В ЗДРАВОМ ДУШЕВНОМ СОСТОЯНИИ русское общество естественным образом стремится самоорганизоваться на нача­лах одухотворенной, державной государственности. Свидетельст­вом тому — вся наша тысячелетняя история, не исключая и советского периода. Ибо когда коварным разрушителям удалось путем неправедным обрушить исторически сформировавшуюся Державу Российскую, то несмотря ни на  что — вопреки яростным усилиям "пламенных революционеров-интернационалистов", вопреки репрессиям и террору, оголтелому богоборчеству и злобной русофобии — в стране тут же начался медленный, болез­ненный, непоследовательный, но все же неотвратимый возврат к традиционным принципам русской державности.

На протяжении всех 75 лет советской власти это, пожалуй, больше всего пугало наших зарубежных недругов. Для того, что­бы остановить процесс возвращения России на естественный путь своего исторического развития, и была запущена "пере­стройка", настоящая цель которой — заменить исчерпавшую свои разрушительные силы интернационал-коммунистическую докт­рину на новую, интернационал-демократическую, которая долж­на довершить разгром исторической России, начатый еще под "доблестным" руководством Троцкого и Кагановича.

Несостоятельность большевистских теорий доказана сегодня самой жизнью. И практические последствия демократии нынче тоже у всех на виду. Однако так же, как пытались раньше обмануть народ лукавыми побасенками о том, что корень бед в "искажени­ях" изначально верной марксистской идеи — пытаются и сегодня одурачить Русь циничной ложью об "истинной" демократии, об­ретя которую, мы-де, — наконец, заживем припеваючи.

Правда же такова: безбожный коммунизм терзал Россию, паразитируя на многовековых русских общинных традициях, на прочной народной приверженности к коллективизму и взаимо­помощи, на всеобщей могучей русской тяге к социальной спра­ведливости. Бессовестная демократия собирается терзать ее, па­разитируя на древних вечевых соборных обычаях Руси, на искон­ном уважении русского человека к общему мнению, совместно принятому решению, коллективному разуму Собора.

Все идеи демократии замешаны на лжи. Уже в определении — ложь! Слово это переводится на русский язык как "власть народа" или "народоправство", но ни в одной из стран, считающихся демократическими, народ на деле не правит. Заветный плод государственной власти всегда в руках узкого слоя, немногочис­ленной и замкнутой корпорации людей, чье ремесло — полити­ка, профессия — жестокая и беспощадная борьба за эту власть.

Более того, человеческая история на всем своем протяжении не знала ни одного государства, где был бы на деле реализован принцип народоправства. Древняя Греция, Древний Рим — стра­ны — родоначальницы демократии, ее классические представи­тели — одновременно являлись классическими рабовладельче­скими хищниками, относя сам термин "народ", "граждане" лишь к элитарному кругу людей, составлявшему ничтожный процент от общего населения страны...

Предки наши были весьма умными и предусмотрительными людьми. Веками, из поколения в поколение строя державу, пред­назначенную быть надежной опорой мирной, немятежной и оду­хотворенной жизни (а не инструментом удовлетворения власто­любивых страстей и политических амбиций), они свято блюли себя от соблазнов демократической заразы, и других предупреж­дали от такого неразумия.

"Демократия выражает доверие к силе количественной, — писал некогда Тихомиров. — Если в обществе не существует достаточно напряженного верования, охватывающего все сторо­ны жизни в подчинении одному идеалу, то связующей силой общества является численная сила, которая создает возможность подчинения людей власти даже в тех случаях, когда у них нет внутренней готовности к этому". Иными словами, воплощение демократической идеи означает преимущественную власть коли­чества над качеством, власть невежественной, искусно управляе­мой из-за кулис толпы над многовековым народным идеалом — абсурдную ситуацию, в которой понятия Истины и справедливо­сти, добра и зла пытаются определить арифметическим боль­шинством голосов.

Сколько-нибудь осмысленное существование народа, отдаю­щего себе отчет в собственных религиозных и нравственных устремлениях, в наличии державной общенациональной идеи и возвышенной цели своего соборного бытия — предполагает отказ от механического принципа количественного превосходст­ва в пользу качественного, духовного начала. Лишь таким путем можно обуздать безудержные злоупотреб­ления, свойственные демократическим чиновникам в погоне за голосами избирателей. "Каждый голос сам по себе ничего не значит, — говорил Победоносцев, описывая этот механизм. — Но тот, кто сумеет прибрать к себе самое большое количество этих голосов, становится господином силы, господином правления и вершителем воли...". Таким образом, "при демократическом об­разе правления победителями становятся ловкие подбиратели голосов, механики, искусно орудующие закулисными пружинка­ми, которые приводят в движение кукол на арене демократиче­ских выборов".

Политическая основа демократии — всеобщее прямое изби­рательное право — явление аморальное и разрушительное, ибо развивает политический цинизм до невероятных размеров, де­лает народ объектом бесчестных манипуляций, получающих, при современном развитии средств массовой информации, по­истине безудержный размах. Почему-то никому не приходит в голову выбирать при помощи всеобщего голосования хирурга или следователя, шофера или летчика. А разве управляться со скальпелем, машиной, самолетом труднее, чем с гигантской страной, отягощенной сложнейшими проблемами?

Это не значит, что принцип выборности должен быть вообще исключен из политической жизни страны. Более того, в некото­рых ситуациях он незаменим, ибо является инструментом ста­новления соборной общности народа и государства. Но во избе­жание злоупотреблений должна быть четко и ясно определена область его применения, которая будет безусловно исключать публичные выборы там, где пост или должность требуют высоких профессиональных качеств, оценить которые человек несведую-щий просто не в состоянии. И уж конечно, если и будет признана необходимость избрания высших должностных лиц страны, дело это недопустимо превращать во всенародный балаган. От­ветственными выборщиками в таком случае могут быть лишь авторитетные представители всех общественных классов, сосло­вий, профессиональных и этнических групп, пропорционально представляющие их удельный вес в нашем обществе.

Идеологическая основа демократии как мировоззрения выра­жается знаменитым лозунгом французской революции: "Свобо­да, равенство, братство". Поддавшись внешней привлекательно­сти этого броского призыва, миллионы людей в течение долгих столетий безуспешно пытались воплотить его в жизнь. Очень многие, даже весьма умные и образованные люди не разобрались в отвлеченном, абстрактном характере лозунга, не заметили про­тиворечия призывов между собой (и в самом деле, как совме­стить свободу с равенством?). Стоит оглянуться вокруг, чтобы уяснить себе их лукавство: в природе нет равенства — она беско­нечно разнообразна и строго иерархична; нет и абсолютной сво­боды, ограниченной взаимозависимостью и закономерной упо­рядоченностью явлений; нет бессодержательного братства — ибо нравственное чувство человека всегда избирательно.

"Когда эту формулу захотели обратить в обязательный закон для общественного быта, когда из нее захотели сделать форма­льное право, связующее народ внутри себя и с правитель­ством во внешних отношениях, когда ее возвели в какую-то новую религию для народов и правителей, — она оказалась роко­вой ложью, и идеальный закон любви, мира и терпимости, сведенный на почву внешней законности, явился законом наси­лия, раздора и фанатизма". Это утверждение Победоносцева луч­ше всяких слов подтверждается тем, что две самые кровавые и разрушительные в истории человечества революции: француз­ская в восемнадцатом веке и русская в двадцатом, прошли под аккомпанемент громогласных призывов к "свободе, равенству, братству".

Губительные в области государственной, сии понятия, по мнению обер-прокурора, благотворны лишь "тогда, когда заклю­чают в себе вечную истину нравственного закона в нераздельной связи с вечной идеей долга и жертвы, на которой держится весь организм нравственного миросозерцания".

Юридически-правовая основа демократии — тезис о естест­венных (прирожденных) правах человека, на реализацию кото­рых посредством формального законодательства должна быть направлена вся работа государственного механизма. Эта основа столь же искусственна и лжива, как предыдущие. По сути своей она является лишь абсолютизацией индивидуализма, свойствен­ного западно-европейскому "менталитету" и исторически глубо­ко чуждого русскому национальному и религиозному самосоз­нанию.

Воплощение в жизни общества идеи о "правах человека", пре­вращенной в правовую догму и не уравновешенной — ни нравст­венно, ни юридически, — идеей "естественных обязанностей", свойственных каждому гражданину, ведет ни к чему иному, как к неизбежной деградации общественной морали и нравственности, к разрушению самого соборного тела народа. Читайте До­стоевского — особенно "Бесов" да "Преступление и наказание", и все встанет на свои места. Убийца Раскольников, мучающийся вопросом "тварь я дрожащая или право имею?" — иллюстрирует вышесказанное лучше всяких глубокомысленных высоконауч­ных рассуждений.

"Человек есть олицетворенный долг", — согласно утверждают все святые отцы. Русское общество, всегда стремившееся настро­ить свое бытие в унисон с требованиями христианского мировоз­зрения, от века строилось на воспитании в человеке прежде всего твердого осознания своих религиозных, гражданских и семей­ных обязанностей. Горький опыт междоусобных распрей крепко-накрепко выучил наших предков: акцент на "права" неиз­бежно порождает упреки в их несоблюдении, взаимные претен­зии, обиды и склоки. Благородная, на первый взгляд, идея абсо­лютизации "прав" питает гордыню, высокоумие и тщеславие, ведет к обособлению, разделению, противопоставлению интере­сов и, в конечном счете, к сословной и классовой вражде, к войне "всех против всех", по-живому рассекающей народное тело.

Еще в конце прошлого века блестящий русский публицист, убежденный державник, многолетний редактор "Московских Ве­домостей" М. Н. Катков писал: "Плодотворно лишь то право, которое видит в себе ничто иное как обязанность. Право, которое не есть обязанность, оказывается мыльным пузырем; ничего не выходит из него, и ни к чему не ведет оно. Такое право есть не сила, а слабость... Нет пользы в том, что я имею право то и это делать, если я не чувствую себя обязанным сделать то, что должно".

Формальное право есть лишь инструмент реализации в жизни общества определенного нравственного идеала. Как вся­кий инструмент, само по себе право нейтрально, оно может быть использовано как на пользу, так и во вред. На пользу — тогда, когда способствует воплощению в жизнь высших религиозно-нравственных законов праведности, милосердия и любви. То есть тогда, когда помогает созданию условий для торжества добродетели и обуздания порока.

Придавать же формальному праву самодовлеющее значение — гибельная ошибка! Еще хуже, когда говорят, что право должно фиксировать существующее положение вещей, "естественные" человеческие запросы. Таким образом подспудно признается законность, легальность страстей, греховных язв, равно гибельных для духовного здоровья личности и основ государственной безопасности. "Настроив" правовую систему определенным обра­зом, можно исподволь и незаметно, действуя полностью в рамках закона, развалить изначально прочную страну, растлить здравый и нравственный народ.

Такова реальная цена "правового идолопоклонства", являюще­гося одной из основополагающих черт демократической квази­религии.

Экономическая основа демократии — финансовый, спекуля­тивный капитал. Это им сконструирована современная бездухов­ная "технологическая" цивилизация, в которой человек лиша­ется последних остатков совести и душевного здравия, превраща­ясь в полуживотное-полумеханизм — безличный винтик в гигантской машине, имеющей единственную всепоглощающую цель: деньги, деньги, деньги...

Под сладкий убаюкивающий говорок об удовлетворении "ес­тественных" потребностей человека эта демократическая "циви­лизация" насаждает культ насилия и разврата, терпимость ко злу и извращениям человеческого естества. Грехи и страсти падшего человека раздуваются до невероятных размеров, сознательно стимулируются и становятся источником бессовестной, бесчест­ной наживы. Лозунги такой цивилизации — "Все на продажу!", "Обогащайтесь!", "Живем один раз!" и им подобные — разъедают общественную мораль, в народе происходит распад националь­ного самосознания, государство криминализируется, опутывается всепроникающими мафиозными связями и — неотвратимо движется к распаду.

И в России грядущий государственный распад — неизбежное следствие практического применения принципов демократии в практике государственного строительства. Либерально-демокра­тическая идея для того, собственно говоря, и предназначена, чтобы подточить, ослабить устои крепкого, традиционного обще­ственного устройства, разрушить его духовные, религиозные опоры, разложить национальные государства и — постепенно, незаметно, неощутимо для одурманенного демократическим ха­осом общества — передать бразды правления над ними трансна­циональной "мировой закулисе", тем ловким политическим ме­ханикам, о которых предупреждал Победоносцев.

Эта операция уже неоднократно была проделана над "раз­витыми" западными странами. Там национальная государствен­ность сегодня служит в значительной мере декоративным прикрытием реальной власти — называйте ее как угодно: властью мирового масонства или международного капитала, транснаци­ональных корпораций или космополитической элиты... Важно другое: сегодня эта теневая власть рвется к мировому господству. И Россию пытаются подвергнуть той же операции, что и прочих, чтобы превратить в покорное орудие выполнения своих глобаль­ных планов.

*   *   *

Так что же, — будем ли мы покорно ждать, когда яд бездухов­ности и религиозного одичания окончательно затуманит наше сознание и подорвет основы государственного бытия Руси? Или все же попытаемся вернуть им изначальный священный смысл, возвысимся до понимания своего служения, своего долга — не только индивидуального, личного, но и всенародного, соборного?

Хранить Божественные истины веры, ее благодатные дары и древние святоотеческие устои — а именно такова обязанность народа русского, промыслительно возложенная на него Самим Богом, — непросто и нелегко. Для этого потребен тяжелый душевный труд — труд христианского подвижничества и покая­ния, державного мужества и стойкости. Но лишь такой труд придает смысл человеческой жизни, обнажает ее высшую цен­ность и проясняет ее великую, вечную, небесную цель.

Самое время нам сейчас прислушаться к призыву Слова Божиего, к отеческому зову Самого Христа, Господа нашего: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною.

Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его.

Имеющий ухо, да слышит...". (Апок. 3:20 - 21).

ДУХОВНЫЕ ОСНОВЫ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ ДЕМОКРАТИИ