На главную
страницу

Учебные Материалы >> Пастырское богословие.

Митрополит Антоний  (Храповицкий). ПАСТЫРСКОЕ БОГОСЛОВИЕ

Глава: Исповедь пастыря предъ Крестомъ Христовымъ 16)

Читатели наши привыкли встречать въ Страстную неделю на страницахъ нашего изданія или соответствующую воспоминаемымъ скорбнымъ событіямъ проповедь, или историко-догматическое изследованіе о последнихъ дняхъ земной жизни нашего Искупителя; но такъ какъ огромное большинство нашихъ подписчиковъ сами проповедники, и сами изучали богословскія науки, то они, по всей вероятности, и смотрели на подобныя статьи больше, какъ на подобіе для своей деятельности (проповеди или преподаванія), чемъ какъ на обращенныя къ нимъ самимъ, къ ихъ собственной совести. Попытаемся же на этотъ разъ, въ виду возникшихъ вновь предъ нашими глазами „Голгофы и креста, гроба и плащаницы", открыть другъ предъ другомъ нашу пастырскую совесть и, удаливіпись ради святыхъ дней отъ житейской гордости, откровенно проверить себя предъ судомъ осужденнаго ныне Спасителя.

Къ сожаленію, мы такъ мало привыкли къ взаимному обмену своимъ душевнымъ содержаніемъ, такъ мало стали склонны къ пастырскому взаимообщенію, что въ нашемъ введеніи читатель вероятно предполагаетъ просто прдемъ для статьи «О важнейшихъ недостаткахъ нашего духовенства"; но мы желаемъ вести речь вовсе не о недостаткахъ, не о пресловутомъ корыстолюбіи, честолюбіи или нетрезвости, въ чемъ насъ такъ злорадно обличаетъ светская печать; нетъ,—всмотримся не въ деятельность нашу, не во внешнюю жизнь, а во внутреннюю клеть нашего сердца, въ нашу пастырскую совесть. Ведь, конечно, позывъ къ этому, а можетъ и более чемъ позывъ, испытывалъ каждый изъ техъ многихъ нашихъ читателей, кому, какъ и пишущему эти строки, приходилось говорить предъ плащаницею слово о томъ, напр., что Господни страданія имеютъ въ жизни человеческой значеніе не только однажды совершившагося историческаго, но и всегда продолжающаго въ исторіи грешнаго человечества попранія Христовой правды, поруганія Его священнаго закона. Невольно при такихъ случаяхъ приходитъ въ голову мысль: самъ-то я— проповедникъ, кому уподобляюсь между лицами, участвовавшими въ событіяхъ Христова преданія, святыхъ Его страстей и по-гребенія? He мало бьтло тамъ пастырей старой и новой веры, но—увы—громадное большинство и техъ и другихъ приносили моему Господу не утешеніе и облегченіе, но скорби: бегство, отреченіе, предательство, клевету, подстрекательство противъ Hero толпы народной, наконецъ, ужасный судъ и богоубійственную казнь, при виде которой померкло солнце, потряслась земля, распались горы и разодралась церковная завеса. Итакъ, даже изъ Его избранныхъ апостоловъ ни пылкая ревность Петра, ни богословская любознательность Филиппа, ни практическая сметка Іуды не спасли ихъ отъ паденія; только тихая любовь Іоанна и глубокое смиреніе Магдалины съ прочими мироносицами удержали ихъ при кресте небеснаго Страдальца.


Если теперь православное русское пастырство, углубившись въ свою совесть, спроситъ себя, какъ оно относится ко Христу, пребывающему и поныне съ нами (Матѳ. XXVIII, 20), въ чемъ является Ему угоднымъ, а въ чемъ предъ Нимъ виновнымъ, то конечно это будетъ почти тотъ же вопросъ, что и вопросъ о чистоте нашей пастырской совести. И вотъ прежде всего, что это за пастырская совесть? Действуетъ ли она въ насъ? He потеряли ли мы даже пониманіе этого слова? He заменили ли его другимъ, гораздо более сухимъ и внешнимъ по-нятіемъ пастырской деятельности?

Пастыреначальникъ нашъ и Господь, ныне „положившій душу Свою за овцы Своя", учитъ меня быть истиннымъ пастыремъ, а не наемникомъ, „ему же не суть овцы своя" (Іоан. X, 12). Я привыкъ объяснять эти слова въ смысле самоотверженнаго исполненія своего долга, но они заключаютъ въ себе смыслъ более глубокій, раскрываютъ мне понятіе именно о пастырской совести. Наемникъ можетъ быть и честный и трудолюбивый, но онъ все-таки „наемникъ есть", для него овцы—нечто внешнее, для него побужденіемъ къ заботе служитъ не самое стадо, не любовь къ нему, но награда. Такъ точно пастырей честныхъ и трудолюбивыхъ и боголюбивыхъ у насъ не мало, но многіе ли между ними живутъ духомъ въ своихъ овцахъ? Многіе ли изъ нихъ въ самыхъ овцахъ, въ ихъ-то спасеніи видятъ себе награду, а не во мзде внешней, хотя бы даже въ личномъ своемъ спасеніи? „Азъ знаю Моя, и знаютъ Мя Моя... и душу Мою полагаю за овцы" (Іоан. X, 14—15); говоритъ Господь, и этими словами указываетъ, что пастырь долженъ относиться къ пастве не только какъ къ предмету внешней деятельности, но долженъ какъ бы въ своей совести носить ее со всеми ея грехами и немощами, болеть ими какъ бы своими собственными, подобно Моисею, который уподоблялъ свое отношеніе къ народу чревоношенію женщиной младенца (Числ. XI, 12). Пастырская совесть—это есть слитіе своей жизни, своей души съ жизнью паствы и посильное поднятіе ея къ пажити спасенія. Прежде, чемъ спросить себя, насколько мы живемъ этою пастырскою, а не личною только совестью, обратимъ вниманіе на те места св. Писанія, где объяснено, что пастырство вовсе не есть внешняя деятельность только, но просто жизнъ — особенный родъ жизненнаго настроенія духа, особый родъ самосознанія. Остановимся на техъ именно местахъ, которыя отцами церкви признаны за спеціально пастырскія. Вотъ Господь даетъ своему пророку проглотить тотъ „плачъ и стонъ и горе", которыми болело его стадо, велитъ напитать ими чрево свое и наполнить   внутренности   его и затемъ  говоритъ:   „Я  поставиль тебя стражемъ дому Израилева и ты будешь слушать слово изъ устъ Моихъ и будешь вразумлять ихъ отъ Меня" (Іез. IV, 3, 13). Видите, не на внешнюю деятельность посы-лаетъ Господь пророка, но всего его наполняетъ горестью народной и ставитъ его не поденщикомъ, не пахаремъ, a стражемъ, который никогда не можетъ сказать: „я кончилъ сегодня свое дело, могу идти на отдыхъ", нетъ, онъ всегда ответственъ, если воры или разбойники зажгутъ домъ. Такъ и пастырь церкви не можетъ сказать: „я отслужилъ сегодня литургію, сказалъ проповедь, теперь я до завтра уже не священникъ, а семьянинъ, хозяинъ, собеседникъ". Нетъ, ты везде и всегда пастырь, и людской „плачъ и стонъ и горе" всегда должны наполнять твое чрево. Посмотрите на пророка Іеремію: онъ было раздумалъ говорить беззаконникамъ о воле Господней,—но было въ сердце моемъ какъ бы горящій огонъ, заключенный въ костяхъ моихъ, и я истомился, удерживая его, и не могъ" (Іер. XX, 9). Почему же такъ? A потому. что „обретены слова Твои и я съелъ ихъ; и было слово Твое мне въ радость и въ веселіе сердца моего" (XV, 16). Итакъ, не награда внешняя, хотя бы даже въ небесномъ царствіи, но самое слово Божіе, самая ревность о спасеніи паствы— вотъ те побужденія, которыми наполняется жизнь пастыря. „Для меня нетъ болъшей радостиписалъ апостолъкакъ слышатъ, что дети мои ходятъ въ итине" (3 Іоан. I, 4). „ Узы и скорби ждутъ меняговоритъ другой апостолъно я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнъю, толъко бы съ радостъю совершитъ поприще мое и служение, которое я принялъ отъ Господа Іисуса, проповедывать Евангеліе благодати" еян. XX, 23—24). Итакъ, жизнь пастыря всецело сливается или даже поглощается пастырствомъ.„Будучисвободенъ отъ всехъ, я всемъ поработилъ себя, дабы больше пріобресть" (1 Кор. IX, 19, ср. 2 Кор. IV, 5). Апостолъ уже не живетъ самъ, но „мы живые непрестанно предаемся на смертъ ради Іисуса, чтобы и жизнь Іисусова открыласъ въ смертной плоти нашей, такъ что смерть действуетъ въ насъ, а жизнъ въ васъ" (пасомыхъ), (2 Кор. IV, 11), а пока эта жизнь не открылась въ нихъ, то учитель находится „въ мукахъ рожденія" (Іоан. IV, 19); наконецъ самое заключеніе его земной жизни есть жертва (Фил. II, 17, и 2 Тим. IV, 6); но хотя онъ не только не боится смерти, а напротивъ имеетъ желаніе разре-шиться и быть со Христомъ, но его влечетъ другое желаніе оставаться во плоти, ибо это „нужное для васъ" (Фил. I, 24). Вотъ вамъ жизнь пастырской совести: человекъ живетъ уже не собою,  а своей духовной семьей и вследъ  за Богочеловекомъ въ продолженіе всей своей жизни приноситъ себя въ жертву. Мы взяли на себя это служеніе жертвы и ныне предъ Голгофскою жертвою призываемся испытать свою пастырскую совесть. Увы, мы всего менее думали о ней; не случайное паденіе это было — нетъ, мы утеряли или потемнили даже представленіе идеала пастырства. У нашихъ пастырей есть живая вера, есть горячая молитва, есть богословская ученость, бываетъ и светская образованность, и любовь, и патріотизмъ, но пастырства, слитія своей души съ пастыр-скимъ деломъ — у насъ очень, очень мало. Поэтому къ намъ малоприменимы слова: „егда своя овцы изженетъ, предъ ними ходитъ, и овцы no немъ идутъ, яко ведятъ гласъ егои. Овцы за нами не идутъ, но бежатъ, и не знаютъ нашего гласа (Іоан. X, 4—5).

Воззримъ же еще разъ на Голгоѳскій крестъ: вотъ Онъ, истинный Глава вселенской церкви, вотъ во что разрешился Его пастырскій подвигъ? Вотъ предъ Нимъ вожди іудейскаго народа: „кому уподобилася еси окаянная душе!" Нетъ, мы далеки отъ богоубійцъ по своему настроенію. Но вотъ еще другой вопросъ „и ты съ назаряниномъ Іисусомъ былъ ecu?" Такой вопросъ ставитъ намъ окружающая жизнь на каждомъ шагу. He вемъ, ниже знаю, что ты глаголеши" (Марк. XIV, 67—68),—такъ политично отвечаемъ мы на требованія жизни. Но когда Христосъ воззрелъ на Петра, то онъ „изшедъ вонъ, плакася горько" (Лук. XX, 62). Ныне со креста взираетъ Онъ на насъ, Своихъ служителей и проповедниковъ. Будемъ же и мы плакать, отцьт и братіе, о небреженіи пастырскаго служенія нашего, дабы чрезъ покаяніе вновь приблизиться ко Христу, воскресить Его въ своемъ сердце и получить чрезъ то новое пастырское помазаніе: „ Симонъ Іонинъ, любишъ ты ли Мя? Паси овиы Моя" (Іоан. XXI, 17). Пора, пора намъ вспомнить, что намъ поручена вся церковь для назиданія, весь міръ для проповеди, что наше дело—руководить всею жизнью міра на пути къ небесному царству, что все эти идеалы должны быть нашею пищею (Іоан. IV, 34), нашею жизнью (Сил. I, 21), что мы за забвеніе ихъ дадимъ ответъ Господу, когда Онъ придетъ не умирать за міръ, но судить міръ. Но и раныде того суда, самая жизнь судитъ насъ: паства наша разбежалась по всемъ горамъ и долинамъ міра сего (Іез. XXXIV, 6) и возстала на насъ, да не на насъ только, но и на Христа и ругается Ему. А мы? Будемъ ли мы только смотреть, греясь у огня (Іоан. XVIII, 25), или будемъ впадать въ отчаяніе, какъ Іуда, или лучше подобно святымъ женамъ послужимъ страждущему Господу, дабы первымъ Ему поклониться въ Его святомъ воскресеніи?

Значеніе молитвы для пастыря Церкви 10) Исповедь пастыря предъ Крестомъ Христовымъ 16) Приветствіе пастырямъ церкви въ день Рождества Христова 17)