< ПЕРВАЯ ЭПОХА МИГРАЦИИ: МИРНОЕ РАССЕЛЕНИЕ>

Побудительные причины первых миграций неизвест­ны, но понятны. Возможность этих миграций сухим путем точно так же понятна. Земля была обширною пустынею, богатою лесами и пажитями. Народы-переселенцы были звероловами или пастухами. Движение было быстро, рас­селение беспорядочно, семьи немногочисленны. Состави­лись людские оазисы в безлюдном пространстве. От этого одно и то же племя могло мало-помалу разделиться на многие наречия, довольно ярко отличающиеся друг от друга. От этого, без всякого сопротивления и без всякого насилия, другое племя могло втесниться в пустыни, раз­деляющие первые оазисы, и представить нам чересполосность народностей, которую мы так часто замечаем в древности. Например, семьи германцев, Volcae (Volk), Tectosages, Arecomici и Cavares издревле встречаются меж­ду славян, кельтов и пелазгов.

Таким образом, германец-зверолов мог жить рядом с славянином-хлебопашцем и торговцем, и жить с ним ладно и мирно. Одному нужны были степь, или морской берег, или луговое приволье; другому лес и горные вер­шины. Тогда-то, вероятно, составилась большая часть ме­шаных семей, и, по закону свободного развития, свойст­венного природе человеческой, возникло множество наро­дов двустихийных, которых цель в жизни человечества примирять слишком резкие разногласия чистых племен, а в науке — приводить в отчаяние кропотливых критиков. Таковы в Европе вандалы, фризы, черулы, бои и другие. Таковы в Азии почти все отдельные отрасли ветвей фин­но-турецкой и тибетской.

Простое размышление о вероятном ходе колонизаций сухопутных объясняет нам, как по земле уже населенной могли странствовать новые переселенцы и не оставить ни в сказках, ни в истории памяти о войнах с старожилами. Этим же самым  объясняются  и те случаи,  когда  мы замечаем, что после переселения целого народа жители, остающиеся в покинутой стране, представляют характер совершенно чуждый выходцам: факт, беспрестанно повто­ряющийся в истории пяти столетий после Р.Х.

Если бы теперь могли повториться старые миграции племен и если бы русские селения в 1822 году действи­тельно перекочевали из Тамбовской и Пензенской губер­нии на берега Сыр-Дарьи, как они было собрались, ос­тавленные ими земли представили бы нам самый ясный тип финской семьи,  и ученым  пришлось бы, в силу систем, теперь существующих, разыскать, как это чудо совершилось. Родились бы непременно три системы: 1-я, финны выгнали руссов из Тамбовской и Пензенской гу­берний; 2-я, финны пришли в опустелую страну; 3-я, руссы Тамбовской и Пензенской губерний были действи­тельно финнами, но они ославянились во время перехода на берега Сыр-Дарьи. Не те же ли выводы всечастно повторяются насчет бургундцев, вышедших действительно из славянского поморья, и насчет чехов, покрывших всю Богемию после выхода квадов и маркманнов (германских краинцев). В настоящем понимать должно и прошедшее. Допустив возможность мирной чересполосности, кото­рой  мы  находим  множество  примеров  в  Германии  и Галлии (венеды,  морины и  менапии между кельтов в Вандее, те же морины и менапии в Бельгии между бэолгов, тевтоны между разен в Этрурии* и другие), и возможность мирного странствования племен кельтских и германских по старым жильям славянским, я должен прибавить, что все эти примеры относятся ко временам самым отдален­ным, о которых мало осталось сведений достоверных.

«Пропустите нас мирно»,— говорит Израиль, ведомый Моисеем и Иисусом Навином, жителям границ Палестин­ских; но те уже не соглашаются. Есть еще несколько подобных преданий даже в Европе, и они заслуживают внимания как последние отзывы древнего простодушного быта. По нашим понятиям, отказ филистимлян очень рассудителен, но в то же время просьба израильтян очень естественна. Они помнили, как предки их, Израиль и сыны его, свободно кочевали по земле Ханаанской..

<ВТОРАЯ ЭПОХА МИГРАЦИИ: НАСИЛЬСТВЕННОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ >

Вскоре изменились отношения народов. Люди множи­лись и требовали все большего и большего простора. Отношения соседей приняли характер враждебный. Завоевательный дух дал смешению племен форму наслоения, в которой одно сделалось лицом подчиненным, а другое властительным, как мы это замечаем у вандалов и у болгар приволжских: слабые семьи, не согласные на повиновение или рабство, были выгнаны из своих прежних жилищ.

Так, старые китайские памятники свидетельствуют, что по случаю раздоров и ослабления великих юети (массаге-ты, их же, очевидно, китайцы называют и великими ванами) между ними поселились чуждые им као-та и ту-хо-ло и взяли над ними власть и силу. Это объясняет все загадки истории гуннской. Так, с другой стороны, мы видим,  что бэолги, долго терпев  внутри  страны,  ими занятой, менапиев и моринов, наконец вытеснили их и заставили удалиться вверх по течению Рейна, где они мало-помалу были уничтожены или поглощены массою кельтских и германских народов; но, вероятно, от них (если не от варинов) остались по Рейну названия урочищ и речек: Вышница, Рейница, Сырница и тому подобные. В эту вторую эпоху начали составляться союзы или, лучше сказать, скопления семей, близких друг к другу по внутреннему родству духа и наружному родству языка и физиономии. Германец нажимал на славянина более, чем на брата своего германца. Финн-туранец налегал своею силою скорее на чуждый ему Иран, чем на своих едино­племенников. Побежденные малочисленные семьи, встре­чая сперва случайно или отыскав с намерением другие семьи, с которыми можно было им говорить и думать заодно, становились твердою ногою на новых густонасе­ленных жилищах. Стихии разделились большими масса­ми, и борьба приняла большие размеры. Но семьи, отре­занные случайностью первоначальных жилищ от своей родни, погибли или покорились.

Очевидно, что для побежденных и бегущих выбор нового жилища не был свободным. Они должны были довольствоваться всем, что только оставалось от трапезы победителя; но опыт веков доказал нам, как мало человек склонен полагать добровольный предел своим завоеваниям и как жажда стяжания растет с каждым успехом; научен­ные историею и знанием мира современного, мы можем смело утвердить, что и в старину победитель только того не брал, чего взять не мог, в чем не находил никакой пользы для себя. От этого, видя племя, живущее в непро­ходимых топях или на неприступных скалах, между тем как у него перед глазами расстилаются широкие равнины с богатством лугов, лесов и полей, мы говорим: это народ побежденный, искавший спасения, а не приволья.

Нашествие финно-турецких венгров-мадьяров на сла­вянские земли представляет нам самое ясное приложение сказанного правила. Венгры не уничтожили и не порабо­тили славян. Они выдавили их изо всей прекрасной рав­нины придунайской в ущелия Карпатов, где и теперь живут хорваты, русняки, горалы и словаки. То, что совер­шилось в поздние времена и  на малом  пространстве Венгрии, было повторением происшествий, случившихся в доисторические времена на всем прострастве средней Европы и северной Италии. Простой взгляд на карту древнего  мира послужит достаточным доказательством этой истины. На самом крайнем Западе, отличаясь от кельтов обычаями, языком и характером, живут вендские племена {венды, анты, унилы, менапии, морины, нантуа-ты, верагры, сербы). Тут была земля болот, лесов и рек, земля не радостная  и  не заманчивая для кельтов; но войны, революции и борьба Вандеи со всеми силами вскипевшей Франции доказали, как надежно было убежи­ще старых славян. На юге те же племена (гориты, лузаты, руссы   и   пр.)   в   своем   Пригорье   (Perigord),   Погорье (Bigorre), Когорье (Cahors), Кологорье (Calagorris) и За­горье (Sigurris), в своих диких твердынях Пиренейских, нашли спасение от натиска кельтского, между тем как отступающие иверцы охотно отдавали им бесплодные ска­лы и присоединялись к главной массе иверского народа, населяющего весь простор Гишпанского полуострова. Бли­же к Востоку, болота Ронского устья с островами Piplas и Blascon или Leucate  (Поплесье и  Блескун)  и  снежные Альпы Савои и Пьемонта долго охраняли свободу венетов лигурийских,  лузиев   (Lysii),  залузиев  (Silysii),   залесия (Salasii), нантуатов, верагров и других от насилия воинст­венных соседей. Долго Антиум (город антов, нынешняя Генуя) цвел торговлею и своебытностью народною, между тем как большая часть берегов Родана (Эридана) и без­защитная сторона западная уже перешли во власть галлов, оставив нам только в старом имени города Арль (Thelina, долина),  в  Виндалиуме и  Виенне аллоброгов,  в реках Еридан, Скорас или Прыгун (Isere) и пр. память о преж­них жителях. Точно то же скажу я обо всем хребте Аль­пийском, на котором славяне — венды великие (Vindelici), краинцы (Carni) и прочие противились нажиму Германии, опираясь на южную свою братью и связывая беспрерыв­ною цепью венетов Лигурии и Адриатики. В горы Богем­ские, на скаты Альпов баварских и паннонских удалились и боии (кажется, семья мешаная), вытесненные из Галлии чистыми  галлами. Еще далее, через всю Хорватию и Венгрию, через все прибережье Днепра (Бористен, Бере­зина или лучше Берестен), по Эридану (Висле), по Танаису (Двине),  вудины, ляхи,  залиги,  венды  великие  (иначе васци или велетабы, вящие или величавые) и венды по-морские держались бодро и вольно против нападения западных германцев и восточных скифов, находя защиту и спасение в крутизне гор и в непроходимости болот, как в наш век семинолы флоридские, бесполезно осаждаемые оружием, золотом, просвещением и собаками американ­цев. Южные берега вендского Блата, которые недавно были еще перерезаны цепью озер, связанных между собою глу­бокими топями, представляют нам опять целый ряд имен урочищ, городов, рек и земель славянских до самых менапиев и моринов, которых мы видели в союзе вендов прилуарских и которых опять находим в болотах Рейн­ского устья между враждебными бэолгами. Взгляните при­стально на этот ряд земель, которые как будто не созданы для человеческого жилья, вспомните Венгрию и поймите судьбу всего племени.