ДЕРЖАВНАЯ  ЮНОСТЬ РОССИИ

ХРИСТИАНСТВО признает один источник власти — Бога, свидетельствующего о Себе: "У Меня отмщение и воздаяние...Я — и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей..." (Втор. 32: 35, 39).

"Что Бог... Вседержитель, все надзираю­щий, Промыслитель обо всем, имеющий власть над всем Судия — мы, конечно, и знаем, и исповедуем," — писал еще в VIII веке преподобный Иоанн Дамаскин в "Точном изложении православной веры". Эта высшая неограниченная са­модержавная власть Бога промыслительно охватывает бытие ми­ра во всех подробностях. "Промысел есть воля Божия, по которой все сущее целесообразным образом управляется, — продолжал святой Иоанн. — Но одно из того, что подлежит Промыслу, бывает по благоволению, другое — по снисхождению. По благо­волению — то, что беспрекословно хорошо; видов же снисхожде­ния — много". Снисхождением святой отец называет в своем сочинении попущение Божие.

Итак, источник власти один — Бог. Люди сами по себе не являются источниками власти, как бы много их ни было, в каком бы взаимном согласии они ни находились. Народовластие, "на­родное представительство", с точки зрения христианства, — аб­сурд. Народ не может никому поручить свою "власть", ибо у него этой власти просто нет. Но единый Божественный источник власти предполагает два ее вида. Первый, "по благоволению", — "беспрекословно хорош". Это власть богоугодная, находящаяся в соответствии с Законом Божиим, то есть законная. Об этой власти в Евангелии сказано: "Слово Его было со властью" (Лк. 4:32), "дал силу и власть над всеми бесами" (Лк.9:1), "Сын Человеческий имеет власть про­щать грехи" (Мф. 9:6). Эта христианская власть направлена все­цело ко благу людей. Ее государственным воплощением и явля­ется русское самодержавие.

Свидетельствуя о своем "подзаконном" отношении к запове­дям Божиим самим фактом утверждения власти Царя  в Таинстве Миропомазания, самодержавие не имеет своих "самостоятель­ных" нецерковных идеалов и целей. Вопреки расхожему взгляду, православная государственность России не претендовала на са­моценность, в идеале смиренно довольствуясь ролью "ограды церковной". Целью такой власти является всемерное содействие попыткам приблизить жизнь народа во всем ее реальном много­образии к евангельскому идеалу. Иными словами, цель богоугод­ной власти — содействие спасению душ подданных, в соответствии со словами Божиими: "Не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего, и живу быти ему" (Иез. 33:11).

Однако есть в мире другая власть. Искушая Христа Спасителя господством над миром, сатана прельщал Его, говоря: "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне". Источник этой сатанинской власти — попущение Божие. Сатана только временный ее владелец, он сам свидетельствует, что она ему лишь дана. "Ибо часто Бог попускает, чтоб и правед­ник впал в несчастия", — говорит преподобный Иоанн Дамаскин. Эта попущенная Богом по Одному Ему ведомым причинам беззаконная (противная Закону Божию) власть губительна для народа, всецело направлена к погибели подвластных ей людей.

Результаты семи десятилетий советского богоборчества это, безусловно, подтверждают. Для нейтрализации сатанинской энергии, хлынувшей на земли России через шлюзы властных структур, потребовалась вся сила веры русского народа, по слову Господа: "Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни (Апок. 2:10). Этот всенародный подвиг исповедниче-ства стал возможен лишь благодаря утвердившемуся веками пониманию мистического характера власти. Народ в большинстве своем воспринял новую власть как попущение Божие, как сатанинский соблазн, лестью и силой вымогающий у России иудино предательство Христа, служение Которому народ сознавал смыслом своего существования в течение веков.

Осмысление религиозного содержания власти стало одной из первоочередных забот Руси после крещения. Этой теме посвяще­но уже "Слово о вере христианской и латинской" преподобного

Феодосия Киево-Печерского, написанное в промежутке между 1069 и 1074 годами как поучение великому князю Изяславу Ярославичу, которого послы папы римского пытались склонить к католичеству. В "Слове" на первый план выдвигаются вопросы о долге власти защищать истинную веру и об обязанностях князя-христианина, в частности. Показательно, какое трепетное отношение вызывает вопрос чистоты православного вероиспове­дания. Католики в "Слове" не называются христианами, "латыньская" вера противопоставляется "хрестьянской", как тьма — свету.

"Княже боголюбивый, — начинает поучение святой подвиж­ник, подчеркивая, что обращается к князю как к ревностному христианину, предлагая ему задуматься об обязанностях, нала­гаемых достоинством властителя. — Нет другой веры лучше нашей — такой, как наша чистая и святая вера православная... Не следует, чадо, хвалить чужую веру! Если кто хвалит чужую веру, тем самым он свою хулит...Если тебе скажет спорящий: "И ту, и эту веру Бог дал", — то отвечай ему так: "Ты, кривоверный, считаешь и Бога за двоеверца. Так не слышал ли ты, окаянный, развращенный злой верой, что говорится в Писании: един Бог, едина вера, едино крещение!"

Настаивая на самой жесткой позиции там, где дело идет о защите веры, преподобный Феодосий не менее строго внушал князю мысль о необходимости милосердия и любви в вопросах гражданских. "Подавай милостыню не только единоверцам, но и чужим. Если увидишь раздетого или голодного, или больного лихорадкой, или одержимого какой-либо другой бедой, даже если это будет иудей... — всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, и не оставит тебя Бог без вознаграждения" (1).

Ход мысли прост: первый долг христианина — сделать все для спасения души. "Человек — олицетворенный долг", — говорили святые отцы. Выполняй, по мере сил, свой долг перед Богом, и спасешься". Князь, как имеющий от Бога власть, должен будет ответить за то, как он ее использовал — во благо ли? Власть есть лишь особое служение, источник дополнительных религиозных обязанностей. Князь распорядится властью достойно, богоугод­но, если употребит ее на защиту веры и помощь нуждающимся, — таков, вкратце, вывод преподобного Феодосия. Его поучение стоит первым в длинном ряду древнерусских литературных па­мятников, сохранивших для нас многочисленные наставления на эту тему."Познайте, князья, свое могущество и свою честь", — взывает анонимный автор похвального "Слова", посвященного перенесе­нию мощей святых князей Бориса и Глеба, написанного в XII веке. И как бы отвечая на этот призыв, пишет свое "Поучение" детям великий князь Владимир Мономах. Написанное в 1117 году, поучение сохранилось в единственном списке в составе Лаврентьевской летописи 1377 года, с большим количе­ством описок и пропусков. И тем не менее оно позволяет сделать достоверный вывод об отношении Мономаха ко княжению как к религиозному долгу.

"Поистине, дети мои, разумейте, како есть человеколюбец Бог милостив и премилостив, — обращается князь к сыновьям, — мы (же) человеци грешни сущи и смертни". Христианский долг, вытекающий из личных отношений человека с Богом, есть осно­ва всей жизни — такова главная мысль Мономаха. Вообще, все поучение его пронизано верой столь живой и полной, что места­ми напоминает не письмо властителя, а рассуждения просвет­ленного инока. "Аще Бог умягчит ваше сердце, и слезы испустите о грехах своих, — говорит князь, — "Господи, помилуй" — зовите непрестанно в сердце, та бо есть молитва всех лепшая". Здесь, как и на всем пространстве литературных памятников Руси — почти неправдоподобное для нас, сухих и бесплодных рационалистов, обилие личного религиозного опыта, кипение благодати Божией, без меры изливавшейся в души князей и монахов, воинов и крестьян.

Поучение Мономаха было бы просто благочестивым раз­мышлением боголюбивого князя, не выводи оно обязанности властителя из того же религиозного источника, что и повседнев­ные обязанности христианина. "Если же вам придется крест целовать, то, проверив сердце свое, целуйте только на том, что можете выполнить, а целовав, соблюдайте свое слово, ибо нару­шив клятву, погубите душу свою. Чтите епископов и попов и игуменов, с любовью принимайте от них благословение, и по силе любите их, да приемлете от них молитву к Богу", — поучает Мономах. Тут же он свидетельствует, как сам, отказавшись ради усобицы нарушить крестное целование княжеское, и быв "в печа­ли", взял Псалтирь, "разогнул, и вот место, открывшееся мне: "Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога... Спасителя моего" (Пс. 41:6).

А вот, пожалуй, самое яркое свидетельство понимания Моно­махом княжения как служения: "Гордости не имейте в сердце и уме: смертные все, сегодня живы, а завтра в гробу, все, что имеем, Ты, Господи, дал. Не наше, но Твое поручил нам еси на мало дней" (2). Эта мысль — что князь (царь) лишь распоряди­тель власти, данной Богом, ответчик перед Ним за врученную его попечению страну и людей — ляжет со временем в основу само­воззрения всякой законной власти на Руси.

Удержать народ в рамках богоугодного жития, оберегая его от соблазнов и поддерживая всякое благочестивое начинание — такова державная задача власти. И народ русский — державный народ в той мере, в какой он соучаствует в выполнении этой задачи, удерживая рвущееся в мир сатанинское зло от распрост­ранения и господства.

О космической значимости этого противостояния злу Цер­ковь знает со времен апостола Павла, возвестившего, что Анти­христ, этот "человек греха, сын погибели, противящийся и пре­возносящийся выше всего, называемого Богом или святынею", не придет, несмотря на то, что "тайна беззакония уже в действии", до тех пор, "пока не будет взят от среды удерживающий теперь" (2 Сол. 2: 3, 4, 7).

Не покладая рук трудились над созданием российской держа­вы русские князья. Свидетели тому — многие десятки святых Рюриковичей, прославленных Церковью строителей и защитни­ков русской православной государственности. Терпеливо и лю­бовно складывали они основание будущего русского православ­ного царства, преодолевая междоусобия, примиряя враждующих, отвергая честолюбивых. С момента раздробления России на множество уделов после смерти Ярослава Мудрого объедини­тельная работа не утихала ни на миг. Поучения Владимира Мономаха, самодержавные устремления святого Андрея Боголюбского, кропотливый труд московских князей по собиранию Руси — все это лишь этапы становления русской державности, завершившиеся двумя блестящими царствованиями — Иоан­на III и Иоанна IV и утвердившими национальное единство, освященное в своих истоках и целях святынями веры.

Первым понял свое великокняжеское значение как обязатель­ство "удерживающего" внук Владимира Мономаха — святой Ан­дрей Боголюбский. Второй сын Юрия Долгорукого, он родился около 1110 года. Когда умер его дед, святому Андрею было около пятнадцати лет, и он, несмотря на то, что жил большей частью в Ростово-Суздальских краях, вполне мог слышать наставления Мономаха или читать их.

Старший сын Мономаха — святой Мстислав Великий отличался бла­женным миролюбием, как и его отец. Он стал родоначальником южной ветви Мономаховичей, в то время как их северную ветвь возглавил младший брат — Юрий Долгорукий. На беду, любовь киевлян к Мсти­славу и его потомству послужила отправной точкой длительных крова­вых усобиц.

Отношение к власти как к личной религиозной обязанности утверждалось трудно, взламывая мно­говековую привычку князей глядеть на Русскую землю как на совместное владение всего княжеского рода Рюриковичей.

При таком порядке старший в роде одновременно являлся великим князем и сидел на старшем — Киевском — столе. Ос­тальные владели княжествами менее значительными в зависи­мости от степени своего старшинства. Внутри княжеского рода при этом не было места государственным отношениям — они принимали чисто семейный характер. Князь никак не был связан со своими временными подданными. Он знал: умрет Киевский великий князь — его достоинство вместе с престолом перейдет к следующему за ним по старшинству члену рода, и это вызовет перемещение остальных князей в те уделы, которые теперь соот­ветствуют степени их старшинства. Новое положение будет со­храняться до тех пор, пока жив новый глава рода. Затем — новая передвижка. Такой порядок был неудобен и сложен из-за вечных споров по поводу старшинства и попыток не в очередь занять тот или иной стол.

Так, молодость святого Андрея омрачилась спорами отца его, Юрия, со своим братом Мстиславом за великое Киевское княже­ние. Святой Мстислав был старшим и имел все права на него, но честолюбие и неуживчивый нрав Юрия толкали его к распре, тем более, что кротость брата он принимал за слабость или робость.

Святой Андрей Боголюбский видел настоятельную необходи­мость сломать, упразднить этот родовой строй с тем, чтобы расчистить место единому Русскому государству. Смолоду изве­стный набожностью, умом и боевой удалью, он на собственном опыте убедился в гибельности родственных княжеских споров и несогласий. Не желая участвовать в междоусобице родичей, в 1115 году Андрей ушел на север, где ростовцы и суздальцы признали его своим князем. Там он основал новое великое кня­жение Владимирское, которому Промысел Божий предназначил стать почти на два столетия сердцем Русского государства.

На великокняжеском столе святой Андрей вел себя не как старший родич, но как полновластный государь, дающий ответ в своих попечениях о стране и народе единому Богу. Его княжение было ознаменовано многочисленными чудесами, память о кото­рых доселе сохраняется Церковью в празднестве Всемилостиво­му Спасу (1 августа), благословившему князя на его державное служение.

Сам праздник был установлен после того, как победив в 1164 году восточных болгар-мусульман, князь, молившийся по окончании сраже­ния, видел чудный свет, осиявший все войско, исходивший от Животво­рящего Креста Господня. В тот же день видел свет от Креста Господня и греческий император Мануил, одержавший победу над сарацинами. В память этих событий оба государя и согласились установить церков­ный праздник.

Тогда же был установлен и праздник в честь Покрова Божией Матери, ставший любимым церковным праздником русского народа.

Чувствуя, что Россия гибнет от разделения власти, святой Андрей в своих стараниях ввести единодержавие особо рассчи­тывал на покров и заступление Пресвятой Богородицы. Уходя в северные земли, он взял с собой чудотворную икону, писанную, по преданию, святым евангелистом Лукой на доске стола, за которым трапезовал в дни своей юности Сам Спаситель со Своей Матерью и святым Иосифом Обручником. Увидев эту икону, Пресвятая Богородица сказала: "Отныне ублажат Мя вси роди. Благодать Рождшегося от Меня и Моя да будет с сей иконой!"

Дважды утром икону находили сошедшей со своего места в Вышгородском соборе и стоящей на воздухе, как бы приглашая князя в путь, благословение на который он испрашивал у Пречи­стой в своих усердных молитвах. Когда святой Андрей миновал Владимир, бывший в то время незначительным ремесленным городком, то кони, везшие икону, остановились и не могли сдвинуться с места. Князь назвал это место Боголюбовым, пото­му что в происшедшем усмотрел знамение Божие, а Владимир сделал столицей княжества. Многочисленные чудеса, явленные впоследствии Пресвятой Богородицей, побудили князя устано­вить церковное празднование Покрова Божией Матери, явленно­го над Россией во всем течении ее истории. Праздник этот чтится в России не менее двунадесятых. Показательно, что только Рус­ская Церковь столь торжественно отмечает его, несмотря на то, что событие, вспоминаемое в этот день (видение покрова над собором молящихся), произошло в Византии (3).

Столь ревностное стремление к объединению народа не могло остаться без противления со стороны антиправославных сил.

Знаменательна, с этой точки зрения, мученическая кончина кня­зя в 1174 году. Летопись недвусмысленно подчеркивает религи­озный характер кончины святого Андрея. Главное лицо среди "начальников убийства" — ключник Анбал Ясин — иудей. Совет злоумышленников летописец уподобляет совещанию "Иуды и жидами" перед предательством Спасителя (4).

Летопись приводит и непосредственную причину преступле­ния — это активная просветительская деятельность князя среди иноверных купцов, в результате которой увеличилось число иудеев, принимавших православие. Оплакивая своего господина, верный слуга Кузьма говорит: "Бывало, придет гость какой из Царьграда... или латынин... даже поганин какой если придет, князь сейчас скажет: поведите его в церковь, в ризницу, пусть видят истинное христианство и крестятся; так и случалось: бол­гары и жиды и всякая погань, видя славу Божию и украшение церковное, крестились и теперь горько плачут по тебе..." Согласно воззрениям Талмуда, гой, "совративший" еврея в христианство, заслуживает безусловной смерти.

Узнав об убийстве князя, владимирцы взбунтовались, и лишь крестные ходы по улицам города с чудотворной иконой Богома­тери Владимирской предотвратили дальнейшие кровопролития. Церковь, свидетельствуя богоугодность трудов великого князя, прославила его святым. В памяти потомков он остался рус­ским властителем, почувствовавшим себя не владельцем земли, а Божьим слугой, попытавшимся во­плотить в жизнь идеал христианской государственности.

БЛАЖЕН    МУЖ...

A3 БО ЕСМЬ ГОСПОДЬ БОГ ТВОЙ, УКРЕПИВЫЙ ТЯ, И УТВЕРДИХ ТЯ ДЕСНИЦЕЮ МОЕМ ПРАВЕДНОЙ

ЖИВЫЙ В ПОМОЩИ ВЫШНЯГО...