На главную
страницу

Учебные Материалы >> Священное Писание Нового Завета.

М. Барсов. ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ. Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению

Глава: ГЛАВА 18

Апостол Павел в Коринфе (1-22)

Иннокентий, архиепископ Херсонский, т. 9

Ст. 1-5. Ап. Павел недолго оставался в Афинах. Склонность к новостям, по коей его слушали пытливые афиняне, должна была скоро наскучить неизменяемыми истинами, кои возвещал проповедник Креста Христова, и он удалился в Коринф.

Здесь один иудеянин, по имени Акила, который незадолго перед тем пришел из Рима (вследствие Клавдиева указа об изгнании иудеев из римс­кой столицы), принял его в дом свой. Поелику Акила занимался тем же художеством, в коем искусен был Павел, то последний разделял с ним тру­ды его. Впрочем, главный долг, лежавший на нем, не оставался без испол­нения. Каждую субботу синагога была оглашена именем Иисуса Христа. Безуспешность проповеди была некоторым образом вознаграждена уте­шительным известием, которое принесли Тимофей и Сила, возвратив­шись из Фессалоник.Послания к Фессалонигсийцам. Тамошние христиане, при всех озлобле­ниях со стороны иудеев и язычников, оставались верными, но колебались различными сомнениями касательно пришествия Иисуса Христа и весь­ма много скорбели об умерших (1 Послан. к Фессал.). Мог ли Павел оста­вить без ободрения и утешения возлюбленных и верных чад своих? Он написал к ним послание (первое по времени из посланий Павла), испол­ненное отеческой любви и заботливости. Возблагодарив их за твердость в вере, он увещевал их не скорбеть об умерших, подобно не имеющим упования, представляя, что наступит непременно тот великий день, ког­да все мертвые восстанут из гробов для наслаждения жизнью вечной. Ка­сательно времени пришествия Христова поставлял на вид одно обстоя­тельство — столь благотворное по своему влиянию на нравственность - его внезапность; умолял вести себя во всем неукоризненно, как надлежит святым, быть миролюбивыми и удаляться лености. Некоторые недоразу­мения, происшедшие за сим в уме фессалоникийцев, побудили апостола отправить к ним другое письмо. Фессалоникийцы, частью не выразумев смысла апостольского учения о будущем пришествии Иисуса Христа, час­тью смущаемые некоторыми подложными письмами, писанными якобы Павлом (2 Фес. 2:2), получили мысль, что Иисус Христос должен придти в непродолжительном времени. Некоторые из них, вероятно вследствие сей мысли, оставили свои работы и занимались единственно праздными суждениями. Апостол во втором послании, опровергнув первый предрас­судок и показав, что явлению Спасителя должно предшествовать еще яв­ление антихриста и отступление от веры, снова заповедует им, подражая его примеру, удаляться праздности, не вдаваться в бесполезные мечты и вести жизнь трудолюбивую. В предостережение от подложных посланий он дал им закон подлинных своих писем, который состоял в том, что он имел обыкновение приписывать в конце послания собственной рукой сле­дующее приветствие: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми нами» (2 Посл. к Фес. последний стих).

Ст. 6-17. Поелику коринфские иудеи оставались упорными, то Павел, сказав им, «кровь ваша на главах ваших, я чист от нее и с сего времени пойду к язычникам», перешел от Акилы в дом некоего язычника Иуста. Близость нового жилища его к синагоге (ибо дом Иустов был подле нее) показывала, что он в сем случае поступил сообразно мудрому правилу сво­ему — мнимым пристрастием к язычникам возбуждать ревность в сродни­ках своих по плоти для их спасения. Таковая заботливость его о своих еди­ноплеменниках не осталась без успеха: вскоре крестился сам начальник синагоги Крисп со всем домом своим. Из язычников также обратилось немалое число, но еще гораздо большее готовилось обратиться. Павел был извещен о сем откровением. Кажется, угрожающие опасности возбудили было в нем намерение оставить Коринф. Посему Господь, явясь ему, ска­зал: «Не бойся, говори и не умолкай, ибо Я с тобою и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в сем городе». Вследствие сего он проповедовал коринфянам в течение восемнадцати месяцев. Сими про­должительными трудами столько была утверждена и благоустроена Цер­ковь Коринфская, что Павел впоследствии называл оную печатью своего апостольства (1 Кор. 9:2). Не менее была деятельна и злоба врагов Павла. Улучив удобное время, они напали на него и привели к проконсулу. Обви­нение было обыкновенное: «Этот человек, — говорили они, — распрост­раняет в народе почитание не согласное с законом». Обвиняемый хотел было говорить в свое оправдание, но проконсул, приметив, что дело идет об учении, именах и законе иудейском — предметах совершенно чуждых римской политике — прогнал обвинителей от судилища.

Ст. 18-22. Пробыв еще немалое время в Коринфе, Павел в сопровожде­нии Акилы и Прискиллы отплыл из Кенхрей (коринфской пристани на берегу Эгейского моря, что к востоку) в Сирию и остановился в Ефесе. Та­мошние иудеи, услышав его проповеди, просили его помедлить у них, но он, дав обещание возвратиться к ним, спешил в Иерусалим, дабы провести там наступающий праздник (неизвестно какой). Новые спутники его (Акила и Прискилла) остались в Ефесе. В Иерусалиме, по-видимому, Павел был недолго и возвратился в Антиохию, которая, быв местом его посвящения на проповедь, была некоторым образом и местом его отдохновения. О де­яниях его в Иерусалиме евангелист Лука ничего не говорит. Вероятно, впро­чем, что он доставил туда милостыни, собранные в Церквах им основан­ных. Таким образом кончилось второе апостольское путешествие Павла.

 

Акила и Прискилла

«Воскресное чтение», г. 21

Св. Павел, избранный сосуд благодати, апостол языков, прошедший от Иерусалима до Иллирика, особенно много имел в разных городах духов­ных чад, споспешников, друзей. К ним принадлежали Акила и Прискил­ла. Целуйте, писал св. апостол к римлянам, Прискиллу и Акилу споспешника моя о Христе Иисусе, иже по души моей своя выя положиша, ихже не аз един благо­дарю, но и вся церкви языческия: и домашнюю их церковь (16: 3, 4). В этих не­многих словах прекрасно изображена вся история, вся жизнь благочес­тивой четы христианской. Несколько других указаний дополняют это изображение частностями. Замечательно, что благочестивые супруги нигде не отделяются друг от друга. Неразрывная связь, соединявшая их в жизни, соединила их и в сердце Павла, и в памяти писателя Деяний апос­тольских. Нетрудно понять причину сего, когда видим, что благочестивые супруги представляли, так сказать, одно сердце, одно существо в слу­жении Господу и любви к св. апостолу. Св. Павел не мог разделять в воспо­минании своем двух существ, которые всегда проникнуты были единой ревностью к благу Церкви и спасению язычников и, казалось, были со­единены не столько для того, чтобы разделять и взаимно облегчать забо­ты жизни, сколько для того, чтобы совокупно нести крест возложенный Господом на рождающуюся Церковь Его.

Акила и Прискилла были иудеи из Понта, потом жили в Риме, где уже в царствование Августа число выходцев иудейских чрезвычайно умножи­лось. Язычники ненавидели иудеев за суеверие (мнимое или истинное) и фанатизм; императоры еще — за частые возмущения. Вскоре к этому при­соединилось заблуждение язычников, смешивавших иудейство с христи­анством, на которое они начали уже смотреть с подозрительностью и бес­покойством. В особенности со времени Клавдия начинается для них дол­гий период тяжких бедствий. Этот император изгнал иудеев из Рима «за беспорядки, производимые ими (будто бы) по наущению христиан». В силу этого указа, как говорится в Деяниях апостольских, Акила и Прискилла удалились из Италии в Коринф. Здесь-то и нашел их св. Павел, совершав­ший тогда второе апостольское путешествие свое.

Акила и Прискилла были, как видно, из тех иудеев, которые чаяли уте­хи Израилевы. Были ли они христианами до встречи с св. Павлом или им обращены к вере — неизвестно. Только с этой встречи они стали навсегда верными друзьями и споспешниками его. Св. Павел поселяется в их доме, и так как скинотворство, которым для пропитания себя занимались Аки­ла и Прискилла, было знакомо и св. Павлу, то апостол языков разделяет труды своих хозяев. Трогательно и поучительно это соединение необы­чайного величия и знания духовного с простотою внешней жизни! И всюду видим это в первенствующей Церкви Христовой, Сам Основатель кото­рой родился в яслях от бедной Девы Марии, делил труды мнимого отца Своего, древодела Иосифа, избрал учеников Своих из людей простых, бедных. И не нужны были им внешние богатые средства для основания среди народов всемирного Царства Христова. Учитель говорил им: нестяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры в путь, ни двою ризы, ни сапог, ни жезла (Мф. 10: 9,10). Зато ценна была жертва верующих, пред­лагавших свв. благовестникам покров и пропитание в их странствиях, но еще выше самоотвержение самих свв. благовестников, которые хотели туне давать благодать Св. Духа, искали сердец и спасения духовных чад своих, а не имуществ их (2 Кор. 12:14). Если велико было усердие верую­щих, полагавших все свое имущество при ногах апостолов (Деян. 4:35), то еще больше отеческая любовь последних, когда они говорили: не должна сугъ чада родителем снискати имения, но родители чадом (2 Кор. 12:14),и потому собранное от избытка одних передавали другим нуждающимся; наконец, умножали сии пособия собственными трудами. Сребра, или зла­та, или риз ни единого возжелах, говорит св. Павел ефесским пресвитерам. Сами весте, яко требованию моему и сущим со мною послужисте руце мои сии (Деян. 20:34). И теперь, живя в доме Акилы и Прискиллы, св. Павел не хочет отягощать хозяев, посвятивших ему все свои заботы, а еще помога­ет им в трудах, вероятно, при том что он имел вместе с ними в виду присо­единить цену своих изделий к тем пособиям, которые около сего време­ни собирал для христиан иерусалимских. Скоро Акила и Прискилла уви­дели в доме своем и других споспешников Павла — Тимофея и Силу, при­шедших сюда из Фессалоник с утешительной вестью о Церкви Солунской. Здесь же от лица своего и их св. Павел писал свои послания к Солунянам (Деян. 18:5; 1 Сол. 1:1; 2 Сол. 1:1). Таким образом, блаженные супруги, слу­жа в доме своем Павлу и его споспешникам, любезным им по общей люб­ви к Павлу, удостоились быть свидетелями и как бы участниками апостоль­ских дел и попечений их. Из дома Акилы и Прискиллы св. Павел являлся каждую субботу в синагогу для проповедания. Но так как иудеи были не­внимательны к его проповеди, то он стал проповедовать язычникам в доме язычника же Иуста. И восемнадцать месяцев трудился он в благовестии, живя у Акилы и Прискиллы; явилось много обращенных, и они были так утверждены в вере, что св. Павел называл коринфян печатью своего апо­стольства (1 Кор. 11:14).

Они стали навсегда памятными и любезными споспешниками Павла. Целуют вы много о Господе Акила и Прискилла с домашнею их Церковию, — писал потом св. Павел к коринфянам. Между тем иудеи, раздраженные успеха­ми Павловой проповеди, схватили апостола и хотели, хотя тщетно, пре­дать его суду. Это, конечно, один из случаев, когда привязанная к апостолу чета готова была жертвовать жизнью своей за жизнь апостола (Рим. 16:4).

Вскоре после того Павел оставил Коринф. Акила и Прискилла сопро­вождают его. Отплыв из Кенхрейской пристани, путники достигают Ефеса. Отселе Павел спешит в Иерусалим на праздник, оставляя спутников в Ефесе, куда, впрочем, обещал скоро возвратиться. Что же делают они в ожидании Павла? Продолжают его дело проповеди. Как сильно уже было слово споспешников Павла! Был в то время в Ефесе Аполлос, родом из александрийских иудеев, известных тогда своей образованностью. Он был муж словесен, силен сый в книгах Сей бе оглашен пути Господню, и, горя духом, глаголаше и учаше известно яже о Господе, ведый токмо крещение Иоанново. Сей же начат дерзати на сонмищах. Слышавше же его Акила и Прискилла, прияша его и известнее тому сказаша путь Господень (Деян. 18: 24-26). Чудесное явле­ние! Скинотворцы, наученные скинотворцем, просвещают мудреца, де­лают послушным учеником своим человека славного своей ученостью и красноречием! Но это явление стократно повторяется с тех пор, когда этот же скинотворец Павел, рыбарь Петр, мытарь Матфей и другие столько же простые стали через свои писания из века в век наставниками людей славных своим образованием и ученостью, учителями учителей человечества; когда их слово, часто так простое и грубое, покорило мир, дало новым народам новую жизнь, новые законы и нравы, не переставая и теперь покорять сердца простых и образованных. Пусть же решит те­перь здравый разум человеческий: действуют ли здесь мудрость и сила и человеческая ли эта мудрость или Божия?

Св. Павел, точно, скоро пришел в Ефес. С ним был тут и Тимофей. Пришел и возвратившийся из Коринфа Аполлос, конечно хотевший уви­деть учителя своих учителей (Деян. 19: 1, 22; 1 Кор. 16: 9, 10). Акиле и Прискилле досталось утешение видеть вместе своего учителя и его спос-пешника и своего ученика, который уже так ревностно трудился над про­поведованием. Павел со споспешниками деятельно занимался теперь со­стоянием Церкви Коринфской, волнуемой распрями, и в послании своем к ней он, кроме Тимофея и Аполлоса, говорит и об Акиле и Прискилле, пересылая от них к коринфянам целование любви (1 Кор. 16:19). Можно предполагать, что в трехлетнее пребывание свое в Ефесе апостол и жил именно у Акилы и Прискиллы: поселение его у какого-либо нового спос-пешника было бы, по обычаю, означено св. Лукою. И как в Ефесе св. апо­стол был в больших опасностях, то, конечно, их разделяли делом или со­чувствием и блаженные споспешники его.

Пробыв три года в Ефесе, апостол, движимый Духом Святым, посе­тил Македонию, Грецию, где, между прочим, остановился в Коринфе. Вслед за ним Акила и Прискилла также оставляют Ефес и отправляются в Рим, вероятно, с тем чтобы и здесь служить Церкви и здесь еще при­нять у себя св. Павла, который давно уже готовился быть в Риме (Деян. 19:21; Рим. 1: 11-12). Из Коринфа (Рим. 16:1) он пишет свое славное По­слание к Римлянам. В Риме было уже не только много христиан, но имен­но близких и возлюбленных Павлу его споспешников и друзей. Он посы­лает им свое целование, но прежде всего Акиле и Прискилле, и притом в выражениях наиболее сильных. Целуйте Прискиллу и Акилу, споспешники моя о Христе Иисусе, иже по души моей своя выя положиша, ихже не аз един бла­годарю, но и вся церкви языческая, и домашнюю их церковь. Как живо и трога­тельно выражена здесь любовь и привязанность к Павлу его споспешни­ков и его собственная любовь и признательность к ним! И во всю жизнь этих друзей не ослабевала их взаимная любовь, потому что она истекала из общей любви к Господу. Скончавая течение свое, будучи в последних узах, Павел писал Послание к Тимофею в Ефес, где жили тогда Акила и Прискилла, утешаясь по разлуке с Павлом дружеством его споспешника.И здесь он прежде всего посылает им свое целование любви: целую При-скиллу и Акилу (1 Тим. 4:19).

Так вся жизнь Акилы и Прискиллы была посвящена на служение св. Павлу и вообще Церкви Христовой, которую насаждал апостол языков. Такова была жизнь и многих других христиан первенствующей Церкви. Она достойна глубокого сочувствия и подражания нашего.

 

Об обете святого апостола Павла. Толкование на стих 18-й

«Воскресное чтение», 1873

Павел отплыл из Коринфа, или вернее, из Кенхрей в Сирию, «остригши голову в Кенхреях по обету».

Что же это за обет? В какой форме и при каких обстоятельствах он дан? И что особенно важно, каким образом иудейский обет мог согласо­ваться с христианским учением св. Павла? Что касается самого обета, то объяснение происхождения его нужно искать, прежде всего, в контексте речи. Окончив благополучно свое путешествие, исполненное многих опас­ностей, и видя обильные плоды своих трудов, апостол приносит полное  благодарение Богу, выразив его в обыкновенной иудейской форме, но ус­транив из нее все противоречащее духовности христианства. Он обрезывает волосы и тем исполняет обет назорейства, описанный в книге Числ (гл. 6). Принимавший на себя этот обет воздерживался в продолжение 30 дней от вина и всех крепких напитков, в 30-й день обрезал волосы во хра­ме, сожигал их и приносил в жертву ягненка, овцу или барана. Последнее условие обета ап. Павел опускает, и потому несправедливо видеть связь между обетом и путешествием апостола в Иерусалим «на приближающий­ся праздник». Книга Числ нигде не говорит, чтобы конец обета совпадал с днем великого праздника. Таким образом, обрезав волосы, апостол ис­полняет в Коринфе только главный, существенный акт обряда; отбросив же все остальное, как несогласное с духом христианства, он сохраняет христианскую свободу и духовность зависящую от внутреннего, сердеч­ного настроения.

 

О том же

Прот. Горский. «История евангельская и Церкви апостольской»

Тогда у иудеев было в обыкновении (вероятно, взято с обетов назорей­ства) подвергшимся какой-нибудь болезни или другому какому-нибудь важ­ному бедствию, давать обет: если избавлюсь от этой напасти, то принесу Иегове жертву благодарения в храме, тридцать суток не буду пить вина, постригу себе волосы (Jos. de bell. 11, 15). Павел мог наложить на себя такой обет по поводу освобождения от какой-либо опасности в последнее время его пребывания в Коринфе или случившейся при отправлении его отсюда; как много опасностей и бедствий у него было, мы знаем из 2 Кор. 11: 26, 27. Форма, в которой выражалось это благодарение, была сама в себе безразлична, и, обладая духом христианской мудрости, Павел нима­ло не затруднялся в отношении к форме быть для иудеев иудеем, в отно­шении к язычникам — язычником. Поэтому когда отправился он с Акилою из Кенхрей в Малую Азию, то и начал исполнение своего обета (Деян. 18:18). Потом спутника своего с женою оставив в Ефесе, куда и сам обе­щался быть, поспешил в Иерусалим, где посетил Церковь и совершил обет свой в храме (ст. 22).

 

О том же

Епископ Михаил

«Павел отплыл в Сирию и с ним Акила и Прискилла (точнее — Прискилла и Акила), остригши голову по обету» — и текст несколько неясен, и собы­тие, в нем упомянутое, несколько загадочно. Неясность текста в том, к кому относить выражение «остригши голову»: состав речи позволяет от­носить и к Павлу, и к Акиле; к Павлу — потому что он здесь главное дей­ствующее лицо, о котором повествуется, к Акиле — потому что выраже­ние «остригши голову» стоит рядом с его именем и, следовательно, мо­жет быть относимо прямо к нему, тем более что имя жены его поставлено здесь впереди его имени, как бы именно для того, чтобы показать, что упомянутое выражение относится прямо к нему. И надобно сказать, что из самого текста нельзя решить дела положительно в ту или другую сто­рону из посторонних соображений, тоже и вопрос может быть решен толь­ко так: может быть, Павел остриг голову по обету, может быть, Акила, и из толкователей одни защищают первое мнение, другие — последнее. Павел после участвовал в подобном действии в Иерусалиме по совету ста­рейших апостолов (21:22 и дал.), следовательно, мог поступить так и те­перь, нисколько не противореча своим убеждениям относительно необя­зательности еврейских обрядовых законов в христианстве, тем более что даже на добровольное обрезание в христианстве он смотрел как на дело безразличное (ср. 16:3 и прим.), следовательно, можно приписать ему дей­ствие острижения  головы по обету, нисколько не соблазняясь подобным его действием. Потому же можно приписать его и Акиле, хотя в то время он, вероятно, был уже христианином (ср. ст. 26). Что значит самое острижение головы по обету (Числ. гл. 6)? По этому закону давший Богу обет назорейства на известное, определенное время не должен в продолже­ние этого времени, между прочим, стричь волосы на голове своей; по окончании же времени обета назорей должен принести при скинии (а по по­строении храма — при храме) узаконенную жертву, остричь голову и воло­сы сожечь на огне своей жертвы — этим снимается с него обет назорейства. В случаях осквернения назорея (определенных в законе) он также должен остричь голову, очиститься, принести жертву и снова начать назорейство свое. Но все эти обряды по закону должны совершаться при скинии (а потом при храме), следовательно, в Иерусалиме, следователь­но, не идут к рассматриваемому случаю, когда острижение головы совер­шилось вдали от Иерусалима и храма; предположение же, что для жив­ших в рассеянии и для путешествующих разрешалось исполнять указан­ные обряды назорейства вдали от храма, не более как предположение не имеющее твердого основания, тем более что жертвы можно было прино­сить только во храме, а жертва при сем — главное дело. Посему надобно полагать, что упоминаемый в рассматриваемом месте обет не есть ни окон­чание, ни возобновление этого обета. А засим остается предполагать, что этот обет в настоящем случае есть частный обет и острижение головы есть окончание этого обета, но в чем состоял этот обет, какие были по­буждения к нему, какая цель и пр. — остается неизвестным, и догадки в сем отношении не приводят ни к чему твердому да и не нужны они, так как самое действие в христиански-нравственном отношении столь незна­чительно, или, лучше сказать, безразлично, что дееписатель не считает даже нужным пояснить значение его.

 

О том же

Архим. Григорий. «Третье великое благовестническое путешествие св. апостола Павла». «Богослов, вест.», март, 1892, прилож.

Слова ст. 18 более всех других мест 18 главы книги Деяний останавливают на себе внимание и древних толкователей, и новейших комментаторов свя­щенной книги; уяснению их смысла обыкновенно отводится самое боль­шое место. Причина этого — в особенной, свойственной св. дееписателю краткости речи, которая в данном месте достигает наибольшей степени.

Прежде всего возбуждается недоумение относительно самого лица, к которому нужно относить это замечание об обете. По-гречески весь 18 стих читается так: ό δέ Παύλος έτι προσμείνας ημέρας ίκανάς, τοις άδελφοΐς άποταξάμενος έξέπλει εις την Συρίαν, καΐ σύν αύτω Πρίσκιλλα και 'Ακύλας, κειράμενος εν Κεγχρεαΐς την κεφαλήν, εΐχεν γαρ εύχήν. Мысль об обете примы­кает к предыдущей речи посредством причастия κειράμενος. Но к какому из трех лиц, упомянутых ранее этого причастия, должно относиться пос­леднее? Поэтому грамматически естественнее всего причастие κειράμενος относить к предстоящему ему 'Ακύλας. На такую именно, а не иную грамматическую связь этих двух понятий, по-видимому, хотел указать в дан­ном случае и сам обычно краткий св. дееписатель; он будто намеренно удаляет всякую возможность относить мысль об обете к св. апостолу Пав­лу, поставляя его имя в самом наивозможно дальнем расстоянии от κειράμενος σύν αύτω (то есть Παύλος, Πρίσκιλλα και 'Ακύλας, κειράμενος). А пре­небрегая и обычным в древности предпочтением мужского имени женс­кому, в силу чего обыкновенно при совместном употреблении их мужское ставилось ранее женского, апостол как бы намеренно поставляет в дан­ном месте имя женщины Прискиллы ранее имени ее мужа Акилы, так что­бы это последнее имя пришлось непосредственно перед самым причасти­ем κειράμενος, и, таким образом, сама собой определилась бы граммати­ческая связь этих обоих понятий. Такая будто бы преднамеренность в рас­положении имен св. дееписателем становится еще более заметной ввиду того, что в двух других местах этой же главы, в стихах 2 и 26, он оба эти имени ставит рядом в обычном порядке — сначала мужское, а потом жен­ское — Акила и Прискилла. На основании таких именно соображений не­которые толкователи и полагают, что в Кенхреях остриг голову по обету Акила, а не апостол Павел. Но, вникая в дело ближе, нельзя не заметить всей натянутости такого толкования этого места. Конечно, для понима­ния смысла того или другого места имеет важное значение грамматичес­кое отношение слов и понятий. Но кто станет спорить, что логическая связь гораздо важнее грамматической? Пусть κειράμενος стоит непосред­ственно после 'Ακύλας, но стоит только прочитать весь стих сразу — и ста­нет очевидным, что это прилагательное по внутреннему смыслу, по логи­ческой зависимости относится к Παύλος, хотя последнее и стоит в самом начале стиха. Павел, пробыв еще довольно дней, простился с братиями и отплыл в Сирию, и с ним Акила и Прискилла, остригши голову в Кенхреях, - читая даже только один этот стих, не говоря уже о всей 18 главе, невольно убежда­ешься, что главное лицо этого рассказа — св. Павел, средоточие всех этих событий и фактов, что все это — рассказ о нем, и если здесь упоминается об Акиле и Прискилле, то как бы мимоходом, как о лицах второстепен­ных, имеющих значение единственно только постольку, поскольку они находятся возле ап. Павла. Поэтому совершенно уместно и вполне соглас­но с действительным смыслом этого места славянский и русский перево­ды выделяют замечание св. Луки об Акиле и Прискилле (и с ним Прискилла и Акила) из этого отдела посредством скобок как вставочное предложе­ние. Таким образом, самый текст ясно свидетельствует, что сообщение об острижении волос относится к апостолу Павлу. Но и кроме этого, есть еще основания, по которым нельзя относить этого сообщения к Акиле. Если бы Акила принял на себя обет назорейства, то в силу вполне определенного и строгого постановления Моисеева законодательства он непременно должен был бы отправиться в Иерусалим и там в храме принести положенные жертвы: остричь свои назорейские волосы и сжечь их на огне под мирной жертвой. Между тем Акила (с Прискиллой), как известно, из Кенхрей отправился вместе с св. Павлом в Ефес, где и остался в течение всего времени пребывания апостола в Иерусалиме. Наконец, допустив, что обет действительно был принят Акилой, а не апостолом Павлом, при­ходится недоумевать, почему св. дееписатель, обычно краткий в своем рассказе, считает нужным особо остановиться на обете Акилы, каковой факт совершенно не может иметь никакого значения по отношению к глав­ной цели рассказа св. дееписателя: говорить о распространении Церкви Божией? Между тем сообщение об обете апостола Павла имеет большую важность для уяснения ближайшего будущего в жизни этого апостола.

Если не более, то во всяком случае и не менее, чем о лице давшем обет, существует разногласий и относительно самого объекта, какой должно разуметь в данном месте. Действительно, какой здесь разумеется обет? Для решения этого вопроса представляет вполне достаточные данные самый текст книги Деяний. Во-первых, этот обет св. Лука называет одним только греческим существительным, без всяких других определений — εΐχεν γαρ εύχήν. Ευχή как по употреблению и у классиков, так и у новозавет­ных священных писателей обычно означает религиозный обет, который, конечно, всегда соединяется с молитвой. Но так как  у евреев было несколь­ко различных обетов, между тем как св. дееписатель употребляет одно ευχή, без всякого определения, то само собою понятно, что он этим словом хо­тел обозначить такой обет, содержание и форма которого не подлежали личному усмотрению обещающихся, но были строго определены законом. Ευχή дееписатели — это ευχή κατ' εξοχήν, а таким обетом по преимуществу был общеизвестный и распространенный у евреев обет назорейства. Во-вторых, дееписатель указывает и одну черту этого обета — κειράμενος την κεφαλήν. Острижение волос — это, конечно, внешняя принадлежность обе­та; о ней, как подлежащей внешнему наблюдению, и говорит св. Лука, не касаясь внутреннего содержания обета, но стрижение волос было суще­ственной внешней стороной именно обета назорейства. Наконец, в-тре­тьих, сохраненные дееписателем слова в ответе ап. Павла ефесским иуде­ям: δεΐ με πάντως την έορτήν την έρχομένην ποιήσαι εις Ιεροσόλυμα — всего веро­ятнее должны иметь непосредственную связь с замечанием о данном апо­столом обете. Ни из предыдущего, ни из последующего в книге Деяний, а равно и ни из посланий самого ап. Павла ничего не известно о той нео­тложной надобности, которая так настойчиво (πάντως) и так поспешно отзывала его тогда в Иерусалим. А если поставить в связь эту поспешность апостола непременно к назначенному и притом очень близкому (την έορτήν την έρχομένην) сроку быть в Иерусалиме с известием о недавно данном имобете, то тогда эта поспешность получает себе надлежащее уяснение. Ка­жется, что св. Лука потому и не говорит о причинах этой поспешности, что они понятны сами собой из известия об обете св. апостола: данный им обет неотложно требовал прибытия его в Иерусалим к назначенному сроку. Таким же обетом мог быть только обет назорейства, который тре­бовал при своем окончании принесения жертв и снятия волос непремен­но в Иерусалиме.

 

Какой был тот приближающийся праздник, на который поспешал святой апостол Павел

в Иерусалим (стих 21)?

Архим. Григорий

Самый текст книги Деяний не дает каких-либо ясных и определенных ука­заний на самое наименование этого праздника. Св. апостол ефесским иуде­ям говорит как об известном им, уже приближающемся празднике: мне нужно непременно провести приближающийся праздник в Иерусалиме (την έορτην την έρχομένην ποιήσαι εις Ιεροσόλυμα). Не подлежит сомнению, что под этим εορτή нужно разуметь какой-либо один из больших иудейских праздников, каковыми были Пасха, Пятидесятница и Кущей, на которые обычно иудеи путешествовали в Иерусалим и относительно каждого из которых можно было выразиться την έορτήν без добавления его собственного имени.

Таким праздником была Пятидесятница. Она праздновалась через семь недель после Пасхи, поэтому для путешествия в Иерусалим на Пятидесят­ницу св. Павлу приходилось употребить промежуточные недели между этими двумя праздниками; это были самые лучшие дни навигации, этим-то и объясняется попутное посещение им Ефеса и та уверенность, с кото­рой он уже в Ефесе соразмерял свой дальнейший путь с оставшимся вре­менем. В его словах мне нужно непременно провести приближающийся празд­ник в Иерусалиме так и слышатся недоговоренные мысли: «и я, хотя этот праздник и очень уже близок (έρχομένην), однако, вполне надеюсь приехать к нему вовремя». Этим-то — далее — объясняется и решительное намере­ние ап. Павла по миновании праздника опять, не медля, возвратиться тем же морским путем в Ефес. Наконец, Пятидесятница, будучи праздником иудейского происхождения, в новозаветной истории, однако, была озна­менована таким важным событием, которое сделало ее чисто христианс­ким праздником. Особенно же важна она  была для апостолов: с этим  днем в их сознании связывалось воспоминание о первом дне открытия на зем­ле Воскресшим и Вознесшимся Царства Божия, о первом моменте жизни Церкви Христовой на земле, о первом апостольском слове, которое про­звучало в Иерусалиме и тогда же, в тот же великий день, стяжало целые тысячи новых членов Церкви. Этот праздник был одинаково дорог серд­цу всех апостолов, но, несомненно, особенное значение он имел для св. Павла. Насколько другие апостолы чтили этот праздник как воспомина­ние о бывшем сошествии на них Св. Духа в первую Пятидесятницу, на­столько св. Павел, не только не сподобившийся получения Св. Духа в пер­вую Пятидесятницу, но даже тогда еще враждовавший против христиан­ства, теперь, по своем приобщении благодати Христовой и сонму апосто­лов, в ежегодных воспоминаниях первой Пятидесятницы почерпал сугу­бую радость о явленной к нему Божией милости. Особенно же радостно было для духа Павла проводить этот праздник в самом Иерусалиме, в об­щении с сонмом свв. апостолов. И если апостольские труды не позволяли ему часто являться в Иерусалим на Пятидесятницу, то теперь, при пред­ставившемся случае, он тем радостнее стремился туда.

 

Путешествие в Иерусалим (Четвертое посещение Иерусалима) (стих 22)

Архим. Григорий. «Третье великое благовестническое путешествие св. апостола Павла». «Богослов. Вест.», 1892, март, прилож.; апр.

Вполне точного и ясного указания на посещение им Иерусалима в свя­щенном тексте нет. Деян. 18:22, где находится указание на посещение Иерусалима, читается так: και κατελθών εις Καισάρειαν, άναβάς και άσπασάμενος την έκκλησίαν κατέβη εις Άντιόχειαν. Если взять эти слова вне их связи со стихами 18 и 21 той же главы, то на первый взгляд может показаться, что здесь и речи нет о хождении апостола в Иерусалим, а сообщается только о посещении и приветствовании им кесарийской церкви и удалении от­сюда в Антиохию. Так действительно и полагали некоторые толкователи: они άναβάς относят к Кесарии и под την έκκλησίαν разумеют церковь кесарийскую. А в объяснение употребленного после κατελθν εις Καισαρίανάναβάς, указывающее на восхождение из Кесарии куда-то выше, άνά, при­водят то соображение, что или самый город Кесария лежал выше, чем расположенные на самом морском берегу гавань и другие портовые пост­ройки, или если город не возвышался особенно над уровнем моря, то есть над высотою берега, то, значит, посещенное св. апостолом место обще­ственных собраний христиан было расположено на возвышенности. Прав­да если бы раньше не было замечания св. Луки о намерении ап. Павла по­сетить Иерусалим во время приближающегося праздника и о принятии им обета назорейства, требовавшем срочного посещения св. города, то в таком случае изложенное толкование, хотя не находило бы для себя под­тверждений в священном тексте, однако, не могло бы быть оспариваемо на основании его. Но так как подлинность 21-го стиха в полном его виде, а равно принятие св. апостолом обета назорейства не подлежат сомнению, то последовательность мыслей в этом отделе (ст. 18-22) не только не доз­воляет принимать изложенного толкования, но положительно требует, невзирая на краткость священного повествования в этом месте, άναβάς και άσπασάμενος την έκκλησίαν относить к Иерусалиму. Но и помимо этого, в самом тексте этого стиха есть несомненные указания, что св. дееписатель здесь говорил именно о хождении апостола в Иерусалим. Обычно крат­кий в своем повествовании, св. Лука особенно сжато говорит в 22-м и 23-м стихах. Всего несколькими словами он описывает большое путешествие св. Павла от Кесарии и через верхние страны Малой Азии до Ефеса. Но если принять изложенное толкование, то как тогда согласить с этой нео­быкновенной краткостью Луки странную тавтологию — κατελθών εις Καισάρειαν и άναβάς?! Что за нужда была ему отдельно говорить не только о прибытии апостола в Кесарию, но даже и о восхождении в нее? При этом нужно знать, что κατελθών εις Καισάρειαν никак не может означать од­ной только гавани или берега, но по обычному употреблению самый го­род Кесарию, который к тому же был настолько близок к гавани и берегу, что между ними не было никакого расстояния, почему Καισαρεία одинако­во означало и гавань, и город. Далее, если принять, что св. Павел, прибыв только в Кесарию, отсюда же отправился и в Антиохию, то тогда выраже­ние св. дееписателя κατέβη εις Άντιόχειαν (то есть из Кесарии) должно стра­дать такой неправильностью, какую он ни в каком случае не мог допус­тить. Κατέβη указывает на переход с места более возвышенного на место более низменное (опускание, нисхождение), а между тем Антиохия, от­стоявшая от морского берега на расстоянии 180 стадий, находилась срав­нительно с приморской Кесарией на более возвышенном месте, почему о путешествии из последней в первую можно выразиться через άναβαίνειν, а не через καταβαίνειν. Напротив, вполне согласно и с ходом мысли в этом отделе, и с обычной краткостью дееписателя, и с употребленными здесь глаголами άναβάς и κατέβη, а также и словом εκκλησία можно усматривать здесь сообщение о путешествии апостола в Иерусалим из Кесарии. Из Кесарии в Иерусалим нужно было подниматься (άναβαίνειν), а из Иеруса­лима в Антиохию — спускаться (καταβαίνειν). На Иерусалим же указывает и употребленное св. дееписателем την έκκλησίαν без добавления την οΰσαν, как то сделано им, например, несколько выше по отношению к Антиохий­ской Церкви, очевидно, он говорит о церкви, которая есть ή εκκλησία κατ εξοχήν, каковою, конечно, была Иерусалимская Церковь.

Это посещение св. ап. Павлом Иерусалима было по счету четвертым после его обращения ко Христу. В первый раз он был здесь вскоре после чудодейственного обновления своего духа. Недавно шедший из Иеруса­лима с сильною яростью против иудеев, он тогда возвратился туда пол·ный высочайшей любви ко Христу и старался пристать (κολλάσθαι) к уче­никам Его. Но все боялись его, не веря, что он уже ученик Христов, и лишь братское участие св. Варнавы рассекло тогда опасения тамошней христианской общины, и он вскоре был приобщен к сонму проповедни­ков веры Христовой. Во второй раз он вместе с св. Варнавой носил усерд­ное приношение антиохийских братий христианам живущим в Иудее, когда пророк Агав предвозвестил о будущем голоде. В третий раз он с тем же св. Варнавой был отправлен антиохийскими христианами в Иеруса­лим для разрешения тех недоумений, которые возбудили прибывшие в Антиохию иудействующие, то есть на известный апостольский Собор. После этого он начал свое второе миссионерское путешествие, и вот, окон­чив его, он является в Иерусалим в четвертый раз. О тех целях, которые соединял с этим путешествием апостол, св. Лука умалчивает, но они по­нятны сами собою. Во время третьего посещения святого города ап. Па­вел получил от тамошних апостолов и пресвитеров два поручения, из ко­торых одно состояло в том, чтобы отнести послание с соборным поста­новлением церквам Сирии и Киликии. Несомненно, цель этого поруче­ния не ограничивалась только передачей самого послания церквам, но требовала и соответствующих словесных, лично св. Павлом предложен­ных наставлений и разъяснений по этому поводу. Вероятно, апостол уже имел случай известить Иерусалимскую Церковь о том, как он исполнил данное ему поручение, но во всяком случае его личное сообщение ей об этом важном деле никогда не было поздним. Ранее он не имел удобного случая быть в Иерусалиме, но теперь, будучи вблизи его, окончив одно путешествие и намереваясь начать продолжительную деятельность в Азии, он счел благовременным явиться в Иерусалим со своим личным сообще­нием. Другим завещанием, полученным им в предыдущее посещение Иеру­салима, была просьба тамошних апостолов, чтобы не позабывал он иеру­салимских бедняков христиан своей помощью — собирать в их пользу по тем церквам, которые проходил он и которые основывал вновь, посиль­ные пожертвования. Эта просьба была для апостола Павла священным заветом, который он всегда памятовал и старался исполнить в точности. И вот теперь, пользуясь удобным временем, он присоединил к одной цели своего посещения Иерусалима другую: вручить апостолам и братьям со­бранные им пожертвования от усердия многих посещенных и вновь ос­нованных им церквей. Кроме того, св. Павел закончил свое великое путе­шествие и, преднамерившись начать свою деятельность в новом месте, считал своим прямым долгом сообщить иерусалимским апостолам и бра­тиям о своей проповеди.

Судя по весьма краткому сообщению св. дееписателя о рассмотренном пребывании апостола в Иерусалиме, а равно по совершенному умолчанию о нем в послании самого св. апостола к галатам, с несомненностью можно предположить, что оно было весьма недолговременно. Те цели, ради ко­торых он приходил сюда, требовали для своего осуществления всего толь­ко нескольких дней, а явившаяся необходимость отдалить на некоторое время обещанное возвращение в Ефес требовала ускоренного образа дей­ствий. И вот св. Павел, простившись с апостолами, пресвитерами и бра­тиями, вместе со своими спутниками вышел из Иерусалима, чтобы прид­ти в Антиохию — эту первую на предлежащем ему пути, основанную его трудами церковь из язычников.

ГЛАВА 17 ГЛАВА 18 III. Третье путешествие апостола Павла (54-58 гг.)(18-21 главы)