(Кончина еп. Михаила Таврическаго 1898 года).
За 14 часовъ до своей кончины преосвященный Михаилъ подарилъ мне панагію и сказалъ следующія многознаменательныя слова, 18 августа 1898 года, вечеромъ.
„Вотъ возьмите эту панагію, подаренную мне преосвящ. Антоніемъ Финляндскимъ. Я не могу Вамъ сказать связной речи потому, что сознаніе мое работаетъ уже вполовину. Да послужитъ сія панагія знаменіемъ нашей духовной любви и связующаго насъ духовнаго единенія. Я умираю, но духомъ буду всегда съ Вами и въ Васъ. Я отъ всей глубины души разделяю Ваше намереніе устроить жизнь Церкви на началахъ каноничеекихъ, древнихъ, апостольскихъ, на началахъ истинно-христіанскихъ и человечныхъ. Это должно подготовлять постепенно общею любовію братій".
Я сказалъ: „ благословите меня, Владыко, на это святое дело Вашимъ священнымъ даромъ, а я приму слова Ваши, какъ Ваше завещаніе для меня и для всехъ насъ, братіи по духу, священное". Тогда онъ благословилъ меня, и я целовалъ иконку на панагіи и его руку. Онъ шепталъ еще: „да, я не могу работать со всеми Вами: я умираю, но духъ мой и молитва моя съ Вами". Я целовалъ его руки, стоя на коленяхъ у смертлаго одра, и говорилъ: „вотъ это вамъ, Владыко, и больно, что Васъ среди насъ не будетъ, а съ Вами мы бы работали веселее и дружнее". Онъ улыбнулся и, слегка разведя руками, сказалъ: „ну уже что делать? Богъ все устраиваетъ такъ, какъ нужно для Его славы, и отъ меня беретъ жизнь, когда это стало наилучшимъ".
За 15 минутъ до смерти, въ 10-мъ часу дня 19 августа, онъ шепталъ, подозвавъ меня къ себе и задыхаясь отъ начинавшейся агоніи: „помните же мое завещаніе о Церкви: не забывайте ея истинной формы"... и еще что-то шепталъ, чего нельзя было разобрать. Потомъ онъ съ умиленіемъ сталъ смотреть горе и блаженно улыбнулся, глаза его оросились слезой; потомъ начались тяжкіе вздохи; глаза затуманились, и онъ скончался въ 10 часовъ утра 19 августа.
А еще раньше въ Успенскомъ посту того года я говорилъ ему: „чувствую, что если доживу до старости, то не миновать мне большихъ столкновеній за церковную идею, за освобожденіе Церкви отъ порабощенія государственности. Прежде я мечталъ объ этомъ, какъ ребенокъ, но теперь жизненныя невзгоды убили всякую мечтательность во мне, но это столкновеніе будетъ, хотя бы я самъ не желалъ того, и вотъ я пріехалъ отчасти именно за Вашимъ благословеніемъ". Онъ сталъ креститься и говорить съ чувствомъ: „желаю отъ души и молю Бога, чтобы Онъ помогъ Вамъ устроить вновь Церковь на каноническихъ началахъ и призываю на Васъ и сотрудниковъ Его благословеніе. He привелъ меня Богъ деломъ въ этомъ участвовать, ибо вотъ- я умираю, но отъ всей глубины духа моего участвую въ семъ деле. Однако всти его нужно постепенно, не поддаваясь горячности". И многое иное говорилъ онъ, что еще неудобно печатать.