31. Обижу я всех ревнителей добра, если погребу в гробе молчания добродетель и подвиг Македония, первого из та­мошних диаконов. Сей, усердно работавший Господу муж, однажды, когда приближался праздник св. Богоявления, за два дня до него испросил у пастыря позволение сходить в Александрию, по некоторой своей надобности, обещая скоро возвратиться из города, по случаю наступающего праздника и приготовлений к оному. Но диавол, ненавидящий доброе, воспрепятствовал сему архидиакону, и он, отпущенный, не поспел в обитель к святому празднику в назначенный срок, а пришел на другой день. Пастырь отлучает его за это от свя­щеннослужения, и низводит в чин последних между новона­чальными. Но сей добрый диакон терпения и архидиакон твер­дости так беспечально принял сие определение отца своего, как бы не он, но другой кто-нибудь подвергся запрещению. Когда же он сорок дней провел в сем состоянии, премудрый пастырь опять возвел его на степень диаконства; но по про­шествии одного дня, Македоний умолял авву оставить его в запрещении и прежнем бесчестии, говоря, что он сделал в городе непростительный грех. Преподобный знал, что архидиакон говорит неправду, и ищет сего только ради смирения, но уступил доброму желанию сего подвижника. Уди­вительное было тогда зрелище! Старец, почтенный седи­ною, пребывал в чине новоначальных и усердно просил всех, чтобы об нем помолились; ибо я, говорил он, впал в блуд преслушания. Мне же смиренному сей великий Маке­доний сказал за тайну, почему он добровольно прибегнул к пребыванию в таком уничижении. "Никогда, — говорил он, — не чувствовал я в себе такого облегчения от всякой внут­ренней брани, и такой сладости Божественного света, как теперь. Ангелам, продолжал он, свойственно не падать, и даже, как некоторые говорят, совсем невозможно пасть; людям же свойственно падать, и скоро восставать от паде­ния, сколько бы раз это ни случилось; а только бесам свой­ственно, падши, никогда не восставать."

32.  Эконом оной обители открыл мне о себе следующее: "Когда я был еще молод, говорил он, и ходил за скотом, я пал однажды весьма тяжким душевным падением. Но как я привык никогда не таить змия в недре сердца, то и сего змия, схватив за хвост (под чем разумею я конец или ос­тавление дела), показал врачу; он же с веселым лицом, тихо ударив меня по щеке, сказал: "Поди, чадо, продол­жай, как прежде службу твою, и отнюдь ничего не бойся." Приняв сие с горячей верой, я, по прошествии немногих дней, удостоверился о моем исцелении; и радуяся, а вмес­те и трепеща, продолжал путь свой".

33.  Во всяком роде сотворенных существ, как говорят не­которые, есть многие различия: так и в том соборе братий были различия преуспеяний и произволений. Посему оный врач, когда примечал, что некоторые из братий любили выка­зывать себя во время пришествия мирских людей в обитель, то в присутствии тех же мирских осыпал их крайними доса­дами, и отсылал в бесчестнейшие службы, так что после они сами поспешно убегали, как только видели мирян, приходящих в обитель. Удивительное тогда представлялось зрелище: тщеславие гнало само себя и скрывалось от людей.