Мистицизм (от греч, μυστικός — таинственный, мистерийный) — понятие достаточно широкое. Известный со­временный католический богослов Ганс Кюнг, например, пишет: «Мистика», «мистический» — эти слова, если вер­нуться к их буквальному смыслу, происходят от греческого глагола μυεί ν — замкнуть (уста). «Мистерии» — это «таин­ства», «тайные учения», «тайные культы», о которых не по­лагается рассказывать непосвященным. Мистической, сле­довательно, является такая религия, которая «замыкает уста», т. е. молчит о своих сокровенных тайнах в присутст­вии профанов и более того, отвращается от внешнего ми­ра, закрывает глаза и уши, дабы обрести спасение внутри самой себя». Мистика, как определяет ее Ф. Гейлер, — это «та форма общения с Богом, при которой мир и «Я» ради­кально отрицаются и человеческая личность растворяется, пропадает, тонет в единой и бесконечной стихии божест­ва»¹⁷. Но и само восприятие Бога приобретает в мистициз­ме искаженный характер. Как пишет крупный западный исследователь религии Ф. Гейлер ( 1967) в своем монумен­тальном труде «Молитва», «последовательный мистицизм освобождает представление о Боге от всех личностных ат­рибутов, остается «голая» и чистая бесконечность»¹⁸.

Это понимание мистицизма показывает, как далеко от­стоит он от религии с ее личностным пониманием Бога. Смешение понятий «мистика» и «святость» в духовной об­ласти жизни опаснее, чем в любой другой, поскольку каса­ется самой основы бытия человеческого.

Поэтому привычное употребление терминов «мистик», «мистика», «мистический опыт» и т. д. в приложении к любо­му опыту контакта с «запредельным» чревато серьезными по­следствиями. Применение их в богословии в столь расшири­тельном значении, когда за ними могут стоять и добро, и зло, стремление к истине, и примитивное любопытство, святость и сатанизм, Христос и Велиар (см.: 2 Кор. 6,15), способно эф­фективно внедрить в сознание разрушительную идею тожде­ственности по существу всех аскетических путей.

Вот яркая иллюстрация этого: «Следуя по пути, проло­женному созерцанием, индийские брахманы приходили к тому же, к чему приходили все мистики, в какое бы время и в каком бы народе они ни жили. Янджнявалкья и Будда, Плотин и Ареопагит, Мейстер Экхарт и Григорий Палама, кабалисты и Николай Кузанский, Яков Беме, Рейсбрук и множество других ясновидцев Востока и Запада... Все они как один свидетельствуют, что там... нет ни добра, ни зла, ни света, ни тьмы, ни движения, ни покоя... В священном мраке, скрывающем основу основ, они ощутили реаль­ность Сущего, Абсолюта. Страшная, непереносимая тай­на!.. Эту бездну трудно даже назвать Богом... За предела­ми всего тварного и ограниченного мистическому оку открылась реальность, которую Лао-Цзы называл дао, Буд­да — нирваной, кабалисты — энсофом, христиане — Бо­жественной Сущностью, «Божеством»¹⁹.

Это вполне теософская идея, которая совершенно обес­ценивает уникальную значимость Жертвы Господа Иисуса Христа и Его Благовестия в деле спасения мира. Своим опорным пунктом она, как видим, имеет широкое понятие мистики. С его помощью оказалось столь просто поставить в один ряд и отождествить (!) опыт христианских святых с опытом кабалистов (для которых Иисус Христос — лжемес­сия), буддистов (вообще отвергающих Личного Бога) и т.д., отождествить дао, нирвану, энсоф с Божественной Сущнос­тью, Божеством (ср. Ин. 8,42; 15,23). Так уничтожается само понятие Истины в религии и человек лишается даже мысли о возможности роковой ошибки в такой ответственной об­ласти жизни, как духовная. В результате он легко превра­щается в слепую игрушку своей мечтательности, самомне­ния, а нередко и откровенно демонических сил.

Мистицизм присутствует во всех религиях. В язычес­ких — как явление естественное, в христианстве же — как болезнь, ненормальность, как искажение его веры и основ жизни. Истоки мистицизма всюду одни и те же — это гор­дость, страстное стремление человека проникнуть в тайны духовного бытия и получить власть над ним, искание выс­ших наслаждений, экстаза.

Мистицизм имеет много разновидностей. Все их мож­но разделить на две основные категории: мистицизм есте­ственный и приобретенный, хотя деление это достаточно условно, поскольку не всегда просто провести границу между ними.

Под естественным мистицизмом подразумевают­ся те прирожденные способности человека — к предвиде­нию, целительству, ясновидению, телепатии и др., — кото­рые теперь называются экстрасенсорными. Согласно  христианской антропологии эти способности естественны человеку, но вследствие грехопадения оказались в состоя­нии анабиоза и потому проявляются редко.

Отсюда и возникает большая опасность развития у их обладателя тщеславия, гордости и сопутствующих им дру­гих страстей. Опасность заключается в том, что такой «ес­тественный мистик», будучи обычным грешным челове­ком, воздействует не на тело, как это имеет место в обычной терапии, а непосредственно на душу больного. И внедряясь в нее своими неочищенными «руками», заражает ее, нарушает тонкий, сокровенный порядок души и тем на­носит часто непоправимый вред и психике, и нервам, и всему организму в целом. Потому Церковь запрещает обра­щаться за помощью к такого рода целителям.

Тем более опасны воздействия (например, через теле­видение) тех, кого можно отнести к категории π ρ и о б ρ е т е н н о г о мистицизма. Разного рода колдуны, астрологи, экстрасенсы-«профессионалы> и т. п., сознательно разви­вая у себя эти способности большей частью ради славы и корысти, калечат людей в несравненно большей степени, нежели первые (телевизионные опыты современных экс­трасенсов — прекрасная иллюстрация этого).

Приобретенный мистицизм делится на две главные ветви: оккультный и прелестный.

Оккультный²⁰ связан с стремлением человека проник­нуть в «тот», неподвластный законам этого мира, таинст­венный мир человека, природы и духов с целью познания его тайн и использования скрытых в нем сил в своих целях. К оккультизму относятся магия, сатанизм, спиритизм, тео­софия, антропософия и др. Во всех их человек сознательно или бессознательно вступает в общение только с духами отверженными, нанося себе непоправимый, как правило, вред.

Прелестный (от слова «прелесть») мистицизм прино­сит человеку, как правило, видения, откровения, наслажде­ния. Находящийся в прелести думает, что он познает тот мир, в действительности же оказывается игрушкой своих фантазий и дьявольских наваждений²¹.