іосифовъ монастырь зачался въ самые тяжелые для Нов­города годы. Это было, какъ мы видѣли выше, въ 1479 (6987) году, въ іюнѣ, въ періодъ между третьимъ и четвертымъ походомъ Ивана III на Новгородъ, вскорѣ по низложеніи Борецкихъ и уничтожены Вѣча.

Послѣдній изъ владыкъ, избранныхъ самими Новгород­цами, Ѳеофилъ принималъ въ томъ году участіе въ попыткѣ Новгородцевъ возстановить свои древнія права. Въ это смутное время Iосифъ получилъ отъ него благословеніе на устройство монастыря и постройку въ немъ церкви, такъ какъ въ то время іерархическая власть архіепископа еще простиралась на бывшія Новгородскія владѣнія въ удѣлѣ князя Бориса Васильевича Волоцкаго ¹⁰⁷).

Въ августѣ освятилъ Iосифъ первую деревянную церковь въ честь Успенія Божіей Матери.

Въ октябрѣ, когда насталъ 6988 годъ, Иванъ III предпринялъ свой послѣдній походъ на Новгородъ, а въ январѣ (1480) Ѳеофилъ былъ отвезенъ въ Москву, гдѣ и принужденъ былъ дать отреченную грамоту. Въ Февралѣ того же года покровитель , князь Борисъ Васильевичу идя войной на великаго князя Московскаго, выступилъ изъ Во­локоламска съ княгинею и со всѣмъ своимъ домомъ, съ множествомъ ратныхъ людей въ Угличь, для соединенія съ братомъ своимъ Андреемъ Углицкимъ. Въ Москвѣ были заня­ты ссорой великаго князя съ братьями, потомъ (въ іюлѣ) пронесся слухъ о нашествіи Ахмата, а Новгородъ все еще оставался безъ іерарха. Въ декабрѣ 1480 Борисъ Васильевичъ возвратился домой съ удачей: примирившійся съ нимъ Иванъ Васильевичъ придалъ ему села, принадлежавшая дядѣ ихъ по матери, Василію Ярославичу Серпуховскому. Тогда и монастырь іосифовъ получилъ село Отчищево отъ Бориса Васильевича. Съ увеличеніемъ средствъ должна была ска­заться зависимость монастыря отъ архіепископа, его бояръ и десятинниковъ. Въ октябрѣ 1483 года заложилъ Iосифъ каменную церковь въ монастырѣ своемъ и только за мѣсяцъ до этого, отмѣченнаго въ житіяхъ  событія, поставленъ былъ въ Москвѣ преемникъ Ѳеофилу.

По Новгородскому обычаю въ Москвѣ метали жребій, кому изъ троихъ предназначенныхъ быть архіепископомъ Великаго Новагорода. Жребій палъ на старца Троице-Сергіевой обители Сергія, который прежде того былъ протопопомъ Успенскаго собора въ Москвѣ. Но этотъ первый изъ присланныхъ въ Новгородъ владыкъ былъ не совсѣмъ благосклонно принятъ Новгородцами. Менѣе чѣмъ черезъ годъ (въ іюнѣ 1484) Сергій, разстроенный физически и нравственно, оставилъ архіепископство. Потрясенному Нов­городу нуженъ былъ на первый разъ въ архіепископы человѣкъ стойкій и дѣятельный. При избраніи Сергія однимъ изъ предназначавшихся въ архіепископы былъ Чудовскій архимандритъ Геннадій, но жребій тогда не палъ на него; теперь онъ былъ назначенъ безъ жребія (12-го декабря 1484 г.).

Ничего неизвѣстно намъ о происхожденіи Геннадія, кромѣ его прозванія — Гонзовъ ¹⁰⁸).

Между Iосифомъ и Геннадіемъ была связь чрезъ Кутузовыхъ, помѣщиковъ и вотчинниковъ Волоколамскихъ. Ког­да митрополитъ Геронтій посадилъ Геннадія, еще архиманд­рита, въ ледникъ за самовольное разрѣшеніе пищи, наканунѣ Богоявленія, защитниками послѣдняго являются Борисъ Васильевичъ Кутузовъ и двоюродный брать его Юрій Шестакъ. Нѣкоторые изъ Кутузовыхъ служили у Геннадія въ боярахъ (братья Бориса Васильевича, Константинъ и Михайло (Клеомпа) Васильевичи Кутузовы) ¹⁰⁹). Село Чемесово, въ Рузѣ, о которомъ сказано было выше, могло быть собственностью Геннадія, который отдалъ его монастырю. Поэтому назначеніе Геннадія было въ высшей сте­пени благопріятно для . Перечисляя крупные вклады въ монастырь свой, Iосифъ въ числѣ первыхъ благодѣтелей, упоминаетъ Геннадія «исчести не мочно его жало­ванья». .. ¹¹⁰)..

Житія  свидѣтельствуютъ, что Геннадій сдѣлалъ его начальникомъ, въ родѣ благочиннаго, надъ окружными монастырями. «Геннадіе, сказано въ одномъ изъ нихъ любяше и зѣло и часто къ нему посылаше и не близъ его сущу, яко отъ пятисотъ поприщь отстоящу, обаче его епископіа сущи» ¹¹¹). Но не однѣ дружественныя отношенія связывали Геннадія и : они оба вскорѣ сдѣлались главными дѣятелями въ борьбѣ съ еретиками.

Прежде чѣмъ начнемъ говорить объ этомъ послѣднемъ дѣлѣ, остановимся еще нѣсколько на Геннадіи. Въ лѣтописи въ первый разъ говорится о немъ, какъ объ архимандритѣ Чудовскаго монастыря, по поводу спора о хожденіи по солонь.

Въ этомъ спорѣ, любопытномъ для характеристики вре­мени и самихъ спорившихъ, Геннадій говорилъ противъ ми­трополита Геронтія и былъ за одно съ знаменитымъ Вассіаномъ Рыло. «Митрополитъ свидѣтельство приводя, егда престолъ діаконъ кадитъ въ олтарѣ на правую руку ходитъ съ кадиломъ; а они свидѣтельства ни коего не приношаху, но глаголаху: солнце правед­ное Христосъ на ада наступи и смерть связа и души свободи, и того ради, рече, исходятъ на Пасху, тоже прообразуюсь на утреніи» ¹¹²). Такимъ образомъ мнѣніе Геннадія и Вассіана какъ будто было осмыслено, тогда какъ митрополитъ Геронтій основывался только на свидѣтельствѣ внѣшнемъ. Мнѣніе о томъ, что надо ходить по солнцу было возбуждено нѣкоторыми посѣтившими Аѳонскую гору, и было признано Геронтіемъ какъ опасная новизна. — Этотъ споръ происходилъ лѣтомъ 1479 года при освященій только что отдѣланнаго Аристотелемъ Фіоравенти Успенскаго собо­ра. Съ небольшимъ черезъ два года, въ октябрѣ 1481 г., споръ этотъ былъ возобновлен а Митрополитъ не хотѣлъ уступить, оставилъ посохъ въ церкви и уѣхалъ на Симоново съ мыслію снять санъ свой, если князь великій «не добіетъ челомъ». Лѣтопись передачу свѣдѣнія объ этомъ спорѣ начинаетъ такими словами: «того же лѣта бысть распря митрополиту съ великимъ княземъ... Но вси свя­щенники, и книжники, и иноки, и миряне по митрополитѣ глаголаху, продолжаетъ лѣтописецъ, а по великомъ князѣ мало ихъ, единъ владыка Ростовской князь Асафъ, да архимандритъ Чюдовской Генадей». Такимъ образомъ на сторонѣ Геронтія было большинство; на сторонѣ великаго князя преемникъ Вассіана Рыло, Іоасафъ Оболенскій и тотъ же Геннадій.

Но князь великій помирился съ митрополитомъ, ѣздилъ къ нему на Симонове, упрашивалъ возвратиться на престолъ, обѣщалъ слушаться его и не противорѣчить ему «въ хожденіи, яко же велитъ, какъ было въ старину». Митрополитъ же, возвратившись въ Москву, нашелъ случай ото­мстить Геннадію. Геннадій разрѣшилъ въ сочельникъ Крещенскій въ своемъ монастырѣ пить и ѣсть до Богоявлен­ской воды, по той причинѣ, что день этотъ пришелся въ вос­кресенье. Самъ лѣтописецъ говоритъ, что Геннадій не по-ступилъ противъ устава, такъ какъ въ уставѣ указано ѣсть въ такомъ случаѣ по ломтю хлѣба и пить по чашѣ вина, но не сказано когда: передъ вечернею, или послѣ Богоявлен­ской воды. Митрополитъ послалъ взять Геннадія подъ стра­жу , но тотъ убѣжалъ къ сильному стороннику своему вели­кому князю. Митрополитъ самъ пошелъ къ великому князю и много говорилъ на Геннадія. Онъ обвинялъ его, во первыхъ, за то, что Геннадій поступилъ самовластно—разрѣшилъ на пищу, не спросясь у митрополита; во вторыхъ, за то, что онъ обезчестилъ святую воду, которая дается оглашеннымъ, вмѣсто причастія, а вѣрнымъ только въ день Богоявленія на тощакъ, прежде антидора. Противъ такихъ доводовъ нечего было сказать, и великій князь выдалъ Геннадія митрополиту. Геронтій велѣлъ его сковать и посадить въ ледникъ. Но не долго томился Геннадій. Великій князь и бояре его (въ числѣ ихъ и Кутузовы—Борисъ Васильевичъ и Юрій Шестакъ, тогда приближенные къ великому князю) убѣдили бывшимъ у многихъ на памяти примѣромъ митро­полита Іоны, уже чудотворца, простить Геннадія: Іона простилъ «мало потязавъ» Ѳеодосія архіепископа Ростовскаго, разрѣшившаго въ такомъ же случаѣ наканунѣ Богоявленія ѣсть мясо (П. С. Р. Л., т. VI, стр. 234). Черезъ два года послѣ этого событія, а именно въ январѣ 1485 г. Геннадій поставленъ былъ архіепископомъ Великаго Новагорода и Пскова.

Въ лѣтописяхъ нѣтъ никакихъ извѣстій о томъ, какъ при­нялся онь за свою новую паству, которая не хотѣла поко­риться его предшественнику, первому, назначенному Мос­квою архіепископу и отзывалась о немъ не выгодно, что видно изъ словъ Новогородскаго лѣтописца о Сергіи¹¹⁸).

Но Геннадія ничѣмъ нельзя было испугать. Онъ былъ крѣпокъ разумомъ и силой и дѣятельно принялся за паству.

Въ Новгородѣ въ то время господствовалъ ужасъ. Большіе бояре были выведены оттуда. На ряду съ только что придавленными, еще не затихнувшими страстями, господ­ствовало раздраженіе противъ Московской митрополіи за плѣненіе архіепископа Ѳеофила. Въ духовенствѣ Новгородскомъ издавна коренилась не любовь къ Московской духовной власти. Теперь это чувство усилилось, послѣ отнятія половины селъ и деревень отъ монастырей и церквей Новгородскихъ на великаго князя Московскаго. Нѣкоторые невѣжественные попы, дьяконы и клирики отличались кромѣ того безбоязненною дерзостью; долгое время не сдерживае­мые рукой архипастыря, они отвыкли и отъ внѣшней благо­пристойности въ соблюденіи церковныхъ обрядовъ ¹¹⁴). Легко было возмутить такихъ людей и безъ того раздраженныхъ покореніемъ и разграбленіемъ Новгорода и отнятіемъ цер­ковныхъ имуществъ.

За 15-ть лѣтъ до пріѣзда Геннадія, когда Новгородцы въ послѣдній разъ призвали къ себѣ князя, прибылъ съ Михаиломъ Олельковичемъ въ Новгородъ жидъ Схарія. Есть несомнѣнныя свидетельства, что онъ былъ очень ученый человѣкъ, по крайней мѣрѣ такимъ казался онъ русскимъ его современникамъ ¹¹⁵).

Съ Схаріемъ прибыли и другіе Евреи, занесшіе въ Нов­городъ новое ученіе. Нѣкоторыя изъ духовныхъ лицъ под­дались новому ученію и въ свою очередь въ тайнѣ увлекали другихъ. Таковъ былъ нашъ ересіархъ протопопъ Алексѣй, наружнымъ благочестіемъ котораго плѣнился великій князь Иванъ Васильевичъ въ бытность свою въ Новгородѣ и взялъ его съ собою въ Москву.

Та же не просвѣщенная часть духовенства, о которой мы говорили прежде, легко поддалась смущенію. Ересь вы­звала накипѣвшую издавна ненависть къ поборамъ мѣстныхъ архіерейскихъ десятинниковъ, а за тѣмъ къ Москвѣ и къ насиліямъ. Ненависть эта слилась въ одно съ ненавистью къ самой религіи, на которую еретики наталкивали поповъ, діаконовъ и клириковъ. Въ числѣ семнадцати первыхъ по времени еретиковъ, которыхъ имена дошли до насъ, было тринадцать духовныхъ: шесть поповъ, два поповскихъ сы­на, одинъ дьяконъ, два дьяка и двое крилошанъ ¹¹⁶).

Ненависть еретиковъ къ церкви выразилась грубымъ образомъ. О ихъ нечестивыхъ дѣлахъ свидѣтельствуютъ Iосифъ и Геннадій ¹¹⁷). Еретики Новогородскіе не только истребляли кресты и иконы, но и выдумывали различные способы оскорбленія этихъ священныхъ предметовъ: кусали ихъ, бросали въ скверныя мѣста; спали на иконахъ и мы­лись на нихъ, обливали ихъ нечистотами; изображали срамныя вещи на крестахъ и навязывали ихъ воронамъ на хвостъ. Въ добавокъ оскорбляли иконы словами и дразнили лики святыхъ непристойными движеніями.

Первое свѣдѣніе о ереси дошло до архіепископа почти случайно: четверо еретиковъ, въ нетрезвомъ видѣ поссорив­шись,  упрекнули другъ друга въ нечестивыхъ дѣлахъ и и тѣмъ обнаружили ересь.  Геннадій прежде встрѣтился съ иконоборствомъ и безчинствомъ  грубыхъ  послѣдователей Схаріи, поповъ Алексѣя и Дениса, и въ продолженіи нѣкотораго времени не зналъ ничего о еретикахъ-проповѣдникахъ и ихъ ученіи. Уличивъ еретиковъ, Геннадій послалъ ихъ въ Москву и требовалъ, чтобы ихъ предали городской казни.   До насъ не дошли посланія Геннадія къ великому князю и митрополиту, равно какъ не дошло и розъискное или слѣдственное дѣло о еретикахъ. Дѣло это называется въ лѣтописи:  «подлинники  архіепископа  Геннадія», или «подлинные» его «списки» ¹¹⁸). Вмѣстѣ съ подлинни­ками Геннадга препроводилъ къ митрополиту тетрадь, по­чему они (еретики) молились по жидовски и гдѣ псалмы были превращены на ихъ обычаи ¹¹⁹). Послѣ того Геннадій обратился съ посланіемъ къ Прохору, епископу Сарскому, жившему въ Москвѣ, на Крутицахъ, причемъ объяснялъ ему отчасти самую ересь и изобличалъ притворство еретиковъ. Въ Москвѣ не горячо взялись за дѣло о ерети­кахъ, тянули его и Геннадію не слали отвѣта. Самъ митро-политъ повелъ себя двусмысленно въ этомъ дѣлѣ. Таковъ былъ характеръ Геронтія: мстительный, придирчивый, скорѣе упрямый, чѣмъ самостоятельный. Прежде онъ отказы­вался отъ митрополіи, когда въ немъ была надобность; те­перь, когда великій князь Иванъ Васильевичу воспользо­вавшись отъѣздомъ митрополита на Симоново, совѣтывался со старцемъ Паисіемъ о замѣщеніи Геронтія другимъ лицомъ, митрополитъ не хотѣлъ разстаться съ своимъ престоломъ и, по выраженію современника, боялся державнаго¹²⁰). Онъ утратилъ уже прежній авторитетъ въ то время, какъ получены были въ Москвѣ Геннадіевы грамоты о ерети­кахъ, почему и не сталъ крѣпко за дѣло, къ которому великій князь относился мягко, оказывая покровительство нѣкоторымъ изъ еретиковъ. Недовольный замедленіемъ и прово­лочкою дѣла, Геннадій вновь обратился съ посланіемъ и на этотъ разъ къ Нифонту, епископу Суздальскому, прося его печаловаться передъ великимъ княземъ и митрополитомъ, чтобы «потщалися тому дѣлу исправленіе учинити, занеже нынѣ, какъ продлилось то дѣло, обыскъ ему не крѣпокъ чинитца» ¹²¹). Въ этомъ же посланіи Генна­дий описываетъ ужасный для слуха вѣрующихъ поступокъ двухъ еретиковъ, изъ которыхъ одинъ оказался племянникомъ еретика Гриди Клоча, внесеннаго Геннадіемъ въ под­линники. Вскорѣ (черезъ мѣсяцъ) послѣ этого посланія къ Нифонту, противень съ котораго былъ отправленъ къ дру­гому епископу, Филоѳею Пермскому, Геннадій получилъ отъ великаго князя и митрополита отвѣтъ о еретикахъ ¹²²).

Въ немъ Геронтій говоритъ о полученіи грамотъ Геннадія къ нему и великому князю и отдѣльно упоминаетъ о спискахъ: «Да и списки еси на тѣхъ ересниковъ прислалъ къ намъ, почему еси обыскивалъ, какъ они хулили Сына Божія и пречистую его Матерь». Геронтій объявляетъ, что великій князь съ нимъ и со всѣмъ православнымъ соборомъ разсудили дѣло о еретикахъ, признавъ ви­новными въ ереси троихъ: попа Григорія, попа Ересима и попа Григорьева сына, Самсона діакона ¹²³). Этихъ троихъ предали въ Москвѣ градской казни. Извѣстіе объ ней, за­несенное въ лѣтопись, свидѣтельствуеть, что и самъ лѣто-писецъ въ то время имѣлъ еще смутное понятіе о новой ереси ¹²⁴). Обвинивъ троихъ, Московскій соборъ не подвергъ отлученію отъ церкви, проклятію и казни Гридю Клоча — діака. «Не дошелъ еще по правиломъ градскія казни, потому что на него одинъ свидѣтель, попъ Наумъ ¹²⁵) пишетъ Геннадію Геронтій.

Посланіе свое митрополитъ заключаетъ такими словами: «А князь великій приказалъ съ тобою того дѣла обыскивати намѣстникомъ Якову да Юрью Захаріичемъ. И ты бы съ ними того дѣла обыскивалъ вмѣ-стѣ и которые дойдутъ по правиломъ твоей святи­тельств духовные казни и ты ихъ духовнѣ казни, а которые дойдутъ градскіе казни, ино тѣхъ намѣстники великаго князя казнятъ градскою казнью. Да обыскивалъ бы еси, сыну, то дѣло прилежно, чтобы христіанство въ взмущеньи не было, а церковь бы Божія безмятежна была».

Изъ этого не видно, чтобы Геронтій стоялъ за ересь. Но его, строгаго ревнителя буквы закона, никто и не обвиняетъ въ сочувствіи къ ереси, а только въ слабости. Ему слѣдовало съ большею горячностью ополчиться на ересь и не сни­мать опалы съ еретика Гриди Клоча. По крайней мѣрѣ такъ думалъ современникъ его Iосифъ: «И самъ (Геронтій) убо христіанская мудроствуя, о прочихъ же ни мало попечеся, погибающимъ, о увы мнѣ, христовѣмь овцамъ еретическимъ ученіемъ, или грубостію съ держимь, или нерадяше о сихъ, или бояшеся державнаго». Последняя причина, что Геронтій боялся дер-жавнаго всего возможнѣе. Еретиковъ обратно послали къ Геннадію въ Новгородъ.

Изъ заключительныхъ словъ посланія Геронтіева къ Геннадію мы видѣли, что этому послѣднему было приказано разъискивать ересь вмѣстѣ съ намѣстниками великаго князя двумя братьями Яковомъ и Юріемъ Захарьевичами Кошки­ными.

О ревности Геннадія въ преслѣдованіи еретиковъ свидѣтельствуетъ тотъ же Iосифъ, говоря, что Геннадій изъ ча­щи божественныхъ писаній устремился какъ левъ, чтобы ногтями растерзать внутренности скверныхъ еретиковъ, на­пившихся жидовскаго яда. Дѣло о первыхъ еретикахъ окон­чилось зимою 1488 года. Годъ этотъ былъ несчастливъ для Новгорода и Москвы. Въ Новгородѣ намѣстникъ Яковъ Захарьевичъ Кошкинъ совершалъ лютыя казни (сѣкъ и вѣшалъ Новгородцевъ) «понеже хотѣли убити намѣстника», и въ эту же зиму болѣе 7000 новгородцевъ были уведены изъ Новгорода въ Москву. Въ Москвѣ, подъ самый свѣтлый праздникъ, прошелъ слухъ о предстоящемъ пожарѣ: въ сѣняхъ великокняжескаго дворца чернецъ изъ Га­лича прокричалъ ужасное пророчество Страхъ распростра­нился по городу и купцы уже выносили товаръ изъ лавокъ. Но лѣто подходило къ концу, пророчество все еще не сбы­валось, какъ вдругъ 13-го августа, загорѣлась церковь де­ревянная Благовѣщенія, на болотѣ и пламя истребило всѣ богатые домы, дворъ и городовую стѣну и мосты и множе­ство зданій городскихъ и до 30 церквей. Сгорѣлъ и домъ митрополита Геронтія и только что отстроенный дворецъ великаго князя. Слабый духомъ Геронтій не вынесъ потрясенія: къ слѣдующей веснѣ 1489 года его не стало.

Въ это время главные еретики находились въ Москвѣ. Еще за девять лѣтъ до этого, попъ Алексѣй и попъ Денисъ привезены были самимъ великимъ княземъ изъ Новгорода въ Москву и опредѣлены имъ въ протопопы, первый къ Благовѣщенью, второй — къ Архангелу. Тогда Геннадій былъ въ Москвѣ. Онъ, какъ видно, въ продолженіи пяти лѣтъ, до самаго отъѣзда въ Новгородъ, ничего не зналъ о существованіи ереси.

Алексѣй и Денисъ не принадлежали къ тому разряду грубыхъ еретиковъ, о которыхъ было говорено выше. Они оба были первыми учениками жида Схаріи (по свидетельству Иосифа Волоцкаго) и прельстили великаго князя умомъ своимъ и книжнымъ образованіемъ. Они поняли какъ имъ долж­но вести себя въ Москвѣ и вели себя осторожно «таились, какъ змѣи въ скважинѣ» по выраженію Иосифа; но въ то же время тайно распространяли еретическое ученіе. Наконецъ имъ удалось образовать кружокъ изъ грамотныхъ людей, раздѣлившихъ ихъ мнѣнія. Изъ лицъ этого кружка извѣстенъ болѣе другихъ Ѳедоръ Курицынъ, дьякъ вели­каго князя, бывшій не разъ въ Литвѣ, посыланный посломъ въ Волошскую землю, по поводу брака великаго князя Ива­на младаго, Ивановича, съ Еленою, дочерью воеводы Сте­фана. Курицынъ, также какъ и протопопъ Алексѣй, «прилежалъ», по словамъ Иосифа, «звѣздозаконію и многимъ баснотвореніямъ, чародѣйству и чернокнижію». Кромѣ этого современного свидѣтельства о много­сторонней учености Курицына, мы имѣемъ догадку о томъ, что онъ привезъ изъ Венгріи извѣстную повѣсть о Дракулѣ. Имѣемъ также Лаодикійское посланіе, переписанное имъ въ ту пору, когда онъ былъ уже осужденъ за ересь.

Въ этомъ кружкѣ находился какой-то Мартынка, котораго Курицынъ вывезъ изъ Угорской земли. Изъ москви­чей въ него попали крестовые дьяки великаго князя, Истома да Сверчокъ и купецъ Семенъ Кленовъ. Послѣдніе трое, по свидѣтельству Иосифа, многихъ научили жидовству. О Семенѣ Кленовѣ сохранилось свѣдѣніе, что онъ письменно излагалъ своирелигіозныя убѣжденія ¹²⁶). Между еретика­ми находился еще какой-то Иванъ Черный, котораго современникъ отличилъ въ своемъ разсказѣ тѣмъ, что онъ кни­ги пишетъ ¹²⁷). Зять протопопа Алексѣя, Новгородскій еретикъ Иванъ Максимовъ былъ туть же среди Московскихъ еретиковъ и ему то довелось склонить къ ереси вдову Елену Стефановну, невѣстку великаго князя. Кружокъ со­бирался ни у кого другаго, какъ у Курицына. Еретики тол­ковали между собой о вѣрѣ и по выраженію современника поучались на православныхъ¹²⁸ ).

Вліятельный Курицынъ, а съ нимъ и другіе достигли то­го,  что преемникомъ Геронтія былъ избранъ человѣкъ изъ ихъ среды.

Въ сентябрѣ 1490 (когда насталъ 6999 годъ) поставленъ былъ на митрополію архимандрита Симоновскій Зосима, Онъ, какъ еретикъ, не могъ, само собою разумѣется, не питать вражды къ Геннадію. И вотъ послалъ онъ въ первый же мѣсяцъ, по своемъ поставленіи, къ архіепископу Новгородскому, съ требованіемъ отъ него исповѣданія, ка­кое обыкновенно давали архіереи при своемъ поставленіи. Въ отвѣтъ на такое требованіе Геннадій написалъ митро­политу посланіе. Изъ него видимъ, что Геннадій оскорбился требованиемъ исповѣданія, которое онъ, при своемъ поставленіи, положилъ «предъ митрополита Геронтія». Узнаемъ также, что какъ митрополитъ, такъ и самъ великій князь, не желали видѣть Геннадія въ Москвѣ.

Почти одновременно съ этимъ требованиемъ великій князь и митрополитъ, каждый въ свою очередь, прислали Геннадію грамоту о томъ, чтобы онъ изъявилъ согласіе на поставленіе владыки на упразднившійся престолъ Коломен­ской епископіи, но не сообщили ему имени того, кому над­лежало быть епископомъ. Геннадій не захотѣлъ дать такой безъимянной отписи: «Азъ отписи даю такія законныя, какъ оные братья наши давали», писалъ онъ къ собору епископовъ и просилъ митрополита и великаго князя сооб­щить ему имя будущаго Коломенскаго владыки, а равно и впередъ именовать ему тѣхъ, кого случится ставить въ архіереи.

Около того же времени, преслѣдуя по прежнему еретиковъ, Геннадій допрашивалъ возвратившагося изъ Москвы Самсонка и на допросѣ узналъ отъ него подробности о кружкѣ Ѳедора Курицына и о всѣхъ тѣхъ лицахъ, кото­рые бываютъ у великокняжескаго дьяка. Этотъ Самсонко оказался еретикомъ, какъ подтвердило слѣдствіе, которое по обыкновенію Геннадій производилъ не одинъ, а съ своимъ бояриномъ, съ игуменами, священниками и съ двумя боя­рами великаго князя и съ его же боярскими дѣтьми, какъ пишетъ онъ самъ въ своемъ посланіи къ собору ¹²⁹).

Самсонка переданъ былъ Геннадіемъ гражданскому суду. Его пытали. Въ Москвѣ стали говорить, что Геннадій мучилъ Самсонку. «Азъ ли того Самсонка мучилъ» защи­щается Геннадій въ посланіи къ собору епископовъ, «вѣдь пыталъ его сынъ боярской великаго князя, а мой только былъ сторожъ, чтобы посула никто не взялъ». Послѣ этого въ Москвѣ перестали довѣрять его обыскамъ.

Между тѣмъ въ Новгородѣ появилось вновь иконобор­ство и среди многихъ нечестивыхъ поступковъ особенно рѣзко выдался поступокъ, ужаснувшій набожную душу Геннадія. Подъячій Алексѣй Костевъ, жившій на помѣстьѣ въ Новгородѣ, напился пьянъ, влѣзъ въ часовню «да снявъ съ лавици икону пречистые на нее сквер­ную воду спускалъ и иныя иконы въ верхъ ногами переворочалъ» ¹³⁰). Этотъ нечестивый поступокъ дошелъ въ послѣдствіи до свѣдѣнія Досифа.

Но всего тяжелѣе для Геннадія была борьба съ чернецомъ Захаромъ. Около Новгорода, въ Нѣмчиновѣ былъ мо­настырь, въ которомъ настоятелемъ былъ чернецъ Захаръ. Пришли разъ къ Геннадію чернецы этого монастыря и жа­ловались на Захара, что онъ уговорилъ ихъ отойти отъ сво­его государя, князя Бѣльскаго, у котораго они были бояр­скими дѣтьми, и вотъ прошло три года, какъ онъ не даетъ имъ причастія и самъ не причащается. Геннадий призвалъ къ себѣ Захара.

«Зачѣмъ ты такъ чинишь и три года не причащал­ся»? спросилъ Захара Геннадій. «Грѣшенъ есми», отвѣчалъ Захаръ. И Геннадій опять спросилъ его: «Зачѣмъ ты перестригъ дѣтей боярскихъ, отъ ихъ государя отвелъ ихъ и отъ Бога отлучилъ — три года не давалъ имъ причастія»? Тогда Захаръ отвѣчалъ ему: «А у кого причащаться? попы по мздѣ ставлены, митрополитъ же и владыки тоже по мздѣ ставлены». Ми­трополита ставятъ не по мздѣ, возразилъ Геннадій; на что Захаръ ему молвилъ: «коли въ царьградъ ходилъ митрополитъ ставитися и онъ патріарху деньги давалъ. А нынѣ онъ бояромъ посулы даетъ тайно, а владыки митрополиту даютъ деньги — ино у кого причащатися?»

Тогда Геннадій, какъ самъ онъ выражается, позналъ, что Захаръ — стригольникъ, и вслѣдъ за тѣмъ сослалъ его въ пустыню, на Горнечно (?).

Черезъ нѣсколько времени получилъ архіепископъ гра­моту о чернецѣ Захаріѣ отъ самого великаго князя.

Грамота повелѣвала Геннадію наказать духовно Захара и затѣмъ отпустить его въ свой монастырь, въ Нѣмчиново. Архіепископъ исполнилъ повелѣніе, отослалъ Захара въ Нѣмчиново, но съ тѣмъ вмѣстѣ взялъ съ него клятвенную запись его руки. Захаръ обязывался ею — имѣть отца духовнаго и причащаться, ручался также и за чернецовъ, что они также будутъ принимать причастіе.

Горько было узнать Геннадію, что Захаръ престулилъ клятву, въ монастырь свой не попалъ, а отправился въ Мо­скву, и тамъ клятвопреступникъ и еретикъ нашелъ себѣ за­щиту.

Желая подорвать значеніе Геннадія, Захаръ сталъ разсылать по всѣмъ городамъ грамоты и въ нихъ писалъ, что Геннадій — еретикъ.

Этотъ послѣдній поступокъ Захара задѣлъ Геннадія за живое и онъ рѣшился дѣйствовать, какъ противъ Захара, такъ и противъ еретиковъ вообще.

На вышеупомянутые требованія митрополита Геннадій  отвѣчалъ посланіемъ¹³¹). Въ немъ между прочимъ онъ гово­рить митрополиту о еретикахъ, что нѣкоторые изъ нихъ, искренно покаявшіеся, подверглись эпитиміи; потомъже бѣжали въ Москву, гдѣ нашли себѣ опору. Геннадій прямо указываетъ на Ѳедора Курицына, что онъ главный заступникъ еретиковъ и ходатай за нихъ; жалуется и на чернеца Захара; упрекаетъ великаго князя за нежеланіе призвать его, Геннадія, въ Москву. Отъ самого Зосимы Геннадій требуетъ созванія собора на еретиковъ и смѣло указываетъ митрополиту на великія обязанности первосвятителя, и убѣждаетъ его быть строгимъ обличителемъ ереси жидовствующихъ.

До Геннадія дошелъ слухъ, что въ Москвѣ хотятъ собо­ровать о вѣрѣ и въ то же время требуютъ отъ него согласія на поставленіе Коломенскаго владыки. Геннадій восполь­зовался своимъ правомъ, не исполнивъ требованія дать безъимянную отпись на поставленіе Коломенскаго епископа, и одновременно съ отвѣтными грамотами великому князю и митрополиту, написалъ соборное посланіе къ архіепископу Ростовскому и Ярославскому Тихону и къ епископамъ: Нифонту Суздальскому и Тарусскому, Вассіану Тверскому, Прохору Сарскому и Подонскому и Филоѳею Пермскому¹³²). Всѣ эти іерархи, со времени поставленія митрополита, на­ходились въ Москвѣ и ихъ пребываніемъ хотѣли восполь­зоваться для хиротонии Коломенскаго владыки.

Въ своемъ посланіи Геннадій объявляетъ собору, что онь не даетъ согласія на поставленіе Коломенскаго владыки и убѣждаетъ владыкъ стать на еретиковъ. Разсказавъ о нечестіи Алексѣя Костева и о борьбѣ своей съ Захаромъ чернецомъ, Геннадій указываетъ на Курицына какъ на на­чальника еретиковъ. «Пишу за тѣмъ, говоритъ Геннадій, чтобы митрополитъ еретиковъ съ вами моею брать­ею проклялъ, и тѣхъ кто ихъ руку держитъ, кто печальникъ».                  

Геннадій излагаетъ епископамъ причины, по коимъ онъ не далъ отписи на поставленіе Коломенскаго владыки. Твер­до и рѣшительно говоритъ онъ: «доколѣ ересь не докончяется да отъ Захара мене не оборонятъ и мнѣ от­пись нельзя дати....... А владыки не спѣшили бы есте ставить», продолжаетъ стойкій архипастырь, «доколѣ ереси не искорените» и далѣе: «а писано вѣдь въ правилѣхъ св. апостолъ како владыку поставити, а ваши архимандриты и протопопы и попы соборные съ еретикы служили, ино вѣдь иному отлученіе, а иному отверженіе писано».

О соборѣ, на которомъ хотѣли заводить преніе о вѣрѣ, Геннадій говоритъ: «и вы бы на то не дерзнули, занеже изложена намъ православная вѣра».

За мѣсто этого собора Геннадій вновь требуетъ собора на еретиковъ, говоритъ, что они, какъ иконоборцы и тай­ные еретики, отъ которыхъ нельзя уберечься, достойны сугубаго проклятія.

Геннадій просить учинить соборъ, чтобы ихъ казнить, жечь и вѣшать, потому что они, взявши покаяніе и эпитемію у него въ Новгородѣ, сбѣжали.

«Да пытали бы ихъ на крѣпко о томъ, кого они прельстили, чтобы было вѣстно, занеже ихъ искоренятъ, а уже отрасли есть. Да не плошите, станьте крѣпко, чтобы гнѣвъ на насъ не пришелъ да не како человѣкоугодници обрящемся и со Іудою Христа продающе: они иконы щепляютъ, рѣжутъ, Христу поругаются, а мы ихъ учрежаемъ, да ихъ волѣ сходимъ»...

Посланіе это оказало свое дѣйствіе. Архіереи потребо­вали собора. Зосима не могъ противодѣйствовать и принужденъ былъ собрать соборъ. Онъ состоялся 17-го октября 1490 г. Но соборъ собрали только на Новгородскихъ еретиковъ. Прокляли протопопа Новгородскаго Гаврилу (Алексѣй протопопъ уже умеръ), Дениса, попа Архангельскаго, и другихъ поповъ,—діакона Макара, дьяка Гридю Борисоглѣбскаго и прочихъ Новгородцевъ, которыхъ послали для наказанія въ Новгородъ къ архіепископу Геннадію. Мы увидимъ далѣе, какъ Геннадій наказалъ своихъ враговъ и враговъ церкви, а теперь возвратимся къ Иосифу.

Среди заботь въ борьбѣ съ еретическимъ ученіемъ, Геннадій могъ вызвать на такую же борьбу игумена Волоцкаго, начитанность котораго была ему извѣстна. До Иосифа дохо­дили частые слухи о ереси и изъ Новгорода, куда часто у него были посылки, и изъ Москвы, гдѣ были у него связи, гдѣ въ числѣ духовенства были друзья его, — Боровскіе постриженники, и гдѣ находился младшій брать его Вассіанъ, а изъ свѣтскихъ, другъ дѣтства его, Борись Васильевичъ Кутузовъ.

Въ октябрѣ 1492 г., когда исполнилось 7000 лѣтъ, на соборѣ, въ Москвѣ поручено было Геннадію составить Пасхалію на 8-ю тысячу. Архіепископъ занялся этимъ важнымъ дѣломъ. Онъ предпослалъ Пасхаліи предисловіе, гдѣ доказывалъ отъ священнаго писанія несостоятельность вѣрованія, по которому ждали, по исполненіи 7 тысячъ, кон­чины міра. И такъ Геннадій занялся дѣломъ важнымъ, дол-женствовавшимъ успокоить умы и тѣмъ болѣе, что еретики воспользовались однимъ поколебавшимся вѣрованіемъ для ниспроверженія другихъ.

Имѣя въ лицѣ митрополита покровителя, Московскіе и Новгородскіе еретики стали открыто, на рынкахъ, на улицахъ, въ домахъ, толковать писаніе.

Въ это-то время Iосифъ Волоцкій сказалъ себѣ: «На­стало время труду, время теченію и подвигомъ» ¹³³).

Первымъ письменнымъ памятникомъ его открытаго вмѣшательства въ борьбу съ жидовствующими слѣдуетъ счи­тать его

 

Послание къ Нифонту, епископу Суздальскому и Торусскому ¹³⁴).

Изъ самаго посланія видно, что оно писано во время Зѳсимы митрополита: «нынѣ на темь же престолѣ сидитъ скверный и злобѣсный волкъ». Слѣдовательно писано послѣ 1490 и прежде 1494 г. Но Нифонтъ присутствовалъ на соборѣ 1492 г., а изъ посланія видно, что онъ находится подъ опалой. Изъ такихъ обстоятельствъ профес. Казанскій выводить предположеніе,  что посланіе писано уже послѣ 1492  г. Посланіе это, какъ можно полагать, относится къ1493 году, когда Зосима, переставъ таиться, сталъ открыто брать сторону еретиковъ и вмѣстѣ съ тѣмъ, несдерживаемый уздой Божьяго страха, сталъ предаваться ужасному порѳку своего времени и пьянству. Нифонтъ присутствовалъ на первомъ соборѣ противъ жидовствующихъ еретиковъ и на немъ держалъ себя какъ слѣдуетъ защитнику православія. Нифонтъ былъ въ перепискѣ съ Iосифомъ, и самое разби­раемое нами посланіе писано было въ отвѣтъ на грамоту Нифонта, въ которой этотъ епископъ просилъ Иосифа разрѣшить его сомнѣніе, дѣйствительно ли проклятіе, когда оно исходитъ отъ еретика?

Iосифъ отвѣчаетъ ему на этотъ вопросъ отрицательно: «А что еси, господине, ко мнѣ писалъ, аще проклянетъ еретикъ христіанина, то послѣдуетъли ему бо­жественный судъ, то еретическое проклятіе въ проклятіе ли, или ни во что? Ино, ты самъ, господине, вѣдаешь, что мнози еретикы христіанъ проклята, не послѣдова имъ божественный судъ, но клятва ихъ на нихъ возвратися».

Отвѣтъ свой Iосифъ подкрѣпляетъ сперва примѣрами изъ церковной исторіи, потомъ многими доводами изъ евященнаго писанія. Главный доводъ тотъ, что Іисусъ Христосъ сказалъ апостоламъ: «примите духъ святъ» и съ тѣмъ вмѣстѣ далъ власть вязать, рѣшать и отпускать грѣхи; ста­ло быть только посвященныя лица могутъ вязать и рѣшить, еретики же, имѣя въ себѣ духъ нечистый, сатанинъ, не мо­гутъ дѣйствовать посредствомъ Святаго Духа.

Но многіе доводы все-таки кажутся Иосифу не совсѣмъ достаточными: «Подобаетъ же и нѣкая свидѣтельства сему еще приложити отъ божественнаго писанія» прибавляетъ онъ и переходить къ примѣрамъ изъ житій святыхъ, къ которымъ Iосифъ всегда любилъ прибѣгать въ подтвержденіе своихъ доводовъ.   Эти живые нримѣры дѣйствуютъ сильнѣе на чувства вѣрующаго, потому, что въ нихъ не только Фактъ, но и послѣдствія Факта.

«Великаго Симеона, иже на дивнѣй горѣ чудо­творца» изъ зависти проклялъ одинъ пресвитеръ и вотъ пришли къ нему многіе бѣсы, и связали его такъ, что онъ не въ силахъ былъ читать евангеліе. Другіе два примѣра: изъ жизни св. Аѳанасія Александрійскаго и св. Анастасія Синайскаго закрѣпляются выпискою изъ святыхъ правилъ: что чести, а не отлученію подлежать тѣ, которые изъ-за ереси покинули свое епископство (т. е. вышли изъ подъ вла­сти своего іерарха). На основаніи постановленій св. седми вселенскихъ соборовъ, проклинавшихъ еретиковъ, Iосифъ вновь доказываетъ несостоятельность мнѣнія о томъ, что еретическое проклятіе имѣетъ у Бога силу. Доказывая, что самое проклятіе еретика вмѣняется въ благословеніе, Iосифъ сравниваетъ проклинающихъ еретиковъ съ Еллинами и Іудеями — гонителями апостоловъ. Потомъ обращается къ Евангелію, и въ немъ находить подкрѣпленіе своему мнѣнію о проклятіи еретиками правовѣрующихъ.

Мы не можемъ не выписать этого мѣста потому, что въ немъ особенно отпечатлѣлся образъ мыслей Иосифа и вмѣстѣ съ тѣмъ его умѣнье приспособить текстъ Евангелія къ своему образу мыслей.

«Господь нашъ Іисусъ Христосъ рече: Блажени есте егда поносятъ вы и рекутъ всякъ золъ глаголъ на вы лжуще мене ради. И паки рече: Не пріидохъ вложити миръ, но рать,, и ниже: пріидохъ бо разлучити человѣка на отца своего и дщерь на матерь свою, а врази человѣку домашніи его. Се есть рать. Ино же, егда отецъ или мати, ихъ сынъ и дщи совратится отъ правыя вѣры, подобаетъ ненавидѣти ихъ и отвращатися, и бѣгати отъ нихъ, яко да не съ ними погибнемъ».

Епископъ Нифонтъ спрашивалъ Иосифа о еретическомъ проклятіи; Iосифъ въ отвѣтѣ своемъ объясняетъ недѣйствительность проклятія, если его изречетъ еретикъ—епископъ, митрополитъ и даже патріархъ. Очевидно, что Нифонтъ, какъ зашитникъ православія, опасался страшнаго орудія, бывшаго въ рукахъ еретика Зосимы, еще митрополита и его начальника.

Но Iосифъ въ посланіи своемъ къ епископу не ограни­чился отвѣтомъ на то, о чемъ его спрашивали; отвѣтъ на запросъ Нифонта составляетъ только вторую часть письма. Первая и большая по объему посвящена совѣтамъ Нифонту— стать за Христа и православную вѣру. Увѣщаніе это на­писано сильно и съ горячностію.  Видно, что ересь была предметомъ ужаса и глубокаго огорченія для Иосифа. Онъ начинаетъ съ Зосимы и, не щадя красокъ для очернѣнія еретика-митрополита, тутъ же, среди проклятій, высказы-ваетъ все что знаетъ о немъ, объ его ереси и объ его скверныхъ дѣлахъ. Иявѣстна тебѣ, государю моему — пишетъ Iосифъ — нынѣшняя великая бѣда,  постигшая  Русскую землю и все православное христанство. Въ великой церкви Пречистой Богородицы, сіяющей какъ второе солнце по­среди всей Русской земли, на томъ святомъ престолѣ, гдѣ сидѣли святители и чудотворцы Петръ и Алексій и другіе многіе великіе православные святители, нынѣ сидитъ сквер­ный и злобный волкъ, одѣтый въ одежду пастыря, саномъ святитель, а по волѣ своей Іуда предатель и причаетникъ бѣсомъ......   Осквернилъ онъ  святительской  престолъ, однихъ уча жидовству, другихъ содомски скверня. Змѣй па­губный, мерзость запустѣнія на мѣстѣ святѣ, отступникъ Христовъ, онъ не только самъ отступилъ отъ Христа и прилѣпился діаволу, но и другихъ учитъ отъ Христа отвергать­ся. Онъ первый изъ святителей нашей земли—отступникъ и предтеча антихриста. Свински живя, онъ поджидаетъ анти­христа. Сынъ погибели, онъ Сына Божія попралъ, похулилъ Пречистую Богородицу и всѣхъ святыхъ унизилъ; икону Господа нашего Іисуса Христа и Пречистой его Матери и иконы всѣхъ святыхъ называетъ болванами. Отвергая Евангельскія преданія и апостольскіе уставы и писанія всѣхъ святыхъ, онъ говоритъ: нѣтъ втораго пришествія Хри­стова, а святымъ нѣтъ царства небеснаго; кто умеръ, тотъ только до тѣхъ поръ и существовалъ, пока не умеръ. Ни­когда не бывало такого злодѣя между древними еретиками и отступниками.

Всю надежду на спасеніе Русской земли отъ ереси Iосифъвозлагаетъ на Нифонта. «И нынѣ, господине, о томъ стати на крѣпко некому, опроче тебя, государя на­шего» и нѣсколько далѣе: «Глава бо еси всѣмъ и на тебѣ вси зримъ; и тобою очиститъ Господь свою цер­ковь и все православное христанство отъ жидовскія и пагубныя и скверныя ереси», Iосифъ сулить епископу въ царствѣ небесномъ награду, равную наградѣ св. исповѣдниковъ, и въ слѣдъ за тѣмъ напоминаетъ ему о хорошемъ времени благоденствія и мира.

Вѣроятно тутъ онъ имѣлъ въ виду тѣ года второй поло­вины XV вѣка, когда выступилъ онъ самъ и другіе совре­менные ему монахи на путь подвига и благочестія. Это вре­мя появления подвижниковъ было вмѣстѣ съ тѣмъ и време-немъ распространена благочестія и грамотности между боя­рами и служилыми людьми. Тамъ и сямъ, въ непроходимой глуши и въ городахъ возникалъ монастырь за монастыремъ. Въ Москвѣ возвысились чудные храмы и мощи святителей ея возблагоухали святостью.

Если въ смутное время мы порадовались со Христомъ— продолжаетъ Iосифъ—и были его любимцами, то небудемъ ему врагами въ ратное время. Іисусъ распять былъ за насъ безгрѣшный; неужели и мы за распятаго насъ ради не постраждемъ? За тѣмъ Iосифъ проситъ епископа вспомнить св. исповѣдниковъ, до крови о благочестіи пострадавшихъ и указываетъ на ихъ славу и благолѣпіе, «гроби ихъ ѳиміамомъ мірисаютъ и мощи ихъ цвѣтутъ яко благоухан­ный цвѣтъ». Потомъ говорить, что въ нынѣшнія послѣднія времена «лютѣйшія паче всѣхъ временъ» пришло то отступленіе, о которомъ предрекъ апостолъ Павелъ. Отступленіе это Iосифъ видитъ въ томъ, что ересь распростра­няется: многіе держатъ ее въ тайнѣ; вездѣ — въ домахъ, и по дорогамъ, и на торжищахъ иноки и міряне, и всѣ сомнѣваются и пытаютъ о вѣрѣ. Подъ вліяніемъ еретиковъ— сыновей и зятя ересіарха протопопа, учатся жидовству, у нихъ и у самаго «сатанина сосуда» митрополита, къ ко­торому ходятъ и даже спятъ у него.

Расположивъ епископа къ подвигу вообще, Iосифъ въ частности указываетъ на то, что именно надо дѣлать Нифонту: онъ проситъ его научить всѣхъ православныхъ христіанъ не ходить къ Зосимѣ, не брать у него благословенія, не ѣсть и не пить съ нимъ, угрожая въ противномъ случаѣ осужденіемъ и вѣчнымъ огнемъ. Iосифъ боится, чтобы Нифонтъ не усумнился въ истинѣ взводимыхъ имъ на Зосиму скверныхъ дѣлъ, потому что находятся люди, которые увѣряютъ, что ничего безчиннаго за митрополитомъ нѣтъ. Іо-сифъ увѣряетъ, что есть достовѣрные свидѣтели на митро­полита и ихъ свидѣтельства слышалъ и самъ онъ, Нифонтъ. Это послѣднее находится въ прямой связи со словами Иосифа (тотчасъ по объясненіи скверныхъ дѣлъ Зосимы): «сказывалъ ти, государю моему, братъ мой Вассіанъ». Братъ Иосифа былъ въ то время въ Москвѣ и Iосифъ дѣйствовалъ чрезъ него.

Опровергнувъ отзывы, оправдывающіе Зосиму, Iосифъ переходить къ новому опроверженію. Онъ возстаетъ про-тивъ еще «иныхъ», которые проповѣдывали терпимость: «а иные, господине, говорятъ, что грѣхъ еретика осуждати».

Рѣчь объ этомъ кончается прославленіемъ св. Троицы и словомъ аминь. И тутъ только, въ видѣ приписки, слѣдуетъ разобранный нами выше отвѣтъ Иосифа Нифонту о еретическомъ проклятіи. Тонъ всего письма почтителенъ: вездѣ Iосифъ обращаясь къ Нифонту называетъ его: господине и государь, богоутвержденный, богопочтенный владыко. Совѣтуя Нифонту дѣйствовать противъ Зосимы, Iосифъ извиняется предъ нимъ: «нынѣ же, богоутвержден­ный Владыко, о сихъ тебѣ пишу, не яко уча и наказуя твое остроуміе и богоданную премудрость: ни бо лѣпо есть забыти своея мѣры и таковая дерзати, но яко ученикъ учителю, яко рабъ государю воспо­минаю тебѣ и молю» и т. д.

 

Посланге къ брату Вассіану Санину ¹³⁵).

Къ посланію Иосифа къ Нифонту прибавлена еще припи­ска какъ въ рукописяхъ, такъ и въ печатномъ изданіи.

Разсматривая ее какъ часть посланія къ Нифонту, уче­ные наши (Шевыревъ, профессоръ Казанскій, а за ними и священникъ Булгаковъ) пришли къ заключенію, что Нифонтъ провелъ первые годы своей юности въ Боровскомъ Пафнутьевомъ монастыре, вмѣстѣ съ Iосифомъ, что дружескій союзъ Иосифа съ Нифонтомъ былъ такъ крѣпокъ, что первый, спустя много времени, съ сильной скорбію вспоминаетъ разлуку съ послѣднимъ. Но приписка эта не относит­ся къ Нифонту, а написана Iосифомъ какъ отдѣльное письмо къ своему брату Вассіану, о которомъ онъ упоминаетъ въ посланіи къ Нифонту, какъ о посредникѣ между имъ и Ни­фонтомъ, и чрезъ котораго было переслано посланіе къ послѣднему. Iосифъ могъ на одной и той же тетради написать и Нифонту, и брату. Приписка эта могла войдти въ сборники нераздѣльно съ посланіемъ къ Нифонту. Первый, близкій къ дѣлу перепищикъ могъ случайно не означить, что эта приписка относится къ Вассіану.  Другіе позднѣйшіе перепищики не хорошо вникли въ содержаніе и также не означи­ли, что приписка относится къ брату Иосифа, Вассіану. — Тѳнъ приписки рѣзко отличается отъ тона разобраннаго нами посланія. Въ припискѣ Iосифъ называетъ того, къ ко­му пишетъ, братомъ: «о любимый и сладчайшій ми бра­те» и это братское, скорѣе учительское, чѣмъ ученическое отношеніе выдержано отъ начала до конца; тогда какъ въ посланіи къ Нифонту вездѣ соблюдена почтительная форма выраженія, свойственная игумену, поставленному въ необ­ходимость давать совѣты епископу, Iосифъ въ самомъ началѣ приписки грустить о томъ, что разлучился съ братомъ и что они болѣе не живутъ вмѣстѣ какъ жили когда-то. Извѣ-стно что Вассіанъ, братъ Иосифа, долго жилъ при послѣднемъ въ Боровскомъ монастырѣ и былъ въ іосифовомъ  монастырѣ въ первые годы его основанія. Кромѣ того изъ посланія къ Нифонту видно, что Вассіанъ, какъ разъ въ то время былъ въ Москвѣ.

Выражая грусть свою отъ разлуки съ братомъ, Iосифъ подъ конецъ говоритъ: «нынѣ же, увы мнѣ! Все конечно тебе отъ мене разлучиша. Увы! естества убо воспа­ляясь пламень печали поядаетъ мене и острѣйши нынѣ вонзеся въ моемъ сердци копіе нашедшаго на тя искушенія и на всѣхъ насъ». Естества пламень въ связи съ грустью о разлукѣ нельзя объяснить иначе, какъ тѣмъ, что Iосифъ намекаетъ на кровное родство свое съ Вассіаномъ. Въ концѣ письма мы встрѣчаемъ такое выраженіе: «Помяни убо еже отъ юности твоей сопребываніе со мною, и еще о Бозѣ духовную любовь помяни, яко отъ млады версты тя воспріяхъ». По житію Пафнутія Боровскаго мы знаемъ, что когда Iосифъ уже былъ однимъ изъ старѣйшей братіи, то при немъ находился братъ его «юнъ, новопостриженъ».

Нифонтъ поставленъ былъ во епископа Суздальскаго изъ архимандритовъ Симонова монастыря 9-го декабря 1485 года ¹³⁶). Иосифу въ 1485 году еще не было 50 лѣтъ, такъ что Нифонтъ, какъ бы рано ни удостоился архимандритскаго сана, былъ однихъ лѣтъ съ Iосифомъ.

Въ письмѣ къ Вассіану Iосифъ преимущественно гово­ритъ о ереси жидовствующихъ и убѣждаетъ брата отбросить всякое малодушіе и даже пострадать до смерти за благочестіе. Изъ этого письма видно, что Вассіанъ въ то время вынесъ на себѣ гоненіе еретиковъ; въ двухъ мѣстахъ Iосифъ говоритъ о скорбяхъ, выпавшихъ на долю Вассіана отъ жидовствующихъ.

Посланіе это обходится безъ примѣровъ изъ житій святыхъ и выписокъ изъ священныхъ правилъ. Это не столько поученіе, сколько ободрительное слово учителя къ ученику, въ которомъ онъ увѣренъ и вмѣстѣ съ тѣмъ задушевная рѣчь любящаго брата.

Для характеристики Иосифа въпосланіи важно то обстоя­тельство, что онъ искренно желаетъ, чтобы любимый братъ и до смерти пострадалъ за благочестіе. Письмо это написано събольшимъ краснорѣчіемъ; языкъ вездѣ блещетъ фигура­ми. Но не смотря на это, сквозь заимствованные изъ языка греческихъ церковныхъ писателей обороты, виднѣется ис­кренность и сила, своеобразно владѣющая этими оборотами. Вотъ одно такое мѣсто о Зосимѣ:

«Подвигнися убо, брате, пострадати за пострадавшаго по насъ, да твоими подвиги очиститъ Гос­подь церковную и доброцвѣтущую ниву отъ пагубныхъ и жидовскихъ плевелъ и порѣжетъ серпомъ гнѣва своего, и свержетъ въ геенскую пещь и мечемъ устъ своихъ отсѣчетъ главу сатанина и дивія вепря, пришедшаго отъ луга, озобавшаго святительскій виноградъ его, и осквернившаго святительскій великій престолъ, и исторгнетъ тя отъ зубовъ его».

Присоединенное въ спискахъ къ посланію къ Нифонту, посланіе къ Вассіану написано одновременно съ нимъ, за что говоритъ самое его содержаніе.

Почти одновременно съ посланіемъ къ Нифонту и Вассіану, написалъ Iосифъ и свое

 

Сказаніе о новоявившейся ереси Новгородских  еретиковъ, Алексѣя протопопа и Дениса попа и Ѳедора Курицына и инѣхъ иже такоже мудрствующихъ.

Сказаніе это — единственный памятникъ, сохранившій исторію появленія у насъ ереси жидовствующихъ. Совре­менный намъ историкъ можетъ добавить къ Іосифову разсказу нѣкоторыя частности изъ посланія Геннадія къ Зосимѣ и другаго его посланія къ Прохору Сарскому¹³⁷).

Карамзинъ разсказалъ о появленіи ереси слѣдуя Иосифу. Соловьевъ отчасти передалъ его же сказаніе. Тоже самое дѣлали и историки церкви, черпая свѣдѣнія свои о появлении ереси жидовствующихъ цѣликомъ изъ «сказанія» Иосифа.

Въ немъ изложена въ послѣдовательномъ порядкѣ исторія ереси жидовствующихъ, отъ появленія еврея Схаріи въ Новгородѣ и все то, что случилось во время митрополита Геронтія и самого Зосимы еретика.

Но прежде, чѣмъ говорить о ереси, Iосифъ началъ изда­лека. Его вступленіе особенно любопытно потому, что въ немъ излагается взглядъ русскаго книжнаго человѣка того времени, на свое историческое прошедшее.

Подобаетъ вѣдати, такъ начинаетъ Iосифъ, что въ разныя времена дьяволъ насаждалъ по вселенной ереси, проклятыя церковію. Въ древнія времена святые отцы обличали ереси. Всѣ православные, начитавшіеся божественныхъ писаній, держатъ подъ клятвою прежнихъ еретиковъ; чтобы возненавидѣть теперешнихъ предлагается слѣдующее сказаніе. Далѣе сказавъ, что Русская земля древіе омрачалась тьмою идолопоклонства, онъ повѣствуетъ о воплощеніи Спасителя, дѣлѣ искупленія, Святомъ Духѣ, о просвѣщеніи народовъ чрезъ апостоловъ и наконецъ о св. Андреѣ, какъ пошелъ онъ Днѣпромъ вверхъ, сталъ подъ горами «при березѣ, и за утра вставъ и рече къ сущимъ ту съ нимъ ученикомъ: видите ли горы сія, яко на сихъ горахъ возсіяетъ благодать Божія и будетъ градъ великъ». Андрей изъ Новгорода, продолжаетъ Iосифъ, прошелъ «въ Варяги и пріиде въ Римъ: проповѣдати же слово спасенное Рустѣй земли възбраненъ бысть отъ Свя­таго Духа, егоже судьбы—бездна многа». Проповѣдь Евангельская прошла всѣ страны, только Русская земля по прежнему пребывала во тьмѣ идолослуженія, до конца осквер­ненная нечестивыми дѣлами. И уже тысяча лѣтъ соверши­лась по вознесеніи на небо Сына Божія, и только тогда посѣтилъ насъ востокъ свыше и святая Троица просвѣтила вѣрою и благочестіемъ, премудростію и разумомъ блажен­наго Владиміра, сына Святославова, внука Игѳрева и блаженныя Ольги, правнука же Рюрикова. Онъ (Владиміръ) «всѣхъ спасти подвижеся, и всѣмъ повелѣ креститися во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Отъ того времене солнце евангельское землю нашу осіа и апостольскій громъ насъ огласи и божественный церк­ви и монастыри съставишася и быша мнози святи­тели же и преподобніи, чюдотворци же и знаменосци, и яко же златыма крилома на небеса възлетаху. И якоже древле нечестіемъ превзыде Русская земля, тако и нынѣ благочестіемъ всѣхъ одолѣ». Въ другихъ странахъ хотя и было много праведниковъ, но за то было много и невѣрныхъ и еретиковъ; въ Русской же землѣ многіе города, деревни и села многочисленный и невѣдомыя, всѣ овцы  одного пастыря, и никто нигдѣ ни видалъ еретика. И такъ было въ продолженіи четырехъ сотъ седмидесяти лѣтъ. Но ужасъ (Оле!) что творитъ теперь сатана, не на-видяй добра все лукавый дьяволъ....

На сколько эти слова о святости родной земли проникну­ты сильнымъ чувствомъ благоговѣнія, на столько сильна и жестока рѣчь Иосифа о еретикахъ. Строгій ревнитель православія полагалъ всю силу, все достоинство родной страны, въ томъ что она «благочестіемъ всѣхъ одолѣ», а тутъ вдругъ явились эти еретики, въ которыхъ Iосифъ видитъ враговъ своей святой родины. Самое повѣствованіе о ереси жидовствующихъ начинается любопытною характеристикою Схаріи: «Бысть убо въ та времена жидовинъ именемъ Схарія и сей бяше діаволовъ сосудъ и изученъ вся­кому злодѣйства изобрѣтенію, чародѣйству же и чернокнижію, звѣздозаконію же и астрологы: живый въ градѣ Кіевѣ». Прибылъ въ Новгородъ «князь Михаилъ, сынъ Александра, внукъ Вольгирдовъ (Ольгерда), въ лѣто 6979 (1471) въ княженіе великаго князя Ивана Васильевича» и съ нимъ этотъ жидъ Схарія. Онъ прежде всего прельстилъ попа Дениса, который въ свою очередь привелъ къ нему протопопа Алексѣя; оба они стали жидовствукщими. Потомъ пришли изъ Литвы другіе жиды: Iосифъ, Шмойло-Скарявей и Мосей Ханушъ. Алексѣй и Денисъ съ ними ѣли, пили и учились жидовству и тому же научили женъ и дѣтей своихъ. Жиды велѣли имъ въ тайнѣ быть жидами, а съ наружи казаться христіанами. Алексѣю перемѣнили имя, назвавъ его Авраамомъ, а жену Саррою. Потомъ Алексѣй научилъ многихъ жидовству, въ томъ числѣ зятя своего Ивашку и отца его, попа Максима и многихъ другихъ поповъ,  дьяконовъ и простыхъ людей. Денисъ попъ тоже многихъ научилъ жидовствовать и между прочими протопопа Софийскаго, Гавріила. Научили жидовствовать и Гридю Клоча, а тотъ научилъ Григорія Тучина, отецъ котораго имѣлъ великую власть въ Новгородѣ. Тутъ слѣдуютъ имена другихъ семнадцати еретиковъ: попъ Григорій и сынъ его Самсонко, Гридя—діакъ Борисоглѣбскій, Лаврикъ, Мишукъ Собака, Васюкъ Сухой—Денисовъ зять, попъ Ѳедоръ, попъ Василій Покровскихъ, попъ Иванъ апостольскій, Юрька Семеновъ сынъ Долгаго, Авдѣй да Степанъ крилошане, попъ Иванъ Воскресенскій, Овдокимъ Люлиша, діаконъ Макаръ, діакъ Самуха, попъ Наумъ. Въ слѣдъ затѣмъ Iосифъ, горько сѣтуя, разсказываетъ самую сущность ереси. Они отрицаютъ святую Троицу, говоря, что Христосъ нерожденъ отъ Отца, что то Слово Божіе, о которомъ говорится въ св. Писати, есть обыкновенное сло­во, произносимое, а Духъ Божій по воздуху разливается. Они учатъ, что тотъ, кого св. книги называютъ Сыномъ Божіимъ, не родился; когда родится, то назовется Сыномъ Божіимъ, но не по существу, а по благодати—подобно Мои­сею, Давиду и прочимъ пророкамъ. Тотъ же, кого христіане называютъ Сыномъ Божіимъ, былъ распятъ Іудеями и истлѣлъ во гробѣ. Говорятъ, что, слѣдуетъ держаться Моисеева закона. Говорятъ: неужели Богъ, имѣя въ своей власти всѣ небесныя силы, пророковъ и праведниковъ, для того, чтобы спасти Адама отъ ада, чтобы исполнить свое собственное желаніе, долженъ былъ сойдти на землю, вочеловечиться и пострадать и тѣмъ перехитрить діавола? «Не подобаетъ убо Богу тако творити». Они хулятъ и унижаютъ святую церковь, хулятъ св. иконы, говоря: что не слѣдуетъ кла­няться рукотворенію; учатъ, что не слѣдуетъ писать на иконахъ святую Троицу, потому что Авраамъ видѣлъ Бога и двухъ ангеловъ, а не Троицу. Еретики бросали священные предметы въ нечистыя и скверныя мѣста, зубами кусали ихъ, какъ собаки, ломали, жгли и говорили такъ: «пору­гаемся иконамъ симъ, якоже жидове Христу поругашеся. О скверные языки, о мерзскія и гнилыя уста, произнесшія такое богохульство!» восклицаетъ ревнитель.

Когда окончилась седьмая тысяча лѣтъ отъ сотворенія міра, продолжаетъ Iосифъ, еретики стали говорить, что вотъ и седмь тысячъ лѣтъ прошло и Пасхалія окончилась, а втораго пришествія Христова нѣтъ; книги св. отцевъ — книги ложныя, слѣдуетъ сжечь ихъ. И не только хулили они творенія св. отцевъ, но и апостольское писаніе. Хулили въ особенности творенія св. Ефрема Сирина, писавшаго о кончинѣ міра. Иноческое житіе считали неугоднымъ Богу, осно­вываясь на словахъ апостола Павла (1 къ Тим. 4, 1 — 3) и извращали смыслъ ихъ. Еретики въ посты ѣли мясо и сквер­нились и въ то же время ходили въ церковь и совершали божественную литургію. Они дерзнули другимъ хулить са­мую Дѣву Богородицу и великаго Предтечу и т. д. «Толи­ка и такова сътвориша сатанинъ первенецъ Алексѣй и Денисъ въ великомъ Новгородѣ». Далѣе авторъ разсказываетъ о прибытіи великаго князя Ивана Василье­вича въ 6988 (1480) году въ Новгородъ и тѣмъ нарушаетъ хронологическую последовательность, потому что онъ только что передъ этимъ разсказалъ, что Пасхалія и 7-я тысяча окончилась. Противорѣчія тутъ однако нѣтъ, онъ опередилъ разсказъ о распространеніи ереси объясненіемъ сущности еретическаго ученія, котораго нѣкоторые пункты возникли по исполненіи 7-й тысячи. Продолжая разсказывать исторію ереси жидовствующихъ, Iосифъ говорить, что великій князь взялъ съ собою въ Москву Алексѣя и Дениса и опредѣлилъ перваго протопопомъ къ церкви Успенія, втораго попомъ къ Архангелу; что они оба, не дерзая въ столь великомъ и многочеловѣчестѣмъ градѣ высказывать свою ересь, являлись людямъ подъ личиною кротости и воздержанія; а между тѣмъ въ тайнѣ сѣяли скверное сѣмя. Въ числѣ первыхъ, прельщенныхъ ими въ Москвѣ, Iосифъ называетъ Ивашку Чернаго яко же именемъ тако и дѣлы и сообщ­ника его Игнатія Зубова.

Разсказавъ въ слѣдъ за тѣмъ о поставленіи въ архіепископы Геннадія и о ревности его въ преслѣдованіи ерети­ковъ, Iосифъ говорить, что многіе изъ нихъ бѣжали ѳтъ Геннадія въ Москву, гдѣ тогда Алексѣй и Денисъ уже прельстили: архимандрита (не реку архимандрита, но осквернителя) Зосиму, отъ двора великокняжескаго — Ѳедора Курицына и крестовыхъ дьяковъ Истому да Сверчька, и купца Семена Кленова.

Протопопъ Алексѣй и Федоръ Курицынъ «имѣли дерзновеніе къ державному яко никто же инъ, звѣздо-законію бо прилежаху и многимъ баснотвореніемъ и астрологы и чародѣйству, и чернокнижію». О зем­ля! О солнце, какъ ты терпишь: ни одной хулы они не про­пустили, чтобы не излить на единороднаго Сына Божія и на Пречистую его Матерь и на всѣхъ святыхъ. ... Говоря, что это случилось въ годы, когда Геронтій быль митрополитомъ, Iосифъ даетъ такой отзывъ о самомъ митрополитѣ: онъ хотя и христіанская мудрствовалъ, но не пекся объ овцахъ стада Христова, отъ еретиковъ погибающихъ; потому ли что его сдерживала грубость еретиковъ, или потому, что просто нерадѣлъ, или наконецъ потому, что боялся державнаго. За тѣмъ рѣчь идетъ о смерти Истомы еретика и про­топопа Алексѣя. Смерть обоихъ еретиковъ описывается ужасными красками: скверное сердце адова пса (Истомы), жилище семи духовъ сгнило и чрево его прогнило. Сатанинъ сосудъ и дьяволовъ вепрь (Алексѣй)  извергъ свою скверную душу въ руки сатанѣ. Передъ смертью Алексѣй волхвованіемъ «подойде державнаго» Такимъ образомъ Iосифъ снимаетъ съ Ивана Васильевича вину за послабленіе ереси: его подвели волхвованіемъ. За тѣмъ слѣдуетъ раз­сказъ о соборѣ 1491 года, созванномъ на еретиковъ по жалобѣ Геннадія и по волѣ державнаго; перечисленіе при-сутствовавшихъ святителей; притворство Зосимы и проклятіе еретиковъ: протопопа Гавріила, Дениса попа Архангельскаго и другихъ. Еретики посланы были отъ державнаго въ Новгородъ, къ архіепископу Геннадію. Онъ за четырнад­цать поприщь приказалъ посадить ихъ на коней, «въ сѣдла ючные», хребтомъ обративъ къ конскимъ головамъ, «яко да зрятъ на западъ въ заготованныйимъ огнь»; на го­ловы повелѣлъ возложить имъ «шлемы берестяны ост­ры, а еловцы мочальны, яко бѣсовскыя, и вѣнци соломены съ сѣномъ смѣшаны; а на шлемѣхъ мишени писаны чернилами: се есть сатанино воинство». И велѣлъ ихъ водить по городу и плевать на нихъ со  словами:вотъ Божіи враги и христіанскіе хульники! Потомъ велѣлъ пожечь шлемы на головахъ ихъ. «Сія сотвори», продолжаетъ Iосифъ, «добрый пастырь, хотя устрашити нечестивыя и безбожныя еретикя» и онъ сдѣлалъ это не только для еретиковъ, но и для прочихъ, чтобы они уцѣлѣли, насмотрѣвшись на этотъ, исполненный ужаса и страха, позоръ. Iосифъ выставляетъ поступокъ Геннадія съ ерети­ками какъ подвигъ истиннаго благочестія и къ пострадавшимъ еретикамъ относится съ безпощадною строгостію. Денисъ попъ, послѣ казни и заточенія, умерь, Iосифъ такъ го­ворить о его смерти: «преданъ бьі-сть всельшемуся въ него бѣсу хульному, и пребысть мѣсячное время козлогласуя, скверный, гласы звѣрскими и скотіи и всякихъ птицъ и гадовъ и тако злѣ изверже сквер­ную и еретическую душу свою».

Энергически выражается Iосифъ, говоря о Зосимѣ, осквернившемъ «великой святительской престолъ церкви Божія матере, ея же достоитъ нарещи земное небо, сіяющу яко великое солнце посреде русскыя зем­ля... украшену всяческими виды и чудотворными иконами и мощьми святыхъ». Среди гнѣвныхъ напад-ковъ на митрополита, Iосифъ обращается съ горькимъ сѣтованіемъ къ прежнимъ Московскимъ святителямъ, Петру и Алексію. Отлетѣли — говорить онъ — отъ насъ громо­гласные соловьи, хорошо поющіе щуры, сладко говорящія ласточки, которые среди сада церковнаго оглашали слышащихъ православное ученіе. Какъ крылатые орлы, ногтями вырывали они глаза не право смотрящихъ. Отлетѣли ко Христу тѣ, которые крыльями своими покрывали множество вѣрныхъ, и насъ сирыхъ покинули. За тѣмъ Iосифъ говорить о Зосимѣ совершенно тоже, что писалъ Нифонту о его еретическихъ мысляхъ и о безчинной жизни.

Далѣе идеть рѣчь о распространеніи ереси, подъ покровительствомъ Зосимы въ Москвѣ, гдѣ уцѣлѣли отъ казни и были въ силѣ еретики: Ѳедоръ Курицынъ, Сверчокъ, Кленовъ и многіе другіе. Iосифъ говоритъ объ осторожности, съ какою держали они ересь въ тайнѣ, и что людей благоразумныхъ и знающихъ писаніе, они не осмѣливались при­водить въ жидовство, «но нѣкыя главизны божественнаго писанія ветхаго же завѣта и новаго на кривосказующе___и баснословія нѣкая и звѣздозаконія учаху.... простѣйшихъ же на жидовство учаху».

И было смущеніе, продолжаетъ Iосифъ, между христіанами, какого никогда не случалось съ тѣхъ поръ, какъ солн­це благочестія стало сіять въ Русской землѣ. Иноки, пу­стынники и мірскіе люди съ горькими слезами молили Бога, да уничтожить пагубную ересь. Зосима воздвигалъ гоненія на обличителей ереси: священниковъ и дьяконовъ за это лишалъ сана и притомъ говорилъ, что не слѣдуетъ осуждать еретика и отступника; говорилъ также, что если еретикъ-святитель кого отлучить и не благословить, то Божій судъ согласенъ будетъ съ судомъ его.

Но читавшіе божественное писаніе знали, что еретиковъ и отступниковъ слѣдуетъ осуждать, проклинать, предавать лютымъ казнямъ. Митрополить клеветалъ державному на своихъ обличителей и неповинные претерпѣли узы и тем­ницу. Туть уже Iосифъ начинаетъ говорить о своей книгѣ какъ необходимо было написать ее: «Аще невѣжа и грубъ есмь, но обаче должно ми есть о сихъ не нерадити противу моея силы». Онъ говоритъ, чтобы не осудили его за то, что онъ объявилъ имена еретиковъ: Алек-сѣя, Ѳедора Курицына, попа Дениса и другихъ, потому что такъ дѣлали и святые отцы, когда они писали противъ древнихъ еретиковъ и передавали имена ихъ въ роды родовъ. «Собрахъ во едино отъ различныхъ писаній божественныхъ», оканчиваетъ Iосифъ свое предисловіе къ Просвѣтителю «яко да вѣдящіи божественная писанія, прочетше, воспомянутъ себѣ, невѣдущіи да разумѣютъ. И аще, кому что потребно будетъ противу еретическимъ рѣчамъ и благодатію Божіею обрящетъ готово безъ труда въ коемждо словѣ, яже суть». Тутъ слѣдуетъ исчисленіе иногда четырехъ, иногда десяти, въ большей же части списковъ всѣхъ шестнадцати словъ и краткое содержаніе каждаго изъ нихъ; а за тѣмъ уже начинается самое слово 1-е.

До насъ не дошло Сказанія въ первоначальной редакціи. Мы имѣемъ его въ видѣ предисловія къ словамъ, собраннымъ Iосифомъ во едино, въ цѣлую книгу, которой въ послѣдствіи дано было названіе Просвѣтителя.

Сказаніе могло быть написано или отдѣльно, или какъ предисловіе къ первымъ главамъ Просвѣтителя; но во всякомъ случаѣ за долго до того, какъ Iосифъ сталъ соби рать во едино свои 16-ть словъ на еретиковъ Новгородскихъ.

Въ Сказаніи и въ посланіи къ Нифонту встрѣчаются мѣста дословно схожія. Языкъ Сказанія и самая исторія ереси даютъ намъ основаніе отнести его къ 1493 —94 году, т. е. къ тому періоду времени, когда поведете Зосимы огла­силось, но удаленіе его съ святительскаго престола еще не состоялось.

Изъ Сказанія и посланія къ Нифонту видно, въ какомъ всеоружіи выступилъ Iосифъ на борьбу съ еретиками. Нифонту онъ указываетъ на подвигъ исповѣдника и совѣтуетъ дѣйствовать прямо на паству Зосимы. Зная содержаніе это­го посланія, трудно предположить, чтобы Iосифъ ограничился въ борьбѣ съ еретиками одними совѣтами дѣйствовать про­тивъ нихъ. Самому же ему действовать была полная воз­можность. Еретики разсылали грамоты для распространенія своего ученія и вмѣстѣ съ тѣмъ для подорванія авторитета такихъ противниковъ ереси, какъ Геннадій. Iосифъ понялъ, что необходимо дать оружіе въ руки христіанамъ, не имѣющимъ многихъ книгъ, или незнающимъ божественнаго писанія, какъ говорить онъ въ посланіи къ иноку иконописцу. Примѣръ такой деятельности былъ передъ Iосифомъ. Онъ упоминаетъ въ предисловіи къ книгѣ своей на еретиковъ, что Антіохъ игуменъ лавры Саввы освященнаго и Никонъ Черной горы, въ Антіохіи, каждый въ свою очередь, напи­сали «велику книгу» въ опроверженіе одинъ — Персовъ, другой—Турокъ. «Нынѣ же не Перси», продолжаетъ онъ, «ниже Туркы, но самъ діаволъ и все его воинство ополчившеся на Христову церковь якоже звѣріе дивіи, не плоти человѣча вкушаху, ниже крови піаху, но душа погубляюще, ей же весь міръ недостоинъ». Iосифъ могъ ранѣе посланія къ Нифонту и сильныхъ на-падковъ на еретиковъ начать писать противъ нихъ. Уже въ первыхъ трехъ словахъ (первыхъ и по времени написанія) онъ неоднократно называетъ по имени трехъ главныхъ ере­тиковъ: Алексѣя, Дениса и Ѳедора Курицына. Зосима не­упоминается.

Геннадій въ своемъ посланіи 1491 г. (къ м. Зосимѣ) говоритъ, что ересь распространилась съ тѣхъ поръ, какъ Ѳедоръ Курицынъ вернулся изъ Венгріи. Такимъ образомъ въ 1491 г., когда еще не обнаружилась ересь Зосимы, извѣстно было, что Курицынъ Ѳедоръ — еретикъ.

 

Первое слово на еретиковъ Новгородским и посланіе къ архимандриту Вассиану  ¹³⁸).

Содержаніе этого слова отчасти схоже съ посланіемъ, писаннымъ Iосифомъ еще при жизни ПаФнутія Боровскаго, слѣдовательно прежде 1-го мая 1479 года. Въ то время обратился къ нему, еще ничего незнав-шему о ереси, какой-то архимандритъ Вассіанъ съ прось­бою написать ему отъ ветхаго завѣта о троичности Бога. Іо-сифъ не сочувствовалъ такой задачѣ. Отвѣчая архимандри­ту посланіемъ, въ началѣ его онъ выражаетъ мнѣніе о томъ, что вѣрующимъ христіанамъ нѣтъ надобности пытать о древнихъ обычаяхъ. «Апостолъ», говоритъ онь, «по-учаетъ задняя забывати, а на передняя подвизатися»... Рѣшается же отвѣчать архимандриту Iосифъ только потому, что не хочетъ ослушаться: «Что, господине, ме­не глупаго именуя ученаго, въ учимомъ чину живущаго пытаешь о таинствѣ Святыя Троицы. Ино то, господине, выше нашея мѣры. Вамъ то, господине, освященнымъ главамъ достоитъ ветхаго и новаго таинства вѣдати и цаучати, вы господа—пастыріе».

Изъ того, что авторъ посланія называетъ архимандрита пастыремъ и освященной главою въ противоположность себѣ, ясно, что Iосифъ въ то время, какъ писалъ посланіе, еще не былъ игуменомъ. Къ тому же онь еще говоритъ, что самъ живетъ «въ учимомъ чину».

Посланіе посвящено доказательствамъ о св. Троицѣ, взятымъ изъ ветхаго завѣта и по содержанію близко къ пер­вому слово Просвѣтителя, гдѣ также доказывается таин­ство святыя Троицы. Но сравнивая первое со вторымъ, нельзя не видѣть, что и то, и другое писано тѣмъ же авторомъ, хотя и неодновременно. Въ посланіи и въ 1-мъ словѣ встрѣчаемъ одно общее и тому и другому доказательство, а именно: Богъ не могъ сказать сотворимъ человѣка по образу нашему, если онъ одинъ творилъ. Въ посланіи къ этому доказательству присоединяется цѣлый рядъ случаевъ, когда въ Книгѣ Бытія Богу приходится говорить отъ себя во множественномъ числѣ.

За тѣмъ въ первомъ словѣ Просвѣтителя Iосифъ переходитъ къ доказательствамъ троичности Бога, по свидѣтельству Давида, Соломона, пророческихъ книгъ; словомъ кругъ его доказательствъ гораздо обширнѣе чѣмъ въ посланіи, гдѣ онъ ограничивается только объясненіемъ троичности изъ троекратнаго явленія Ангела  Агари, и Бога въ Троицѣ Аврааму.

Доказательства свои Iосифъ главнымъ образомъ почерпнулъ изъ исторіи Авраама. Онъ передаетъ въ посланіи са­мый разсказъ объ Агари и Измаилѣ и о явленіи странниковъ  Аврааму. Разсказъ этотъ удаляется отъ библейскаго тѣмъ, что Iосифъ заставляетъ самого Авраама разсказывать о случившемся. Авраамъ, по Иосифу, сѣлъ подъ тѣнію дуба и помышлялъ о томъ, какъ бы сдѣлать добро, какъ бы при­нять странника въ домъ, чтобы Богъ принялъ и его въвѣчные домы. Эпическія черты библейскаго разсказа, во время угощенія странниковъ, всѣ безъ исключенія вошли въ пересказъ іосифя. Въ трехъ мѣрахъ муки, взятыхъ Саррою по повелѣнію Авраама, Iосифъ видитъ образъ Троицы. Мѣсто о явленіи странниковъ Аврааму встрѣчается и въ.позднѣйшихъ сочиненіяхъ Иосифа, а именно, въ 5-мъ словѣ Просвѣтителя, гдѣ опровергаются нападки еретиковъ на икону св. Троицы. Тотъ же смыслъ доказательствъ и тамъ, но до­казательства въ 5-мъ словѣ гораздо обширнѣе и съ большимъ числомъ подтвердительныхъ текстовъ.

Въ посланіи Iосифъ не имѣлъ въ виду возраженій, а по­тому сосредоточилъ свои доказательства и не распространилъ ихъ, отчего самыя доказательства проще и теплѣе. «О дивно! три юноши сидятъ, а патріархъ старецъ столѣтенъ предъ ними стояй. Всѣ три ровно въ единомъ мѣстѣ сидятъ и всѣмъ равнѣ патріархъ нозѣ умы и трапезу постави и всѣмъ равну честь подаетъ». Посланіе къ архимандриту оканчивается просьбою, не являть имени автора въ томъ случаѣ, если архимандритъ покажетъ посланіе какому нибудь «искусну мужу» и со­общить Иосифу то, что скажутъ о его посланіи другіе: «И ты бы, господине, то отписалъ къ намъ подлинно, что взговорятъ или чѣмъ похулятъ и мы, господине, то поразумѣвъ, да впередъ таковы не будемъ».

Это посланіе, хотя и самое раннее по времени, по содержанію своему переносит насъ къ другимъ сочиненіямъ Иосифа, гдѣ онь является не какъ учимый, а какъ власть имѣющій, со смѣлостью свойственною человѣку, признаю­щему за собою право учить однихъ и строго относиться къ другимъ.

Теперь разсмотримъ составъ 1-го слова на еретиковъ Новгородскихъ.

Съ начала Iосифъ излагаетъ ученіе православной церкви о св. Троицѣ; послѣ того изрекаетъ проклятіе на еретиковъ и пересказываетъ ихъ лжеученіе о Богѣ. Далѣе говорить, что въ ветхомъ завѣтѣ много свидѣтельствъ о св. Троицѣ и что только посредствомъ ихъ апостолы привели въ хри­стианство  Іудеевъ, среди которыхъ были и такіе люди, какъ «Филонъ многоученый и многый въ разумѣ»; что Моисей и другіе пророки не ясно, гаданіемъ говорили о св. Троицѣ и о безплотныхъ духахъ только потому, что склон­ные къ многобожію Іудеи не могли понять откровенія и ангеловъ сочли бы за боговъ. За тѣмъ предлагаетъ свиде­тельство о св. Троицѣ изъ одного ветхаго завѣта на томъ основаніи, что «еретицы не пріемлютъ свидѣтельства апостольскаго и отчьскаго». Однимъ изъ главныхъ свидѣтельствъ — это изреченіе Бога: сотворимъ, вмѣсто сотворю.

До свѣдѣнія Иосифа дошло, что еретики отвѣчали на его послѣднее доказательство, что то Богъ къ ангеламъ говорилъ «сотворимъ» и вотъ онъ, приведши это еретическое возраженіе, опровергаетъ его многими свидѣтельствами изъ книгъ Моисея, псалтири и пророковъ. Тексты: псалма Да­видова «Сынъ мой еси ты, азъ днесь родихъ тя. Про­си отъ мене, и дамъ тя языкы достояніе, и одержаніе твое конца земли» еретики относили къ Соломону.  Iосифъ опровергаетъ это мнѣніе и приводить многочисленные свидѣтельства о Христѣ изъ ветхаго завѣта. Въ заключеніе излагается ученіе о св. Духѣ и съ тѣмъ вмѣстѣ опровер­гается еретическое мудрствованіе, что Духъ Божій есть дыханіе Творца, разливающееся по воздуху.

 

Второе слово на еретиковъ Новгородских состоять изъ изложенія православнаго догмата о Іисусѣ Христѣ, въ слѣдъ затѣмъ слѣдуетъ проклятіе еретиковъ и ихъ ученія о Христѣ.

Iосифъ самътакимъ образомъ подраздѣляетъ слово: «Нынѣ же преже напишемъ о божественнѣмъ Его рожествѣ, еже отъ дѣвы Маріа,—потомъ же о распятіи, и о воскресеніи, и о вознесеніи на небеса, и о второмъ пришествіи». Свидѣтельства изъ ветхаго завѣта о рождествѣ Мессіи Iосифъ оканчиваетъ изслѣдованіемъ 70 седьминъ Даніиловыхъ, причемъ обращается къ исторіи: «глаголеть бо исторіа о семъ,  яко первѣе Ѳелгафалъсаръ царь Ассирійскій плѣни Іудеи» и т. д. и какъ на источники своихъ свѣдѣній ссылается на извѣстныхъ лѣтописцевъ — Иосифа Флавія, Іюдейскаго любомудреца, Евсевія епископа Памфилійскаго, на Никифора, патріарха царяграда, и наконецъ на Георгія, «мниха премудраго, иже списа книгу глаголемую хронографъ».  Перечисливъ года и мѣсяцы царствованій царей Ассирійскихъ, Персид-скихъ, Александра Македонскаго и Птоломеевъ до Клео­патры («юже уби Августъ Кесарь и разруши Птоло-мейскую власть въ четвертое на десятлѣто царства его»), авторъ признается, что между этимъ историческимъ счисленіемъ и 70 седьминами есть ошибка на годъ и 9 мѣсяцевъ. Ошибку эту онъ приписываетъ перепищикамъ книгъ и тутъ же объясняетъ, какъ легко писцу ошибиться и какъ другимъ чрезъ нѣсколько времени трудно распознать его ошибку ¹³⁹).

Самая обширная часть слова — первая, о рожденіи Мессіи. Остальныя же части о распятіи, воскресеніи, вознесеніи и о второмъ пришествіи малы по объему и состоять только изъ однихъ текстовъ, подобранныхъ изъ разныхъ книгъ ветхаго завѣта.

 

Третье слово на ересь Новгородским еретиковъ, «глаголющихъ, яко подобаетъ законъ Моисеевъ држати и хранити и жрътвы жрети и обрѣзыватися», начи­нается изложеніемъ 15-й главы Дѣяній апостольскихъ, гдѣ говорится о соборѣ апостольскомъ, по поводу обрѣзанія. Вслѣдъ за тѣмъ же идутъ выдержки о томъ же изъ посла­ния апостола Павла къ Евреямъ.

По изрѣченіи проклятія еретикамъ и ихъ ученію, Iосифъ, такъ же какъ и въ предъидующихъ словахъ, обращается къ ветхому завѣту. Онъ прежде разбираетъ обрѣзаніе, потомъ жертвы ветхозавѣтныя. Въ концѣ слова доказывается не­состоятельность вѣрованія Іудеевъ въ то, что Іерусалимъ и храмъ его будутъ снова въ ихъ владѣніи.

 

Слово четвертое на ересь Новгородских» еретиковъ, «глаголющихъ, еда не можетъ спасти Адама и сущихъ съ нимъ и еда не имѣаше небесныя силы и пророкы и праведникы, еже послати исполнити хотѣніе свое. Но самъ сниде, яко нестяжатель и нищь и въ человѣчьшя и пострада и симъ прехитри діавола? Не по­добаетъ убо Богу тако творити»...  Оно направлено противъ теоретическаго опроверженія жидовствующими сошествія на землю и вочеловѣченія Бога и въ немъ излагает­ся христіанское ученіе объ этомъ предметѣ. Въ самомъ началѣ Iосифъ сознаетъ мудрость умозрительной темы слова: «како убо послужить мыслемъ языкъ? како же до мыслится умъ?»

Слово это глубоко богословское сочиненіе о вочеловѣченіи Сына Божія. Къ нему прибавлено опроверженіе мнѣнія тѣхъ, которые говорили, что «нынѣ чудеса и знаменія не дѣйствуютъ и благодати никтоже получилъ есть въ вѣцѣ семъ, якоже древніи святіи... того ради не спасаются нынѣ, якоже древле спасахуся». Въ отвѣтъ на это Iосифъ сперва поучаетъ какъ надо смотрѣть на чудеса Божіи и объясняетъ глубокій смыслъ ихъ, потомъ пе­реходить уже къ фактическому опроверженію мнѣнія о бездѣйствіи благодати Божіей въ новомъ завѣтѣ. Онъ говот ритъ, что ветхозавѣтныхъ святыхъ, жившихъ въ продол-женіи 5500 лѣтъ, отъ Адама до Іисуса, можно всѣхъ исчи­слить, между тѣмъ какъ множество святыхъ, жившихъ по воплощеніи Христа, и до нынѣ безчисленно, какъ песокъ морской и звѣзды небесныя. Въ наше время, продолжаетъ онъ «нѣсть ни острова, ни града, идѣже не проповѣдася Христова проповѣдь... Се бо Еллины и Рим­ляне и Египтяне и Ефіопляне и Индіане и Вавилоняне и Аправанскый великый островъ и Мидіа и Персида и Росіа и всякъ градъ и всяко мѣсто, иже подъ небесемъ имать благочестіа проповѣдь».

Въ слѣдъ за темъ  Iосифъ въ общихъ чертахъ представляетъ подвиги христіанскихъ апостоловъ, мучениковъ и преподобныхъ, чѣмъ и заключаетъ слово.

 

Слово пятое на ересь Новгородскихъ еретиковъ, «глаголющихъ, яко не подобаетъ писати на святыхъ иконахъ святую и единосущную Троицу... Авраамъ бо, рече, видѣлъ есть Бога съ двѣма ангелома, а не Троицу. Здѣ же имать сказаніе отъ божественныхъ писаній, яко Авраамъ видѣ святую Троицу, и яко подобаетъ христіаномъ писати на всечестныхъ иконахъ свя­тую и животворящую Троицу».

Еретики, какъ уже было говорено выше, располагали къ иконоборству людей грубыхъ. Въ людяхъ начитанныхъ и благовѣйныхъ они старались возбудить сомнѣнія, доказывая не­состоятельность то того, то другаго вѣрованія. Нападая во­обще на поклоненіе иконамъ, въ частности они осуждали са­мый способъ изображать божество. Икона Обрѣзанія Гос­подня съ дѣяніями была поругана одними изъ нихъ; другіе, быть можетъ еще не дошедшіе до полнаго отрицанія иконопоклоненія, отнеслись критически къ изображенію св. Трои­цы въ видѣ трехъ странниковъ, угощаемыхъ Авраамомъ.

Написанное въ защиту Троицкой иконы слово Иосифа на­чинается вступленіемъ, въ которомъ авторъ говоритъ о козняхъ діавола и о главныхъ еретикахъ жидовствующихъ, разнесшихъ, по его словамъ, ересь во многіе города и села.

Самыя доказательства о томъ, что не ангелы, а св. Трои­ца явилась Аврааму, выводятся Iосифомъ изъ разбора того мѣста изъ Книги Бытія, гдѣ разсказывается объ этомъ событіи.

Имѣя въ виду вѣрующихъ, которыхъ смущало то, что въ писаніяхъ отцевъ церкви говорится двояко—иногда, что Авраамъ принималъ Бога и двухъ ангеловъ, а иногда, что онъ принималъ св. Троицу, Iосифъ предлагаетъ ученіе о томъ, какъ надо согласовывать кажущіяся противорѣчія въ священномъ писании. Это ученіе составляетъ какъ бы вто­рую часть слова, начинающуюся новымъ вступленіемъ, гдѣ авторъ, обвиняя человѣческій строптивый разумъ, предлагаетъ читателю «малыя нѣкыя главизны.. , отъ ветхаго закона и отъ пророкъ и отъ Святаго Евангелія и апостолъ, потомъ же и о семъ, еже святіи и божественніи отци и учителіе наши о святѣй и животво­рящей Троици написаша».

Въ этихъ главизнахъ Iосифъ, выбравъ противорѣчащія одно другому изрѣченія данной книги св. писанія, согласуетъ ихъ своимъ толкованіемъ. Послѣ того объясняетъ тѣ слу­чаи, когда въ св. писаніи Сынъ Божій называется Ангеломъ и этимъ разборомъ доказываетъ, что святые отцы только въ одномъ смыслѣ говорили объ ангелахъ пришедшихъ къ Аврааму. Высказавъ въ слѣдъ за тѣмъ опасеніе, что про­тивники его могутъ вывести изъ его ученія, что ангеловъ вовсе не существуетъ, Iосифъ отдѣляетъ тѣ случаи, когда въ св. писаніи говорится объ ангелахъ, какъ объ ангелахъ.

Третья и послѣдняя часть слова — ученіе объ иконѣ св. Троицы любопытна для иконописной символики. Странни­ки изображающіе св. Троицу должны сидѣть на престолахъ, чтобы чрезъ то видно было ихъ «царственное и господственное и владычественное», — должны имѣть на головахъ круглые вѣнцы, ибо кругъ образуетъ безначальнаго и безконечнаго Бога,—должны имѣть крылья, что­бы чрезъ то видно было ихъ «горѣносное— и самодвижное и къ земнымъ непричастное».                      

 

Слово шестое на ересь Новгородских еретиковъ, «глаголющихъ, яко не подобаетъ покланятися иже отъ

рукъ человѣческихъ  сътвореннымъ  вещемъ».....

Начинается также краткимъ вступленіемъ, въ которомъ Iосифъ напоминаетъ читателю о поруганіи еретиками св. иконъ. Все слово состоитъ изъ шести отвѣтовъ на доводы еретиковъ, учившихъ не покланяться иконамъ. Первымъ основаніемъ такого ученія были слова Господа къ Моисею: «не сътвориши себѣ всякаго подобія» (Исход. 20, 4). «Изваанному и истуканному да не поклонишися» (Исх. 20, 23). «Зрите о безумніи и скверніи», отвѣчаетъ на это Iосифъ, «како реклъ есть Богъ къ Моисею» и объ­ясняетъ эти изреченія, какъ относившіяся до кумірослуженія язычниковъ и разсказываетъ подробно о скиніи, соору­женной тѣмъ же Моисеемъ и о священныхъ ея украшеніяхъ. Но еретики имѣли и на это возраженіе: Богъ повелѣлъ Мои­сею почитать священные предметы скиніи, но не поклонять­ся имъ «писано бо есть: Господу Богу твоему покло­нишися и тому единому послужиши». Iосифъ отвѣчаетъ имъ на это расказомъ о поклоненіи столпу облачному и въ слѣдъ затѣмъ переходить къ псалмамъ Давида, изъ которыхъ приводить многія изреченія о поклоненіи дому Божье­му и святой церкви. Подобный же свидѣтельства приводить онь изъ книгъ пророка Іереміи, первой, второй и третьей царствъ, Даніила пророка, Варуха, Захаріи, Аггея,—гово­рить о поклоненіи Іерусалимскому храму и востоку, гдѣ былъ насажденъ рай, разсказываетъ о подвигахъ Ездры. За тѣмъ слѣдуютъ доказательства тому, что пророки (Давидъ, Соломонъ, Іона и другіе) не только покланялись, но и воздѣвали руки къ небу. Еретики говорили, что не слѣдуетъ кланяться иконамъ на основаніи еще двухъ слѣдующихъ изреченій св. писанія ветхаго завѣта: «не сътворите себѣ богъ сре-брянъ и богъ златъ» (Исх. 20, 23) и «идоли языкъ сребро и злато дѣла рукъ человѣчь» и т. д. (Псал. 134, 15—17). На каждое изъ двухъ этихъ свидѣтельствъ Iосифъ отвѣчаетъ отдѣльно и объясняетъ  отличіе идоловъ отъ иконъ, первообразы которыхъ находить въ ветхомъ завѣтѣ. Потомъ онъ переходить къ объясненію и необходимости иконопочитанія въ новомъ завѣтѣ. Одни изъ еретиковъ отри­цали больше, другіе меньше, и если одни возставали противъ всякаго почитанія предметовъ вещественныхъ, то другіе, допуская поклоненіе образу Божьему, были противъ поклоненія ликамъ святымъ и мощамъ и отнимали отъ священныхъ предметовъ силу чудотворенія. Окончивъ съ пер­выми Iосифъ отвѣчаетъ вторымъ, на основаніи свидѣтельствъ и примѣровъ ветхаго завѣта по преимуществу. Обѣщаніемъ сказать подробнѣе о поклоненіи иконамъ, заключаетъ Iосифъ шестое слово и этимъ обѣщаніемъ связываетъ его съ послѣдующимъ.

 

Седьмое слово на еретиковъ, не апологическое, а назида­тельное. Въ Просвѣтителѣ оно озаглавлено слѣдующимъ образомъ: «Сказаніе отъ божественныхъ писаній, како и которыя ради вины подобаетъ христіаномъ поклонятися и почитати божественныя иконы и че­стный животворящій крестъ Христовъ и святое Евангеліе и пречестныя Божіа тайны и освященныя сосуды, въ нихже божественная таинства съвершаются и честныя святыхъ мощи и божественныя церкви; еще же и како подобаетъ покланятися другъ другу и како подобаетъ покланятися и служити ца­рю или князю, и како подобаетъ Господу Богу нынѣ покланятися тому единому служити».

Изъ этого слова, составь котораго совершенно соотвѣтствуетъ заглавію, мы узнаемъ, что нѣкоторые еретики до­казывали на основаніи изреченія апостола Павла: «храмъ Божій есте вы и Духъ Божій живетъ въ васъ», что нѣтъ надобности строить Богу храмы. Ученіе объ иконопочитаніи соединено съ исторіей происхожденія его въ церкви христіанской. Iосифъ говорить о поклоненіи иконамъ св. Троицы, Спасителя, Богоматери, Іоанна крестителя и прочихъ святыхъ, связывая поклоненіе иконамъ съ самымъ почитаніемъ Бога и святыхъ его. Говоря о поклоненіи священнымъ предметамъ богослуженія, Iосифъ объясняетъ, таинственное значеніе каждаго изънихъ и тѣмъ даетъ чи­тателю возможность уразумѣть христіанское богослуженіе. Въ этомъ же словѣ Iосифъ собралъ всѣ болѣе или менѣе извѣстные тексты о томъ, какъ надо чтить царя или князя «Аще ли же есть царь» заключаетъ Iосифъ, «надъ человѣки царьствуя, надъ собою же имать царьствующа скверныа страсти и грѣхи, сребролюбіе же и гнѣвъ, лукавство и неправду... невѣріе и хулу — таковый царь не Божій слуга».

Послѣ того Iосифъ предлагаетъ обширное разсужденіе о св. Троицѣ: «Рцемъ же прочее, како нынѣ подобаетъ въ новѣмъ законѣ Господу Богу поклонятися... преже убо должно есть вѣдати истинному христіанину отъ святыхъ писаній, что есть Богъ и како нынѣ о Бозѣ мудрствовати». Здѣсь вновь излагается, какъ и въ первомъ словѣ, ученіе о св.Духѣ—ученіе подробное и изо­билующее текстами, заимствованными на этотъ разъ изъ богословскихъ сочиненій отцевъ церкви. Здѣсь нельзя не обра­тить вниманія на то, какъ Iосифъ былъ свѣдущъ въ священномъ писаніи и какъ богословская мудрость была усвоена имъ: онъ могъ говорить о догматѣ много и долго и не повторяться. Въ слѣдъ за догматическимъ ученіемъ о Боге, Iосифъ помѣстилъ въ этомъ же словѣ нравственно-богословское ученіе о молитвѣ церковной и домашней и о повсемѣстномъ служеніи Богу. Окончивъ эту духовную бесѣду, Iосифъ оговаривается, что включилъ ее въ сказаніе о поклоненіи иконамъ и въ слѣдъ за тѣмъ заключаетъ слово повтореніемъ вкратцѣ главной темы сказанія о поклоненіи иконамъ и обычнымъ прославленіемъ св. Троицы.

Замѣчательна редакція этого слова: нигдѣ не упомина­ются поименно Алексѣй попъ и другіе еретики; нѣтъ ожесточенныхъ нападковъ на ихъ «скверну»; кромѣ того во многихъ мѣстахъ Iосифъ благодушно обращается къ своему читателю, называя его: «любимче». Изъ этого ясно, что слово это вошло въ книгу Иосифа на ересь Новгородскихъ еретиковъ, безъ измѣненія первоначальной редакціи.

 

Посланіе къ иноку иконописцу ¹⁴⁰).

Всѣ эти три слова: пятое, шестое и седьмое препровож­дены были Iосифомъ вмѣстѣ съ посланіемъ къ одному иноку-иконописцу, вѣроятно Ѳеодосію иконнику, о которомъ упо-минаютъ житія Иосифаи самъ онъ въ посланіи къ Третьякову.

Въ посланіи этомъ Iосифъ говорить, что исполняя прось­бу духовнаго брата, онъ посылаетъ ему то, что можетъ послужить на пользу: «яко нынѣ мнози лестьцы изы-доша въ міръ, Новгородскихъ глаголю еретиковъ глаголющихъ, яко не подобаетъ покланятися иже отъ рукъ человѣческихъ сотворимымъ вещемъ»...

Въ посланіи Iосифъ передаетъ содержаніе трехъ словъ; но первымъ ставить то, которое стоитъ въ Просвѣтителѣ шестымъ; вторымъ то, которое тамъ поставлено седьмымъ и наконецъ послѣднимъ ставить пятое слово Просвѣтителя. Первое и послѣднее (6-е и 5-е) онъ предлагаетъ какъ нужныя для преній съ еретиками, на второе (7-е) указываетъ какъ на потребное всякому христіанину, неимѣющему многихъ книгъ: «Обаче да вѣдаетъ твое боголюбіе», прибавляетъ Iосифъ о своихъ сочиненіяхъ, «яко не моея мысли суть сія, но отъ многихъ божественныхъ писаній избрахъ и вмалѣхъ многое совокупихъ, тебѣ послахъ. Вѣмъ бо яко неимаши ты у себе многихъ книгъ». Остальное содержаніе посланія къ иноку-иконо­писцу — бесѣда о памяти смертной и притча о духовномъ врачевствѣ, заимствованная изъ разсказовъ старчества.

По истеченіи семи тысячъ лѣтъ еретики воспользовались однимъ поколебавшимся вѣрованіемъ и стали доказывать не­состоятельность отцевъ церкви. Тогда Iосифъ въ опроверженіе ученія ихъ и для успокоенія людей, ожидавшихъ кон­чины міра съ наступленіемъ 8-й тысячи, написалъ свои вось­мое, девятое и десятое слова на еретиковъ Новгородскихъ. Слово на «глаголющихъ, яко седмь тысящь летъ скончася и Пасхаліа прейде, а втораго Христова пришествія нѣсть... писанія отчьская суть ложна. Слово на... глаголющихъ: чего ради нѣсть втораго пришествія Христова, а уже время ему быти? Апостоли убо написаша, яко Христосъ родися въ послѣдняя лѣта... апостольская писанія ложна суть. Слово на... хулящихъ писаніа Святаго Ефрема и глаголющихъ яко ложна  суть писанія его. Эти трибслова составляютъ одно цѣлое. По заключительнымъ словамъ каждаго изъ нихъ видно, что они составляли одно слово, по объему равное седьмому и уже въ послѣдствіи раздѣленное на три слова, но безъ измѣненія первоначальной редакціи.

Въ этихъ трехъ словахъ, какъ видно изъ самаго заглавія ихъ, Iосифъ опровергаетъ ученіе еретиковъ о ложно­сти апостольскихъ и отеческихъ писаній. Но кромѣ того ему нужно было успокоить поколебавшееся вѣрованіе многихъ православныхъ, которые думали, что съ окончаніемъ писанной святыми отцами Пасхаліи, истекшей съ 7000 годомъ, наступить кончина міра. Съ начала Iосифъ поучаетъ (слово 8-е), что намъ не слѣдуетъ пытать о томъ, что Богъ отъ насъ скрылъ, потомъ доказываетъ, на основаніи свидѣтельствъ изъ Евангелія и толкованій на него Злато­уста, что время кончины міра и втораго пришествія отъ насъ сокрыто. Еретики предлагали сжечь писанія св. отцевъ за то, что помѣщенное въ нихъ пророчество о семи тысячахъ лѣтъ не сбылось. Такъ думаютъ только тѣ, говорить на это Iосифъ, которые не хотятъ потрудиться «въ ширинѣ божественнаго писанія» и въ слѣдъ за тѣмъ разбираетъ мѣста изъ св. отцевъ, на основаніи которыхъ составилось ложное вѣрованіе въ кончину міра, по истеченіи 7000 лѣтъ отъ Адама. Оказывается, что ни одинъ изъ от­цевъ церкви не говорить о семи тысячахъ, а говорять они  всѣ о семи вѣкахъ. Iосифъ излагаетъ ученіе, что вѣкъ въ священномъ писаніи не означаетъ ни ста лѣтъ, ни ты­сячи и указываетъ на ложное вѣрованіе тѣхъ, которые въ прежнія времена, съ истеченіемъ десяти столѣтій по Рождествѣ Христовѣ, ожидали кончины міра. Последнее мнѣніе основывалось, говоритъ Iосифъ, на томъ, что ангелъ въ апокалипсисѣ связалъ сатану на тысячу лѣтъ. Послѣ краткаго разсужденія объ опасности, «самомышленіемъ» объяснять непонятныя мѣста св. писанія, Iосифъ выписываетъ отрывокъ изъ сочиненія «премудраго она­го старца, иже книгу написа, глаголемую зерцало». Отрывокъ этотъ состоитъ изъ разговора «госпожи души» и «рабыни ея плоти» о времени «скончанія». Изъ него видно, что старецъ писавшій «зерцало» не раздѣлялъ вѣрованія, что съ седьмою тысячью настанетъ конецъ міру. «Познавай убо яко Святый старецъ тъ, иже и сіа написавый, бяше въ лѣто шесть тысящное и шесть сотъ третіе, отселѣ за четыреста лѣтъ». За тѣмъ Iосифъ разбираетъ происхожденіе вѣрованія въ кончину міра съ истеченіемъ извѣстнаго срока. Иные, говоритъ онъ, основываются на мясопустномъ Синаксарѣ Никифора Ксанѳопула, который, не сославшись ни на пророка, ни на апо­стола, ни на другаго Святаго писателя, утверждалъ, что въ писаніи сказано: по истеченіи семи тысячъ будетъ второе пришествіе. «Безсловесно убо есть, еже приводити на свидѣтельство невѣдомыя вещи»—заключаетъ Iосифъ. Другіе основываютъ это же вѣрованіе на томъ, что Пасхалія святыми отцами написана только на 7000 лѣтъ. На это Iосифъ объясняетъ («пишутъ историчьская словеса»), что до перваго  Вселенскаго собора совсѣмъ  не было Пасхаліи и что только на немъ св. отцы уложили, когда творить Пасху и написали міротворный кругъ на 532 года и границу такимъ образомъ, что оный кругъ подобно лунному, обращается до безконечности. А другіе, продолжаетъ Iосифъ, написали «плохую Пасхалію до шеститысячнаго лѣта», вслѣдствіе чего и стали ждать кончины міра по истеченіи шести тысячъ лѣтъ т. е. въ концѣ VI вѣка. Мнѣніе это подкрѣплялось тѣмъ, что міръ созданъ въ шесть дней, а въ седьмой Богъ почилъ отъ дѣлъ своихъ. Когда это вѣрованіе не оправ­далось, стали думать, что конецъ міру наступить по истеченіи тысячи лѣтъ отъ Рождества Христова и тогда изло­жили Пасхалію до XI вѣка. Въ послѣдствіи стали предпола­гать что «седмориченъ вѣкъ сей» и что продолжится онь до 7000 года отъ Адама, въ слѣдствіе чего и Пасхалію изложили только до этого срока, Iосифъ утверждаетъ, что всѣ эти домышленія отъ того и не крѣпки, что не основаны на свидѣтельствѣ божественнаго писанія.

Разсмотрѣвъ все писанное апостолами о кончинѣ міра (слово 9-е) Iосифъ долго разсуждаетъ о томъ, почему человѣку нельзя и не должно размышлять о тайнахъ Божіихъ. Говоря о томъ на сколько худо естество человѣка, онъ при­водить выдержки изъ книги Іова.

Но вмѣстѣ съ поколебавшимся вѣрованіемъ въ семи ты­сячный срокъ, поколебалось мнѣніе о кончинѣ міра и о страшномъ судѣ. Еретики преимущественно хулили писанія св. Ефрема Сирина, писавшаго о послѣднихъ временахъ и страшномъ судѣ. Тысяча сто лѣтъ прошло, говорили ере­тики, съ тѣхъ поръ, какъ писалъ Ефремъ, а втораго пришествія все нѣтъ. Въ 10-мъ словѣ Iосифъ излагаетъ ученіе о второмъ пришествіи. Онъ начинаетъ, какъ всегда, съ ветхаго завѣта и выписываетъ изъ книгъ Моисеевыхъ и про-роческихъ многіе тексты; за тѣмъ обращается къ Евангелію и апостольскимъ посланіямъ и на основаніи ихъ доказываетъ, что св. Ефремъ писалъ истину и что нѣтъ разногласія между ученіемъ его о концѣ міра и свидетельствами ветхаго и новаго завѣта о томъ же предметѣ. Iосифъ укоряетъ еретиковъ за то, что они разбирали писанія св. Ефрема, не сравнивая оныхъ со священнымъ писаніемъ. Въ концѣ 10-го слова Iосифъ на основаніи евангельскихъ и апостольскихъ свидѣтельствъ подтверждаетъ то, что писалъ св. Ефремъ о страшномъ судѣ и антихристѣ.

 

Одинадцатое слово на еретиковъ Новогородскихъ писано въ защиту иночества. Это обширное слово подраздѣлено на 4 главы, изъ которыхъ каждая соотвѣтствуетъ особому до­воду еретиковъ противъ монашества. Въ послѣдней главѣ, доказывая что иноки не гнушаются пищи, Iосифъ объясняетъ многія древнія ереси и въ одномъ мѣстѣ говорить о Магометѣ: и «Моамефь, иже Агаряны прельсти, повелѣеватъ во своихъ богохульныхъ списаніяхъ вина никакоже вкушати, не чисто убо то глаголеть быти».

Изъ 11-го слова видно на сколько Iосифъ былъ монахъ въ душѣ и какъ близка сердцу его была самая символика иноческой одежды¹⁴¹).

Двѣнадцатое слово на еретиковъ Новогородскихъ, «глаголющихъ: яко аще еретикъ будетъ святитель и аще не благословитъ или проклянетъ кого отъ православныхъ, послѣдуетъ его суду божественный судъ», до­словно схоже со второю половиною посланія къНифонту ¹⁴²). Слово это лишено той литературной обработки, какою отли­чаются обличительный слова Иосифа: нѣтъ ни вступленія, ни связи съ послѣдующимъ словомъ. Отъ второй части посланія къ Нифонту оно отличается тѣмъ, что въ немъ выпущены всѣ обращенія Иосифа къ епископу; кромѣ того измѣненъ самый порядокъ расположенія частей сочиненія: ссыл­ки на отцевъ церкви, встрѣчающіяся  въ посланіи всѣ въ одномъ мѣстѣ, разбиты такимъ образомъ, что двѣ изъ нихъ помѣщены въ самомъ началѣ слова. Въ словѣ недостаетъ примѣра изъ житія Симеона дивногорца, но за то въ немъ находимъ недостающія въ посланіи четыре выдержки изъ церковныхъ правилъ о еретикѣ епископѣ (Карѳагенскаго собора правило,—правило Григорія Аграгантійскаго, седьмаго Вселенскаго собора 4-е и Устиніана царя новыхъ за-повѣдей — 9-е).

Двѣнадцатое слово встрѣчается весьма рѣдко въ числѣ шестнадцати словъ Просвѣтителя ¹⁴³).

Посланіе ли  Иосифа къ Нифонту оказало свое дѣйствіе, или поступки самаго Зосимы, были тому причиной, только 17-го мая 1494 года митрополитъ лишился своего сана. Правдивый современникъ лѣтописецъ говоритъ, что митро­политъ былъ отрѣшенъ за пьянство и нерадѣніе ¹⁴⁴). До насъ же дошла грамота Геннадія въ Москву, гдѣ говорится, что «отецъ нашъ митрополитъ своея ради немощи остави престолъ» ¹⁴⁵). Очевидно, что опасаясь подорвать значеніе такого великаго сана, церковь прикрыла нечестіе Зосимы...

Зосима сведенъ былъ въ отсутствіи Ѳедора Курицына, который въ мартѣ посланъ былъ въ Литву по поводу сва­товства Елены Ивановны за великаго князя Литовскаго Александра ¹⁴⁶).

Курицынъ былъ третьимъ лицомъ въ этомъ посольствѣ. Другіе двое были—князь Василій Ивановичъ Косой, сынъ князя и боярина Ивана Патрикѣева, двоюроднаго брата ве­ликаго князя Ивана Васильевича ¹⁴⁷) и князь Семенъ Ряполовскій ¹⁴⁸) зять Патрикѣевыхъ. Отношенія Курицына къ Патрикѣевымъ могли начаться издавна: отецъ Ѳедора Гри­горьевича и брата его Ивана—Волка Курицыныхъ, Григорій Романовичь Курица, потомокъ Ратши и родичь Челядниныхъ, былъ бояриномъ великой княгини Маріи, супруги Темнаго, въ то время, какъ сестра Темнаго уже была замужемъ за княземъ Юріемъ Патрикѣевичемъ.

Престолъ Русской митрополіи по сведеніи Зосимы оста­вался празднымъ цѣлые шестнадцать мѣсяцевъ, Въ январі 1495 года мы видимъ на первомъ мѣстѣ въ Москвѣ Симо­на, Троицкаго игумена ¹⁴⁹).

Съ монастыремъ Сергія преподобнаго связывали Ива­на III не однѣ преданія, дорогія для правнука Димитрія Донскаго и сына Василія Темнаго: долголѣтняя дружба его съ игуменомъ Троицкимъ Паисіемъ, котораго онъ желалъ видѣть митрополитомъ, была новою живою связью между Иваномъ и монастыремъ Сергія. Не задолго до вызова Си­мона, Троице-Сергіевскаго игумена, въ Москву, Иванъ Васильевичъ оказалъ новую льготу этому монастырю ¹⁵⁰).

Въ переведеніи туда Зосимы изъ Симонова монастыря можно видѣть своего рода милость, оказанную сведенному съ престола митрополиту. Это перемѣщеніе Зосимы могло состояться по возвращеніи Патрикѣева и Курицына изъ Литвы.

Въ сентябрѣ 1495 (7004) совершилось посвященіе Си­мона. Въ октябрѣ князь великій отправился на долго въ Новгородъ, взявъ съ собою 13-ти лѣтняго внука своего Димитрія, отецъ котораго, великій князь Иванъ Ивановичъ умеръ за шесть лѣтъ до того. Мать Димитрія Елена Волошанка также имѣла отношеніе къ Ѳедору Курицыну, кото­рый ѣздилъ посломъ сватать её за великаго князя и въ 1482 г. привезъ ее изъ Валахіи въ Москву. Когда образо­валось соперничество Елены и Димитрія съ одной стороны, а Софии  и Василія съ другой, къ первымъ примкнула бояр­ская партія, къ послѣднимъ люди новые, которые въ госу-дарствованіе Ивана III съѣхались во множествѣ на службу Московскую ¹⁵¹).

Въ Новгородѣ архіепископъ Геннадій встрѣтилъ великаго князя со внукомъ за городомъ, со всѣмъ соборомъ, съ архимандритомъ и игуменами, и это въ то время, когда великій князь поддерживалъ еретиковъ. Возможность открытой борьбы съ тайною ересью не существовала, не смотря на то, что Iосифъ еще въ 1492 году вызывалъ бойцевъ на исповѣдническій подвигъ.

Расположеніе великаго князя къ внуку вызвало интригу Софіи противъ внука, въ пользу царственнаго юноши Василія. Но еще не былъ объявленъ наслѣдникъ; и около вели­каго князя видимъ людей той и другой партіи: Челядниныхъ, Кутузовыхъ вмѣстѣ съ Патрикѣевыми и Курицыны­ми. Челяднинъ и князь Василій Косой съ Иваномъ III въ Новгородѣ и оттуда посылаются имъ на Камскую землю. Въ августѣ 1497 года великій князь Иванъ III со всѣмъ семействомъ дѣлаетъ встрѣчу сестрѣ своей Аннѣ Рязанской: и около него Софія и Елена, Василій и Димитрій внукъ.

Примирительный образъ дѣйствій великаго князя имѣлъ вліяніе на то, что ни одинъ изъ іерарховъ не подавалъ го­лоса противъ еретиковъ. Не могло быть неизвѣстнымъ, что Курицынъ еретикъ, когда, еще въ 1490 году Геннадій заявилъ о немъ, что онъ первый печальникъ и заступникъ еретикамъ. Геннадій держалъ себя осторожно, и наказавъ еретиковъ Новгородскихъ, усердно занимался своею паст­вою , дѣлами Псковскими, переводомъ Библіи и прочими дѣлами, ознаменовавшими жизнь этого замѣчательнаго человѣка.

Какъ же смотрѣлъ на ересь и какъ держалъ себя въ отношеніи къ еретикамъ Симонъ, митрополитъ?

Вѣроятно также какъ Геннадій. Не безъ вѣдома митро­полита еретикъ Зосима пріобщался на орлецѣ въ монастырѣ Сергія преподобнаго ¹⁵²).

Въ концѣ 1497 года открылся заговоръ противъ Димитрія — внука, и великій князь положилъ гнѣвъ на супругу и сына и опалу на ихъ приверженцевъ, и въ слѣдъ за тѣмъ посадилъ на великое княженіе внука.

У насъ нѣтъ никакихъ современныхъ свидѣтельствъ о томъ, что враги ереси, въ то время, какъ разыгрывалась на Москвѣ драма соперничества двухъ политическихъ партій, примыкали къ Софіи и Василію.

Изъ позднѣишихъ событій и свидѣтельствъ мы знаемъ, что тѣ, которые боролись съ ересью, сильно сочувствовали Василію и его партіи и въ свою очередь пользовались расположеніемъ этого великаго князя и его друзей. Расположеніе къ Василію во время борьбы партій, видно изъ слѣдующаго свидѣтельства лѣтописца современника: «По діавольскому навоженію и лихихъ людей совѣту, въсполѣся князь великы Иванъ Васильевичь на сына своего князя Василіа да и на жену свою на великую княги­ню Софью» и т. д. ¹⁵³). Но не расположеніе къ одной партіи не есть еще вмѣшательство въ дѣла партій. И если ми­трополитъ не преслѣдовалъ ереси, то тѣмъ болѣе нельзя было отъ него и всего освященнаго собора ожидать вмѣ-шательства въ дѣла великаго князя. На вѣнчаніи внука, на этомъ нововведенномъ обрядѣ, который совершалъ митро­политъ съ приличными торжеству рѣчами, мы видимъ соборъ архіереевъ и въ числѣ ихъ Нифонта, епископа Суздальскаго, котораго за пять лѣтъ до того вызывалъ Iосифъ Волоцкій на подвигъ исповѣднической. Но нѣтъ въ числѣ ихъ ни Прохора Сарскаго, ни Іоасафа Ростовскаго, къ которымъ въ первые года борьбы съ ересью обращался съ посланіями Геннадій. Прохоръ оставилъ свой епископскій столъ еще въ 1493 году, а Іоасафъ ранѣе.

Ровно черезъ годъ по вѣнчаніи внука, опала постигла князя Ряполовскаго и родственниковъ великаго князя Патрикѣевыхъ. Намѣстникъ Московской, князь Иванъ Юрьевичъ Патрикѣевъ и сынъ его Василій Косой, враги Софіи и Василія, едва избѣжали смертной казни — участи Ряпо­ловскаго. По ходатайству митрополита, отецъ постриженъ былъ у Троицы, сынъ отосланъ въ Кирилловъ-Бѣлозерскій монастырь, гдѣ принялъ имя Вассіана и тамъ сдѣлался ученикомъ монаха Нила Майкова, въ послѣдствіи основателя пустыни на Сорѣ рѣкѣ. Съ опалою, постигшею Патрикѣевыхъ (въ Февралѣ), совпадаетъ пожалованье Василія Ива­новича въ великіе князья Новгорода и Пскова (марта 21).

Съ возвышеніемъ Василія Ивановича начинается эпоха соборовъ о церковномъ устроеній, на которыхъ дѣятелемъ былъ и Iосифъ Волоцкій.

Среди самихъ православныхъ во второй половинѣ XV столѣтія возникли разномнѣнія. Краткій обзоръ ихъ здѣсь объяснить нѣсколько вопросы, разъединявшие умы въ то время. Нѣкоторые изъ такихъ вопросовъ были возбуждены и рѣшены такъ или иначе на соборахъ, созванныхъ въ пер­вые года XVI вѣка.

Въ 1479 году возникъ спорь о хожденіи вокругъ церк­ви, о которомъ мы говорили выше. Въ слѣдъ за тѣмъ занялъ умы вопросъ о томъ, нужно ли двоить или троить аллилуію? Геннадій спрашивалъ письменно объ аллилуіи Димитрія стараго (толмача). Толкуя въ своемъ отвѣтѣ архіепископу (1486) самое слово аллилуіа, толмачь допускаетъ и двоеніе и троеніе этого молитвеннаго возгласа. Но мнѣ ея помнитъ, говорить онъ тутъ же, что и у насъ о томъ споръ бывалъ между великихъ людей ¹⁵⁴).

Рядомъ съ этими разномнѣніями существовалъ разладъ еще болѣе сильный въ мѣстныхъ религіозныхъ вѣрованіяхъ. Еще въ 1471 году митрополитъ Филиппъ подозрѣвалъ Новогородцевъ въ намѣреніи отпасть отъ правой вѣры ^I55).

Новогородцы, какъ извѣстно, хотѣли имѣть свою независи­мую отъ Московской митрополіи іерархію.

Несомнѣнно, что мѣстно чтимые въ Новгородѣ святые, до присоединенія Новгорода, не чтились въ Москвѣ, а Московскихъ чудотворцевъ не признавали въ Новгородѣ. Ког­да Геннадій уже въ санѣ архіепископа пріѣхалъ въ Новгородъ, ему нужно было вводить въ Новгородѣ чествованіе Московскихъ святыхъ. Всенародно во время крестнаго хода, Геннадій воспѣлъ каноны Московскимъ чудотворцамъ Петру, Алексію и вновь прославленному Іонѣ. Первый Новгородскій архіепископъ—москвичъ, избранный и постав­ленный на Москвѣ, по извѣстію Новгородской лѣтописи, не съ должнымъ благоговѣніемъ отнесся къ почитаемому нов­городцами за Святаго святителю Моисею и въ свою очередь за то пострадалъ: ему стали являться древніе Новгородскіе святители и въ слѣдъ за тѣмъ «пріиде на него изумленіе», говорить Новгородскій лѣтописецъ «овогда видяху его въ Евфиміевской паперти въ одной ряскѣ сидяща, овогда же видяху его въ полдни у святой Софии  сѣдяща въодной ряскѣ и безъ манатіи, и свезоша его болна къ Троицы въ Сергіевъ монастырь^1S6). Московская лѣтопись, приводя извѣстіе объ удаленіи того же архіепископа, говорить, что Новгородцы отняли у него умъ волшебствомъ, причемъ связываетъ это волшебство съ св. Іоанномъ Новгородскимъ, о которомъ отзывается безъ уваженія, говоря что онъ на бѣсѣ ѣздилъ ¹⁵⁷).

Самъ вел. князь Иванъ III, который по религіозному побужденію давалъ жалованный грамоты на села монастырямъ, отнялъ половину имѣній отъ церквей и монастырей Новгородскихъ. За то онъ не былъ принять милостиво Нов­городскою святынею, судя по сказанію о пламени, исшедшемъ изъ гроба Варлама Хутынскаго.

По понятіямъ москвичей, ангелы сопутствовали Ивану III, когда онъ шелъ на Новгородъ, а «прелестникъ діаволъ» вошелъ въ «окаянную Марѳу». Съ такимъ воззрѣніемъ на Новгородъ написаны:

«Словеса избранна отъ святыхъ писаній, о правдѣ и о смиренномудріи, еже сотвори благочестія дѣ-латель, благовѣрный великій князь Иванъ Васильевичь всея руси, ему же и похвала о благочестіи вѣры; даже и о гордости величавыхъ мужей Новгородскыхъ, ихже смири Господь Богъ и покори подъ ру­ку его, онъ же благочестивый смиловася о нихъ, Господа ради, и утиши землю ихъ» ¹⁵⁸). Само собою разумѣется, что Новгородцы имѣли противоположный Москвичамъ взглядъ на благочестіе Ивана Васильевича и на ту роль, которую представлялъ во взятіи Новгородском  лукавый врагъ діаволъ.

Въ усиленіи Москвы побѣжденные ею видѣли возникновеніе послѣдняго царства и связывали идею объ этомъ царствѣ съ идеей о кончинѣ міра и антихристѣ ¹⁵⁹). Другіе на оборотъ видѣли въ новомъ возникающемъ царствѣ — ми­лость Божію, славу и силу отечества и старались придаті великому князю царское значеніе, а въ отступленіи прельщенныхъ ересью отъ православія видѣли гибель желаннаго царства.

Въ концѣ XV столѣтія, передъ наступленіемъ 8-й тысячи, ожидали страшна го суда. Но кто же ожидалъ его?

Въ Москвѣ, на канунѣ 8-й тысячи, кипитъ деятельность: Петръ Антонъ Фрязинъ достроиваетъ Флоровскую Стрѣльницу и, вмѣстѣ съ братомъ своимъ Маркомъ, доводить до конца большую каменную палату. Самъ Иванъ III  посылаеть войско на помощь Менгли-Гирею, сносится съ королемъ Римскимъ. Мнѣніе о кончинѣ міра было удѣломъ религіозныхъ книжниковъ и имѣло источникъ книжный въ глу­бине вѣковъ, источникъ жизненный въ тяжелыхъ временахъ сильнаго внутренняго броженія и войнъ; моровая язва, голодъ и небесныя знаменія усиливали страхъ ¹⁶⁰). Пасхаль­ная таблица оканчивалась съ седьмою тысячью. Со страхомъ помышляя о послѣднихъ годахъ той тысячи, съ ко­торыми истекалъ и XV вѣкъ отъ Рождества Христова, наши грамотники считали его послѣднимъ столѣтіемъ и въ концѣ пасхальной таблицы дѣлали приписки, что съ истеченіемъ ея настанетъ страшный судъ. О таковой припискѣ свидѣтельствуетъ Геннадій въ одномъ изъ своихъ посланій. Подобную же приписку мы можемъ видѣть въ дошедшемъ до насъ сборникѣ XV вѣка ¹⁶¹).

Генніадій, а съ нимъ и Iосифъ Волоцкій, какъ люди хоро­шо знавшіе св. писаніе, не раздѣляли мнѣнія современниковъ о 7 тысячахъ, но какъ люди глубоко религіозные, они не чужды были мысли о близкомъ вреімени страшнаго суда. Первый, когда ходилъ крестнымъ ходомъ около вновь отстроеннаго Новгородскаго дѣтинца, на улицѣ до 3-хъ разъ повторялъ пѣніе канона и службу о страшномъ судѣ ¹⁶²). Второй—видѣлъ послѣднія времена въ появленіи ереси жидовствующихъ. Религіозное чувство Геннадія было глубоко оскорблено уничтоженіемъ многочисленныхъ церквей въ Кремлѣ, который по повелѣнію великаго князя вынесены были оттуда, чтобы дать просторъ великокняжескимъ дворамъ и мѣсто саду, который великій князь задумалъ устроить около своихъ новыхъ палатъ ¹⁶³). Само собою разумѣется, что Московскіе верховные люди не раздѣляли такого взгля­да на перенесете церквей за городъ.

Крайность религіозныхъ воззрѣній была причиной тому, что иные видѣли преступленіе въ благоразумныхъ мѣрахъ, употребленныхъ великимъ княземъ противъ распространенія мороваго повѣтрія ¹⁶⁴). Люди съ подобными воззрѣніями смотрѣли не сочувственно на всякія новизны и готовы были видѣть ересь  во всякомъ измѣненіи стараго обычая. Консерватизмъ этотъ готовъ былъ враждебно принять всякое новое благое начинаніе, и въ представителяхъ его уже созрѣвала ненависть, причинившая въ послѣдствіи столько бѣдъ просвѣщенному Максиму греку.

Во второй половинѣ XV вѣка начались у насъ сношенія съ Аѳономъ, стали показываться частые гости изъ мона­стырей Константинопольской патріархіи и русскіе отшель­ники вновь обрѣли старый путь на Святую Гору.

Монахи, прошедшіе на Аѳонѣ школу аскетизма, люби­тели пустынной жизни, враждебно относились къ общежитію, которое возможно только при большихъ средствахъ монастыря. Съ другой стороны основатели монастырей, которыми такъ богатъ былъ конецъ XV вѣка и начало XVI возстановляли на Руси древнее Ѳеодосіево общежитіе и вводили его какъ во вновь основанные, такъ и въ старые монастыри. Пустынники типа Саввы Вышерскаго и Нила Сорскаго обратили на себя вниманіе Герберштейна, который ихъ отдѣляетъ отъ монаховъ общежительныхъ¹⁶⁵).

Отнятіемъ имѣній отъ Новгородскихъ церквей и мона­стырей великій князь затронулъ вопросъ о томъ, — владѣть ли монастырямъ селами, или нѣтъ? Въ 1500 году, во время войны съ Литвою, значительно прибавилось число пріѣхавшихъ къ Ивану III на службу князей, которыхъ нужно бы­ло одѣлить волостями. Великій князь, съ благословенія ми­трополита Симона, роздалъ Новгородскія церковныя земли людямъ своимъ. Склонный къ реформѣ Иванъ III, вскорѣ по роздачѣ Новгородскихъ имѣній предложилъ духовенству рѣшить, слѣдуетъ ли монастырямъ владѣть селами? Предло­жить такой вопросъ великій князь могъ, опираясь на мнѣнія пустынныхъ иноковъ, проповѣдниковъ нестяжательности. О соборѣ, на которомъ рѣшался этотъ вопросъ, нѣтъ положительныхъ лѣтописныхъ свѣдѣній, что объясняется его частнымъ характеромъ ¹⁶⁶). На немъ дьякъ Левашъ говорилъ великому князю отъ лица митрополита и всего освященнаго собора, который состоялъ изъ Московскихъ духовныхъ лицъ и нѣкоторыхъ на­ходившихся тогда въ Москвѣ книжныхъ старцевъ и игумновъ.

Изъ дошедшей до насъ рѣчи дьяка видно, что соборъ поучалъ великаго князя, какъ надо смотрѣть на церковныя имущества и какъ сами духовные доказывали на основаніи священнаго писанія законность монастырскаго владѣнія се­лами. Изъ писаній Вассіана Патрикѣева узнаемъ, что противоположнаго большинству мнѣнія былъ старецъ Нилъ Майковъ (Сорскій), любимый ученикъ лично знакомаго ве­ликому князю старца Паисія Ярославова. Зная мнѣнія Нила о монастырскихъ владѣніяхъ, великій князь могъ вызвать Нила для этого собора въ Москву. Есть и другое свидѣтельство о томъ, что на соборѣ былъ Паисій Ярославовъ и ученикъ его Нилъ. Оно находится въ письмѣ о нелюбкахъ между старцами Кириллова и Іосифова монастырей¹⁶⁷). Митрополитъ Симонъ и весь соборъ, на основаніи примѣровъ изъ священной, церковной и отечественной исторіи, доказали великому князю законность владѣнія монастырска­го и достигли того, что монастырскія имущества остались неприкосновенными.

Соборъ о вдовыхъ попахъ, собранный въ 1503 г., своимъ рѣшеніемъ возбудилъ протестъ со стороны тѣхъ, ко­торые не считали законнымъ благоговѣйныхъ іереевъ-вдовцевъ лишать права совершать литургію. Появились люди, которые писали противъ такого поголовнаго отрѣшенія отъ іерейства всѣхъ вдовцевъ. Въ защиту ихъ писалъ нѣкто вдовый священникъ Георгій Скрипица и тотъ же Вассіанъ Патрикѣевъ.

Ниже мы встрѣтимся съ другими мнѣніями, раздѣлившими русское общество въ эпоху Иосифа Волоцкаго, говорившаго на упомянутыхъ соборахъ за право монастырей владѣть селами и за поголовное отрѣшеніе вдовыхъ священниковъ отъ священнодѣйствія.

Лѣтомъ 1503 г. Iосифъ, еще ни разу, съ самаго основанія обители своей, не покидавшій стѣнъ ея, отправился на соборъ въ Москву. Туда призвали его «царская пись мена», какъ свидѣтельствуетъ одно изъ житій его. Соборъ о вдовыхъ попахъ былъ дѣломъ гласнымъ, открытымъ, но тутъ же, по желанію великаго князя Ивана Васильевича, въ тихомолку, въ палатахъ великокняжескихъ разсуждали о церковныхъ имуществахъ. Мы видѣли какъ рѣшены были оба вопроса. Изъ позднѣйшихъ писаній Вассіана Патрикѣева узнаемъ, что Iосифъ былъ за соборное рѣшенье обоихъ вонросовъ. Въ письмѣ о нелюбкахъ между старцами Ки­риллова монастыря и Іосифова приводится возраженіе, ст­ланное Iосифомъ Нилу Сорскому: «аще у монастырей селъ не будетъ, како честному и благородному человѣку постричися, и аще не будетъ честныхъ старцевъ, отколѣ взяти на митрополію, или архіепископа, или епископа и на всякія честныя власти? А коли не будетъ честныхъ старцевъ и благородныхъ, ино вѣрѣ будетъ поколебаніе» ¹⁶⁸). Житія Иосифа подтверждаютъ это. Но въ дѣяніяхъ обоихъ соборовъ не упомянуть Iосифъ. Онъ, какъ я полагаю, уме­ренно держалъ себя на соборѣ и былъ полезенъ митропо­литу въ подборѣ свидѣтельствъ изъ священнаго писанія, отцевъ церкви и изъ отечествешіыхъ лѣтописныхъ сказаній. Во всякомъ случаѣ вопросы были рѣшены въ духѣ Иосифа. Дѣло тѣмъ на время и кончилось и не прежде какъ черезъ шесть лѣтъ Иосифу пришлось письменно изла­гать свои мысли о монастырскихъ имуществахъ. Поучая братію въ своей духовной грамотѣ (уставѣ), какъ старѣйшая братія должна держать себя на монастырскихъ собо-рахъ, Iосифъ самъ свидѣтельствуетъ, что онь участвовалъ на соборахъ въ Москвѣ, въ присутствіи самого великаго киязя:

«Видѣхомъ бо у великыхъ государей и самодержцевъ сице творима: егда убо о нѣкоторыхъ дѣлехъ взысканіе творятъ, благочинно и не кричаніемъ глаголють же. Преже убо государь глаголеть, потомъ же и вси прилучившіеся по единому глаго­лють. Аще ли же начнуть мнози глаголати, тогда съ яростію и гнѣвомъ запрещеніе пріимутъ отъ дръжавнаго» ¹⁶⁹).

Первый вызовъ Иосифа въ Москву совпадаетъ съ возвращеніемъ изъ ссылки его друзей и покровителей братьевъ Челядниныхъ. Около того же времени и братъ Иосифа, Вассіанъ сдѣланъ былъ архимандритомъ Симонова монасты­ря. Вообще Iосифъ появился въ Мссквѣ при самыхъ благопріятныхъ для враговъ ереси обстоятельствахъ. Уже болѣе года томился въ заключеніи великій князь  Димитрій внукъ и возложено было на него желѣзо; была заключена и мать его, еретица Елена. Вся сила была теперь на сторонѣ Василія, уже пожалованнаго великимъ княженіемъ, — и не безъ его вліянія самъ Иванъ Васильевичъ пожелалъ видѣть Иосифа. Ранѣе заключенія невѣстки, великому князю отцу не ловко было имѣть личныя сношенія съ Iосифомъ, стойкость котораго въ преслѣдованіи еретиковъ была ему хорошо извѣстна.

Двадцать четыре года прошло съ тѣхъ поръ, какъ Iосифъ послѣдній разъ видѣлся съ державнымъ. Тогда Иванъ Ва­сильевичъ чествовалъ въ іосифѢ преемника въ игуменствѣ Святаго старца Пафнутія; теперь передъ нимъ былъ осно­ватель и игуменъ монастыря, уже знаменитаго благоустройствомъ и строгостью устава; но что гораздо важнѣе — пе­редъ нимъ былъ защитникъ православія и врагъ людей, бывшихъ столь долго въ силѣ у него самого.

Много пережилъ за это время Иванъ Васильевичъ. Это былъ уже не осторожный Московски князь, готовый бѣжать отъ Ахмата, а державный государь всей Русской земли, по­коритель великаго Новгорода и Тверскаго великаго княженья. На немъ было много дѣлъ, запятнавшихъ его совѣсть въ глазахъ современниковъ: опалы на бояръ, лютыя казни въ Москвѣ и Новгородѣ; взятіе въ плѣнъ обманомъ брата Андрея Васильевича и гоненіе на дѣтей его—отроковъ, сънискавшихъ пріютъ, послѣ долголѣтняго пребыванія въ темницѣ, въ монастырѣ Димитрія Прилуцкаго, гдѣ одного изъ  нихъ церковь осѣнила вѣнцемъ святости, и — наконецъ заключеніе въ тюрьму юнаго, имъ самимъ возвеличеннаго, вѣнчаннаго великаго князя Руси, внука Димитрія. Никакія изъ темньіхъ дѣлъ Ивана Васильевича не возбуждали противъ него Иосифа. Онъ помнилъ только дружескія сношенія вели­каго князя съ попомъ Алексѣемъ, равнодушіе его къ нечестію Зосимы и милости, оказываемыя, въ продолжееіи многихъ лѣтъ, Ѳедору Курицыну.,Iосифъ хорошо сознавалъ, что имѣетъ дѣло не съ Иваномъ Васильевичемъ, каковъ онъ былъ въ 1479 году, когда еще никакія новизны не тревожили ума великаго князя, ког­да онъ могъ поспорить въ ревности къ святынѣ съ митрополитомъ; когда онъ украшалъ гробы праведныхъ и, прослав­ляя новыхъ чудотворцевъ митрополитовъ, подъ собственнымъ религіознымъ впечатлѣніемъ провозгласилъ святымъ благочестиваго князя Московскаго Даніила (Степ. кн. 1, 380). Теперь было не то безмятежное время, когда сама собой затепливалась въ Успенскомъ соборѣ свѣча предъ образомъ Пречистой и великій князь призывалъ Вассіана Рыло на преніе съ митрополитомъ о томъ, какъ ходить вокругъ церк­ви, по солнцу или противъ солнца.

Великій князь принялъ Иосифа наедінѣ и началъ гово­рить съ нимъ о церковныхъ дѣлахъ. Само собою разумѣется, что они говорили о тѣхъ двухъ важныхъ вопросахъ церковныхъ, о которыхъ была рѣчь на соборѣ: о вдовыхъ священникахъ и о владеніи монастырскомъ. Поговоривъ о церковныхъ дѣлахъ, великій князь завелъ рѣчь о Новгородскихъ еретикахъ.

Надо замѣтить, что не задолго до этого свиданія съ Iосифомъ, Иванъ Васильевичъ схоронилъ супругу свою, съ которою прожилъ 31 годъ. Самъ онъ, чувствуя слабость въ тѣлѣ уже помышлялъ о смерти. Усталая душа искала прімиренія; въ ней пробудились чувства, а съ тѣмъ вмѣстѣ и убѣжденія прежнихъ лѣтъ, во всей ихъ строгой замк­нутости. Зная Иосифа за строгаго поборника православія,  Иванъ Васильевичъ желалъ оправдать себя въ его глазахъ и получить отъ него прощеніе за прежде бывшее съ его стороны покровительство еретикамъ.  Я узналъ о ереси, сказалъ онь Иосифу, и ты меня прости въ томъ, а митрополитъ и владыки простили меня, Iосифъ, который до того былъ на столько остороженъ, что даже не начиналъ гово­рить о еретикахъ, былъ пораженъ такимъ смиреніемъ. Государь, сказалъ онъ великому князю, какъ мнѣ тебя про­щать! И тогда Иванъ Васильевичъ вторично сказалъ ему: пожалуй, прости меня! Iосифъ отвѣчалъ ему, что за преж­нихъ еретиковъ его Богъ проститъ только тогда, когда онъ возстанетъ на нынѣшнихъ: «Государь! Только ея под­вигнешь о нынѣшнихъ еретикахъ, ино и въ преж­нихъ тебя Богъ проститъ».

Въ другое свиданіе Iосифъ сталъ бить челомъ великому князю, чтобы онъ послалъ въ Новгородъ и другіе города обыскивать еретиковъ. «Пошлю и обыщу, и если я не пош­лю, да не попекусь объ этомъ, то кому же можно искоре­нить это зло? — отвѣчалъ ему Иванъ Васильевичь — я и самъ зналъ ихъ ересь». И тутъ же началъ объяснять Иосифу, какую ересь держалъ протопопъ Алексѣй и какую Ѳедоръ Курицынъ, и вслѣдъ за тѣмъ сообщилъ ему, что Иванъ Максимовъ «сноху у него въ жидовство свелъ». Обви­няя невѣстку въ ереси, Иванъ Васильевичъ могъ встрѣтить въ іѳсифѢ сочувствіе къ жестокому поступку заключенія Елены и сына ея. Искреннюю бесѣду свою великій князь заключилъ вторичнымъ обѣщаніемъ — послать по городамъ разыскивать еретиковъ и искоренить ихъ.

Послѣ этихъ двухъ свиданій на единѣ, Iосифъ былъ позванъ къ Ивану Васильевичу «хлѣба ясти».

На этотъ разъ великій князь задалъ Иосифу, по всей вѣроятности при свидѣтеляхъ, такой вопросъ: какъ писано, нѣтъ ли грѣха еретиковъ казнить? Вопросъ этотъ не былъ для Иосифа сомнительнымъ; у него было на памяти огром­ное число примѣровъ изъ библейской и церковной исторіи о томъ, какъ въ прежнія времена казнили отступниковъ и еретиковъ. Iосифъ началъ на этотъ разъ съ апостола Павла, который писалъ къ Евреямъ: «аще кто отвержется за­кона Моисеева при двою или тріехъ свидѣтелѣхъ умираетъ ¹⁷⁰). Кольми паче, иже Сына Божія поправъ»... И долго бы говорилъ Iосифъ, но великій князь, выслушавъ начало отвѣта, уразумѣлъ, что Iосифъ говорить не по его мысли и велѣлъ тотчасъ же перестать говорить. Iосифъ конечно замолчалъ. Изъ бесѣдъ съ великимъ княземъ поборникъ ереси вынесъ убѣжденіе, что Иванъ Васильевичъ «блюдется (т. е. остерегается) казнить еретиковъ».

Тогда же въ Москвѣ, Iосифъ свидѣлся съ своимъ влады­кою Геннадіемъ, котораго наконецъ вызвали въ Москву на соборъ.

Какъ въ 1490 году епископы, собранные для хиротоніи митрополита Зосимы, долго не разъѣзжались, имѣя въ виду другія церковный дѣла, такъ и теперь они, окончивъ соборъ о вдовыхъ попахъ, устроили новый (6-го августа) по вопро­су о невзиманіи мзды съ священнослужителей при поставленіи ихъ. Такимъ образомъ, защищаясь отъ еретиковъ, церковь наша обратила вниманіе на вкоренившіяся и вошедшія въ обычай злоупотребленія.

Геннадій пробылъ въ Москвѣ болѣе двухъ мѣсяцевъ и въ сентябрѣ возвратился въ Новгородъ. Вопросъ о еретикахъ на время оставленъ былъ въ сторонѣ: другіе церков­ные вопросы заслонили его.

Iосифъ возвратился въ свой «іосифовъ» тотчасъ послѣ собора о вдовыхъ попахъ. Онъ не участвовалъ на соборѣ 6-го августа. Этою же осенью (въ сентябрѣ) хоронилъ онъ у себя въ обители тѣло умершаго на его рукахъ князя Рузскаго Ивана, младшаго сына Бориса Васильевича. Смерть эта и одновременная съ нею смерть княгини — матери ¹⁷¹) увеличили средства монастыря. Въ сентябрѣ же великій князь, сопровождаемый всѣми дѣтьми своими, отправился на богомолье къ Сергію и въ нѣкоторые монастыри земли Рос­товской.

Iосифъ Волоцкій съ своей стороны помнилъ обѣщаніе, или скорѣе, порывъ Ивана Васильевича послать по городамъ отыскивать еретиковъ; но прошло болѣе года и обѣщаніе не сбывалось. Еретики были на свободѣ, ересь все еще рас­пространялась по немногу по городамъ и селамъ. Геннадій, во время своего долгаго пребыванія въ Москвѣ, не восполь­зовался присутствіемъ тамъ многихъ епископовъ и не воз-будилъ вопроса о преслѣдованіи еретиковъ. Онъ уже не преслѣдовалъ ихъ и въ Новгородѣ, гдѣ все еще находился еретикъ архимандритъ Кассьянъ, присланный изъ Москвы въ Юрьевъ монастырь, по проискамъ еретиковъ, или скорѣе по ходатайству Ѳедора и брата его — Волка, Курицыныхъ.

 

Послание к  архимандриту Митрофану ¹⁷²).

Весною 1504 года Iосифъ написалъ посланіе къ духов­нику великаго князя архимандриту Андрониковскому Митрофану ¹⁷²). Послѣ обычнаго привѣтствія, которымъ обы­кновенно начинались посланія (Государя нашего великаго князя Ивана Васильевича всея русіи духовни­ку, господину архимандриту Андроникова монасты­ря Митрофану, грѣшный чернецъ Iосифъ, нищій  твой, господине, челомъ бью), Iосифъ пересказываетъ свиданіе свое съ Иваномъ Васильевичемъ (см. выше) и въ слѣдъ за тѣмъ говоритъ, что нѣтъ пользы въ томъ, что го­сударь на словахъ испросилъ прощение за послабленіе ере­си, а на дѣлѣ не ревнуетъ о вѣрѣ, тогда какъ ему, госуда­рю, извѣстны скверныя дѣла еретиковъ. Разсказавъ вкратцѣ о ихъ кошунствѣ и иконоборствѣ, Iосифъ обязываетъ духов­ника государева заботиться о искорененіи ереси: «Ино, господине, тебѣ о томъ государю великому князю пригоже, да и должно поминати. Будетъ государь во многихъ дѣлѣхъ царскихъ позабылъ того  дѣла, ино, господине, ты не забуди, и въ томъ дѣлѣ госу­даря побреги, чтобы на него Божій гнѣвъ не пришелъ за то, да и на всю нашу землю; занеже, госпо­дине, за царское согрѣшеніе Богъ всю землю казнитъ». Пересказавъ свое второе свиданіе съ великимъ княземъ, когда послѣдній задалъ ему вопросъ о томъ, слѣдуетъ ли казнить еретиковъ, Iосифъ вновь убѣждаетъ духовника напоминать государю о томъ, какъ благочестивые цари поступали съ еретиками и тутъ же самъ приводить въ примѣръ и назиданіе случаи жестокаго преслѣдованія еретиковъ (отсѣченіе головы,  двѣсти  ранъ ремнемъ, урѣзыванье языковъ).                                                                              

За неисполненіе своей обязанности Iосифъ угрожаетъ Митрофану страшнымъ гнѣвомъ Божіимъ. Обязанность же Митрофана, по мнѣнію Иосифа, состоитъ въ томъ, чтобы до­кучать государю о еретикахъ: пусть для Божьяго дѣла онъ оставить всѣ дѣла: «занеже Божіе дѣло всѣхъ нужнѣе». Въ заключеніе всего Iосифъ просить Митрофана на­писать ему о томъ, каково будетъ о томъ «государское попеченіе».

Въ посланіи къ Митрофану іосиф  открыто высказалъ свое мнѣніе, что еретиковъ надо казнить, и  подо-бралъ рядъ примѣровъ истребленія еретиковъ по распоряженію благочестивыхъ царей восточныхъ.

Мнѣніе о томъ, что надо казнить еретиковъ, высказывалъ и Геннадій въ пѳсланіи своемъ къ митрополиту Зосимѣ; причемъ онъ приводилъ въ примѣръ «Шпанскаго короля». О введеніи инквизиціи Фердинандомъ Католикомъ, разсказывалъ Геннадію посолъ Цесарскій, при проѣздѣ черезъ Новгородъ. При первомъ розыскѣ Геннадій довѣрялъ покаянію еретиковъ и только не раскаянныхъ, отдавалъ на судъ гражданской власти. Когда послѣ перваго собора (1490 года) еретики присланы были къ Геннадію, онь вздумалъ учредить въ Новгородѣ нѣчто подобное тому о чемъ ему съ сочувствіемъ, повѣствовали католики. Онъ устроилъ позорный въѣздъ еретиковъ въ Новгородъ, причемъ на каждомъ изъ нихъ подобно тому, какъ и на жертвахъ инквизиціи была надпись: «се есть сатанино воинство»! И хотя еретики не были сожжены, но за то были сож­жены вѣнцы на ихъ головахъ. Иные изъ нихъ умерли послѣ того въ заключении. Попъ Денисъ умеръ черезъ мѣсяцъ послѣ пытки въ страшныхъ страданіяхъ. Умеръ так­же и чернецъ Захаръ, главный врагъ Геннадія. Истребивъ такимъ образомъ главныхъ враговъ своихъ, Геннадій болѣе не преслѣдовалъ ереси. Дѣятельность его съ самого 1492 года имѣетъ уже новый характеръ: онъ хочетъ мѣриться съ еретиками, имѣть въ борьбѣ съ ними равное оружіе. Еретики Новогородскіе имѣли, хотя отрицательное, но тѣмъ не менѣе несомнѣнное вліяніе на архіепископа. У нихъ была въ рукахъ Библія. Онъ заботится о полной Библіи и о другихъ книгахъ, на авторитетъ которыхъ они ссылались. За­харъ чернецъ, какъ мы видѣли выше, нападалъ на обычай ставить священниковъ по мздѣ. Геннадія мы видимъ дѣяте-лемъ на соборѣ 6-го августа 1503 г. Забота объ училищахъ и сознательное недовольство современным состояніемъ духовенства служатъ лучшимъ свидѣтельствомъ просвѣщенной дѣятельности этого іерарха.

Iосифъ Волоцкій писалъ противъ еретиковъ съ тѣмъ, что­бы въ конецъ разбивать ихъ мнѣнія, а не состязаться съ ними. Геннадій въ нежеланіи казнить еретиковъ, въ послабленіи имъ видѣлъ опасность для православія; онъ строго обыскивалъ еретиковъ и изобрѣлъ для нихъ небывалую казнь. Но онъ не оправдывалъ себя за такой образъ дѣйствій, не доказывалъ отъ свящ, писанія законность казни. Другаго ничего съ ними нельзя сдѣлать, какъ казнить самыхъ безчинныхъ—далѣе этой практической мысли Генна-дій не шелъ.

Положеніе Иосифа Волоцкаго въ этомъ дѣлѣ было совсѣмъ другое. Въ то время, какъ ему открылась возмож­ность дѣйствовать съ успѣхомъ въ Москвѣ, онъ столкнулся тамъ же съ протівуположнымъ воззрѣніемъ на преслѣдованіе еретиковъ. Великій князь остерегался казнить ихъ, не смотря на то, что раскаявался въ своихъ грѣхахъ. Но не одинъ великій князь Иванъ Васильевичъ былъ противуположнаго мнѣнія съ Iосифомъ, который въ то время уже ознакомился съ своими противниками по вопросу о мона-стырскомъ владѣніи и по вопросу о вдовствующихъ попахъ. Противниками его и въ томъ и въ другомъ вопросѣ были, какъ уже было сказано, монахи скитскаго направленія.

Такъ какъ возможность пустынножительства представля­лась скорѣе всего на сѣверѣ, въ непроходимыхъ мѣстахъ Вологодскихъ, въ пустынныхъ странахъ Бѣла-озера, то охотники до пустыннаго жительства и шли болѣе всего на сѣверъ. По монастырямъ дальнего сѣвера распространялось это новое, занесенное съ Аѳона, скитское направленіе. Пред­ставители этого направленія Нилъ Сорскій и новый ученикъ его, князь Вассіанъ Косой были противоположнаго съ Иосифомъ мнѣнія по вопросу о владѣніи монастырскомъ. Мнѣніе ихъ распространилось по Вологодскимъ и Бѣлозерскимъ мо­настырямъ, слывшимъ въ Москвѣ подъ общимъ именемъ «Заволжскихъ».

Iосифъ могъ думать, что мнѣніе о неприличіи. казнить еретиковъ раздѣляется многими и вотъ онъ рѣшился, вмѣстѣ съ требованіемъ казни, доказывать примѣрами изъ  священнаго писанія законность самой казни.

Самому великому князю онь успѣлъ только указать на одно выраженіе апостола Павла. Въ посланіи къ Митрофану, духовнику государеву, онъ представилъ рядъ примѣровъ изъ церковной исторіи о томъ, какъ благочестивые цари еретикамъ отсѣкали головы. Когда же и это посланіе не оказало желаннаго дѣйствія, Iосифъ пріискалъ изъ библей­ской исторіи и изъ жизни апостоловъ примѣры того, какъ надо поступать съ еретиками.

 

Послание кь вел. князю Василію о еретикахъ и отвѣтъ на него Заволжскихъ старцевъ ¹⁷⁴  ).

Эти новые примѣры предложилъ Iосифъ въ посланіи къ великому князю Василію Ивановичу, который издавна прилежалъ къ церковнымъ дѣламъ и уже былъ въ то время великимъ княземъ и наслѣдникомъ престарѣлаго Ивана.

На это посланіе сохранился отвѣтъ Заволжскихъ стар­цевъ, авторомъ котораго могъ быть Вассіанъ Патрикѣевъ. Разсмотримъ оба памятника вмѣстѣ.

Iосифъ пишеть: «грѣшника или еретика руками убити или молитвою едино есть». Старцы отвѣчаютъ: «кающихся еретиковъ церковь Божія пріемлетъ простертыми дланьми. Грѣшныхъ ради Сынъ Божій пріиде бо и спасти погибшихъ». Iосифъ продолжаетъ: Моисей скрижали разбилъ»; старцы возражаютъ на это: «Моисей скрижали руками разбилъ, то тако есть; но егда Богъ хотя погубити Израиля, поклоншась тельцу, тогда Моисей сталъ впреки Гос­подеви: аще сихъ погубиши, то мене прежде сихъ погуби, и Богъ не погуби Израиля Моисея ради». На другіе примѣры строгости, приводимые Iосифомъ изъ ветхозавѣтной  исторіи,   старцы отвѣчаютъ:   «аще жь ветхій законъ тогда бысть, намъ же въ новѣй бла­годати яви Владыко христолюбный союзъ, еже не осудити брату брата: не судите и не осуждени бу­дете». Примѣръ жены прощенной Спасителемъ: «тако кійждо пріиметъ отъ Бога по дѣломъ въ день суд­ный. Аще ты повелѣваеши, о ІосиФе! брату брата согрѣшивша убити, то скорѣе и суботство будетъ и вся ветхаго закона, ихъ же Богъ ненавидитъ». Iосифъ приводить въ примѣръ апостола Петра, разбившаго молитвою Симона волхва, и Льва, епископа Катанскаго, сжегшаго своей епитрахилью Ліодора, на что старцы ему возражали: «А Петръ апостолъ Симона волхва разби, понежъ прозвася Сыномъ Божіимъ прелукавый злодѣй, при Неронѣ царѣ, и тогда достой­ный судъ пріятъ отъ Бога за превеликую лесть и злобу. И ты, господине іосифѳ, сотвори молитву, да иже недостойныхъ еретикъ или грѣшниковъ пожретъ ихъ земля» и далѣе: «А ты, господине іосифѳ, почто не испытавши своея святости, не связалъ ар­химандрита Касьяна своею мантіею, донелѣ жь бы онъ сгорѣлъ, а ты бы въ пламени его держалъ, а мы бъ тебя, яко единаго отъ трехъ отроковъ — изъ пламени изшелъ, да пріяли. Поразумѣй, господине, яко много разни промежъ Моисея и Иліи, и Петра и Павла апостоловъ, да и тебя отъ нихъ».

 

Тринадцатое слово Просвѣтителя.

Послѣ того Iосифъ написалъ сочиненіе на ересь. Новгородскихъ еретиковъ, глаголющихъ, яко не подобаетъ осужати ни еретика, ниже отступника. Здѣ же имать сказаніе отъ божественныхъ писаній, яко подобаетъ еретика и отступника не токмо осужати, но и проклинати, царемъ же и княземъ и судьямъ подобаетъ сихъ и въ заточеніе посылати и казнямъ лютымъ предавати. Это сочиненіе въ послѣдствіи вошло въ «Просвѣтитель» какъ 13-е его слово.

Изъ одного оглавленія слова видно, что Iосифъ приписываетъ самимъ еретикамъ происхождение мнѣнія о пощадѣ еретиковъ. Они послѣ всѣхъ своихъ злыхъ поступковъ, пишетъ Iосифъ, убоявшись православныхъ, стали распростра­нять мнѣнія о томъ, что не подобаетъ осуждать еретика и мнѣніе свое подтверждали текстомъ Евангельскимъ: «не осуждайте, да не осуждени будете» и словами св.Іоанна Златоуста, о томъ, что еретиковъ нельзя убивать.

На свидѣтельство евангельскаго текста Iосифъ не отвѣчаетъ прямо, а предлагаетъ тому, кто бы хотѣлъ уразуметь это слово Спасителя, обратиться къ 39-му слову «добрѣйшаго и высочайшаго препод, отца нашего Никона», который «въ своей велицѣй книгѣ собралъ о томъ свидѣтельства изъ писати разныхъ св. отцевъ». Ученіе же Іоанна Златоуста Iосифъ разбираетъ въ подроб­ности и выводить изъ него заключеніе въ свою пользу. Вотъ вкратцѣ то, что онъ выводить изъ ученія Златоуста: Если еретикъ и невѣрный никому не приноситъ вреда, изу­чая себѣ въ тихомолку повѣсти изъ какого нибудь трав­ника, то пастыри и учители должны съ нимъ поступать со смиреніемъ и кротостію. Если же еретики захотятъ погу­бить стадо Христово и начнутъ распространять свое ученіе, то не только слѣдуетъ ненавидѣть ихъ, но осуждать, про­клинать и наносить имъ раны: рука, наносящая язву ерети­ку, тѣмъ самымъ освящается.

Воспользовавшись напередъ тѣми мѣстами изъ Златоуста, гдѣ этоть пастырь воинствующей церкви выказываетъ рев­ность о Богѣ, совѣтуя вооружаться на хулителей имени Христова, Iосифъ наконецъ разбираетъ и то мѣсто, на ко­торое ссылались его противники.

Златоустъ сказалъ: «недостоитъ намъ убивати еретикы». Iосифъ объясняетъ это мѣсто такимъ образомъ: главная мысль заключается въ словѣ намъ, т. е. епископамъ, священникамъ и инокамъ не должно этого дѣлать са­мимъ. Если бы Златоустъ говорилъ тутъ же о царяхъ и судіяхъ земскихъ, то онъ не сказалъ бы «намъ».

За тѣмъ Iосифъ переходить къ изложенію обязанностей царей, князей и судей земскихъ, которымъ св. апостолы и преподобные отцы повелѣли карать злодѣевъ. — Тѣ, кото­рые учили не щадить еретиковъ, говорили противъ вмеша­тельства духовныхъ лицъ въ гражданскій судъ. Iосифъ опол­чается противъ такого мнѣнія, и примѣрами св. мужей доказываетъ, что духовнымъ лицамъ слѣдуетъ осуждать ере­тиковъ и по осужденіи отдавать ихъ на казнь гражданской власти. И если духовные не должны убивать еретиковъ ру­ками, то вмѣсто того могутъ убивать ихъ однимъ словомъ своимъ, подобно тому, какъ апостолъ Петръ словомъ поразилъ Ананію, какъ Левъ епископъ Катанскій сказалъ сло­во — и сгорѣлъ огнемъ Ліодоръ,

Это послѣднее положеніе Иосифа вызвало насмѣшку Вассіапа въ полемическомъ посланіи къ Иосифу: «а ты бы архи­мандрита Кассьяна своею мантіею связалъ и держалъ бы его въ пламени, а мы бы тебя приняли вышедшаго изъ пла­мени, какъ одного изъ трехъ отроковъ» ¹⁷⁵). Но доводы Иосифа и приведенные имъ примѣры благочестивыхъ царей Греческихъ подѣйствовали на того, кто по матери былъ прямой потомокъ послѣднихъ царей Византіи - Василій Ивановичъ понялъ Иосифа и вмѣстѣ съ тѣмъ и тѣ царскія обязанности, о которыхъ ему писалъ Iосифъ. Послѣдній же зналъ какую силу имѣлъ великой князь Василій у отца, уже ослабѣвшаго тѣломъ и духомъ.

Состоялся наконецъ соборъ, созванный въ Москвѣ въ декабрѣ 1504 года. На соборѣ присутствовали Симонъ митрополитъ и епископы подъ предсѣдательствомъ самаго Василія Ивановича ¹⁷⁶).

Но на соборѣ, не было того, кто первый открьілъ ересь и по чьему настоятельному требованію былъ созванъ пер­вый соборъ на еретиковъ, при митрополитѣ Зосимѣ, въ 1490 году. Геннадій въ то время былъ лишенъ своего пре­стола и какъ бы въ заключеніи пребывалъ въ Чудовѣ, гдѣ былъ когда-то архимандритомъ. Въ Петрово говѣнье въ іюлѣ того же самого года, Геннадій былъ во второй разъ вызванъ въ Москву и тамъ лишенъ архіепископства за то, что будто бы нарушилъ постановленіе прошлогодняго собора (гдѣ однако онъ самъ былъ дѣятельнымъ лицомъ), будто бы взялъ мзду, по совѣту любимца своего дьяка  Гостенкова. По край­ней мѣрѣ лѣтописецъ такъ объясняетъ причину сведенія Геннадія. (Архіепископъ Филаретъ видитъ въ этомъ обвиненіи дѣло враговъ Геннадія).

Обыскали еретиковъ, осудили знатныхъ и москвичей, и новгородцевъ, переселившихся въ Москву еще во время митрополита Геронтія. Но какую же было изобрести казнь на хулителей имени Божьяго? Надо было изобрѣсти примѣрную и ужасную кару. Въ памяти многихъ была казнь Матіаса ляха, толмача латинскаго и князя Лукомскаго, сожженныхъ въ 1493 г. на Москвѣ рѣкѣ, въ клѣткѣ, за пося­гательство на жизнь самодержца ¹⁷⁷). Свершить такую же казнь съ врагами Божьими казалось всего приличнѣе. Дьяка Волка Курицына, Ивана Максимова и какого-то Митю Пустоселова сожгли въ клѣткахъ. Некраса Рукавова, по отрѣзаніи языка, отослали въ Новгородъ и тамъ сожгли вмѣстѣ съ архимандритомъ Касьяномъ, братомъ Касьяна Ивашкою Самочернымъ, и многими другими ¹⁷⁸).

Остальныхъ еретиковъ, по всей вѣроятности такихъ, ко­торыхъ нельзя было обвинить въ иконоборствѣ и хуленіи святыни, разослали по монастырямъ. Въ числѣ послѣднихъ былъ и еретикъ Семенъ Кленовъ, котораго вмѣстѣ съ его еретическими книгами послали въ монастырь Иосифа.

Это послѣднее распоряженіе исходило отъ воли великаго князя—отца. И вотъ ему-то, Ивану Васильевичу, написалъ Iосифъ, лишь только привезли къ нему Кленова, посланіе.

 

Посланіе кг великому князю Ивану Васильевичу на ере­тика Кленова ^17Э).

Посланіе это написано просто и не витіевато. Оно не рас­тянуто и не снабжено примѣрами изъ исторіи церкви и тек­стами изъ святыхъ отцевъ. Iосифъ упрекаетъ великаго кня­зя за то, что онъ прислалъ въ монастырь къ нему «ере­тика Семена Кленова и его рѣчи еретическія напи­саны, что онъ мудрствовалъ»—говоритъ, что и вообще не должно еретиковъ рассылать по обителямъ и тѣмъ дѣлать пользу мірянамъ и гибель инокамъ. На всѣхъ соборахъ ере­тиковъ, по проклятіи ссылали въ заточеніе. Кто же изъ нихъ хочетъ принести покаяніе, тотъ можетъ это сдѣлать и въ темницѣ. Въ концѣ Iосифъ прибавляетъ, что нельзя вѣ-рить покаянію нынѣшнихъ еретиковъ, которые не приносили его до тѣхъ поръ, пока ихъ не устрашили казни.

Вскорѣ появилось новое посланіе отъ Заволжскихъ старцевъ, въ которомъ доказывалось, что не слѣдуетъ разъискивать и истязать еретиковъ въ томъ случаѣ, если они дер­жать ересь въ тайнѣ, не распространяя и не обнаруживая ея ничѣмъ. Въ этомъ же посланіи доказывалось и то, что еретика и отступника, если таковой принесетъ покаяніе, слѣдуетъ впускать въ церковь и даже допускать къ причащенію Божественныхъ таинъ. Тутъ же опровергалось мнѣніе Иосифа о безпощадной строгости къ еретикамъ. Это «любопрепирательное посланіе», какъ его называетъ Iосифъ, не дошло до насъ. Свидѣтельства о его содержаніи имѣемъ въ отвѣтномъ посланіи къ старцамъ, которое носить названіе — Послания къ старцамъ о повиновеніи соборному опредѣленію ¹⁸⁰).

Въ немъ іосйфъ доказываетъ старцамъ: что они пишутъ не отъ божественнаго писанія; что еретиковъ слѣдуетъ разъискивать (inquirere); выпытывать отъ нихъ признанія въ ереси въ случаѣ же надобности прибѣгать къ благоразум­ной хитрости. Въ примѣръ послѣдняго онъ приводить Флавіана, патріарха Антіохійскаго, который «своимъ богопремудростнымъ художьствомъ и богонаученымъ коварствомъ» открылъ и посрамилъ Мессаліанскую ересь. Позвалъ къ себѣ онъ ересеначальника, именемъ Адѳльфія,  посадилъ его возлѣ себя и сталь просить отъ него духовной помощи и совѣта. Адельфий, бесѣдуя съ Флавіаномъ, «потонку исповѣдалъ» свою ересь.

Доказавъ необходимость розыска, Iосифъ вооружается противъ мнѣнія о допущеніи еретиковъ въ церковь и къ причастію: «что есте писали къ намъ о томъ что писано въ толкованіи, еже отъ Іоанна, Святаго Евангелія, зачало 45: еретикъ убо, егда исповѣсть ересь ту, абіе даютъ ему общеніе святыхъ таинъ». Iосифъ при­водить и самъ другое свидѣтельство (изъ Іоанна Лествич­ника) о томъ, что еретиковъ можно допускать къ причащенію св. таинъ, послѣ принесеннаго ими покаянія,—но ерети­ковъ, а не отступниковъ. Тутъ Iосифъ объясняетъ разницу между еретикомъ, вѣрующимъ во Христа и случайно зара-женнымъ нѣкоторою ересью, и отступникомъ, рожденнымъ въ православной вѣрѣ и отступившемъ отъ нея въ зрѣломъ возрастѣ. Если же отступникъ принесетъ покаяніе, то ему слѣдуетъ, по Василію Великому, всю жизнь плакать и не причащаться св. таинъ, а, по Григорію Нисскому, онъ долженъ молиться особо, не вмѣстѣ съ вѣрными; причаститься же св. таинъ онъ можетъ только въ предсмертной болѣзни, когда нѣтъ надежды на выздоровленіе.  Естественно, чтотутъ Иосифу было необходимо убѣдить своихъ читателей въ томъ, что новогородскіе еретики — не только еретики, но и отступники. И вотъ онъ переходитъ къ разсказу о появленіи и распространены ереси жидовствующихъ, сперва въ Новгородѣ, а потомъ въ Москвѣ. Съ начала разсказъ тотъ же, что и въ «сказаніи о новоявльшейся ереси», только го­раздо сжатѣе. Потомъ къ нему прибавлены свѣдѣнія о томъ, что случилось послѣ перваго собора о еретикахъ: какъ Геннадій далъ имъ ослабу, какъ они разнесли свое ученіе по городамъ и селамъ; какъ стараніемъ Ѳедора Ку­рицына и брата его Волка въ помощь еретикамъ новогородскимъ былъ поставленъ въ архимандриты Юрьева мо­настыря еретикъ Кассьянъ; какъ стали еретики собираться около этого Кассьяна и брата его Самочернаго и какъ вновь стали они чинить скверныя дѣла и возобновили ругательства надъ крестомъ и иконами. При этомъ Iосифъ обвиняетъ еретиковъ въ томъ самомъ, въ чемъ философъ обвинялъ Владиміру Святому мусульманъ, въ «повѣсти временныхъ лѣтъ».

«И никто же убо да зазритъ ми», пишетъ Iосифъ, «яко о таковыхъ дѣлѣхъ еретическихъ написахъ. Тако бо и древніи святіи отци наши творяху». Онъ поименовываетъ тѣхъ изъ нихъ, которые описывали сквер­ныя дѣла, современныхъ имъ еретиковъ.

Кромѣ отступничества и гнусныхъ дѣлъ оскорбленія свя­тыни, Iосифъ обвиняетъ еретиковъ въ притворствѣ и не­раскаянности. Тридцать три года прошло, говорить онъ, со времени появленія ереси, и за все это время ни одинъ изъ нихъ не принесъ искренняго покаянія. Тѣ, которыхъ покаянію повѣрили, послѣ перваго собора усилили свое нечестіе. Сверхъ того еретики привели въ жидовство и прель­стили безчисленное множество православныхъ.

Такими обвиненіями Iосифъ доказываетъ необходимость, въ силу которой былъ созванъ второй соборъ на еретиковъ, состоявшійся по его словамъ: «въ лѣто 7013, егда благовѣрный великій князь Иванъ Васильевичъ всея Руси и сынъ его Василій Ивановичь всея Руси съ нашимъ смиреніемъ и со всѣми святители и со всѣмъ освященнымъ соборомъ повелѣша испытаніе твори­ти о еретицѣхъ».

Выраженіе: «съ нашимъ смиреніемъ» не могло относить­ся къ . Что Iосифъ писалъ посланіе это—несомнѣнно, но онь могъ писать его не отъ себя, а отъ имени митропо­лита. Онъ вездѣ употребляетъ мы и наше, какъ то и слѣдовало въ соборномъ посланіи.

Послѣдняя часть посланія состоять изъ увѣщанія старцевъ оказать повиновеніе соборному опредѣленію, не счи­тать его погрѣшительнымъ, причемъ есть ссылка на Никона Черногорца, такъ часто приводимаго Iосифомъ въ примѣръ. Въ противномъ случаѣ онъ угрожаетъ старцамъ отлученіемъ отъ причащенія св. таинъ, чѣмъ и оканчивается посланіе.

 

Слова Просвѣтителя четырнадцатое, пятнадцатое и шестнадцатое, послѣднее.

На тему этаго посланія Iосифъ составилъ три послѣднія слова Просвѣтителя, приписавъ въ нихъ мнѣнія о пощадѣ еретиковъ самимъ же еретикамъ.

Содержаніе 14 и 15 словъ Иосифа на еретиковъ новогородскихъ тоже самое, что и содержаніе посланія о повиновеніи соборному опредѣлеиію, но только съ нѣкоторыми добавленіями и съ выпущеніемъ выраженій, относящихся прямо къ старцамъ и касающихся ихъ «любопрепирательнаго посланія.»

Въ 14-мъ словѣ доказывается необходимость дѣлать розыскъ еретикамъ. Оно разнится отъ посланія менѣе, чѣмъ 15-е слово, гдѣ по поводу вопроса о допущеніи еретиковъ къ причастію объяснена разница не только между еретика­ми и отступниками, но и между послѣдователями различныхъ ересей ¹⁸¹). При свѣдѣніяхъ о нечестіи новогородскихъ ере­тиковъ рассказываются поступки Алексѣйки Костева, по­па Наума, Макара діакона и другихъ, чего нѣтъ въ посланіи.

Въ 14-мъ словѣ пропущенъ разсказъ о появленіи ерети­ковъ въ Новгородѣ и вмѣсто него Iосифъ предлагаетъ чи­тателю прочесть слово «еже въ началѣ сея книги напи­сано есть, ему же написаніе сице имать: сказаніе о новоявльшейся ереси и т. д., въ томъ убо словѣ о сей ереси написано есть пространно даже до лѣтъ, въ нихже бысть Зосима митрополитъ.»

Доказывая нераскаянность еретиковъ, Iосифъ говоритъ, что 34 лѣта отступники пребывали въ отверженіи. Мы видѣли, что онъ считаетъ начало ереси отъ 6979. Такимъ образомъ определяется  время появленія слова 15-го, а именно —7013 г. (1505).

Слово 16-е и послѣднее развиваетъ мысль о томъ, что нельзя принимать вынужденное покаяніе отъ еретиковъ, осужденныхъ на казнь. Въ этомъ словѣ изложены обязанно­сти гражданскихъ властителей по отношенію къ еретикамъ.

Главная мысль слова въ томъ, что не нашлось врачества для еретиковъ, почему ихъ и нужно искоренить; покаяніе ихъ не добровольное, а вынужденное; святые отцы заповѣдали царямъ и князьямъ — предавать еретиковъ «лютымъ казнямъ и смертемъ». Если же кто скажетъ, что казнь дѣло гражданскихъ законовъ, что объ этомъ писано въ граждан­скихъ законахъ, а не у святыхъ отцевъ, тотъ пусть прочтетъ тринадцатое слово, писанное въ этой книгѣ, и тогда узнаетъ   онъ о гражданскихъ законахъ, «яко подобни суть пророческимъ и апостольскимъ и святыхъ отецъ писаніямъ». Затѣмъ Iосифъ объясняетъ, что есть покаяніе ис­тинное, и противополагаетъ его покаянію новгородскихъ еретиковъ, которые, получивъ ослабу, снова возвратились къ ереси. Объясняя истинное покаяніе, авторъ приводить такого рода примѣры: одинъ пресвитеръ закопался въ ровъ и обложилъ себя веригами желѣзными; Мартинъ затворился въ пещерѣ и ногу приковалъ къ стѣнѣ веригою желѣзною. Въ примѣръ того, какъ надо поступать съ еретиками, при­водить царей греческихъ: Ѳеодосія, Маркіана, Іустина, Константина, внука Иракліева, какъ каждый изъ нихъ поступалъ съ еретиками (темницы, ссылка, проклятіе). «И кто убо попеченіе имѣя о православнѣй христіанстѣй вѣрѣ якоже великій равноапостольный царь Константинъ не точію въ заточеніе и въ темнице осужаше, но и мечемъ посѣщи повелѣ всѣхъ невѣрующихъ во святую единосущную Троицу». Примѣръ царицы Ѳеодоры и Андроника Палеолога, искоренившихъ еретиковъ заточеніемъ; но ослаба послѣдняго снова воскресила ересь. За тѣмъ авторъ вспоминаетъ нашихъ стригольниковъ, хотя въ «Сказаніи» и говорилъ, что до «жидовствующихъ», до прихода Схаріи не было на Руси еретиковъ¹⁸²). «Нѣкто бо бысть Карпъ, художьствомъ стригольникъ, живый во Псковѣ. Сей убо окаянный ересть состави сквер­ну же и мерзку, якоже и вси видятъ, и мнози отъ православныхъ послѣдоваша ереси той» пока архіепископъ Суждальской не привезъ изъ Царьграда посланіе, отъ патріарха, во Псковъ, къ посадникамъ, чтобы они по­пеклись о искорененіи ереси—«и всѣхъ стригольниковъ въ темницу ввергоша даже до конца живота ихъ. И тако искоренися прелестная оная ересь». Такъ и дер­жавный великій князь повелѣлъ проклясть еретиковъ и по проклятіи посадить въ темницу: тамъ они ужасно окончили  жизнь свою и никого изъ православныхъ не прельстили. Другіе стали каяться, державный повѣрилъ ихъ покаянію и далъ имъ ослабу, и они «много неизреченна зла сотвориша и многи отъ православныхъ христіанъ въ жидовство отведоша и тщатся сотворити такоже, яко­же древніи еретицы, иже погубиша многія страныи царства великая». Ясно, что по мнѣнію Иосифа ересь «жидовствующихъ» угрожала гибелью всей русской землѣ. Мысль эту Iосифъ развиваетъ доказательно ниже. Онъ повѣствуетъ о томъ, какъ еретики погубили царства: Арменьское и Ефіопьское, и какъ великое царство Римьское, девять сотъ лѣтъ пребывавшее въ православіи, впало въ ересь латынскую послѣ того, какъ пришедшіе «отъ западныхъ странъ люди» прельстили православныхъ: «Во многая же лѣта великое царство римьское и вси царства и страны, иже подъ римьскимъ царствомъ, отступиша отъ соборныя и апостольскія церкви и отъ православный христіанскія вѣры». Также и великая, Русская земля пять сотъ лѣтъ пребывала въ пра­вославной вѣрѣ, пока дьяволъ не привелъ сквернаго и помраченнаго еврея въ великій Новгородъ, «якоже прежде речено бысть о семъ». Затѣмъ Iосифъ доказываетъ, что еретики его времени хуже всѣхъ другихъ еретиковъ потому, что тайно распространяя свое ученіе, людямъ твердымъ въ православіи кажутся православными и для виду проклинаютъ своихъ же единомышленниковъ. «И таковаго ради про­нырства же и діявольскаго лукавства, многія душа погубиша».

«Царства: армянское, ефиопское и римское вели­кое царство погибли небреженія ради тогдашнихъ православныхъ царей и святителей, и тіи убо царіе и святители осуждени имутъ быти на страшнѣмъ су-дищи Христовѣ». Такого рода положеніе ставитъ Иосифа въ необходимость прочесть урокъ царямъ и пастырямъ, напомнивъ имъ ихъ великую отвѣтственность. Въ назиданіе царямъ онъ приводить то, что пишетъ равноапостольный царь Константинъ (?) объ обязанностях  царей и князей, гдѣ, между прочимъ, говорится такъ: «бози бо есте и сы­нове Вышняго, блюдитеся же, да не будете сынове гнѣву и во пса мѣсто сведени будете во адъ», и далѣе: «васъ бо Богъ въ себе мѣсто посади на престолѣ своемъ... царь убо естествомъ подобенъ есть всѣмъ человѣкомъ, властію же  подобенъ  есть вышнемуБогу» ¹⁸³). Вслѣдъ за этимъ приводятся слова греческаго царя Іустина изъ Номоканона (главы 6-й) о томъ, какъ слѣдуетъ епархамъ поступать съ еретиками. Строгимъ наставленіемъ пастырямъ церкви оканчивается 16-е слово и съ тѣмъ вмѣстѣ и самый «Просвѣтдтель».

ІОСІФЪ,  ОСНОВАТЕЛЬ  И УСТРОИТЕЛЬ  МОНАСТЫРЯ  НА  ВОЛОКѢ - ЛАМСКОМЪ.

IОСИФЪ  ВЪ  БОРЬБѢ  СЪ  ЕРЕСЬЮ.

Iосифъ и  АРХІЕПИСКОПЪ  НОВГОРОДСКИЙ  СЕРАПІОНЪ