На главную
страницу

Учебные Материалы >> Основное богословие.

Архиепископ Михаил (Мудьюгин). ВВЕДЕНИЕ В ОСНОВНОЕ БОГОСЛОВИЕ

Глава: ВВЕДЕНИЕ

Весьма важным для правильного подхода к любой дисциплине является ее определение, которое в предельно краткой форме обычно содержится уже в ее наименовании.

Наш предмет называется «Основное богословие».

Остановимся сначала на понятии богословия как таковом. Как и в греческом языке, переводом с которого является это составное слово (θεολογία), его можно понимать двояко: как слово или учение о Боге и как Слово Божье, т.е. учение, исходя­щее от Бога. Нетрудно видеть, что в первом толковании инициа­тором и автором суждений о Боге мыслится человек, а о Боге говорится как об объекте человеческого мышления и слова, Во втором толковании слово исходит от Бога, Он мыслится как Субъект слова, а человек — как объект воздействия Господа через Его Слово. Хотя такое понимание богословия более возвы­шенно и в религиозной жизни должно быть главенствующим, однако следует признать, что и первое толкование имеет опреде­ленные права гражданства: как об этом подробно будет сказано позднее, возможность богопознания обусловлена не только нали­чием Откровения, но и способностью человека его воспринимать и на его основе формировать те или иные представления и умозаключения о Боге — Источнике и основном содержании Откровения. Говоря словами Священного Писания, хотя «Божь­его никто не знает, кроме Духа Божия» (1 Кор 2:11), однако «мы приняли ... Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога» (ст. 12), и этот дар познания нам необходим, ибо «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого, истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин 17:3), как сказал Сам Господь в Своей Первосвященнической молитве.

Итак, богословие в прямом значении слова есть богопознание, т.е. комплекс представлений и суждений о Самом Боге, составля­емых на основе и в пределах Божественного Откровения. Храни­телем, истолкователем, вестником Откровения является Христи­анская Церковь.

Богословие, в широком смысле слова, включает многое, что является плодом церковного творчества: сюда относятся истолкование Священного Писания, церковные каноны, даже разработка и формулирование понятий и положений, не всегда непосредствен­но преподанных Священным Писанием, литургическая деятель­ность и ее осмысление, нормы нравственности, вытекающие из Откровения, религиозное искусство и другое. Однако, поскольку Церковь убеждена, что в ней по неложному обещанию ее Основа­теля и Главы действует Дух Святой, научающий всему и наставля­ющий ее на всякую истину (Ин 14:26; 16:13), она имеет все основания считать, что и эти разработанные и акцептированные ею понятия и представления, объединяемые наименованием «Священное Пре­дание», тоже являются в той или иной степени результатом Откровения и потому могут и должны быть предметом богословс­кого изучения и познания.

Многообразие церковного творчества привело к возникнове­нию широкого спектра богословских наук. Так, кроме основного, существуют и в духовных школах преподаются догматическое, нравственное, пастырское, сравнительное богословие; первое место в ряду этих богословских наук занимает основное богословие.

Основным оно называется потому, что в нем рассматриваются и изучаются самые главные, основные, наиболее общие истины, без усвоения которых все главные богословские науки могут показать­ся беспочвенными. Многие из этих истин имеют столь обобщенный характер, что без них невозможно религиозное мышление вообще. Таковы истины бытия Божьего и утверждение о наличии в человеке духовного начала. Сюда же относится рассмотрение сущности религии как таковой, ее происхождения, ее отношения к разным сторонам человеческой жизнедеятельности и др.

Некоторые из специфически христианских положений, входя­щих в предмет основного богословия, служат краеугольным кам­нем христианской догматики, почему, в частности, содержание догматического богословия можно рассматривать как развитие и раскрытие этих истин. Таковы, в частности, понятия об Открове­нии, основы Христологии и сотериологии, учение о происхожде­нии, смысле и цели тварного мира и человека, т.е. основы эсхатологии и телеологии. Непосредственную органическую связь имеет наш предмет, как и другие богословские дисциплины, с важнейшим видом Откровения, со Священным Писанием. Несом­ненна связь с церковно-историческими науками, особенно с разви­вавшейся в течение веков апологетикой. Сопряженность нравствен­ного богословия с основным постоянно подтверждается неудачей продолжающихся попыток найти или искусственно создать внерелигиозную основу нравственности.

Обобщая, можно сказать, что на положениях основного бого­словия базируется все здание христианского ведения и незнание их снижает убедительность христианского мышления, затрудняет ответ «всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании» (1 Петр 3:15).

Анализируя содержание наименования нашей дисциплины, мы видели, что она изучает прежде всего истины, являющиеся основой и объектом религиозного переживания. Так, рассмотре­ние сущности религии немыслимо без применения психологичес­кого анализа, а ее происхождения — без привлечения обширного исторического материала; проблемы богопознания требуют синте­за данных религиозного опыта (эмпирики), обобщаемого и дедуктируемого в направлении, указываемом Откровением.

В основное богословие входит также изучение самого религи­озного переживания, утверждения и развития религиозной, в частности, христианской идеи, также — сопоставление христиан­ства с другими религиями. Здесь основное богословие тесно соприкасается с психологией религии, с ее историей и со сравни­тельным религиоведением.

Важнейшее место в основном богословии занимает критичес­кое, богословски ориентированное рассмотрение духовной право­мерности религиозных представлений; здесь оно смыкается с философией религии.

При всем том основное богословие — самостоятельная наука. Оно должно не растворяться в других науках, а лишь учитывать их данные и разрабатывать свои проблемы в тесной связи как с другими богословскими науками, так и с религиоведением, орга­нически связывая их между собою. Религиоведение, как и любая небогословская наука о религии вообще, — история, психология, социология и философия религии — может развиваться на почве богословских проблем, но также и без нее, как в рамках церков­ной жизнедеятельности, так и вне их. Именно основное богосло­вие, пользуясь данными этих наук, выявляет их богословский аспект и включает их в сферу церковного восприятия.

Из упомянутой выше присущей основному богословию оценки содержания религиозных представлений и всего религиозного переживания в целом вытекает апологетическая функция основно­го богословия, что и явилось поводом для его второго, традицион­ного наименования: «Апологетика» — от άπολογέομαι (оправды­ваю, защищаю), απολογία (защита, оправдание).

В прошлом это наименование науки являлось наиболее рас­пространенным, без достаточного, на наш взгляд, к тому обоснования. В самом деле, если речь идет о защите, то возникает ряд вопросов: кого или что должно защищать, кто должен за эту защиту браться и какие средства защиты применять?

О защите Бога не может быть и речи, ибо само понятие Бога подразумевает всемогущество, силу, возможности коей бесконеч­но превосходят любые силы в созданном Богом мире, и потому постановка задачи о защите Бога столь же бессмысленна, сколько кощунственна.

То же можно сказать и о защите Церкви, точнее, ее внутрен­ней духовной основы, пытаться защищать каковую — все равно, что защищать живущего в Церкви Духа Святого.

Что же касается человечески-земной стороны Церкви, ее иерархической структуры, ее возможностей обладания матери­альными ценностями, материальных и правовых условий ее жиз­недеятельности, то защита всего этого требует преимущественно внешних, организационных, юридических и материальных спо­собов; для решения проблем правовых приходится пользоваться в первую очередь гражданским законодательством, при решении проблем материальных — заниматься бухгалтерией и кассовыми книгами и даже к членам Церкви обращаться не только со словами благовестия, но и с призывами к активному трудовому и финансовому участию в церковной жизни. Конечно, повыше­ние нравственного и религиозно-общеобразовательного уровня христиан сказывается положительно и на этом материальном аспекте церковной жизни, но для этой цели приходится приме­нять не столько научно-проповеднические методы, сколько пастырско-душепопечительный.

Говоря о проблемах защиты интересов Церкви, не следует упускать из вида прямо относящихся к ним слов Спасителя, сказанных в Гефсимании апостолу Петру: «Возврати меч твой в его место; ибо все, взявшие меч, мечом и. погибнут. Или дума­ешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф 26:52-53).

Апологетический аспект, присущий всякой богословской на­уке, сводится в конечном счете к стремлению защитить человечес­кие души от негативного эффекта заблуждений, т.е. отрицания истины или ее извращений.

Элемент преодоления внутренних проблем и внешних возра­жений есть в каждой науке вообще и в любой богословской науке в частности. С другой стороны, религиозная личность, независимо от степени ее богословской квалификации, онтологи­чески заинтересована в истинности и в убеждающем воздействии

исповедуемой ею религии. Отсюда — апологетическая окраска, присущая в той или иной степени каждому религиозному пере­живанию. Этой окраской обладает также любое явление христи­анской жизни, например, крест на церковном куполе или на груди христианина, любое богослужение, даже любой соответ­ствующий Христову учению поступок исповедующего это учение человека (Мф 5:16; 1 Ин 5:4-5).

Это особенно присуще основному богословию, содержание которого включает проблемы мировоззренческого плана, имею­щие для духовной жизни личности значение, по своей актуально­сти первостепенное, притом не для какого-либо одного или мно­гих лиц, но буквально для каждого человека, т.е. можно сказать, что основное богословие обладает свойствами тотальности и уни­версальности.

Существует два метода апологетического изложения любой доктрины, любых положений, истинность которых противопостав­ляется другим доктринам, другим положениям, противоречащим истине или от нее отклоняющимся: метод позитивного изложения истины и метод опровержения лжеучений. Оба они теснейшим образом взаимосвязаны, однако первенствующее значение и наи­большую действенность имеет первый из этих методов, т.е. изложе­ние истины в ее цельности или как совокупности частных истин, раскрытие их содержания и взаимосвязи, их соотношения с реальностями духовного и материального бытия. Именно этот метод был по преимуществу присущ проповеди Иисуса Христа и Его апостолов, всей первоначальной Церкви. Ведь всепобеждаю­щая истина христианства идентична Богочеловеческой Личности Христа Спасителя, Который сказал: «Я путь, истина и жизнь» (Ин 14:6), Который «на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине» (Ин 18:37).

Кроме того, позволительно спросить, может ли серьезная, претендующая на научную объективность дисциплина ставить свое содержание в зависимость от не находящихся под ее контро­лем факторов, отрицающих само это содержание, факторов явно тенденциозных, нередко произвольных, сугубо субъективных и противоречивых? Опровержение отклонений от истины без осно­вательного ее изучения можно сравнить с изучением алхимии до ознакомления с химией или сложных физических и космо­логических теорий до усвоения элементов современной физики и космографии.

Само изложение, рассмотрение и изучение богословских ис­тин, тем более главных, составляющих предмет основного богословия, несомненно способствует предохранению занимающихся всем этим человеческих душ от заблуждений, иначе говоря, как бы защищает их от различного рода концептуальных влияний, вредных для их духовного здоровья, опасных, в конечном итоге, для их спасения.

Однако элемент дискуссионный занимает в основном богосло­вии как в науке свое законное место и должен составлять суще­ственную часть его изложения. Заботясь об обеспечении организма всем необходимым для нормальной жизнедеятельности, т.е. возду­хом, светом, теплом, движением, питанием, приходится принимать необходимые меры и для предотвращения, а в случае необходимо­сти и лечения возникающих по тем или иным причинам нарушений, т.е. болезней. Именно такова, хотя и вторичная относительно возвещения и раскрытия истины, но тоже весьма важная и для основного богословия специфическая задача христианской науки, которая обусловила присвоение основному богословию его другого наименования —   «Апологетика».

Итак, позитивное изложение богословской истины могло бы быть само по себе достаточным и самодовлеющим, если бы богословие существовало и развивалось изолированно, вне контак­тов с другими отраслями знания, а также вне взаимодействия с широкими социальными кругами, равно как и с громадным числом отдельно взятых личностей. Может быть, методы богословия, в частности основного, мало чем отличались бы от методов других, особенно — гуманитарных наук, если бы все эти постоянные и многообразные контакты осуществлялись только с лицами и груп­пами лиц, благоприятно или, по крайней мере, нейтрально относя­щимися к богословию и к лежащим в его основе истинам!

В действительности все обстоит иначе. Основное богословие уже по своему существу тесно связано со многими обширными и разнообразными проблемами.

Мало того, богословие существует и развивается в окружении множества людей и целых сообществ, которые относятся к нему с отчуждением, а часто и с враждебностью, принимающей иногда весьма активное выражение. Достаточно упомянуть наличие и распространенность в мире ряда так называемых «живых» рели­гий, а также нерелигиозных мировоззрений — пантеизма, атеиз­ма, деизма и др. Из них многие практикуют активный прозели­тизм, присущий и христианству как мировой, претендующей на общечеловеческую значимость религии, в центре которой нахо­дится миссия общечеловеческого спасения, осуществляемого Хри­стом через Его Церковь.

Отсюда неизбежность диалога, в условиях которого суще­ствует Церковь и ее богословие. Ведь Сам Христос, придя на берега Иордана, немедленно вступил в диалог со всеми окружаю­щими Его людьми, неся им свет Своего слова, Своих поступков, всей Своей Богочеловеческой Личности, и именно в диалоге она оказалась «на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий» (Лк 2:34).

Как известно, этот диалог был неоднозначен: одни отвечали на обращение к ним Христа признаниями: «Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев» (Ин 1:49); «Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф 16:16), «Господь мой, Бог мой!» (Ин20:28), другие же реагировали злобными возражениями (Ин 5:16; 8:29), провокациями (Мф 22:15-22) и, наконец, смертным приговором и распятием.

Диалогом являлась проповедническая деятельность апосто­лов, их преемников, в конечном итоге — Церкви христианской в течение всех веков ее существования.

Можно сказать, что диалог с инакомыслящими есть практичес­кое применение и проявление любого церковного богословия, прежде всего основного, и непосредственно из него вырастающих, составляющих как бы его продолжение разделов догматического богословия.

Само собой разумеется, что и в процессе диалога первенству­ющее место должно принадлежать позитивному раскрытию хрис­тианской истины1, осуществляемому с использованием обычных охарактеризованных выше методологических возможностей. Од­нако диалог сам по себе, независимо от своего содержания, неизбежно накладывает на характер изложения особый отпечаток, определяемый взаимодействием сторон диалога, особенностями как их личными, так и тех концепций, которых каждая из них придерживается.

Этим объясняется резкое повышение в условиях диалога роли и значения апологетического элемента. Если, как мы видели, он присущ в той или иной степени каждой мировоззренческой кон­цепции, то для христианского учения, иначе говоря — богосло­вия, он естественен в связи с упомянутой выше спасающей мисси­ей христианства, которую он осуществляет прежде всего в диалоге и которая вне диалога немыслима.

Особенности такого феномена, как диалог, обусловливают актуальность для нас ряда практических наук. Некоторые из них имеют не только познавательный, но и художественный аспект, как-то: гомилетика (или, применяя устаревшее в русском языке наименование, — риторика), диалектика (в древнем значении этого слова — искусство спора), а также логика, стилистика и некоторые другие филологические науки. Актуальность и даже необходимость их использования в диалоге обусловлена главным образом часто присущей диалогу полемической направленностью, выражающейся в стремлении убедить собеседника (а также при­сутствующих свидетелей диалога) в справедливости излагаемой данной стороной положений и в неправильности, ошибочности позиции партнера.

Здесь следует подчеркнуть необходимость воздержания от ряда приемов, которых как морально-негативных следует избегать в любом диалоге, но которые в диалоге по религиозной тематике совершенно недопустимы.

1. Должно быть исключено любое насильственное воздействие на партнера по диалогу. Это многократно происходило в истории христианской миссии и происходит до сих пор на всех уровнях диалога. Бывают случаи насильственного привлечения детей к участию в религиозной жизни старших поколений, что, как прави­ло, обрекает на неудачу соответствующие воспитательные усилия и оставляет тяжелый след в душах детей, иногда на всю жизнь; бывали случаи насилия в общегосударственном масштабе, приме­ром чему может служить обязательность крещения, исповеди, причащения и церковного бракосочетания в дореволюционной России: заведомо неверующие люди по принуждению принимали участие в Таинствах, внутренне этим возмущаясь и над собственны­ми действиями насмехаясь.

Еще более ярким примером попыток насильственной миссии могут служить крестовые походы и практика инквизиции, равно как и известные в истории Церкви казни еретиков в 1503-1504 гг., сожжение вождя старообрядчества Аввакума (1682 г.) и пытки, которым подвергались его единомышленники (Епифаний, Фео­дор и др.).

Несомненно, психологической основой всех этих видов наси­лия являются греховные эмоции гордости, гнева, презрения, мстительности и ненависти, лицемерно прикрываемые личиной ревности о славе Божьей.

Принципиальная порочность насильственных методов «обра­щения» инакомыслящих была вскрыта не кем иным, как Самим Иисусом Христом. Ученикам, вознамерившимся отомстить отка­завшим им в ночлеге самарянам, Он ответил: «Не знаете, какого

вы духа;   ибо  Сын Человеческий  пришел не погублять души человеческие, а спасать» (Лк 9:56; см. также Мф 26:52; Ин 18:10-11; Лк 22:49-51).

2.   Недопустима заведомая ложь.  Будучи пороком уже по своему происхождению, ибо по словам Христовым, дьявол «лжец и отец лжи» (Ин 8:44), ложь, давая иногда тактические, временные преимущества или выгоды,  в конечном итоге разоблачается и дискредитирует истину, в целях защиты коей она применялась, равно как и самих незадачливых  «защитников»:  «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано» (Мф 10:26).

Ярким примером такой «апологетической лжи» может слу­жить приписывание религиозных воззрений авторитетным лично­стям, в действительности бывшим заведомо атеистами. Даже сама по себе попытка укрепить усвоение абсолютных и вечных истин столь дешевым способом, как ссылка на человеческий авторитет, всегда сугубо относительный, представляет собой прием весьма сомнительной ценности, но этот прием приобретает порочный характер, когда ссылка не отвечает действительности, не соответ­ствует историческим данным.

3.   Недопустимым следует признать внесение в серьезный диалог, предметом которого являются жизненные проблемы миро­созерцания, человеческого поведения и человеческих судеб, эле­ментов насмешки, зубоскальства и карикатуры в любом виде и форме. Насмешкам нельзя подвергнуть сущность тематики диало­га, объект убеждений и верований. В диалоге по мировоззренчес­ким и религиозным вопросам полемический сарказм совершенно непозволителен.

4.  Не только насмешка, но и всякий оскорбительный выпад против участников диалога должны быть исключены, равно как и оценка личных качеств или поведения как участников диалога, так и других приверженцев доктрин или позиций, коих участни­ки диалога придерживаются или представляют. Нужно помнить, что личные недостатки, слабости, грехи, пороки ни в коей мере не могут бросать тень или дискредитировать учения, взгляды, убеждения или мировоззрения тех или иных лиц, как бы пороч­ны или несовершенны они ни были (Мф 23:3). Достаточно вспом­нить поведение учеников Христовых, когда был схвачен их Учи­тель, раздоры между апостолами в процессе их проповедничес­кой деятельности (Гал 2:11-13; 2 Петр 3:16; Деян 15:37-41), пороки, в которых обвинял апостол Павел членов Коринфской церкви (1 Кор 1, 5, 6) и многие другие отрицательные факты новозаветной и позднейшей церковной действительности. Все они, при своей явной негативности, не могут служить основанием для дискредитации христи­анской веры, для отвержения спасающего действия Божьего на верующих  христиан.

5. Не менее неудачным приемом спора следует признать демагогические попытки дискредитировать мнение оппонента по каким-либо побочным, косвенным аспектам, не имеющим по свое­му характеру концептуального значения. К числу таких пошлых попыток следует отнести ссылки на «несовременность» высказыва­емых оппонентом положений, на «отсталость от жизни» или на несоответствие этих положений взглядам тех или иных авторитет­ных лиц или даже общества в его большинстве.

Однако перечисленные нами возможные изъяны апологетичес­кого применения богословия вообще и основного богословия в ча­стности еще раз подтверждает и подчеркивает важность и непрере­каемость изложенного выше принципа превалирования позитивно­го изложения христианской истины над всеми другими аспектами и методами ее провозглашения и внедрения. Истина Христова — Сам Христос (Ин 14:6;, проповедь Е/о учения продолжение Его спасающего делания, совершаемое Церковью и ее богословием со­гласно Его Завету и поручению (Мф 28:19). Голос Церкви в ее вероу­чении — голос Христов, по Его слову: «всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин 18:37).

Можно сказать, что первым и самым великим апологетом был Сам Богочеловек, Который каждым Своим словом и поступком боролся за освобождение человеческих душ от законничества, обрядоверия (Мф 15:1-20; 12:1-8) и всего, что противоречило выполнению людьми обеих заповедей любви, на которые Он указал как на первые, основные и всеобъемлющие (Мф 22:35-40;.

Но упомянув о тех методах апологии, которых следует ей избегать, уместно сказать о том, какой метод можно считать наиболее целесообразным, и привести замечательное высказыва­ние великого христианского мыслителя XVII столетия Блеза Паскаля: «Человек лучше убеждается теми доказательствами, до которых доходит сам, чем которыми убедились другие. Поэтому апологет должен поставить себя на место убеждаемого, понять его внутренний мир и направить его так, чтобы он самостоятельно продумал и принял возвещенную ему истину. Нужно обращаться ко всем душевным способностям человека, захватить его всецело, его разум, сердце, во всем возбудить стремление к обращению, чтобы никакая наклонность не вела к погибели»2.


БИБЛИОГРАФИЯ ОТ АВТОРА ВВЕДЕНИЕ I. СУЩНОСТЬ РЕЛИГИИ