сказал ему игумен: «Авва! Почему рассудилось тебе принять на себя труд, придти к нам?» Антоний отвечал: «С целию со-делаться подобным вам по добродетели». Игумен отвечал: «Прожив столько лет самочинно, ты уже не можешь жить в послушании. Многие, жившие самочинно и исправившие некоторые доброде­тели, как то: воздержание, пост, нестяжание, те­лесное злострадание, потом подвергшись испы­танию по законам общежития, оказались недостаточными по недостатку смиренномудрия, — оказались недостаточными даже в тех доброде­телях, которыми они прежде, по мнению их, обиловали». Антоний отвечал: «Это узнал и я из учения боговдохновенных отцов, и, как ниже на­чавшего пути добродетелей, привел себя к вам, чтоб отдать себя вам в послушание и получить от вас наставление началу о Христе добродетельно­го жительства». Когда Антоний сказал это, то был принят. Игумен дал ему послушание при церк­ви, очень тяжелое, для многих невыносимое. Про­быв некоторое время в этом послушании, он не удовлетворился им, почему пришел к игумену и сказал ему: «Авва! Я пришел сюда для подвига, а данное мне послушание слишком легко». Игу­мен, услышав это, передал его в помощники мо­наху, заведовавшему виноградником. Антоний, будучи несведущ в этом послушании, часто обре­зывал себе пальцы; но во все время обрезывания винограда прилежно занимался возложенным на него послушанием. Опять когда настало время копания, он трудился еще больше. Когда же ви­ноград начал созревать, ему было приказано сте­речь его. Некоторые из братий, проводившие не­внимательную жизнь, или правильнее, желавшие искусить его, приходили и просили у него виног­рада. Он говорил им: «Мне не позволено делать этого. Вот! Виноградник перед вами. Если хоти­те, то сами возьмите себе винограду. И опять, если возьмете, то мне необходимо сказать это игуме­ну, так как я ежедневно исповедую ему мои по­мышления». Братия, услышав это, уходили. Од­нажды Антоний в полуденный час сидел и очи­щал одежду свою от нечистот; в это время при­ступили к нему бесовские помыслы и возмуща­ли его, воспоминая ему пустынное, правильнее же самочинное жительство и желая исторгнуть его из училища послушания. Он отвечал им: «Ког­да я жил в пустыне и безмолвии, вы говорили мне, что этот подвиг не приносит никакой душевной пользы. Когда же я пришел сюда, вы ублажаете и похваляете прежний мой подвиг безмолвия, же­лая отнять у меня венец, доставляемый послуша­нием». Колеблемый этими помышлениями, при­чинявшими болезнь его сердцу и исторгавшими у него слезы, Антоний доблестно терпел напасть, нанесенную бесами, ради будущего мздовоздаяния. Когда собран был виноград, поручено Анто­нию послушание трапезного, в котором приве­лось ему особенно потрудиться, — ежедневно до третьего часа ночи по причине многих, прихо­дивших в трапезу в разное время. От этих при­ходивших он был часто омываем бесчестиями и досаждениями, как это обычно бывает с трудящимися в этом послушании. В течение этого вре­мени износились одежда его и обувь, которые уговорил его надеть епископ Павел: Антоний во все годы пребывания своего в пустыне не возло­жил обуви на ноги свои. Одежда эта и обувь из­носились, как мы сказали. Между тем наступила зима; Антоний бедствовал от мороза. Игумен ви­дел это, но не давал ему одежды телесной, желая доставить духовную опытность и духовное пре­успеяние. Особливо ноги его страдали от мороза. Братия, видя его в такой нужде и в таком стра­дании, соболезновали ему: иной подстилал ове­чью кожу под ноги его; иной подавал ему санда­лии, чтоб он обулся в них. Но доблестный стра­далец и гражданин вышнего Иерусалима, Анто­ний, ничего не принимал из подаваемого ему: он взирал на настоятеля и судию, и говорил братии: «Я наверно знаю, что отец наш видит мою нуж­ду, и на него возлагаю все попечение мое: когда Бог возвестит ему, тогда он даст мне нужное за смирение мое». Зима лютая миновала, наступи­ло и прошло лето, прошла и осень: Антоний ос­тавался полуобнаженным; игумен не обратил на его нужды никакого внимания. Видя себя в та­кой наготе и страдании, и побежденный бесовс­кими помыслами, Антоний пришел однажды к игумену и сказал ему: «Владыко! Если монастырь так недостаточен, что не может снабдить меня нужным,то позволь мне испросить нужное для меня у знакомых моих». Блаженный пастырь, ус­лышав это, отвечал: «Монастырь мой питает всю братию о Христе, и тебя ли одного не может про­питать и одеть? Сначала мы слышали о тебе, что ты подвижник и терпеливо переносишь теле­сные страдания; теперь же я не вижу в тебе ни­чего того, что слышал о тебе. Ты расточил все имение твое ради Бога, вдался в подвиги и нище­ту, безмолвствовал в пустыне много лет, терпя доблественно наготу тела и всякую нужду; при-шедши же к нам, ты оказался малодушным и нетерпеливым; подвергшись ничтожным лише­ниям для твоего духовного образования, ты не­медленно начал искать упокоения, подобно всем проводящим нерадивую жизнь, нисколько не имеющим в виду великое мздовоздаяние Хрис­та, Бога нашего». Страдалец Христов, Антоний, выслушивая эти жестокие слова от игумена, сто­ял и молчал, подражая Христову смирению. Осы­пав его всевозможными укоризнами и досажде­ниями, отец прогнал его. Антоний вышел молча от игумена и ежедневно умывал себя слезами, удручая тело различными образами подвига. На­стоятель разрешил ему поститься и подвизаться сколько может, чтоб ему не показалось, что онлишился того воздержания, которое стяжал в пустыне. По этой же причине он не спал на по­стели, но спал — очень мало, — сидя на стуле; также прежде звона к утрени вставал и занимал­ся псалмопением. Братия, усмотрев, что он спо­собен ко всякой работе, брали его с собою, и дав ему в руки лопату, заставляли копать землю. Уд­ручаемый трудом, омываемый непрестанно по­том и слезами, он воздыхал и молился мысленно Богу: Господи! Виждь смирение и труд мой, и остави вся грехи моя (Пс. 24:18). По прошествии довольного времени он видит во сне некоего мужа в великой славе. Муж этот держал весы в руке своей; на левой стороне весов положены были все грехи Антония, содеянные им от юнос­ти, а на правой все добродетели. Сперва обе чаши весов стояли на одной высоте; потом начала пе­ретягивать левая, в которую положены были со­грешения. Тогда славный муж, взявши лопату, которою копал Антоний, положил в правую чашу, которая и перетянула тяжесть согрешений, а славный муж, взглянув на Антония, сказал: «Вот! Бог показал тебе значение трудов твоих и про­стил тебе все согрешения твои». После этого игу­мен, удостоверившись в терпении Антония, уви­дев, что он достаточно был подвергнут опытам и обучению страдальческого послушания, что он положил в помысле своем претерпеть всякое искушение и злострадание, призвал его к себе и наедине сказал ему: «Отец! Бог да воздаст тебе мзду за душевную пользу, принесенную братству твоим пришествием к нам и жительством тво­им по Боге. Братия мои никогда не получали та­кого назидания, какое получили твоим богоподражательным послушанием». Сказав это, игу­мен выдал ему одежду, обувь и прочие потреб­ности, наравне с прочею братиею, — и отселе, когда замечал, что Антоний нуждается в чем-либо, сам тайно приносил нужное к нему в ке-лию. Антоний, приходя к себе, неожиданно на­ходил у себя вещь, в которой нуждался. Пожив богоугодно, он скончался о Господе, и приял ве­нец послушания.²²⁸