На главную
страницу

Учебные Материалы >> Сектоведение.

Диакон Андрей Кураев. САТАНИЗМ для ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Глава: 2О. НИРВАНА И ЦАРСТВО БОЖИЕ

Благодарю вас, — без малейшего акцента сказало лицо индуса, — мне ничего не нужно. — Слегка открыв глаза, оно еще раз повтори­ло: — Мне ничего не нужно. — И широко раскрыв глаза, сказало вновь: Мне ничего не нужно. — И с тихим шелестом исчезло среди густевших теней сада. — Христианин скромнее, ему что-то нужно, — пробормотал священник... Когда индус заговорил с вами, — тихо начал патер, — на меня словно озарение нашло. Он просто трижды повторил одно и тоже, а я вдруг увидал и его самого, и все его мироздание. Он в первый раз сказал: "Мне ничего не нужно", и я почувствовал, что ни его, ни Азию нельзя постигнуть. Он повторил: "Мне ничего не нужно", и это значило, что он, как космос: ни в ком и ни в чем не нуждается — в Бога не верит, греха не признает. Блеснув глазами, он повторил свои слова еще раз. Теперь их следо­вало понимать буквально: ничто — его обитель и заветное желание, он алчет пустоты, как пьяница — вина.

Г. К. Честертон830

 

Колесо перевоплощений, колесо страданий останавли­вается в Нирване. То ли это место, куда напутствует пра­вославная панихида — "идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная"?

Ключевое для буддизма понятие нирваны довольно мно­гозначно. С точки зрения субъективно-психологической, нирвана — это состояние отсутствия желаний, при кото­ром нынешнее существование не может оказать никакого влияния на существование последующее. Причем надо за­метить, что речь идет об устранении всякого влияния ны­нешнего существования на будущее. Жизнь не должна ос­тавить следа. В ней не должно быть таких действий, кото­рые имели бы последствия в будущем. Надо пройти по миру, не оставив в нем никакого следа.

В своем исходном утверждении Будда прав: человек испытывает боль оттого, что его желания не реализуются. Но христианство вместо отсечения и истребления всех и всяческих желаний, вместо ампутации желающей и волящей части человеческого естества предлагает преображе­ние. Похоти здесь противостоит любовь к Богу, а не скопчество, гневу — любовь к ближнему, а не апатия. "Наша вина, т. е. не-хотение или недостаточное хотение и есть та самая немощь, в которой многие правильно видят самую суть греха... Не стремись свалить вину свою на Бога, не лукавь! Сознайся, что в неполноте Богоявления виноват ты сам и виноват тем, что недостаточно стремился к Богу, а был косен и ленив", — так пишет русский христианский философ Л. П. Карсавин, подтверждая, что в христианском мире грех — это не наличие любви и желания, а малое коли­чество или недолжная направленность того и другого831.

В христианстве считается, что зло происходит из невер­ного движения воли по направлению к неистинному благу или из недостатка воли и желания, когда человек движет­ся к истинному добру. Значит, надо не уничтожать жела­ния человека, а воспитывать их, ослаблять страстные уст­ремления и обращать энергию человека (в том числе и энер­гию эроса) на служение Благу. Как еще во втором веке заметил христианский апологет Минуций Феликс, "если бы Бог хотел евнухов, Он мог бы создать их Сам"832.

Ориген особо обращает внимание на слова апостола "хо­теть и действовать — от Бога" (Флп. 2, 13), поясняя, что речь идет не о всяком действии и всяком желании, а о способности к этому.

 

 Ориген. О началах. Новосибирск, 1993, с.215. Тот же смысл имеет еще одно часто пререкаемое место Писания. В знаменитом высказыва­нии ап. Павла "всякая власть от Бога", нередко превратно толковав­шемся разными политиками и богословами, "всякая" — это не квантор всеобщности, а всего лишь неопределенный артикль. Речь идет не о любой власти, а о принципе власти. То, что люди способны повелевать и творить — это есть Божий дар. "Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то говорю я, отвечает апостол, у меня теперь идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Суще­ствование властей, причем одни начальствуют, а другие подчиняются, — все это называю я делом Божией премудрости... Так и Соломон, когда говорит, что от Господа "сочетается жена" (Притч. 19,14), разумеет здесь, что брак установлен Богом, а не то, что Бог сочетавает каждого вступа­ющего в брак, так как мы видим, что многие вступают в брак с дурным намерением... Так как равенство часто доводит до ссор, то Бог устано­вил многие виды власти и подчинения: между мужем и женою, между сыном и отцом, между старцем и юношей, начальником и подчинен­ным, учителем и учеником" (св. Иоанн Златоуст. 23-я Беседа на Римл. // Творения. Т. 9. Кн. 1. — СПб., 1903, ее. 774-775). Тот факт, что челове­ческое общество структурированно, что в нем есть те, кто могут взять на себя ответственность и харизму управления общественной жизни и то, что большинство остальных людей относятся к этому не по-дисси­дентски спокойно — это залог существования общества и той доли ста­бильной консервативности, которая только и может дать необходимый простор для постепенного становления как отдельного человека, так и всего сообщества.

 

 Способность желать — это дар Бога. Надо лишь правильно им пользоваться.

Буддизм полагает, что карма действует через силы ил­люзии, желания и отвращения. Желания и отвращение можно нейтрализовать практикой йоги, а иллюзию — фи­лософским прозрением. Неверно направленное движение воли буддизм пытается остановить рассудком, спешно про­ведя надлежащую медитацию.

Христианство же полагает, что движение ко греху дол­жно останавливаться живой нравственной интуицией (у совершенных "чувства навыком приучены к различению добра и зла" — Евр. 5, 14) и любовью. Мало изгнать страсть — душу, освобожденную от мрака, надо наполнить светом.

Поэтому не одобряет пути медитаций свят. Феофан Зат­ворник: "Иные делали, а может, и теперь делают так: за­метив страстное и вознегодовав на него, начинают изобли­чать его непотребство. Например, пришел помысл гордос­ти, — они начинают читать: гордость Богу противна; ты, земля и пепел, как не стыдишься возноситься помыслом, помяни грехи свои и подобное. Все подбирают мысли про­тив гордости, полагая, что этим прогоняют горделивый помысл. Бывает, что и прогоняют; но вообще этот прием неверен. Обличая страстный помысл, все же держим его в уме, и он между тем шевелит чувство и пробуждает жела­ние, то есть продолжает сквернить душу. Да и одно при­сутствие его в мысли уже есть скверна. Когда же, не всту­пая в словесную прю со страстным, прямо обратимся ко Господу, то этим страстное уже отстраняется от очей ума, взирающего на Господа"833. В общем — "сей дух изгоняет­ся постом и молитвой". А что же и есть молитва как не предельное напряжение воли, ищущей добра и исполнения воли Божией?!

Мы еще увидим, сколь различно понимается значение служения, исполненного Христом и Буддой в основанных ими религиях. Это, так сказать, "объективная" сторона сотериологии. Но и в субъективной ее части, говорящей о том, какие усилия должен приложить сам верующий для обретения пути спасения, уже заметно видна разница. Здесь отношения взаимного отрицания. Для буддиста путь жаж­ды и любовных отношений, предлагаемый Евангелием, есть ущербный путь. Для христианина путь погашения всех желаний, предлагаемый Буддой, предстает как путь омер­твения, а не оживления человека.

Для Будды воля, устремленность к какому бы то ни было бытию, порождаемая невежеством — вот та стрела, которая поразила человека, и ее надо вытащить. Не тот или иной недолжный вид воления или похоти, нет — саму волю, сами желания как таковые. А потому, как пишет Г. Померанц, "у буддизма нет цели, к которой можно при­близиться волевым усилием. Понимание нирваны как цели профанирует буддизм"834.

Интересно, как бы Гаутама отнесся к проповеди своего "ученика" Иисуса из Назарета, если бы услышал его слова "Блаженны алчущие правды"?.. Именно благодаря этим словам европейский мир устоял перед чарами вечной по­лудремы Востока... А Будда за них, скорее всего, сделал бы выговор: "Алкать и жаждать? Ты плохой ученик, ты еще не понял главного: не только зла нельзя желать, но и добра!"

Сугубая проблематичность буддизма заключается в том, что даже благую карму нельзя копить, потому что даже сумма добрых дел и стремлений перекомбинирует наши скандхи так, что они вновь породят некое индивидуальное и смертное существо — пусть даже в высшей касте или в высшем мире. Даже если ты родишься в мире богов — все равно это не будет освобождением. Скорее это осложнит твою задачу, потому что боги живут уж очень долго. И они также маются суетой бытия, но, согласно учению Будды, боги могут достичь окончательного освобождения, только вернувшись в человеческую жизнь. Рано или поздно ду­ховная радость тоже кончится, а, значит, радость тоже есть дуккха — страдание (ибо страдание — это все, что прехо­дит). Значит — лучше не осложнять свою карму желанием наследовать "Царство Небесное"...

В буддизме желание Обожения и причастия Богу назы­вается "пятой цепью сердца". Не менее всех остальных она препятствует конечному освобождению мудреца и наравне со всеми должна быть перерезана. Поэтому Будда обраща­ется к Суданте, богатому купцу-благотворителю, с таким увещеванием: "Стремиться к небесному блаженству есть великое зло, ибо всякое пожелание, возрастая, приносит скорбь. Итак, упражняйся в искусстве отречения от поис­ков чего бы то ни было, ибо отрешение от всякого желанияесть счастие полного покоя. Не желай же ничего: ни жиз­ни, ни ее противоположности. Мы должны достигнуть пас­сивного состояния, немышления, конечной пристани, нир­ваны, покоя. Ибо все пусто!"835

На мой взгляд, подобная проповедь не может быть по­мещена в тринадцатую главу Евангелия от Матфея, в кото­рой Христос рассказывает Своим ученикам, как надо ис­кать Небесное Царство: "Подобно Царство Небесное сокро­вищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле это. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее" (Мф. 13, 44-46). Особенность этого текста еще и в том, что он говорит не только о том, как человек должен жаждать Царства, но и о том, как само это Царство ищет человека. Так Христос оставил все, что имел у Отца, обнищал до по­ложения странствующего плотника и преданного учителя —  чтобы найти для Своего Небесного Царства несколько жемчужин в человеческих душах... Не это ли — та "тайна Царствия Небесного" (Мф. 13, 11), которую дано было знать апостолам, и которую не знали внешние, видевшие на Не­бесах только Закон?

Буддист же скажет христианину: за то, что ваш Бог стремится ко спасению людей, а вы стремитесь к вашему Богу, за это и вы, и ваш Бог как раз и обречены на карму существования и до Нирваны вам, невеждам, еще медити­ровать и медитировать...

Не только Бога, но и Нирвану нельзя искать с желани­ем. "Нирвана не для тех, кто ее жаждет, ибо непременным условием любой Нирваны является полное отсутствие же­лания", — предупреждают буддистские тексты836. Нирвана

  это остановка всякой деятельности сознания. Мысль о Нирване, поскольку она есть мысль и движение сознания, уже становится между бездеятельной пустотностью и разу­мом, мечтающим погасить самого себя.

Христианин "пробуждается" от "окамененного нечув­ствия" к деятельности, дабы "восходить от славы в славу" и "истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Тво­его". Буддист "пробуждается", чтобы более ничего не де­лать никаким движением мысли или чувства. Некий мудрец Сараха так описывает цель пробуждения: "Когда ра­зум связан, он порывается блуждать во всех десяти направ­лениях. Если его развязать, он пребывает недвижимым. Я понял, что он также хитер, как верблюд"837.

Но в христианстве освобожденный разум именно дви­жется — он освобождается для естественного, природного движения к Богу. Человек создан для жизни в Боге, и по­этому в его душу вложено естественное стремление к Исто­ку Бытия. Это стремление человек разменивает на мелочи, путаясь и блуждая, он обоготворяет то, что ущербляет его, а не обогащает. "Проснувшийся" христианин не удушает в своем уме многообразие влечений, а все свои силы, стрем­ления, влечения собирает воедино ("уцеломудривает") и переадресует к Богу. "Ярость вся целиком, — по слову преп. Максима Исповедника, — превращается в божественную любовь"838. И тогда, — говорит преп. Иоанн Дамаскин — человек "вследствие своего тяготения к Богу делается Бо­гом"839.

Путь к Царству Божию — это путь пробужденного стрем­ления. Путь к Нирване — это путь угасания. Вот пример погашения сознания: "Одна из разновидностей в концент­рации мысли заключается в выборе какого-нибудь пейза­жа, например, сада. Его созерцают, наблюдают во всех под­робностях. Запоминают растущие в нем разнообразные цве­ты, их расположение, деревья, присущую каждому из них вышину, форму ветвей, разницу в листве, и так, последо­вательно изучая все подробности, обходят весь сад, запо­миная все особенности, какие только удается отметить. Создав себе отчетливое представление о саде, когда его видишь так же с закрытыми глазами, как и с открытыми, начинают из составляющего сад сочетания признаков мыс­ленно одну за другой удалять различные детали. Постепен­но цветы теряют окраску и форму, они рассыпаются, и даже оставшаяся от них пыль рассеивается. Деревья лишаются листвы, их ветви сжимаются, будто входят в ствол, потом ствол утончается и превращается в простую линию. Линия эта становится все тоньше и, наконец, исчезает. В резуль­тате остается только голая земля. У земли теперь нужно отнять камни, почву. Земля, в свою очередь, исчезает и т. д. Такие упражнения приводят к уничтожению представ­лений о мире форм и материи, к последовательному достижению чистого и бескрайнего пространства, пониманию бесконечности сознания и, наконец, к постижению сферы "пустоты" и сферы, где нет ни сознания, ни отсутствия сознания"840.

Это не перевод внутреннего взгляда от мира тварного к Вечному. Это закрытие самого взгляда. Это не переориен­тация ума и воли, а стирание собственно ума и самой воли.

Поэтому понятна реакция христианина на буддистскую нетовщину. Едва ли не впервые эта реакция была выраже­на в статье Владимира Соловьева под характерным назва­нием "О буддийском настроении в поэзии": "Безусловное отсутствие всяких признаков любви к кому бы то ни было — странный способ готовиться к вступлению в чертог всех любящего Бога"841.

Впрочем, это не упрек буддистам. Буддисты и не соби­раются вступать в "чертог Бога". Но тем, кто пытается син­тезировать Евангелие с Буддой, стоит задуматься над эти­ми словами Соловьева. Если брать ту цель, что ставит Евангелие, то можно ли ее достичь с помощью тех прак­тик, что предлагает буддизм?

Здесь взаимная несовместимость: то, что ценит христи­анство, отвергает буддизм; и то, к чему стремится буддист, страшит христианина. "Я люблю, тебя, жизнь" — это хри­стианская песня. "Жизнелюбие" в западном мире — добро­детель. В буддизме — порок.

Иногда встречаются попытки представить Нирвану как Полноту Бытия, как апофатическое описание Божествен­ной Преизбыточности. Но любимый образ буддистов, при­влекаемый ими для пояснения нирваны — это огонь в лам­пе. Когда в лампе выгорает все масло, она потухает. Чело­веческое существование — это лампа. Она горит, то есть длится, пока в ней есть элементы бытия. Элементы бытия втягиваются в лампу желаниями. Угаси желания — и огонь погаснет. Жизнь уйдет. "Огонь светильника горит, кажет­ся длящимся, существующим. Между тем в каждое мгно­вение мы имеем в действительности новый огонь, длящего­ся огня нет. Следовательно, нет и огня вообще, а есть ка­кое-то течение новых элементов, которое мы привыкли называть огнем. Когда масло в светильнике иссякнет, огонь погаснет, течение моментов огня прекратится. Так угаснет и мировая жизнь, когда перестанут появляться элементы бытия. Путь к этому угасанию изменчивого мерцания на­шей жизни найден Буддою"842.

Так может ли образ погасшего светильника быть симво­лом полноты божественного огня?

Цель Будды — загасить огонь жизни; цель Христа — поддержать. Как отмечает Ганс Кюнг, "самый дискуссион­ный вопрос буддизма — не означает ли погашение страда­ний погашение самого человека"843.

Ранний буддизм был вполне философичен и, кроме того, активно противостоял брахманизму. Его не пугала после­довательность. И он ясно отличал идеал единения с Брах­маном от своей проповеди Нирваны. "Дары проповедуют обездоленным, желания душам заурядным, пустоту лучшим" 844. Нирвана — смерть, за которой нет возрожде­ния.

Согласно раннебуддистской школе вайбхашиков Нир­вана "реальна". Она действительно уничтожает жизнь, а не образно845.

Утверждение "реальности" Нирваны здесь, замечу, срод­ни утверждению позитивности атеизма. Мой первый семи­нар по изучению "научного атеизма" начался с того, что профессор сразу ответил на витавший в воздухе вопрос: "На вопрос, есть Бог или нет, научный атеизм отвечает утвер­дительно: Да, товарищи, Бога нет!" Столь же реалистично и позитивно учение о нирване в раннем буддизме: Да, това­рищи, жизни больше не будет!

В буддизме тхеравады ("южном буддизме") и поныне понятие Нирваны тождественно уничтожению. И лишь в более поздние времена Нирвана вместо чистой пустоты на­чала пониматься как выражение качественного блаженства, как рай846. Теософия же иногда колеблется между этими двумя концепциями, иногда же придумывает третью возможность интерпретации Нирваны как отдыха между воп­лощениями.

 

 "Сохранит ли обожествленный человеческий дух навеки свою ис­тинную индивидуальность, или он растворяется без остатка в едином универсальном начале — этот вопрос по-видимому остается нерешен­ным для г-жи Блаватской, которая колеблется то в ту, то в другую сторо­ну, потому, вероятно, что вообще отношение между индивидуальным ду­хом и абсолютным принципом недостаточно выяснено в нео-буддизме, не разделяющем, однако, точки зрения подлинного первоначального буд­дизма, для которого этот вопрос решался очень просто, или, лучше ска­зать, вовсе упразднялся, так как тут одинаково отрицалось и универсаль­ное и индивидуальное бытие" (Соловьев В. С. Рецензия на книгу Е. П. Бла­ватской: "The key to Theosophy". // Соловьев В. С. Собрание сочинений. Второе издание. Т. 6  (Репринт — Брюссель, 1966), с. 290 ).

 

И все же теистическое, позитивное понимание Нирваны несовместимо с классическим буддизмом. По выводу Ф. И.  Щербатского, "как практическая, так и теоретическая часть буддизма сводится к идее угасания всех активных сил жизни в абсолюте. Но что означает это бессмертие? Есть ли это бессмертие ведических времен? Или нечто по­хожее на рай позднейшего вишнуизма? Ничего подобного! Ибо только одно слово встречается как эпитет нирваны — уничтожение. В буддийском воззрении нет недостатка в раях, но Нирвана находится вне всяких доступных вообра­жению сфер. Слова "бессмертное место" просто означают неизменное, безжизненное и бессмертное состояние, где нет ни рождения (то есть перерождения), ни смерти (то есть повторной смерти). Люди навсегда исчезают в нирване, уга­сая в ней без остатка"847.

Это состояние отрешенности от мира без обретения Бога до некоторой степени знакомо христианству. Современный подвижник архим. Софроний (Сахаров) так описывает это состояние: "Я ушел от твари, но Бога нет со мною..."848.

Действительное и сущностное сопоставление разных религий возможно лишь через сравнительный анализ их сотериологических представлений и практик. Ниже мы увидим, сколь по-разному решается в христианстве и в буд­дизме вопрос о том, от чего надо спасаться человеку и о том, какие пути могут привести к спасению (главы о Гре­хопадении и Искуплении). Сейчас можно уже сказать, что и цель спасения понимается вполне по-разному. Нирвана — это не Бог.

Ф. Щербатской так поясняет смысл Нирваны В. Вернад­скому, который искал аналогии своим идеям в восточных философиях: "Сравнение можно тогда только провести пол­нее, если у Вас есть теория не только о начале этой силы, но и о ее конце. Если био-гео-химический процесс свести, как и вечное движение, к процессу уравнивания энергий и предвидеть момент, когда все энергии успокоятся и тот процесс остановится, то получится нирвана, полная оста­новка всех энергий. Так и определяют буддисты свою Нир­вану как остановку кармы и всех энергий; это не что иное как энтропия, der Warmetodt"849.

Что ж, продолжим аналогию, предложенную Щербатским. Нирвана — это остановка, угасание всех движений и всех энергий, энтропия. В науке это представление извест­но под именем гипотезы "тепловой смерти Вселенной" (W-armetodt). Представим, что наступит момент, когда все звез­ды погаснут, когда рассыпятся в пыль все планеты. Нако­нец, все атомы и все элементарные частицы исчерпывают сроки своих жизней. Что утешительного в этой картине? Я умру насовсем и ничто из того, что было во мне и чем я был, более не будет существовать. С точки зрения европей­ца, буддизм не более оптимистичен и утешителен, чем обыч­ный материализм.

Перспектива всеобщей энтропии понуждает западных философов искать устойчивость мироздания, и это приво­дит к выводу о том, что Вселенная — это "открытая систе­ма", "за пределами" которой есть Источник бытия. Бог — хранитель всея вселенныя. Бог удерживает мир в бытии. И то, за что ценит и благодарит Творца западная мысль, ока­зывается причиной, по которой истинный буддист должен сторониться мира богов. Боги, признаваемые буддизмом, невечны. Но все же они причастны к оформлению бытий­ного потока и включены в него. Тот, кто неосторожно при­частится к миру богов, и сам задержится в бытии слишком надолго. Он слишком долго будет влачить цепи существо­вания (пусть даже блаженно-божественного) и тем самым надолго отдалит от себя момент своей личной нирванизации.

Христиан зовет к себе Бог, буддистов — Пустота. "Выс­шее состояние Нирваны есть высшее состояние не-бытия. Приходит время, когда вся бесконечность спит или отды­хает, когда все вновь погружено в одну вечную и несотворенную сумму всего. Сумму латентной бессознательной потенциальности", — говорят Махатмы850. У этого состоя­ния бессознательного и бестворческого "потенциального бытия", то есть стояния на грани жизни и уничтожения, в языке христианского богословия есть свое имя: "ад". Во всей своей страшной реальности над буддистами могут сбыться слова Христа: "Где сокровище ваше, там и сердце ваше"; куда устремлен своими мечтами человек — туда и определит он себя навечно. Желал ли ты пустоты? Небы­тия? Распада? — Приими.

Итак, хотя и обещают как Христос, так и Будда свобо­ду от смерти своим последователям — но сколь разные ору­дия они предлагают для достижения этой цели! Будда же­лает избавить людей от жизни, Христос — от смерти. "Ис­пугавшись телесной смерти, — пишет Н. О. Лосский, — Готама ищет спасения в смерти абсолютной, в совершен­ном уничтожении бытия"851.

19. ПРОКЛЯТИЕ САНСАРЫ 2О. НИРВАНА И ЦАРСТВО БОЖИЕ 21. ВЕРОТЕРПИМОСТЬ И БУДДИЗМ