На главную
страницу

Учебные Материалы >> Священное Писание Нового Завета.

Архиепископ Аверкий. ЧΕΤΒΕΡΟΕΒАΗΓΕΛИΕ. РУКОВОДСТВО К ИЗУЧЕНИЮ СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ НОВОГО ЗАВЕТА

Глава: ВЕЛИКАЯ ПЯТНИЦА

24. ПРИГОВОР СИНЕДРИОНА (Мф. 27:1; Мк. 15:1; Лк. 22:66-71)

 

Об этом втором, официальном собрании синедриона лишь кратко, в одном стихе, упоминают евангелисты Матфей и Марк; подробнее говорит о нем св. Лука. Это собрание было созвано лишь для соблюдения формы внешней законности смертного приговора, вынесенного Иисусу на ночном заседании. В Талмуде, где собраны все древние еврейские законы, сказано, что в уголовных делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после начала суда. Но ни Каиафа, ни синедрион, конечно, не хотели откладывать окончательное осуждение Иисуса на время после праздника Пасхи. Поэтому они спешили соблюсти хотя бы форму вторичного суда. И синедрион собрался рано на рассвете, на этот раз в еще более многочисленном составе, и к нему присоединились книжники, как говорит об этом св. Лука (22:66). Все происходило уже не в доме Каиафы, а в помещении синедриона, куда и повели Иисуса, проведшего все время до рассвета на первосвященническом дворе, в поруганиях со стороны стражи и слуг. Господа ввели в заседание синедриона и снова спрашивали: «Ты ли Христос?» - отчасти потому, что были новые члены, которые не присутствовали при ночном сборище, отчасти, может быть, потому, что надеялись услышать от Господа еще что-нибудь новое. Прежде чем прямо отвечать на этот вопрос, Господь предлагает обличение их, показывающее, что Ему известны помышления их. Суд был созван только ради формы: участь Господа все равно была уже предрешена, что бы Он ни говорил. Поэтому Господь отвечал: «Если скажу вам, вы не поверите, если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня», - то есть говорить Мне бесполезно: если бы Я спросил вас о том, что могло бы вести к разъяснению дела о Моем мессианском достоинстве и к рассеянию вашего ослепления, вы все равно не станете Мне отвечать и не дадите Мне возможности оправдаться перед вами и быть отпущенным на свободу: но знайте, что после всего того, чему подобает совершиться благодаря вашей злобе, вы увидите Меня не иначе, как во славе Отца Моего: «Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божия». «Итак Ты Сын Божий?» - снова настойчиво спросили они, и Господь как бы нехотя подтверждает это: «вы говорите, что Я», Довольные этим члены синедриона объявляют уже ненужным дальнейшее расследование дела и выносят приговор о предании Господа Иисуса Христа римской языческой власти - Понтийскому Пилату - для исполнения над Ним смертной казни.

 

25. ПОГИБЕЛЬ ИУДЫ ПРЕДАТЕЛЯ (Мф. 27:3-10)

 

Только один евангелист Матфей рассказывает нам о дальнейшей участи Иуды-предателя. «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам» - возможно, конечно, что Иуда не ожидал смертнрго приговора для Иисуса или вообще, ослепленный сребролюбием, не думало последствиях, к которым приведет его предательство. Когда же его Учитель был осужден, в нем, уже насытившемся обладанием сребрениками, вдруг проснулась совесть: перед ней предстал весь ужас его безумного поступка. Он раскаялся, но, к несчастью для него, это раскаяние было соединено в нем с отчаянием, а не с надеждой на всепрощающее милосердие Божие. Это раскаяние есть только невыносимое мучение совести, без всякой надежды на исправление, почему оно бесплодно, бесполезно, почему и довело Иуду до самоубийства. «Возвратил тридцать сребреников» - то, что еще недавно казалось для него таким пленительным, теперь, когда совесть заговорила, стало отвратительным. Таков и всякий грех вообще. Ему надо было бы не сребреники повергать перед первосвященниками, а самому повергнуться перед Господом Иисусом Христом, умоляя Его о прощении своего греха, и тогда он, конечно, был бы прощен. Но Иуда полагает без помощи свыше, одними своими силами поправить сделанное: возвращает сребреники, свидетельствуя при этом: «Согрешил я, предав Кровь невинную». Это свидетельство, по словам св. Златоуста, умножает вину и его и их, первосвященников: «Его - потому, что он не раскаялся, или раскаялся, но уже поздно, и сам произнес осуждение на себя, ибо сам исповедал, что предал его напрасно; их вину умножает потому, что они, тогда как могли раскаяться и переменить свои мысли, не раскаялись». Бессердечно, холодно и насмешливо отнеслись они к Иуде: «Что нам до того ? Смотри сам». Это указывает на их крайнее нравственное огрубение. «И бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился». Не взятые из его рук деньги он бросил в храме, думая, может быть, этим успокоить мучения совести, но напрасно: мучения эти довели его до такого отчаяния, что он пошел и повесился, после чего, вероятно, упалс той высоты, на которой висел, так как ал. Петр (Деян. 1:18) свидетельствует, что «когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его». При всей своей развращенности первосвященники признали-таки невозможным употребить эти деньги в пользу храма, «положить их в сокровищницу» церковную, так как это была «цена крови». Впрочем, вероятно, их выводы основывались на Второзаконии (23:18), и в этом случае обнаружилось их крайне злое чувство в отношении к Господу Иисусу Христу, как обнаружилось оно и в том, что они оценили предательство Его 30 сребрениками. Поразительно ярко характеризует фарисеев это стремление исполнить менее важный закон, нарушив более важный - не осуждать невинных. «Купили на них землю горшечника» - поле известного горшечника, ни на что не годное; там копалась глина и обжигались горшки «для погребение странников» - иудеев и прозелитов, в огромном количестве собиравшихся в Иерусалиме на праздник Пасхи и другие большие праздники. «Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника». Ничего похожего на эти слова у пророка Иеремии мы не находим: единственное место (32:7) говорит о факте покупки поля вообще. Возможно, что это вставка позднейшего переписчика. Сходные же изречения мы находим у другого пророка, Захарии (11:12-13). О горшечнике говорят также главы 18-19 пророка Иеремии, и возможно, что Захария взял свой образ оттуда. Кроме того, в древности принято было сокращать собственные имена, и возможно, что переписчик вместо имени Захарии (Зриу), по ошибке поставил имя Иеремии (Ириу). Смысл этого места из книги пророка Захарии таков: пророк был поставлен Богом, чтобы как представитель Верховного Пастыря Бога пасти овец дома Израилева. Иудеи не внимали пророку, то есть не внимали Самому Богу. Чтобы наглядно показать иудеям, как мало они ценят попечение о них пророка и, следовательно, Самого Бога, Бог повелевает пророку спросить, какую дадут они плату ему за пастырские труды его ? Они дали ему цену раба - 30 сребреников, то есть оценили труды для них пророка и, следовательно, Самого Бога ничтожно, как труды раба. Тогда Бог сказал пророку:« Брось это для горшечника, сию высокую (ирония, конечно) цену, какою Я оценен у них». «И взял я, - говорит пророк, - тридцать сребреников и бросил их в дом Иеговы для горшечника» (Зах. 11:11-12). Это пророчество исполнилось в предании Господа Иисуса Христа. Доброго Пастыря своего Иисуса Христа иудеи оценили в 30 сребреников - ценою раба - и на эти деньги купили потом поле у горшечника.

 

26. ГОСПОДЬ ИИСУС ХРИСТОС НА СУДЕ У ПИЛАТА (Мф. 27:2, 11-30;Мк. 15:1-19;Лк. 23:1-25; Ин. 18:28; 19:16)

 

«И, связавши Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю» - со времени подчинения Иудеи римлянам у синедриона было отнято право наказывать преступников смертью (Ин. 18:31). Побиение камнями Стефана было самовольным поступком. По закону, обвиненные в богохульстве побивались камнями, но иудеи, бессознательно исполняя волю Божию, желали предать Господа Иисуса Христа более позорной смерти - распятию на кресте - и с этой целью после вынесения смертного приговора синедрионом отвели его к Понтийскому Пилату - игемону, то есть правителю.

Понтий по прозванию Пилат был пятым прокуратором, или правителем, Иудеи. Он получил назначение на эту должность в 26 г. по Р. X. от римского императора Тиверия. Человек гордый, надменный и жестокий, но вместе с тем малодушный и трусливый, он ненавидел иудеев и, в свою очередь, был ненавидим ими. Вскоре после распятия Христова он был вызван в Рим на суд, заточен в Виенне (в южной Галлии) и там кончил жизнь самоубийством. Прокураторы обычно жили в Кесарии, но на праздник Пасхи для наблюдения за порядком переселялись в Иерусалим.

Подробнее всего о суде у Пилата повествует св. евангелист Иоанн. Он говорит, что иудеи повели Иисуса в преторию, то есть судебную палату римского правителя, вероятно в крепости или близ крепости Антониевой на северо-западе от храма, в которой помещался римский гарнизон. Прикосновение к чему-либо языческому считалось осквернением, а потому они не вошли внутрь, дабы не воспрепятствовать вкушению Пасхи (ясное указание, что Пасха наступала в тот день вечером и что Христос вкушал Пасху накануне праздника, а принес Себя в жертву, как истинный Агнец Пасхальный, в самый день наступления ветхозаветной Пасхи, бывшей прообразом Его страдания). Пилат, делая в данном случае уступку иудейским обычаям (известно, что римляне старались щадить привычки и обычаи побежденных народов, чтобы не слишком их восстанавливать против себя), сам вышел к ним на лифостротон - открытое возвышенное место перед жилищем прокуратора (каменный помост от греч. «лифос» - камень) испросил: «В чем вы обвиняете Человека Сего? » Первые два евангелиста начинают описание суда Пилатова допросом Господа, третий - обвинениями Господа со стороны приведших Его, а св. Иоанн - вопросом Пилата к приведшим Господа: таким образом, св. Иоанн во всем описании держится более подробного и последовательного порядка судопроизводства, дополняя повествования первых трех евангелистов.

«Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе» - иудеи не хотели нового разбирательства дела Иисусова: они надеялись, что Пилат будет только исполнителем произнесенного ими приговора. Пилат хорошо понимал, с какими людьми он имеет дело, а потому сразу поставил обвинителей в должное положение по отношению к себе как представителю римской власти: я не могу осуждать, не выслушав дела, а потому: «Возьмите Его вы и по закону вашему судите Его». Синедриону действительно было предоставлено право без утверждения римской власти осуждать и приводить в исполнение некоторые наказания: нельзя было только наказывать смертью. Пилат и предлагает им воспользоваться их правом. Изменяя гордый тон на покорный, иудеи сознаются, что их права ограничены и они не могут достойного, по их мнению, смерти преступника подвергнуть казни: «Нам не дозволено предавать смерти никого, - да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет». Господь действительно не раз предрекал, что Его предадут язычникам (Мф. 20:19), что Он будет вознесен от земли, то есть распят (Ин. 12:32). Враги Христовы вынуждены были после этого изложить свои обвинения против Христа, что мы и находим у св. Луки: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (23:2) - лукавые лицемеры, ненавидящие сами римлян, изобретают это клеветническое обвинение чисто политического характера, чтобы легче добиться утверждения смертного приговора для Иисуса. На это обвинение, как повествует св. Иоанн (18:33), Пилат наедине внутри претории спросил Иисуса: «Ты Царь Иудейский?» - «От себя ли ты говоришь это Или другие тебе сказали о Мне?» - спросил на это Господь. Надо было понять происхождение этого вопроса - если Пилат сам пришел к нему, то стоило ответить « нет», потому что Христос не был царем в смысле Пилата; если вопрос Пилата - только повторение того, что говорили иудеи, то ответ был бы утвердительный, ибо Христос действительно был Царем Истины. Христос не был политическим царем иудейским, но был теократическим царем вселенной. Господь и хотел заставить Пилата высказаться, в каком смысле он употребляет в отношении к Нему это слово «царь», то есть сам ли он обвиняет Его в присвоении Себе этого титула или только повторяет обвинение иудеев. Ответ Пилата дышит презрением к иудейству: «Разве я иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? » - то есть никакого царственного достоинства во Христе он не допускает, а только хочет знать, за что народ и первосвященники предали Его, обвиняя Его в присвоении Себе титула царя. «Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего» - Господь утверждает, что Он действительно царь, но не в политическом, а в духовном смысле этого слова, не такой царь, как ты себе представляешь. «Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? » - поняв, что Иисус не политический претендент на земное царство, Пилат выражает сомнение в возможности существования какого-то другого духовного царства. Тогда Господь подтверждает, что Он действительно Царь - Царь духовного Царства Истины и пришел на землю для того, чтобы свидетельствовать об истине, разумея под «Истиной», конечно, религиозную истину Своего Божественного учения. Его подданные - те, кто способны внимать этой Истине. Пилат, конечно, как грубый язычник, не мог понять этих слов Господа и пренебрежительно сказал: «Что есть истина?» - но он понял, что Царство Иисусово не политическое и ничем не угрожает римскому владычеству. Языческо-греко-римский мир в то время дошел до такого умственного и нравственного растления, что утратил веру в возможность существования истины вообще и не верил, что есть истина. Выражением этого отчаянного неверия в истину служит исторический вопрос Пилата: «Что есть истина?» - ответа на который он даже не желал и выслушать, а просто вышел к иудеям и заявил, что он никакой вины не находит в Иисусе. Это заявление глубоко уязвило самолюбие членов синедриона, и они, как повествуют об этом первые три евангелиста, начали настойчиво обвинять Господа во многом, желая во что бы то ни стало добиться Его осуждения. Господь хранил при этом непрерывное молчание, «так что правитель весьма дивился?» (Мф. 27:14). Тут они обмолвились, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи (Лк. 23:5), и Пилат, спросив тогда: «Разве Он галилеянин?» - отправил Его к царю Ироду, жившему тогда тоже, в связи с праздниками, в Иерусалиме.

О суде Господа пред Иродом сообщает только один евангелист Лука в 23:7-12. Вероятно, Пилат надеялся получить от Ирода более определенные сведения о лице и деле обвиняемого, которые были для него не совсем понятны. Из дальнейшего же замечания св. Луки, что Пилат и Ирод с того времени стали друзьями, можно заключить, что Пилат нарочно отправил Господа к Ироду, желая таким образом прекратить существовавшую между ними вражду. Может быть, он надеялся получить от Ирода благоприятный отзыв об Иисусе, чтобы избавить Господа от рук Его настойчивых обвинителей. Недаром же он после указывает на то, что и Ирод не нашел в Нем ничего достойного смерти (Лк. 23:15). Ирод очень обрадовался, увидев Иисуса. Это был тот самый Ирод Антипа, который умертвил Иоанна Крестителя и, услышав о делах Христовых, подумал, что это воскресший из мертвых Иоанн. Ирод надеялся видеть от Господа чудо: не для того, чтобы уверовать в Него, но насытить зрение, подобно как мы на зрелищах смотрим, как кудесники представляют, будто они проглатывают змея, мечи и т.п. и удивляемся (блж. Феофилакт). Ирод, видимо, считал Господа чем-то вроде чародея. Задавал Он ему и многие вопросы, надеясь услышать что-нибудь занимательное, но на все его вопросы Господь хранил полное молчание. Первосвященники и книжники без умолку обвиняли Господа, вероятно доказывая, что проповедь Его опасна столько же для Ирода, сколько и для кесаря. Надругавшись над Господом, Ирод облек Его в белую одежду и отослал обратно к Пилату. В белую (светлую) одежду облекались у римлян кандидаты на какую-либо начальственную или почетную должность (самое слово «кандидат» происходит от лат. «кандидус», что значит белый, светлый). Одев в такую одежду Господа, Ирод тем самым хотел выразить, что он смотрит на Иисуса только, как на забавного претендента на иудейский престол и не считает Его серьезным и опасным преступником. Так это понял и Пилат. Ссылаясь на то, что и Ирод не нашел в Иисусе ничего достойного смерти, Пилат предлагает первосвященникам, книжникам и народу, наказав, отпустить Его. Легким наказанием Пилат думал удовлетворить их. Он вспомнил при этом, что у иудеев был обычай перед Пасхой являться к правителю с просьбой отпустить на свободу одного из осужденных на казнь преступников и сам предложил им: «Кого хотите, что б я отпустил вам:

Варавву или Иисуса, называемого Христим?» (Мф. 17). К этому первые два евангелиста прибавляют: «Ибо знал, что предали Его из зависти» (18). Пилат, очевидно, надеялся, что в простом народе он найдет другие чувства к Иисусу и народ испросит освободить именно Иисуса. К этой-то многочисленной народной толпе, собравшейся перед домом прокуратора, Пилат и обратился с вопросом: «Кого хотите, что б я отпустил вам? » Тут случилось еще одно обстоятельство, подействовавшее на Пилата в благоприятном для Господа Иисуса направлении. Когда он сидел на своем судейском месте, открытом и возвышенном, называвшемся по-гречески «лифостротон», а по-еврейски - «гаввафа», к нему явился посланный от его жены, который передал ему слова ее:

«Не делай ничего худого тому Праведнику, потому что я ныне во сне много пострадала за Него». У некоторых древних христианских писателей называется ее имя: Клавдия Прокула. Предполагают, что она исповедовала иудейскую веру или по крайней мере была расположена к ней, а предание говорит, что она потом сделалась христианкой. Вероятно, она много слышала о Господе Иисусе Христе и боялась, что ее муж за осуждение Его навлечет на себя наказание Божие. Неизвестно, что за сон она видела, но можно полагать, что Иисус Галилеянин предстал ей во сне как невинно терзаемый Праведник, и она мучилась во сне мыслью, терзалась совестью, что это ее собственный муж является Его палачом. Но в то время, как посланный передавал Пилату слова его жены, иудейские начальники стали наущать народ, чтобы он просил у Пилата отпустить Варавву, и народ поддался их нечестивым внушениям. Когда Пилат вторично задал вопрос: «Кого из двух хотите, что б я отпустил вам?» - они отвечали: «Варавву». «Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?» - спросил тогда Пилат. Они же отвечали:

«Да будет распят»; по св. Луке, они кричали: «Смерть Ему!» Тогда Пилат, желая все же отпустить Христа, возвысил голос, говоря: «Какое же зло сделал Он ?» «Но они продолжали с великим криком требовать, что бы Он был распят». Евфимий Зигабен подчеркивает: «Не говорят - да будет убит, но да будет распят, дабы и самый род смерти показывал в нем злодея». Так должны были исполниться пророчества о самом роде смерти Христовой за нас. Господу Иисусу Христу развращенный своими духовными вождями народ предпочел Варавву, о котором евангелисты сообщают, что он был известным разбойником, который с шайкой сообщников произвел возмущение в городе с целью грабежа и совершил убийства (Мф. 27:16; Ин. 18:40;Лк.23:19иМк. 15:7).

Слыша этот неистовый крик народа, которого он, видимо, не ожидал, Пилат окончательно растерялся. Он испугался, что его дальнейшая настойчивость в защите Праведника может вызвать серьезное волнение народа, которое придется усмирять вооруженной силой, и что озлобленные первосвященники могут донести на него кесарю, обвиняя его в том, что он сам вызвал это волнение, защищая государственного преступника, каким они старались выставить Господа Иисуса. Под давлением таких чувств Пилат решил попробовать удовлетворить жажду крови в народе, отдав Невинного на бичевание. Вероятно, он надеялся, сделав этим уступку народной ярости, добиться все-таки освобождения Иисуса от крестной смерти. «Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его» (Ин. 19:1). Повествование о бичевании находится у всех евангелистов. По первым двум евангелистам, для бичевания воины отвели Иисуса в преторию, то есть внутрь двора, вероятно для того, чтобы иметь там больше простора, так как перед двором не было места из-за теснившейся народной толпы, и собрали против Него весь полк, или спиру, или когорту. Воины раздели Иисуса и начали бичевать Его. Такое бичевание назначалось у римлян за тяжкие преступления, и притом - большей частью для рабов. Бичи делались из веревок и ремней, и в концы их вделывались острые костяные и металлические палочки. Истязание это было столь мучительно, что многие под бичами умирали. Бичуемого привязывали обыкновенно к столбу в наклонном положении, и затем воины били его бичами по обнаженной спине, причем тело с первых же ударов разрывалось, и кровь обильно текла из ран. Такому страшному наказанию подверг Пилат Того, в Ком не находил никакой вины, но надо полагать - в расчете удовлетворить этим кровожадность толпы и спасти Его от смерти на кресте. Окончив бичевание, жестокосердные воины стали издеваться над Страдальцем: надели на Него багряницу, то есть военный плащ красного цвета, подобный тем плащам, какие надевали цари и высшие военачальники. Такие плащи были без рукавов и накидывались на плечо так, что правая рука оставалась свободной. Эта хламида должна была изображать царскую порфиру для Царя Иудейского. На главу Господа возложили венец, сплетенный из колючего терния, а в руки Ему дали трость, которая должна была изображать царский скипетр. Сделав все это в насмешку над Божественным Страдальцем, воины стали преклонять пред Ним колени и, ругаясь над Ним, как будто приветствуя, стали говорить: «Радуйся, Царь Иудейский», при чем били Его по ланитам, плевали на Него, брали из рук Его трость и били Его по главе Его, чтобы колючки тернового венца входили глубже и ранили сильнее.

Все эти действия представляются у первых двух евангелистов как состоявшиеся уже после окончательного осуждения Иисуса на смерть, но св. Иоанн, поставивший себе целью дополнять и разъяснять повествования первых трех евангелистов, указывает, что бичевание и эти издевательства над Христом состоялись раньше и, как можно думать, были предприняты Пилатом именно с целью хотя бы таким путем добиться избавления Иисуса от смертной казни. змученного и истерзанного таким образом Господа Пилат повелел вывести наружу, чтобы вызвать жалость к Нему иудеев. Он рассчитывал, что их сердца дрогнут от такого ужасного зрелища и они уже не будут настаивать на предании Господа смерти. Так рассуждал язычник, не знавший истинного Бога и Его заповеди о любви к ближнему, но - увы - не так рассуждали духовные вожди и начальники избранного народа Божия, неиствовавшие в своей неутолимой злобе. Когда Господь был выведен на лифостротон, Пилат сказал: «Вот вывожу Его к вам, чтоб вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины», - и при этом, указывая на Него, добавил: «Се, Человек». Восклицанием этим Пилат обращался к суду их совести: смотрите, как бы говорил он им - вот Человек одинокий, униженный, истерзанный: неужели Он похож на какого-то опасного бунтовщика; не возбуждает ли Он одним Своим видом больше сожаления, чем опасений? Вместе с тем, Пилат не думая, вероятно, о том, сказал подлинную правду: Господь и в уничижении Своем, больше чем во славе и царственном блеске, проявил все духовное величие и нравственную красоту истинного Человека, каким он должен быть, по замыслу Творца Для христиан слова Пилата означают: вот образец Человека, к которому должны стремиться христиане.

Но первосвященникам и слугам их все было нипочем. Едва увидели они измученного и истерзанного Христа, как снова возопили: «Распни, распни Его!» Такая настойчивость обвинителей вызвала у Пилата досаду и заставила его с резкостью и колкостью сказать: «Возмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины» - если вы так настойчивы, то распинайте Его сами, на свою ответственность, а я не могу принимать участия в таком недостойном моего положения, как представителя правосудия, поступке, как осуждение на смерть ни в чем не повинного Человека. Кроме крайнего возмущения и нетерпения эти слова Пилата ничего не выражали, а потому враги Христовы продолжали добиваться согласия Пилата на смертный приговор, выставив новое обвинение: «Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим». Услышав это, Пилат «больше убоялся». Конечно, выражение «Сын Божий» Пилат мог понимать только в языческом смысле, в смысле полубогов, героев, которыми полна языческая мифология, но и этого достаточно было, чтобы его смутить, принимая во внимание и предупреждение его жены, видевшей какой-то таинственный сон об этом загадочном Человеке. И вот Пилат уводит Иисуса с собой в преторию и наедине спрашивает Его: «Откуда Ты? » - то есть: каково Твое происхождение, с небес ли Ты или от земли? действительно ли Ты - Сын Божий? «Но Иисус не дал ему ответа» - бесполезно было отвечать на этот вопрос. Господь уже объяснил кое-что о Себе Пилату, но это вызвало у него только легкомысленно-скептический вопрос (Ин. 18:36-38). Мог ли грубый язычник-скептик понять учение об истинном Сыне Божием? Побеждая в себе страх, Пилат решил показать свою власть, а вместе с тем и расположить Иисуса к ответу: «Мне ли не отвечаешь...» Господь отвечает на эти горделивые слова с Божественной мудростию: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если не дано было тебе свыше» - то, что Я в твоих руках, - это лишь попущение Божие. Предав народ Свой в рабство языческой римской власти, Бог через это передал и тебе власть надо Мной. Ты будешь виновен, однако, в этом осуждении Меня, ибо против совести осуждаешь, но более греха будет на том, кому свыше не было дано надо Мною власти, кто сделал это самовольно, по злобе, то есть синедрион, Каиа-фа, как орудие его, Иуда Искариот. Мудрые слова Господа, видимо, понравились Пилату, и «с этого времени Пилат искал отпустить Его». Тогда обвинители решились прибегнуть к крайнему средству - к угрозе обвинить самого прокуратора в измене власти римского кесаря:

«Если отпустишь Его, ты не друг кесарю...» Это испугало Пилата, ибо императором был тогда подозрительный и крайне жестокий деспот Тиверий, охотно принимавший доносы. Этой угрозой дело было решено. Пилат, воссев на свое судейское место лифостротон, формально и торжественно оканчивает суд. Евангелист отмечает поэтому день и час осуждения Господа: «Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый», то есть по нашему счету около 12часов дня. В указании этого часа у св. Иоанна оказывается как будто разногласие с другими евангелистами, особенно со св. Марком, который говорит: «Был час третий и распяли Его» (Мк. 15:25), а от шестого до девятого часа была «тьма по всей земле» (Мф. 27:45; Мк. 15:33 и Лк. 23:44), но дело в том, что день, как и ночь, делился вообще на четыре части по три часа в каждой, а потому в Новом Завете упоминается только о первом, третьем, шестом и девятом часе. Св. Иоанн говорит «час шестой», то есть «как бы шестый »: в нашем понимании это могл быть весь период времени между 9 часами утра и полуднем. Есть, наконец, мнение (Гладков), что св. Иоанн указывает время по римскому счислению, соответствующему нашему, то есть было около шести часов утра, как мы теперь считаем, от полуночи.

«И сказал Пилат иудеям: се, Царь ваш» - трудно сказать, что хотел выразить Пилат этими словами, но нельзя не видеть и в них последней попытки освободить Господа от смерти. Вероятно, в раздражении на то, что его заставляют вынести приговор против совести, он бросает еще раз жестокий упрек всему синедриону: он как бы так говорит - вы мечтаете о возвращении себе самостоятельности, о каком-то своем высоком призвании среди всех народов мира: эту высокую задачу никто не был бы так способен исполнить, как этот Человек, называющий Себя духовным Царем Израиля. Какжеэтовы, вместо того чтобы преклониться перед Ним, требуете Его смерти? хотите, чтобы я, ненавистный вам римский правитель, отнял у вас вашего Царя, который может осуществить все ваши заветные мечтания?

Видимо, так и поняли эти слова обвинители, потому что с особою яростию возопили: «Возми, возми, распни Его, смерть, смерть Ему!» Это, по словам Еп. Михаила, «крик от нанесенной в самое чувствительное место раны», но «Пилат, прежде чем окончательно уступить, еще раз повертывает нож в этой ране словами: Царя ли вашего распну? » - если Иисус называет Себя вашим Царем, то тем самым обещает вам освобождение от власти римлян: как же это вы можете требовать, чтобы я, представитель римской власти, предал Его смерти? одумайтесь, что вы делаете?» - На это увещание первосвященники, в своем безумном ослеплении злобой против Иисуса, произнесли страшные, роковые слова, явившиеся приговором над всей дальнейшей историей еврейского народа: «Нет у нас царя кроме кесаря». Раньше первосвященники говорили: «Нет у нас иного Царя, кроме Бога»: теперь, только для того чтобы добиться распятия Христова, они от всего отреклись, сказав, что не имеют и не желают иметь никакого другого царя, кроме римского кесаря. Только тогда Пилат решился удовлетворить их желанию и «предал Его (Иисуса) им на распятие». Св. Матфей сообщает, что перед этим Пилат умыл руки (27:24): «Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: неповинен я в крови Праведника сего; смотрите вы». У иудеев был обычай умывать руки в доказательство того, что умывающий невиновен в пролитии крови найденного убитым человека  (Втор. 21:6-8). Пилат воспользовался этим обычаем в знак того, что он снимает с себя ответственность за казнь Иисуса, Которого он считал невинным и Праведником. «Смотрите вы» - вы сами будете отвечать за последствия этого несправедливого убийства. Лишь бы получить от прокуратора согласие на утверждение смертного приговора, злобные иудеи соглашаются на все, не думая ни о каких последствиях: «Кровь Его на нас и на детях наших», то есть: если это преступление, то пусть кара Божия ляжет на нас и на потомство наше. «Такова безрассудная ярость», - говорит св. Златоуст: «Такова злая страсть... пусть так, что вы самих себя прокляли; для чего навлекаете проклятие и на детей?» Это проклятие, которое сами на себя навлекли иудеи, скоро исполнилось: именно в 70 г. по Р. Хр., когда при осаде Иерусалима римлянами громадное количество евреев было распято на крестах. Исполнялось оно и на всей дальнейшей истории евреев, рассеянных с тех пор по всему миру в тех бесчисленных «погромах», которым они постоянно подвергались, во исполнение пророчества Моисея во Второзаконии (гл. 28:49-57; 64-67).

«Тогда отпустил им Варавву: а Иисуса, бив, предал на распятие», то есть, утвердив приговор синедриона, Пилат дал им воинов для совершения над Господом Иисусом Христом смертной казни через распятие.

Умыв руки, Пилат, конечно, не мог снять тем ответственности с себя, как ему этого хотелось. Выражение «умывать руки» с тех пор вошло в поговорку. Кара Божия постигла Пилата за малодушие и неправедное осуждение Того, Кого он сам называл Праведником. Он был отправлен в ссылку в Галлию (г. Виенну) и там через два года, изнуренный тоской, терзаемый угрызениями совести и отчаянием, окончил свою жизнь самоубийством.

 

27. КРЕСТНЫЙ ПУТЬ ГОСПОДА - ШЕСТВИЕ НА ГОЛГОФУ(Мф. 27:31-32; Мк. 15:20-21;Лк. 23:26-32; Ин. 19:16-17)

 

О крестном пути Господа повествуют все четыре евангелиста. Первые два - св. Матфей и св. Марк - говорят о нем совершенно одинаково. «И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели на распятие, выходя, они встретили одного Кириенянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его». Св. Иоанн говорит совсем коротко, ничего не упоминая о Симоне Киринейском. Подробнее всех говорит св. Лука. Как сообщает об этом св. Иоанн и как это вообще было принято с осужденными на смерть через распятие, Господь Сам нес Свой крест на место казни. Но Он был так истомлен и гефсиманским внутренним борением, и без сна проведенной ночью, и страшными истязаниями, что оказался не в силах донести крест до места назначения. Не из сострадания, конечно, но из желания скорее дойти, чтобы завершить свое злое дело, враги Господа захватили по пути некоего Симона, переселенца из Киринеи, города в Ливии на северном берегу Африки к западу от Египта (где жило много евреев, издавна туда переселившихся), и заставили его понести крест Господа, когда он возвращался с поля в город. Св. Марк добавляет, что Симон был отцом Александра и Руфа, известных потом в первенствующей христианской церкви, о которых упоминает в послании к Рим. 16:13 св. ал. Павел.

Св. Лука добавляет, что «шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем». Не только враги, но и почитатели Господа, сострадавшие Ему, шли за Ним. Несмотря на обычай, согласно которому запрещалось преступнику, ведомому на казнь, выражать сочувствие, бывшие в этой толпе народа женщины громко, рыданиями изъявляли свое сострадание Господу. Выраженное ими сострадание было столь глубоко и искренно, что Господь счел нужным отозваться и обратился к ним с целою речью, надо полагать в то время, когда произошла остановка в шествии при возложении креста Христова на Симона Киринеянина. «Дщери иерусалимский! не плачьте обо Мне, но плачеть о себе и о детях ваших...» «Дщери иерусалимския» - любвеобильное обращение, указывающее на благорасположение Господа к этим женщинам, выражавшим Ему такое трогательное сочувствие. Господь как бы забывает о предстоящих Ему страданиях, и духовный взор Его обращается к будущему избранного народа, к тому страшному наказанию, которое постигнет его за отвержение Мессии. «Плачьте о себе и о детях ваших» - в этих словах Господь предупреждает их о бедствиях, имеющих постигнуть их и детей их. Тут Он как будто имеет в виду ту страшную клятву, которую так легкомысленно навлекли на себя иудеи, кричавшие: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). «Ибо приходят дни...» - приходят, приближаются дни страшных бедствий, когда высшее благословение чадородия превратится в проклятие и будут считаться блаженными те, которые считались ранее находящимися под гневом Божиим как неплодные, нерождающие. «Тогда начнут говорить горам: падите на нас...» - столь велики будут бедствия. Речь здесь идет, несомненно, о разрушении Иерусалима Титом в 70 году по Р.Х.

 «Ибо, если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? » Это, видимо, народное присловие. Под «зеленеющим деревом», полным жизни, Господь разумеет Себя; под «сухим деревом» - народ иудейский. Если Ему, Невинному, не дали пощады, то что будет с виновным народом? «Огнь идет на Иудею (ср. Иезек. 20:47); если зеленое дерево сгорело, то с какою же силою он будет истреблять сухое?» (Еп. Михаил).

 

28. РАСПЯТИЕ (Мф. 27:33-44; Мк. 15:22-32; Лк. 23:33-38; Ин. 19:18-24)

 

Согласно повествованию всех четырех евангелистов, Господа привели на место, называемое Голгофа, что значит «лобное место», и там распяли Его посреди двух разбойников, о которых св. Лука сообщает, что их тоже вели на смерть вместе с Ним. «Голгофа», или «лобное место», - это был небольшой холм, находившийся в то время вне городских стен Иерусалима к северо-западу. Неизвестно точно, почему этот холм носил такое название. Думают, что или потому, что он имел вид черепа, или потому, что на нем находилось много черепов казненных там людей. По древнему преданию, на этом же самом месте был погребен прародитель Адам. Св. ап. Павел в послании к Евреям (13:11-12) указывает на особое значение того, что «Иисус пострадал вне врат». Когда Иисуса привели на Голгофу, то давали Ему пить, по св. Марку (15:23), вино со смирною, а по св. Матфею (27:34), уксус, смешанный с желчью. Это - напиток, одуряющий и притупляющий чувство, который давали осужденным на казнь через распятие, чтобы несколько уменьшить мучительность страданий. Римляне называли его «усыпительным». По свидетельству еврейских раввинов, это было вино, в которое подбавлялась смола, благодаря чему вино помрачало сознание осужденного и тем облегчало для него муки. Смирна - один из видов смолы, почему ее и указывает св. Марк. Приправа вина смолой давала крайне едкий и горький вкус, почему св. Матфей называет ее «желчью», а вино, как очевидно уже скисшее, называет «уксусом». «И отведав, не хотел пить» - желая претерпеть всю чашу страданий до конца, в полном сознании, Господь не стал пить этого напитка.

«Был час третий, и распяли Его» - так говорит св. Марк (15:25). Это как будто бы противоречит свидетельству св. Иоанна о том, что еще в шестом часу Господь был на суде у Пилата (19:14). Но надо знать, что по примеру ночи, делившейся на четыре стражи, по три часа в каждой, и день делился на четыре части, называвшиеся по последнему часу каждой части: час третий, час шестый и час девятый. Если предположить, что окончательный приговор был произнесен Пилатом с лифостротона по истечении третьего часа по иудейскому счету, то есть в 9 с небольшим часов утра по-нашему, то св. Иоанн вполне мог сказать, что это был час шестый, ибо начиналась вторая четверть дня, состоявшая из 4-го, 5-го и 6-го часов, которая у евреев называлась по своему последнему часу шестым часом. С другой стороны, св. Марк мог сказать, что это был час третий, потому что шестый час, в смысле второй четверти дня, еще только начинался, а истек лишь третий час, в смысле первой четверти дня.

«И распяли Его» - кресты бывали различной формы, и распинали по разному, иногда пригвождая ко кресту, лежащему на земле, после чего крест поднимали и водружали в земле вертикально; иногда же сперва водружали крест, а потом поднимали осужденного и пригвождали его. Иногда распинали вниз головой (так распят был, по собственному желанию, св. ап. Петр). Руки и ноги иногда пригвождались гвоздями, иногда только привязывались. Тело распятого беспомощно свешивалось в ужасных конвульсиях, все мускулы сводила мучительная судорога, язвы от гвоздей под тяжестью тела раздирались, казненного томила невыносимая жажда вследствие жара, возбуждавшегося гвоздинными язвами. Страдания распятого были столь велики и невероятно мучительны, а к тому же и длительны (иногда распятые висели на крестах не умирая по трое суток и даже более), что эта казнь применялась лишь к самым большим преступникам и считалась самой ужасной и позорной из всех видов казни. Дабы руки не разорвались преждевременно от ран, под ноги иногда подбивали подставку-перекладину, на которую распинаемый мог встать. На верхнем, оставшемся свободным конце креста прибивалась поперечная дощечка с надписанием вины распятого.

Среди неописуемых страданий Господь не оставался совершенно безмолвным: Он семь раз говорило креста. Первыми Его словами была молитва за распинателей, вторыми словами Своими Он удостоил благоразумного разбойника райского блаженства, третьими словами - поручил Свою Пречистую Матерь св. ап. Иоанну, четвертые слова Его - возглашение: «Боже Мой! Боже Мой, для чего Ты Меня оставил»; пятое слово - «жажду», шестое - «совершилось», седьмое - «Отче, в руки Твои предаю дух Мой».

Первыми словами Господа была молитва за распинателей, которую приводит святой Лука (23:34): «Отче! отпусти им: ибо не знают, что делают». Никто из распинателей Христа не знал, что Он - Сын Божий. «Если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1 Кор. 2:8), - говорит святой апостол Павел. Даже и иудеям святой апостол Петр говорил в своей второй проповеди при исцелении хромого: «Знаю, что вы сделали по неведению» (Деян. 3:17). Римские воины, конечно, не знали, что они распинают Сына Божия; осудившие на смерть Господа иудеи до такой степени были ослеплены в своей злобе, что действительно не думали, что они распинают Мессию своего. Однако такое неведение не оправдывает их преступления, ибо они имели возможность и средства знать. Молитва Господа свидетельствует о величии Его духа и служит нам примером, чтобы и мы не мстили своим врагам, но молились за них Богу.

«Пилат же написали надпись...». Св. Иоанн свидетельствует о том, что по приказу Пилата написана была дощечка с указанием вины Господа, как это было обыкновенно принято (19:19-22). Желая еще раз уязвить членов синедриона, Пилат приказал написать: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». Так как члены синедриона обвиняли Господа в том, что Он присвоял Себе царское достоинство, то Пилат и приказал написать эту Его вину в посрамление синедриону: царь иудейский распят по требованию представителей народа иудейского. Вопреки обычаю, надпись была сделана на трех языках: еврейском - местном, национальном, греческом - тогда общераспространенном, и римском - языке победителей. Цель этого была та, чтобы каждый мог прочесть эту надпись. Не думая о том, Пилат исполнил этим высшую промыслительную цель: в минуты самого крайнего Своего уничижения Господь Иисус Христос на весь мир был объявлен Царем. Обвинители Господа восприняли это как злую насмешку и требовали, чтобы Пилат изменил надпись, но гордый римлянин резко отказал им в этом, дав почувствовать им свою власть.

«Распявшие же Его, делили одежды Его...». Римский закон отдавал в собственность воинов, совершавших казнь, одежды распинаемых. Совершавших распятие, по свидетельству Филона, бывало четверо. Святой Иоанн, подробнее других рассказывающий о разделении одежд Господа, так и говорит, что верхнюю одежду воины разорвали на четыре части, «каждому воину по части»,а нижняя одежда - хитон - была не шитая, а тканая, или вязаная сверху, то есть начиная с отверстия для головы вниз. Если разорвать такой хитон, то части его не будут иметь никакой ценности. Поэтому о нем был брошен воинами жребий для того, чтобы он достался одному в целом виде. По преданию, этот хитон был выткан Пречистой Матерью Божиею. Делая это, воины - бессознательно, конечно - исполнили древнее пророчество о Мессии из Псалма 21:19, которое и приводит св. Иоанн, повествуя об этом: «Разделили ризы Мои между собою, и об одежде Моей бросали жребий».

Далее первые три евангелиста повествуют о насмешках и хулениях, которым подвергали Господа как воины, так и проходящие враги Его из народа, а особенно, конечно, первосвященники с книжниками, старейшинами и фарисеями. Хуления эти имели одну общую основу в сопоставлении прошедшего с настоящим. Вспоминая все то, что в прошлом говорил Господь и делал, они указывали на теперешнюю Его беспомощность и насмешливо предлагали Ему совершить явное для всех и очевидное чудо - сойти с креста, обещая - лицемерно, конечно - в таком случае уверовать в Него. В этих хулениях, по словам св. Матфея, принимали участие и разбойники, распятые по правую и по левую сторону от Господа.

 

29. ПОКАЯНИЕ БЛАГОРАЗУМНОГО РАЗБОЙНИКА (Лк. 23:39-43)

 

Дополняя повествование первых двух евангелистов, св. Лука передает о покаянии и обращении к Господу одного из двух разбойников. В то время как один из них, видимо, еще более озлобившись от мучений и ища предмет, на который можно было бы обратить свое озлобление, стал, по примеру врагов Господа, хулить Его, подражая им, другой разбойник, очевидно не в такой степени испорченный, сохранивший чувство религиозности, стал усовещевать своего товарища. «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо». Очевидно, он слышал плач и терзания иерусалимских женщин, сопровождавших Господа на Голгофу; произвела, быть может, на него впечатление надпись, сделанная на кресте Господа, задумался он над словами врагов Господа: «Иных спасал», но, может быть, важнейшей проповедью о Христе была для него молитва Христова о Его врагах-распинателях. Так или иначе, но совесть в нем сильно заговорила, и он не побоялся среди хулений и насмешек открыто выступить в защиту Господа. Мало того, в его душе произошел такой решительный перелом, что он, ярко выражая свою веру в распятого Господа как в Мессию, обратился к Нему с покаянными словами: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое». Иначе сказать: «Вспомяни обо мне, Господи, когда будешь царствовать». Он не просит славы и блаженства, но молит о самом меньшем, как хананеянка, желавшая получить хотя бы крупицу от трапезы Господней. Слова благоразумного разбойника стали с той поры для нас примером истинного глубокого покаяния и даже вошли у нас в богослужебное употребление. Это удивительное исповедание ярко свидетельствовало о силе веры покаявшегося разбойника. Страждущего, измученного, умирающего он признает Царем, который придет в Царствие Свое, Господом, Который оснует это Царство. Это такое исповедание, которое не под силу было даже ближайшим ученикам Господа, не вмещавшим мысли о страждущем Мессии. Несомненно, тут и особое действие благодати Божией, озарившей разбойника, дабы он был примером и поучением всем родам и народам. Это его исповедание заслужило высочайшую награду, какую только можно себе представить. «Ныне же будешь со Мною в раю» - сказал ему Господь, то есть сегодня же он войдет в рай, который вновь откроется для людей через искупительную смерть Христа.

 

30. БОГОМАТЕРЬ У КРЕСТА (Ин. 19:25-27)

 

Только один евангелист Иоанн, как свидетель и даже участник события, рассказывает о том, как Господь Иисус Христос с креста поручил его заботам и попечению Пречистую Матерь Божию. Когда злобные враги насытили свою злобу и стали понемногу отходить от креста, ко кресту приблизились стоявшие до того несколько поодаль Пресвятая Богородица, сестра ее Мария Клеопова, Мария Магдалина и «ученик, которого любил Иисус», как обычно называет себя в своем Евангелии св. Иоанн Богослов. С отшествием Христовым из этого мира Пречистая Матерь Его оставалась одна и некому уже было заботиться о Ней, а потому словами: «Жено, се сын Твой» и ученику: «Се, Матерь твоя» - Господь поручает Свою Пречистую Матерь возлюбленному ученику Своему. «И с этого времени ученик взял Ее к себе» - с того времени Пречистая Матерь Божия до самой Своей смерти, как свидетельствует и церковное предание, жилаусв. Иоанна, который заботился о Ней, как любящий сын. Это особенно важно и знаменательно вот в каком отношении. Протестанты и сектанты, не упускающие случая похулить Пречистую Матерь Божию, отвергают Ее приснодевство и говорят, что после Иисуса у Нее были другие дети, рожденные естественным путем от Иосифа, и что это и были те «братия Господни», о которых упоминается в Евангелии. Но спрашивается: если у Пресвятой Богородицы были родные дети, которые, несомненно, могли бы и должны были бы заботиться о Ней как о своей Матери, то зачем было бы поручать Ее св. Иоанну Богослову? Надо полагать, что и Пресвятая Дева Мария и св. Иоанн Богослов оставались при кресте до самого конца, ибо св. Иоанн указывает в своем Евангелии, что он сам был свидетелем кончины Господа и всего, что за тем последовало (Иоан. 19:38).

 

31. СМЕРТЬ ХРИСТОВА (Мф. 27:45-56; Мк. 15:33-41; Лк. 23:44-49; Ин. 19:28-37)

 

По свидетельству первых трех евангелистов, смерти Господа на кресте предшествовала тьма, покрывшая землю: «От шестого же часа тьма была по всей земли до часа девятаго», то есть по нашему времени - от полудня до трех часов дня. Св. Лука добавляет к этому, что «померкло солнце». Это не могло быть обыкновенное солнечное затмение, так как на еврейскую Пасху 14 Нисана всегда бывает полнолуние, а солнечное затмение случается только при новолунии, но не при полнолунии. Это было чудесное знамение, которое свидетельствовало о поразительном и необычайном событии - смерти возлюбленного Сына Божия. Об этом необыкновенном затмении солнца, в продолжение которого даже видны были звезды, свидетельствует римский астроном Флегонт. Об этом же необыкновенном солнечном затмении свидетельствует и греческий историк Фаллос. Вспоминает о нем в своих письмах кАпол-лофанусв. Дионисий Ареопагит, тогда еще бывший язычником. Но замечательно, как подчеркивают св. Златоуст и блж. Феофилакт, что эта тьма «была по всей земле», а не в какой-либо части только, как это бывает при обычном затмении солнца. Видимо, эта тьма последовала вслед за глумлениями и насмешками над распятым Господом; она же и прекратила эти глумления, вызвав то настроение в народе, о котором повествует св. Лука: «Весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь» (Лк. 23:48).

«В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Или, Или, лима савахфани». Эти слова св. Марк передает как «Элои» вместо «Или». Этот вопль, конечно, не был воплем отчаяния, но только выражением глубочайшей скорби души Богочеловека. Для того чтобы искупительная жертва совершилась, необходимо было, чтобы Богочеловек испил до самого дна всю чашу человеческих страданий. Для этого потребовалось, чтобы распятый Иисус не чувствовал радости Своего единения с Богом Отцом. Весь гнев Божий, который, в силу Божественной правды, должен был излиться на грешное человечество, теперь как бы сосредоточился на одном Христе, и Бог как бы оставил Его. Среди самых тяжких, какие только можно себе представить, мучений телесных и душевных это оставление было наиболее мучительным, почему и исторгло из уст Иисусовых это болезненное восклицание. По-еврейски «Илия» произносилось «Елиагу». Поэтому вопль Господа послужил новым поводом к насмешкам над Ним: «Илию зовет». Язвительность насмешки этой состояла в том, что перед пришествием Мессии иудеи ожидали прихода Илии. Насмехаясь над Господом, они как бы хотели сказать: вот Он и теперь еще, распятый и поруганный, все еще думает, что Он - Мессия, и зовет Илию Себе на помощь. Первые два евангелиста говорят, что тотчас же один из воинов побежал, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал ему пить. Очевидно, это было кислое вино, которое было обыкновенным питием римских воинов, особенно в жаркую погоду. Губку, впитывавшую в себя жидкости, воин наложил на трость, по св. Иоанну, «иссоп», то есть ствол растения, носящего это имя, так как висевшие на кресте находились довольно высоко от земли и им нельзя было просто поднести пития. Распятие производило невероятно сильную, мучительную жажду в страдальцах, и св. Иоанн сообщает, что Господь произнес, очевидно, перед этим: «Жажду» (19:28-30), добавляя при этом: «Да сбудется Писание». Псалмопевец в 68 Пс. 22 ст., изображая страдания Мессии, действительно предрек это: «Ив жажде Моей напоили Меня уксусом». Вкусив оцта, по свидетельству св. Иоанна, Господь возгласил: «Совершилось», то есть: совершилось дело Мессии, предопределенное в Совете Божием, - совершилось искупление человеческого рода и примирение его с Богом через смерть Мессии (Ин. 19:30). По словам св. Луки, вслед за тем Господь воскликнул: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46) и «преклонив голову, предал дух» (Ин. 19:30). Все три первых евангелиста свидетельствуют, что в этот момент смерти Иисусовой «завеса в храме раздралась надвое, сверху до низу», то есть сама собой раздралась на две части та завеса, которая отделяла Святилище в храме от Святаго Святых. Так как это было время принесения вечерней жертвы - около 3 часов пополудни по нашему времени, то, очевидно, очередной священник был свидетелем этого чудесного раздрания завесы. Это символизировало собой прекращение Ветхого Завета и открытие Нового Завета, который отверзал людям вход в закрытое дотоле Царство Небесное. «Земля потряслась» - произошло сильное землетрясение как знак гнева Божия на тех, кто предал смерти Сына Его Возлюбленного. От этого землетрясения «камни расселись», то есть скалы расселись и открылись делавшиеся в них погребальные пещеры. В знамение победы Господа над смертью «многие тела усопших святых воскресли» - воскресли погребенные в этих пещерах тела умерших, которые на третий день по воскресении Господа явились в Иерусалиме знавшим их людям. Все три евангелиста говорят, что эти чудесные знамения, сопровождавшие смерть Господа, произвели столь сильное, потрясающее действие на римского сотника, что он произнес, по первым двум евангелистам: «Воистину Он был Сын Божий», а по св. Луке: «Истинно Человек Этот был праведник». Предание говорит, что этот сотник по имени Лонгин стал христианином и даже мучеником за Христа (память его 16 окт.). По свидетельству св. Луки, потрясен были весь народ, собравшийся на Голгофе: «Возвращался, бия себя в грудь» - такие резкие переходы от одного настроения к другому естественны в возбужденной толпе. Все три евангелиста указывают, что свидетелями смерти Господа и происшедших при этом событий были «женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему», а среди этих женщин, как перечисляют св. Матфей и Марк поименно, были: Мария Магдалина, Мария - мать Иакова и Иосии и Саломия, мать сынов Зеведеевых. О дальнейшем, что произошло по смерти Иисуса и до Его погребения, повествует, дополняя, как и всегда, первых трех евангелистов, только св. Иоанн, бывший, как он тут же утверждает, сам свидетелем всего этого. Так как была пятница - по-гречески «параскеви», что значит «приготовление», то есть «день перед субботой», а суббота та была «великим днем», так как совпадала с первым днем Пасхи, то, дабы не оставлять на крестах тела распятых в этот «великий день», иудеи, то есть враги Господа, или члены синедриона, просили Пилата, «перебить у них голени», и, умертвив их таким образом, «возьмут», то есть снимут и похоронят еще до наступления вечера, когда надо было уже вкушать Пасху. По жестокому римскому обычаю, распятым для ускорения их смерти пробивали голени, то есть раздробляли ноги. Получив на это разрешение Пилата, воины пробили голени у разбойников, распятых со Иисусом, которые были еще живы. «Пришедши к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода». Отрицательная критика очень много занималась вопросом, могла ли из мертвого тела Иисусова истечь кровь и вода, и доказывала, что это невозможно, так как из мертвого застывшего тела не может истекать кровь, ибо она находится в жидком состоянии в мертвом теле весьма недолго, не более часа, а что отделение водянистой жидкости начинается лишь с наступлением разложения да еще при некоторых болезнях, как, напр., при тифозной горячке, лихорадке и т.п. Все эти рассуждения неосновательны. Ведь мы не знаем всех мельчайших подробностей распятия и смерти Господа, а потому и не можем судить о всех этих деталях. Но общеизвестен факт, что у распятых наступает именно лихорадочное состояние. Да и само прободение ребра произошло, несомненно, очень скоро после смерти и уж во всяком случае не более чем через час, ибо наступал вечер и иудеи спешили окончить свое злое дело. Нет при том надобности рассматривать это истечение крови и воды как явление естественное. Сам св. Иоанн, подчеркивающий его в своем Евангелии, видимо, отмечает его как явление чудесное («и видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его» - 19:35). Чистейшее Тело Богочеловека и не могло подвергнуться обыкновенному закону разложения человеческого тела, а, вероятно, с самой минуты смерти начало входить в то состояние, которое окончилось воскресением Его в новом, прославленном, одухотворенном виде. Символически это истечение крови и воды свв. отцы объясняют как знамение таинственного способа единения верующих со Христом в таинствах крещения и Евхаристии: «Водою мы рождаемся, а кровию и телом питаемся» (бл. Феофилакти св. Златоуст). Святой Иоанн, стоявший при кресте и видевший все это, свидетельствует и то, что он говорит истину, и то, что он сам не обманывается, утверждая это - «он знает, что говорит истину» (19:35). Излияние воды и крови из прободенного ребра Христова есть знамение того, что Христос сделался нашим Искупителем, очистив нас водою в таинстве крещения и Своею Кровью, которой надояет нас в таинстве причащения. Вот почему тот же ап. Иоанн в своем 1-м соборном послании говорит: «Сей есть Иисус Христос, прошедший водою и кровию (и Духом), не водою только, но водою и кровию... три свидетельствуют на земле: дух, и вода, и кровь; и сии три об одном» (1 Ин. 5:6-8).

«Сие произошло», то есть не только прободение ребра, но и то, что у Господа не были перебиты голени, «да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится». Это было предуказано в книге Исход 12:46: пасхальный агнец, прообразовавший Господа Иисуса Христа, должен был быть снедаем без сокрушения костей, а все оставшееся должно было быть предано огню. «И в другом месте Писание говорит: воззрят на Того, которого пронзили» - это заимствовано из кн. пр. Захарии (12:10). В этом месте Иегова в лице Мессии представляется как пронзенный народом своим, и этот самый народ при взгляде на пронзенного представляется приносящим пред Ним покаяние с плачем и рыданием. Эти слова постепенно исполнялись на иудеях, коими Господь был предан смерти, и будут исполняться до кончины мира, перед которой произойдет всеобщее обращение иудеев ко Христу, как предрекает это св. ап. Павел в Рим. (11 .25-26.)

ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ ВЕЛИКАЯ ПЯТНИЦА ПОГРЕБЕНИЕ ГОСПОДА ИИСУСА ХРИСТА (Мф. 27:57-66; Мк. 15:42-47; Лк. 23:50-56; Ин. 19:38-42)