Новый Адам

В центре всего новозаветного благовестия лежит тайна воплощения Сына Божия. Первозданный Адам не сумел выполнить постав ленную перед ним задачу - путем духовно-нравственного совершенствования достичь Обожения и привести к Бог) видимый мир. После нарушения заповеди и отпадения от сладости рая путь к Обожению оказался для него за­крыт. Но все то, чего не сумел исполнить первый чело­век, выполнил за него воплотившийся Бог - Слово, став­шее плотью, - Господь Иисус Христос. Он Сам прошел тот путь к человеку, по которому человек должен был идти к Нему. И если для человека это был путь восхож­дения, то для Бога - путь смиренного снисхождения, об­нищания и истощания (kenosis).

Апостол Павел назвал Христа вторым Адамом, про­тивопоставив Его первому Адаму: «Первый человек -из земли, перстный, второй человек - Господь с неба» (1 Кор. 15:47). Это противопоставление развито Святы­ми Отцами, которые подчеркивают, что Адам был про­образом Христа: «Адам есть образ Христа... - говорит святитель Иоанн Златоуст. - Как тот для тех, кто от него (произошел), хотя они и не ели от дерева, сделался причиной смерти, введенной через вкушение, так и Хри­стос для тех, кто от Него (родился), хотя они и не сдела­ли добро, стал подателем праведности, которую даро­вал всем нам через крест»¹. Святитель Григорий Бого­слов в деталях противопоставляет страдания Христа гре­хопадению Адама: «За каждый наш долг воздано осо­бо... Для этого дерево - за дерево, и за руку - руки, за невоздержанно простертую - мужественно распростер­тые, за своевольную - пригвожденные (ко кресту), за изгнавшую Адама - соединяющие воедино концы мира. Для этого вознесение (на крест) - за падение, желчь - за вкушение (запретного плода)... смерть - за смерть, по­гребение - за возвращение в землю»².

Немногие приняли второго Адама и поверили в Него, когда Он пришел на землю. Иисус воплотившийся, стра­давший и воскресший стал «соблазном для иудеев» и «бе­зумием для эллинов» (1 Кор. 1:23). В глазах правоверного иудея  Иисус был действительно скандальной фигурой («со­блазн» - skandalon), так как Он объявлял Себя Богом и делал Себя равным Богу (Ин. 5:18), что воспринималось как богохульство. Когда Каиафа, чувствуя, что лжесвиде­тельства недостаточны против Христа, спрашивает Его: «Ты ли Христос, Сын Благословенного?», не желая прямо сказать «Сын Божий», чтобы не упоминать лишний раз имя Бога, и Христос отвечает «Я есмь», первосвященник раздирает спой хитон, как бы услышав нестерпимое бого­хульство (Мк. 14:61-64). Мы не знаем точно, как звучало это «Я есмь» по-арамейски, но не назвал ли Себя Христос тем самым священным именем Бога Яхве (евр. Yahweh, как было сказано, происходит от ehieh - «Я есмь»), которое никто не вправе был произнести, кроме первосвященни­ка, когда он однажды в год входил во Святое святых?

Для эллинов же христианство было безумием потому, что эллинская мысль искала для всего логические и ра­циональные объяснения, и познать страдающего и уми­рающего Бога она была не в силах. Греческая мудрость в течение многих столетий выстроила храм «неведомому Богу» (Деян. 17:23), и она не способна была понять, как неведомый, невидимый, непостижимый, всемогущий, все­сильный, всезнающий, вездесущий Бог мог сделаться смертным, страдающим, слабым человеком. Бог, рожда­ющийся от Жены, Бог, Которого заворачивают в пелен­ки, укладывают спать, кормят молоком - все это каза­лось абсурдом для эллинов.

 

Христос Евангелия: Бог и Человек

Иисус Христос в Евангелии описан как реаль­ная личность, обладающая всеми свойствами обычного человека. Он рождается и растет, ест и пьет, устает и спит, скорбит и радуется. Многие со­блазнились этим евангельским реализмом и попытались сконструировать образ «исторического Христа», про­тивопоставив его «Христу веры» или «Христу верую­щих», отбросив все чудесное и «мистическое» в Еванге­лии и оставив только то, что «не противоречит здраво­му смыслу». Так, в книге Э. Ренана «Жизнь Иисуса» все чудеса Христа названы «фокусничеством»: Он «ду­мал, что совершал» чудеса, однако в реальности ника­ких чудес не было³. Л.Толстой в своих комментариях к Евангелию изощряется в кощунствах по поводу Бессе­менного зачатия, Преображения, Воскресения и Возне­сения Христа, а также по поводу всех исцелений и чу­дес: «Больной ждет 20 лет чуда. Иисус посмотрел на него и говорит: напрасно ты ждешь здесь чуда от анге­ла, чудес не бывает. Проснись. Собери свою постель и живи no-Божьему. Тот попробовал, встал и пошел... Я знал барыню, которая 20 лет лежала и поднималась только тогда, когда ей делали вспрыскивание морфи­на: через 20 лет доктор, делавший ей вспрыскивание, признался, что он делал вспрыскивание водою, и узнав это, барыня взяла свою постель и пошла»⁴. По сути, Толстой не столько высмеивает чудеса Христа, сколь­ко отрицает реальность страданий человека: причиной страданий оказывается самообман. При таком подходе и исцеление, и искупление представляются просто из­лишними: человеку надо лишь внушить себе, что он здоров, и все встанет на свои места. Так называемый «исторический Христос», то есть освобожденный от «налета мистики и чудес», превращается в лучшем слу­чае, как у Ренана, в Христа человеческой фантазии -слащавую картинку, имеющую мало общего с реальным Христом. В худшем случае, как у Толстого, все заканчивается карикатурой на Евангелие.

Живой, реальный Христос познается нами тогда, ког­да мы принимаем все Евангелие до последней буквы как откровение Божественной истины. Евангелие не есть кни­га, постигаемая человеческим разумом: оно сверхразум­но и сверхъестественно, оно от начала до конца полно чудес и само является чудом. Действительно, уже первые главы каждого Евангелия свидетельствуют о Божестве Христа, о существовании ангелов и диавола, и они ста­вят человеческий разум перед выбором: или смириться, покоряясь вере и сверхразумному откровению Божества, или... закрыть книгу, потому что она противоречит «здравому смыслу». Так, в первой главе Евангелия от Матфея мы читаем о рождении Христа от Девы без участия мужа; в первой главе Марка - об искушении Христа в пустыне и встрече его с диаволом; Луки - о явлении архангела и Благовещении; Иоанна - о том, что Слово Божие есть истинный Бог и что Оно стало плотью.

Евангельский Христос с первых глав открывается нам одновременно как Бог и человек: все Его действия и сло­ва, будучи действиями и словами человека, отмечены, однако, печатью Божественности. Иисус рождается, как и прочие дети, но не от мужа и жены, а от Святого Духа и Девы. Младенца приносят в храм, как и прочих пер­венцев, но Его встречают пророк и пророчица и призна­ют в Нем Мессию. Он возрастает и укрепляется духом, живя в родительском доме, но, будучи двенадцати лет, сидит в храме среди учителей и говорит загадочные сло­ва о Своем Отце. Он приходит креститься на Иордан, как и прочие люди, но в момент Крещения слышен голос Отца и является Святой Дух в виде голубя. Он устает от пути, садится у колодца и просит пить у самарянки, од­нако не пьет и не ест, когда ученики приносят пищу и предлагают Ему. Он спит на корме лодки, однако, про­снувшись, словом укрощает разбушевавшуюся стихию. Он восходит на Фаворскую гору и молится Богу, как и вся-

кий человек, однако во время молитвы преображается и являет ученикам свет Своего Божества. Он приходит ко гробу Лазаря и оплакивает смерть Своего друга, однако словами «Лазарь, выходи вон!» воскрешает его. Он боит­ся страданий и молится Отцу, чтобы, если возможно, избежать их, однако предает Себя в волю Отца и изъяв­ляет готовность умереть за людей. Он, наконец, прини­мает поругание, уничижение и распятие, умирает на кре­сте, как преступник, но в третий день воскресает из гроба и является ученикам.

Евангелие неопровержимо свидетельствует о богочеловечестве Христа. Будучи книгой богодухновенной, оно, однако, написано живыми людьми, каждый из которых описывает события так, как он их видел и воспринимал или как он о них слышал от очевидцев. Под «богодухновенностью» священных книг понимается совместное твор­чество людей и Святого Духа - их сотрудничество, synergia. Между четырьмя евангелистами существуют известные разногласия в деталях, что свидетельствует не о противо­речии между ними, но об их единстве: если бы повество­вания были абсолютно тождественны, это говорило бы о том, что их авторы друг с другом советовались и друг у друга списывали. Евангелия - это свидетельства очевид­цев, в которых каждый факт достоверен, но излагается с точки зрения того или иного конкретного автора.

 

Христос веры: две природы

Священное Писание является главным источни­ком нашего знания о Боге и о Христе. Но Писа­ние может быть понято и истолковано по-раз­ному: все ереси были подкреплены ссылками на Писа­ние и цитатами из Библии. Поэтому необходим некий критерий правильного понимания Библии: таким кри­терием в Церкви является Священное Предание, час­тью которого Писание является. Священное Предание включает в себя весь многовековой опыт жизни Церкви, отраженный, помимо Писания, в деяниях и веро­определениях Вселенских Соборов, в творениях Свя­тых Отцов, в литургической практике.

Священное Предание не является только дополнением к Писанию: оно свидетельствует о постоянном и живом присутствии Христа в Церкви. Весь пафос Нового Завета в том, что его авторы были «свидетелями»: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши - о Слове жизни, ибо жизнь явилась, и мы видели и свиде­тельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам» (1 Ин. 1:1-2). Но Христос продолжает жить в Церкви, и опыт соприкосновения с Ним, жизни в Нем рождает новое свидетельство, которое запечатлевается в Предании. Евангелие говорило о Хри­сте как Боге и человеке, но церковному Преданию пред­стояло сформулировать догмат о соединении Божества и человечества во Христе. Разработкой этого догмата за­нимались в эпоху христологических споров (IV-VII вв.).

Во второй половине IV века Аполлинарий Лаодикий­ский учил, что предвечный Бог Логос воспринял челове­ческую плоть и душу, но не воспринял человеческий ум: вместо ума у Христа было Божество, слившееся с челове­чеством и составившее с ним одну природу. Отсюда зна­менитая формула Аполлинария, впоследствии ошибочно приписанная святому Афанасию: «одна природа Бога Слова воплотившаяся». По учению Аполлинария, Хрис­тос не вполне единосущен нам, так как не имеет челове­ческого ума. Он является «небесным человеком», лишь воспринявшим человеческую оболочку, но не ставшим полноценным земным человеком. Некоторые последователи Аполлинария говорили, что Логос воспринял толь ко человеческое тело, а душа и дух у Него Божественны; Иные шли дальше и утверждали, что Он и тело принес с неба, а прошел через Святую Деву, «как через трубу»⁵.

Противниками Аполлинария и представителями другого течения в Христологии стали Диодор Тарсийский и Феодор Мопсуестийский, учившие о сосуществовании во Христе двух отдельных самостоятельных природ, ко­торые соотносятся следующим образом: Бог Логос все­лился в человека Иисуса, Которого Он избрал и пома­зал, с Которым «соприкоснулся» и «сжился» Соедине­ние человечества с Божеством, согласно Феодору и Дио­дору, было не абсолютным, а относительным: Логос жил в Иисусе, как в храме. Земная жизнь Иисуса, по Феодо­ру, есть жизнь человека в соприкосновении с Логосом. «Бог от вечности предвидел высоконравственную жизнь Иисуса и в виду этого избрал Его органом и храмом Своего Божества». Поначалу, в момент рождения, это соприкосновение было неполным, но по мере духовно­го возрастания и нравственного совершенствования Иисуса оно становилось полнее. Окончательное обоже­ствление человеческой природы Христа произошло уже после Его искупительного подвига⁶.

В V веке ученик Феодора Несторий, патриарх Констан­тинопольский, вслед за своим учителем, сделал резкое различие между двумя природами во Христе, отделив Господа от «образа раба», храм от «живущего в нем», Вседержителя Бога от «споклоняемого человека». Несто­рий предпочитал называть Пресвятую Деву Марию Христородицей, а не Богородицей на основании того, что «Мария не родила Божество». Волнения в народе по по­воду термина «Богородица» (люди не хотели отказываться от этого освященного традицией именования Святой Девы), а также острая критика несторианства святым Кириллом Александрийским привели к созыву в 431 году в Ефесе III Вселенского Собора, сформулировавшего (хотя и не окончательно) учение Церкви о Богочеловеке.

Ефесский собор учил о Христе преимущественно в тер­минологии святителя Кирилла, говорившего не о «сопри­косновении», а о «соединении» двух природ во Христе. В воплощении Бог усвоил Себе человеческую природу, ос­тавшись при этом Тем, Кем был: то есть, будучи совер­шенным и всецелым Богом, Он стал полноценным человеком. В противовес Феодору и Несторию святой Кирилл подчеркивал, что Христос - одна нераздельная личность, одна ипостась. Таким образом, отказ от термина «Бого­родица» означает отрицание тайны боговоплощения, потому что Бог Слово и человек Иисус - одно и то же Лицо: «Мы научены от Божественного Писания и Свя­тых Отцов исповедовать Одного Сына, Христа и Госпо­да, то есть Слово от Бога Отца, Рожденное от Него преж­де веков, образом неизреченным и подобающим только Богу, и Его же в последние времена нас ради Рожденного от Святой Девы по плоти, и так как Она родила Бога Вочеловечевшегося и Воплотившегося, то именуем Ее Богородицей. Один есть Сын, Один Господь Иисус Хри­стос и до воплощения, и после. Не было двух различных сынов: одного Слова от Бога Отца, а другого - от Свя­той Девы. Но веруем, что Тот же Самый предвечный и по плоти от Девы рожден»⁷. Настаивая на единстве лич­ности Христа, святой Кирилл употреблял и сомнитель­ную формулу Аполлинария «одна природа Бога Слова воплотившаяся», думая, что эта формула принадлежит святому Афанасию Александрийскому. Святитель Ки­рилл, в отличие от предшествовавших ему по времени Каппадокийцев, употреблял термин «природа» (ousia) как синоним термина «ипостась» (hypostasis), что, как вскоре выяснилось, стало источником новых недоумений в вос­точно-христианской Христологии.

Новая волна христологических споров середины V в. была связана с именами Диоскора, преемника святителя Кирилла на Александрийской кафедре, и константино­польского архимандрита Евтихия. Они говорили о пол­ном «слиянии» Божества и человечества в «одну природу Бога Слова воплотившуюся»: формула Аполлинария -Кирилла стала их знаменем. «Бог умер на кресте» - так выражались сторонники Диоскора, отрицая возможность говорить о некоторых действиях Христа как о действиях человека⁸. Евтихий после долгих уговоров принять уче­ние о двух природах во Христе сказал: «Исповедую, что

Господь наш состоял из двух природ до соединения, а после соединения исповедую одну природу»⁹.

IV Вселенский Собор, созванный в 451 году в Халки­доне, осудил монофизитство и отказался от аполлинарианской формулы «одна природа воплотившаяся», проти­вопоставив ей формулу «одна ипостась Бога Слова в двух природах - божественной и человеческой»¹⁰. Православ­ное учение еще до начала Собора было выражено святи­телем Львом, папой Римским: «Одинаково опасно при­знавать во Христе только Бога без человека или только человека без Бога... Итак, в целостной и совершенной природе истинного человека родился истинный Бог, весь в Своем, весь в нашем... Тот, Кто есть истинный Бог, Тот же есть истинный человек. И ни малейшей неправды нет в этом единении, так как совместно существуют и смире­ние человека, и величие Божества... Одно из них блистает чудесами, другое подвергается уничижению... Смиренные пелены показывают младенчество ребенка, а лики анге­лов возвещают величие Всевышнего. Алкать, жаждать, утомляться и спать, очевидно, свойственно человеку, а пять тысяч человек насытить пятью хлебами, самарянке подать воду живую, ходить во водам моря, заставить успокоить­ся поднимающиеся волны, запретить ветру, без сомнения, свойственно Богу»¹¹. Каждая природа, таким образом, со­храняет полноту своих свойств, но Христос не делится на два лица, оставаясь единой ипостасью Бога Слова.

В догматическом вероопределении Собора указывает­ся, что Христос единосущен Отцу по Божеству и едино­сущен нам по человечеству, а также что две природы во Христе соединены «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно»¹². Эти чеканные формулировки показывают, какой остроты и зоркости достигла богословская мысль Восточной Церкви в V веке, и вместе с тем - с какой осторожностью пользовались Отцы терминами и форму­лами, пытаясь «выразить невыразимое». Все четыре тер­мина, говорящие о соединении природ, строго апофатические - начинаются с приставки «не-». Этим показано,что соединение двух природ во Христе есть тайна, пре­восходящая ум, и никакое слово не в силах описать ее. С точностью говорится лишь, как не соединены природы -во избежание ересей, сливающих, смешивающих, разде­ляющих их. Но сам образ соединения остается сокрытым для человеческого ума.

 

Две воли Христа

В VI веке некоторые богословы говорили о том, что во Христе надо исповедовать две природы, но не самостоятельные, а имеющие одно «богомужное действие», одну энергию, отсюда название ере­си - моноэнергизм. К началу VII века сформировалось еще одно течение - монофелитство, исповедовавшее во Христе одну волю. Оба течения отвергали самосто­ятельность двух природ Христа и учили о полном по­глощении Его человеческой воли Божественной волей. Монофелитские взгляды исповедовали три патриарха -Гонорий Римский, Сергий Константинопольский и Кир Александрийский: Они надеялись путем компромисса примирить православных с монофизитами.

Главными борцами против монофелитства в середине VII века стали константинопольский монах преподобный Максим Исповедник и папа Мартин, преемник Гонория на Римской кафедре. Святой Максим учил о двух энерги­ях и двух волях во Христе: «Христос, будучи по природе Богом, пользовался волей, которая была по природе Божественной и отеческой, ибо у Него с Отцом одна воля. Будучи же человеком по природе, он также пользовался природной человеческой волей, которая нисколько не противостояла воле Отца»¹³. Человеческая воля Христа, хотя находилась в гармонии с Божественной волей, была совершенно самостоятельной. Это особенно видно на примере гефсиманской молитвы Спасителя: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия, впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). Такая молитва не была бы возможной, если бы человеческая воля Христа была полностью поглощена Божественной.

Святой Максим за свое исповедание евангельского Христа подвергся суровому наказанию: у него был выре­зан язык и отсечена правая рука. Он умер в ссылке, так же как и папа Мартин. Но состоявшийся в 680-681 годах в Константинополе VI Вселенский Собор полностью под­твердил учение святого Максима: «Проповедуем... что в Нем (во Христе) две природных воли или желания, и два природных действия нераздельно, неизменно, неразлуч­но, неслитно. Эти две природные воли не противополож­ны одна другой... но Его человеческая воля... подчиняет­ся Божественной и всемогущей воле»¹⁴. Как полноценный человек, Христос обладал свободой воли, но эта свобода не означала для него возможности выбора между доб­ром и злом. Человеческая воля Христа свободно избира­ет только добро - и никакого конфликта между ней и Божественной волей нет.

Так в богословском опыте Церкви раскрывалась тай­на богочеловеческой личности Христа - Нового Адама и Спасителя мира.

 

Искупление

Новом Завете Христос назван «искуплением» за грехи людей (Мф. 20:28, 1 Кор. 1:30). «Искупле­ние» - славянский перевод греческого слова lytrosis, означающего «выкуп», то есть сумму денег, уплата которой дает рабу освобождение, а приговорен­ному к смерти - жизнь. Человек через грехопадение попал в рабство греху (Ин. 8:24 и др.), и требуется ис­купление, чтобы освободить его от этого рабства.

Древнецерковные писатели ставили вопрос: кому Хри­стос заплатил этот выкуп за людей? Некоторые полага­ли, что выкуп заплачен диаволу, у которого в рабстве находился человек. Так, например, Ориген утверждал, что Сын Божий предал Свой дух в руки Отца, а душу отдал диаволу в качестве выкупа за людей: «кому искупитель дал душу Свою в выкуп за многих? Не Богу, а... диаво­лу... Как выкуп дана за нас душа Сына Божия, а не дух Его, ибо Он уже прежде предал его Отцу со словами: "Отче, в руки Твои предаю дух Мой", также и не тело, потому что об этом мы ничего не находим в Писании»¹⁵. За такое понимание искупления упрекал Оригена святи­тель Григорий Богослов: «Если великая и преславная кровь Бога, архиерея и жертвы дана как цена искупления лукавому, то как это оскорбительно! Разбойник получа­ет не только цену выкупа от Бога, но и самого Бога!»¹⁶ Святитель Григорий Нисский трактует искупление как «обман» и «сделку с диаволом»: Христос, чтобы выку­пить людей, предлагает ему Свою собственную плоть, «спрятав» под ней Божество; диавол бросается на нее, как на приманку, но глотает вместе с приманкой «крю­чок», то есть Божество, и погибает¹⁷. На вопрос о том, не является ли «обман» безнравственностью, несвойственной Божеству, святой Григорий отвечает, что так как диавол сам обманщик, то вполне справедливо было со стороны Бога тоже обмануть Его: «(Диавол) употребил обман к растлению естества, а справедливый, благой и премуд­рый (Бог) измышлением обмана воспользовался к спасе­нию растленного, благодетельствуя не только погибше­му (человеку), но и самому причинившему нашу поги­бель (диаволу)... Поэтому и самому противнику, если бы восчувствовал он благодеяние, не показалось бы совер­шенное несправедливым»¹⁸.

Некоторые другие Отцы тоже говорят о том, что диавол «обманулся», но не идут так далеко, чтобы утверждать, что Бог его обманул. Так, в Огласительном слове приписываемом святому Иоанну Златоусту (оно читается на Пасхальной утрени), говорится, что ад был «осмеян» Воскресением Христа и «попался» на том, что не заметил под видимым человеком невидимого Бога: «АЛ огорчился, встретив Тебя долу: огорчился, потому что упразднился, огорчился, потому что был осмеян... Принял тело - и коснулся Бога, принял землю - и встретил небо, принял, что видел - и попался в том, чего не ви­дел»¹⁹. В одной из трех коленопреклонных молитв, чита­емых в праздник Пятидесятницы, говорится, что Хрис­тос «началозлобнаго и глубиннаго змия богомудростным льщением (то есть обманом) уловил»²⁰.

По другой трактовке, выкуп был заплачен не диаволу, так как он не имеет власти над человеком, а Богу Отцу. Западный богослов Ансельм Кентерберийский в XI веке писал, что грехопадением человека была прогневана Бо­жественная Правда, которая требовала удовлетворения (лат. satisfactio), но, так как никаких человеческих жертв не было достаточно, чтобы ее удовлетворить, Сын Бо­жий Сам приносит ей выкуп. Смерть Христа удовлетво­рила Божий гнев, и человеку возвращена благодать, для усвоения которой ему нужно иметь некоторые заслуги -веру и добрые дела²¹. Но так как, опять же, у человека нет этих заслуг, то он может черпать их у Христа, обла­дающего сверхдолжными заслугами, а также и у святых, которые совершили в своей жизни больше добрых дел, чем это было необходимо для их личного спасения, а потому имеют как бы излишек, которым могут делиться. Эта теория, родившаяся в недрах латинского схоласти­ческого богословия, носит юридический характер и от­ражает средневековые представления об оскорблении чести, требующем сатисфакции. Смерть Христа при та­ком понимании не упраздняет грех, а лишь избавляет человека от ответственности за него.

Надо, однако, отметить, что теория сатисфакции про­никла и в русское академическое богословие, которое находилось в XVIII-XIX столетиях под большим влия­нием латинской схоластики. Так, например, в «Простран­ном христианском катехизисе» написано: «Его (Христа) вольные страдания и крестная смерть за нас, будучи бес­конечной цены и достоинства, как смерть безгрешного и Богочеловека, есть и совершенное удовлетворение пра­восудию Божию, осудившему нас за грех на смерть, и безмерная заслуга, приобретшая ему право без оскорбле­ния правосудия подавать нам, грешным, прощение гре­хов и благодать для победы над грехом»²². Обилие юри­дических терминов (цена, заслуга, удовлетворение, оскорбление, правосудие, право) свидетельствует о том, что подобное понимание ближе к средневековой схола­стике, чем к воззрениям Отцов Восточной Церкви.

В Восточной Церкви реакцией на западное учение об искуплении как сатисфакции был Константинопольский Собор 1157 г., участники которого, опровергая ересь «латиномудрствующего» Сотириха Пантевгена, согласились, что Христос принес искупительную жертву всей Святой Троице, а не одному Отцу: «Христос добровольно при­нес Себя в жертву, принес же Самого Себя по человече­ству, и Сам принял жертву как Бог вместе с Отцом и Духом... Богочеловек Слово... принес спасительную жерт­ву Отцу, Самому Себе, как Богу, и Духу, Которыми че­ловек призван из небытия к бытию, Которых он и оскор­бил, преступив заповедь, и с Которыми произошло при­мирение страданиями Христа»²³.О том, что Христос од­новременно приносит и принимает жертву, говорится в священнической молитве, читаемой на Литургиях Иоан­на Златоуста и Василия Великого: «Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй, и раздаваемый, Христе Боже наш». В одной из проповедей святителя Кирилла Иеру­салимского сказано: «Младенца вижу, приносящего за­конную жертву на земле, но Его же вижу принимающим жертвы от всех на небесах... Сам Он - Дары, Сам - Архи­ерей, Сам - жертвенник, Сам - очистилище, Сам - При­носящий, Сам и Приносимый как жертва за мир. Сам -огонь сущий, Сам - всесожжение, Сам - древо жизни и! познания, Сам - меч Духа, Сам - Пастырь, Сам - жрец, Сам - Закон, Сам же и исполняющий этот закон»²⁴.

Многие древнецерковные авторы вообще избегают говорить о «выкупе» в буквальном смысле, понимая под искуплением примирение человечества с Богом и усыновление Ему. Они говорят об искуплении как о проявлений любви Божьей к человеку. Этот взгляд находит подтвер­ждение в словах апостола Иоанна Богослова: «Так воз­любил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Не гнев Бога Отца, а Его любовь является причиной крестной жертвы Сына. По мысли преподобного Симеона Нового Богослова, Христос при­носит искупленное Им человечество в дар Богу, оконча­тельно освобождая его от власти диавола²⁵. Так как чело­век порабощен диаволу от самого рождения в течение всей жизни, Господь проходит через всякий возраст, что­бы на каждом этапе развития человека диавол оказался побежденным: Христос «воплотился и родился... освящая зачатие и рождение, и, понемногу возрастая, благосло­вил всякий возраст... сделался рабом, приняв образ раба -и нас, рабов, снова возвел в достоинство господ и сделал господами и властителями самого диавола, который преж­де был нашим тираном... сделался проклятием, будучи распят... и Своей смертью умертвил смерть, воскрес - и уничтожил всю силу и энергию врага, имевшего власть над нами через смерть и грех»²⁶.

Воплотившийся Христос, желая во всем уподобиться нам, проходит не только через всякий возраст, но и через все возможные виды страдания вплоть до богооставленности, которая является наивысшим страданием челове­ческой души. Крик Спасителя на кресте «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46) есть куль­минация Его голгофского страдания. Но великая тайна этой минуты в том, что Божество Христа ни на мгнове­ние не разлучалось с человечеством - Бог не оставлял Его, хотя Он как человек чувствует человеческую богооставленность... И даже когда тело умершего Христа ле­жало во гробе, а душа Его сошла в ад, Божество не раз­лучалось с человечеством: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, не­описанный» (тропарь праздника Пасхи). Христос одновременно и в аду, и в раю, и на земле, и на небе, и с людьми, и с Отцом и Духом - все наполняет Собою, не будучи «описуем», то есть ограничен чем-либо.

Во Христе осуществляется единение Бога с человеком. «Видишь ли глубину таинств? - пишет преподобный Симеон Новый Богослов. - Познал ли беспредельное величие преизобильной славы?.. (Христос) будет иметь с нами такое же единение по благодати, какое Он Сам имеет с Отцом по природе... Ту славу, которую дал Отец Сыну, дает и нам Сын по благодати... Став однажды родствен­ником нашим по плоти и сделав нас сопричастниками Своего Божества, Он (тем самым) сделал нас Своими родственниками... Мы имеем со Христом такое же едине­ние... какое имеет муж с женой своей и жена с мужем»²⁷. Во Христе обновляется и воссозидается человек. Искупи­тельный подвиг Христа совершен не ради абстрактной «массы» людей, но ради каждого конкретного человека. Как говорит тот же преподобный Симеон, «Бог послал Сына Своего единородного на землю для тебя и для тво­его спасения, потому что предузнал тебя и предопреде­лил тебе быть братом и сонаследником Его»²⁸.

Во Христе получает оправдание, завершение и абсо­лютный смысл вся история человека, включая его грехо­падение и изгнание из рая. Царство Небесное, даруемое Христом тому, кто верует в Него, есть нечто гораздо большее, чем первозданный рай; это «нетленное, несквер­ное и неувядающее наследие», по словам апостола Петра (1 Пет. 1:4), это «третье небо», о котором апостол Павел не смог ничего сказать, потому что «неизреченные глаго­лы», звучащие там, превосходят всякое человеческое сло­во (2 Кор. 12:2-4). Воплощение Христа и Его искупитель­ный подвиг имеют для человека большее значение, чем даже само сотворение человека. С момента боговоплощения наша история как бы начинается заново: человек вновь оказывается лицом к лицу с Богом, столь же близ­ким, а может быть - еще более близким, чем в первые минуты существования людей. Христос вводит человека в «новый рай» - Церковь, где Он царствует, и человек царствует вместе с Ним.

На кого распространяется действие искупительной жертвы Христа? Евангельское слово отвечает: на всех уверовавших во Христа («кто будет веровать и крестить­ся, спасен будет»; Мк. 16:16). Вера во Христа делает нас детьми Божьими, родившимися от Бога (Ин. 1:12-13). Через веру, Крещение и жизнь в Церкви мы становимся сонаследниками Царства Божьего, освобождаемся от всех последствий грехопадения, воскресаем вместе со Хрис­том и приобщаемся жизни вечной.

Во Христе достигается цель существования человека -приобщение к Богу, соединение с Богом, Обожение. «Сын Божий становится Сыном человеческим, чтобы сын че­ловеческий стал сыном Божьим», - говорит священномученик Ириней Лионский²⁹. Еще лаконичнее выразил ту же мысль святитель Афанасий Великий: «Он вочелове­чился, чтобы мы обожились»³⁰. Преподобный Максим Ис­поведник говорит: «Твердое и верное основание надеж­ды на Обожение для естества человеческого есть вочело­вечение Бога, в такой мере делающее человека богом, в какой Сам Бог сделался человеком. Ибо явно, что сде­лавшийся человеком без греха может обожить и естество (человеческое) без преложения в Божество, в такой мере возвысив его до Себя, в какой Сам смирил Себя ради человека». Преподобный Максим называет Бога «жела­ющим спасения и алчущим Обожения» людей³¹. По Своей безмерной любви к человеку Христос взошел на Голгофу и претерпел крестную смерть, которая примирила и вос­соединила человека с Богом.

*   *   *

 

Если кто говорит, что Христос, как через трубу, про­шел через Деву, а не образовался в ней вместе божески и человечески... если кто говорит, что в Деве образовался человек и потом уступил место Богу... если кто верит в двух сынов — одного от Бога и Отца, а другого от Матери, а не одного и того же... если кто говорит, что во Христе Божество, как в пророке, благодатно действова­ло, а не существенно сопряжено и сопрягается... если кто не поклоняется Распятому, то да будет он анафема и да причтется к богоубийцам.

Святитель Григорий Богослов

 

Что унизительнее для Бога, чем образ раба? Что смирен­нее для Царя всяческих, чем добровольно войти в тесное общение с нашей немощной природой? Царь царствующих и Господь господствующих принимает образ раба; Судия всех делается данником властителей; Владыка твари... не обре­тает места в гостинице, но полагается в яслях бессловес­ных; чистый и непорочный не отвращается скверн челове­ческого естества, но, пройдя все степени нашего убожества, претерпевает, наконец, самую смерть. Взирайте на величие Его самоуничижения: Жизнь вкушает смерть; Судия ведется в претор; Владыка всякой жизни подвергается приговору судьи; Царь всех надмирных сил предается в руки палачей.

Святитель Григорий Нисский

 

Итак, мы исповедуем, что Господь наш Иисус Хрис­тос, единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек, из разумной души и тела, что Он рожден прежде веков от Отца по Божеству, а в после­днее время, ради нас и нашего спасения, от Марии Девы по человечеству; что Он единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству, ибо (в Нем) совершилось соединение двух естеств. Поэтому мы и исповедуем одно­го Христа, одного Сына, одного Господа. На основании такого неслитного соединения мы исповедуем Пресвятую Деву Богородицей, потому что Бог Слово воплотился и вочеловечился и в самом зачатии соединил с Собою храм, воспринятый от Нее... Бог Слово сошел с небес на землю и, приняв вид раба, истощил Себя, и назван Сыном человече­ским, оставаясь тем, чем был, то есть Богом.

Святитель Кирилл Александрийский

 

Итак, следуя Святым Отцам, все согласно учим испо­ведовать одного и того жe Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве, совершенного в челове­честве, истинно Бога, истинно человека, того же из ра­зумной души и тела, единосущного Отцу по Божеству и того же единосущного нам по человечеству, во всем по­добного нам, кроме греха, рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в последние дни ради нас и нашего спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству, од­ного и того же Христа, Сына, Господа Единородного в двух природах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлуч­но познаваемого, так что соединением нисколько не нару­шается различие двух природ, тем более сохраняется свой­ство каждой природы и соединяется в одно Лицо, одну Ипостась - не на два лица рассекаемого или разделяемого, но одного и того же Сына Единородного, Бога Слова, Гос­пода Иисуса Христа...

Изложение веры Халкидонского Собора

 

Мы утверждаем в одном и том же Господе Спасителе нашем Иисусе Христе все двоякое, то есть исповедуем в Нем два естества... Исповедуем также, что каждое из Его естеств имеет естественные свойства: Божеское имеет все божеские свойства, человеческое - все челове­ческие, кроме только греха... Исповедуя два естества, две естественных воли и два естественных действия в едином Господе нашем Иисусе Христе, мы не учим, что они про­тивны и враждебны друг другу... не учим, что они разделе­ны как бы на два лица или ипостаси...

Святитель Агафон, папа Римский

 

Всем людям присуще желание... Если человек по природе обладает способностью желания, то и Господь по есте­ству обладает способностью желания, не только потому, что Он — Бог, но и потому, что сделался человеком. Ибо, подобно тому, как Он воспринял наше естество, так вос­принял Он по естественным законам и нашу волю... «Придя, - говорит святое Евангелие, - на место, сказал: жаж­ду. И дали ему вино, смешанное с желчью, и вкусив, не хо­тел пить» (Мф. 27:34; Ин. 19:28-29). Итак, если Он воз­жаждал как Бог, и, вкусив, не хотел пить, то следователь­но Он был подвержен страданию как Бог, ибо как жажда, так и вкушение есть страдание. Если же Он возжаждал не как Бог, то непременно как человек, и обладал способно­стью желания, так же, как и человек... Мы утверждаем, что в Господе нашем Иисусе Христе два также и действия... Сила чудес была деятельностью Его Божества, а дела рук и то, что Он захотел и сказал «хочу, очистись», было дея­тельностью Его человечества. Преломление хлебов и то, что он услышал прокаженного, и то, что сказал «хочу, очи­стись», - это было тем, что совершено Его человеческим действием, а умножение хлебов и очищение прокаженного было делом Божественного естества...

Преподобный Иоанн Дамаскин

 

Плоть же Господа, по причине чистейшего соединения со Словом... обогатилась божественными действования­ми, никоим образом не претерпев лишения своих естествен­ных свойств, ибо она совершала божественные действия не своей собственной силой, но по причине соединенного с ней Слова, так как Слово через нее обнаруживало Свою силy. Ибо раскаленное железо жжет, владея силой жжения не вследствие естественного условия, но приобретая это от своего соединения с огнем. Итак, одна и та же плоть была и смертна по своей природе, и животворна по причине ипостасного соединения со Словом. Подобным об­разом говорим и об обожествлении воли - не так, что ес­тественное движение изменилось, но так, что оно соеди­нилось с Божественной Его и всемогущей волей и сдела­лось волей вочеловечившегося Бога.

Преподобный Иоанн Дамаскин

 

Он - Бог от Бога, безначального Отца безначальный Сын, бестелесного - бестелесный, непостижимого - непостижимый, вечного - вечный, неприступного - неприступ­ный, невместимого - невместимый, бессмертного - бес­смертный, невидимого - невидимый, Слово Бога и Бог, че­рез Которого все приведено в бытие - то, что в небе и что на земле... Будучи таким и пребывая во Отце и имея Отца пребывающим в Себе, не отделяясь от Него и совершенно не оставляя Его, Он сошел на землю и воплотился от  Духа Святого и Марии Девы и вочеловечился, став... равным нам во всем, кроме греха, чтобы, пройдя через все наше, воссоздать и обновить того первого человека, а через него и всех рожденных и рождающихся, подобных своему пра­родителю.

Преподобный Симеон Новый Богослов

 

Приидите, возрадуемся Господеви, настоящую тайну сказующе: средостение градежа разрушися, пламенное ору­жие плещи дает, и херувим отступает от древа жизни, и аз райския пищи причащаюся, от негоже произгнан бых преслушания ради. Неизменный бо образ Отечь, образ присносущия Его, зрак раба приемлет, от неискусобрачныя Матере прошед, не преложение претерпев, еже бо бе пребысть, Бог сый истинен: и еже не бе прият, Человек быв человеколюбия ради. Тому возопиим: рождейся от Девы, Более наш, помилуй нас.

(Приидите, будем радоваться о Господе, провозглашая сегодняшнее таинство: преграда, стоящая посреди, разру­шилась, пламенный меч обращается вспять, и херувим отступает от древа жизни, и я вкушаю райскую пищу, которой был лишен за непослушание. Ибо неизменный об­раз Отца, образ Его сверхсущности, принимает вид раба, произойдя от Матери, непричастной браку, не претерпев изменения, ибо остался тем, чем был - Богом истинным, и принял то, чем не был - стал Человеком по человеколюбию. Воскликнем Ему: родившийся от Девы, Более, помилуй нас).

 Богослужение Рождества Христова

Глава V ЧЕЛОВЕК

Глава VI ХРИСТОС

Глава VII ЦЕРКОВЬ