ГЛАВА XI (25)

0 рае

А после того как Бог вознамерился по образу и по подобию Своему сотворить человека как из видимой, так и невидимой природы, как некоторого царя и начальника всей земли и того, что есть на ней, то прежде поставил для него как бы некоторый царский дворец, живя в котором он имел бы блаженную и вполне счастливую жизнь. И этим является Божественный рай, руками Бога насажденный в Эдеме, хранилище веселия и вся­кой радости. Ибо Эдем переводится как наслаждение. Лежа на востоке - выше всей земли, будучи благорастворенным и осве­щаемый кругом тончайшим и чистейшим воздухом, красуясь вечно цветущими растениями, насыщенный благовонием, на­полненный светом, превышая мысль о всякой чувственной прелести и красоте, он - истинно Божественное место и жили­ще, достойное того, кто создан по образу Божию; в нем⁴⁰ не  пребывало ни одно из бессловесных существ, а один только че­ловек - создание Божественных рук.

А в середине этого места Бог насадил древо жизни и древо познания (см. Быт. 2, 9). Древо познания - как некоторое ис­пытание и пробу, и упражнение послушания и непослушания человека. Посему оно и названо древом разумения доброго и лукаваго (Быт. 2, 9), или потому, что вкушавшим от него⁴¹ оно да­вало способность к познанию их собственной природы, что именно - прекрасно для людей совершенных, но худо - для очень несовершенных и для тех, которые в очень большой сте­пени обладают сластолюбивым желанием, подобно тому как твердая пища - для тех, которые еще нежны [по возрасту] и нуждаются в молоке. Ибо сотворивший нас Бог не желал, что­бы мы заботились и суетились относительно многого, ни того, чтобы мы пеклись и промышляли о своей жизни, что именно подлинно и испытал Адам. Ибо вкусивши, он узнал, что был наг, и сделал себе пояс, потому что, взяв листья смоковницы, он препоясался. Прежде же вкушения беста оба нага, как Адам, так и Ева, и не стыдястася⁴² (Быт. 2, 25). Бог желал, чтобы мы были такими же бесстрастными, ибо то свойственно высочай­шему бесстрастию; еще же Он желал, чтобы мы были и свобод­ными от забот, имеющими одно дело, дело Ангелов: неусыпно и непрестанно воспевать хвалы Творцу, и наслаждаться Его со­зерцанием, и на Него возлагать свою заботу, что именно Он и возвестил нам через пророка Давида, говоря: возверзи на Госпо­да печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54,23). И в Евангелии, наставляя Своих учеников, Он говорит: не пецытеся душею ва­шею, что ясте... ни телом вашим, во что облечетеся (Мф. 6, 25). И опять: ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6, 33). И к Марфе: Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе, едино же есть на потребу. Мария же благую часть избра, яже не отымется от нея (Лк. 10, 41-42)⁴³ именно: сидение у ног Его и слушание Его слов.

Древо же жизни было древом, имевшим силу, подававшую жизнь или годным для еды одним только тем, которые были достойны жизни и не подлежали смерти. Некоторые, конеч­но, представляли себе рай чувственным, другие же - духов­ным. Однако мне, по крайней мере, кажется, что, подобно тому как человек сотворен был состоящим из чувственной вместе и из духовной природ, так и священнейший его храм был чувственным вместе и духовным и имевшим двоякий вид; ибо телом пребывая, как мы рассказали, в месте Божественнейшем и прекрасном, душою же он жил в высшем и бо­лее прекрасном месте, жившего в нем Бога имея своим жили­щем и Его также имея своим славным покровом, и будучи облечен Его благодатью и наслаждаясь одним только слад­чайшим плодом: созерцанием Его, подобно тому как какой-либо иной Ангел, - и питаясь этим созерцанием, что имен­но, конечно, и названо достойно древом жизни. Ибо сладость Божественного соединения сообщает тем, которые участву­ют, жизнь, не прекращаемую смертью, что именно Бог назвал и всяким древом, сказавши: от всякого древа, еже в раи, снедию снесте (Быт. 2, 16; ср. 17)". Ибо Сам Он - все, в Нем и через Него всяческая состоятся (Кол. 1, 17)⁴⁵.

Древо же познания добра и зла есть рассмотрение много­различного зрелища, то есть⁴⁶ познание собственной приро­ды, которое прекрасно для людей совершенных и твердо сто­ящих в Божественном созерцании, обнаруживая собою великолепие Творца; для людей, не боящихся перехода в дру­гое [т. е. худшее] состояние вследствие того, что, в силу про­должительного упражнения⁴⁷ они дошли до некоторого навы­ка к такого рода созерцанию; но не прекрасно для людей еще юных и в очень большой степени обладающих сластолюби­вым желанием, которых обыкновенно влечет к себе и отвлека­ет попечение о собственном теле, вследствие нетвердости пребывания их в том, что более превосходно, и вследствие то­го что они еще некрепко утвердились в привязанности к одно­му только прекрасному.

Таким образом, Божественный рай, я думаю, был двойной, и истинно передали богоносные отцы, как те, которые учили одним образом, так и те, которые учили иным⁴⁸. Возможно же понять всякое древо, как познание Божественного могущества, возникающее благодаря сотворенным вещам, подобно тому как говорит божественный апостол: невидимая бо Его от созда­ния мира творенми помышляема видима суть (Рим. 1, 20). Но из всех размышлений и созерцаний этих более возвышенное то, которое есть о нас; я говорю о том, которое касается нашего ус­тройства, подобно тому как говорит божественный Давид: удивися разум Твой от мене (Пс. 138, 6), то есть от моего устройст­ва. Однако это познание для Адама, который был недавно сотворен, было не лишено опасности вследствие причин, о ко­торых мы сказали.

Иначе древо жизни можно понять как ту весьма Божествен­ную мысль, которая рождается из всех чувственных вещей, и как происходящее через посредство их возведение ума к Родо­начальнику всего, и Творцу, и Причине, что именно Он назвал и всяким древом, полным и нераздельным, и приносящим одно только пользование прекрасным. Древо же познания доброго и лукаваго можно понять, как чувственную и доставляющую удо­вольствие пищу, которая хотя по-видимому и является прият­ною, однако на самом деле того, кто ее принимает, доставляет в общение со злом. Ибо Бог говорит: от всякого древа, еже в раи, снедию снеси (Быт. 2,16), объявляя, думаю [как бы так]: через по­средство всех Творений возвысься ко Мне, Творцу, и от всего со­бери себе один плод: Меня, Который есмь истинная жизнь; все да приносит тебе плод: жизнь, и наслаждение Мною делай себе началом собственного бытия. Ибо таким образом ты будешь бессмертным. От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже аще день снесте от него, смертию умре­те (Быт. 2, 17). Ибо чувственная пища, согласно с законами природы, есть дополнение того, что исчезло, и она удаляется в нижний проход и гибнет. И невозможно, чтобы оставался не­тленным тот, кто питается⁴⁹ чувственной пищей

 

ГЛАВА XII (26)

О человеке

Таким, следовательно, образом Бог сотворил духовную сущность: я говорю об Ангелах и всех находящихся на небе чи­нах. Ибо они, совершенно ясно, суть духовной и бестелесной природы; бестелесной, однако, говорю, по сравнению с грубо­стью вещества, ибо одно только Божество поистине невещест­венно и бестелесно. Еще же сотворил Бог и чувственную при­роду, как небо, так и землю, и то, что лежит между ними. Итак, одну природу Он сотворил родственной Себе (ибо родственна Богу разумная природа и постижимая для одного только ума), другую же - лежащей, конечно, по всем направлениям весьма далеко, так как она, естественно, доступна чувству. «Надлежало же, - как говорит повествующий о Боге Григорий, - чтобы произошло и смешение из обеих - образец высшей мудрости и великолепия в отношении к природам, как бы некоторая связь как видимой, так и невидимой природы». Говорю же слово: надлежало, обозначая волю Творца, ибо она есть закон и поста­новление наиболее пристойное: и никто не скажет Творцу: за­чем Ты сотворил меня таким образом? Ибо горшечник имеет власть приготовлять из своей глины различные сосуды (Рим. 9, 21; ср. 20) для доказательства своей мудрости.

А так как это было таким образом, то Бог Своими руками творит человека и из видимой, и невидимой природы как по Своему образу, так и подобию: тело образовав из земли, душу же, одаренную разумом и умом, дав ему посредством Своего вдуновения (Быт. 2, 7; 1, 26-27), что именно, конечно, мы и на­зываем Божественным образом; ибо выражение по образу обо­значает разумное и одаренное свободною волею; выражение же по подобию обозначает подобие через добродетель, насколько это возможно [для человека].

Далее, тело и душа сотворены в одно время; а не так, как пу­стословил Ориген, что одна прежде, а другое после⁵⁰.

Итак, Бог сотворил человека непричастным злу, прямым, нравственно добрым, беспечальным, свободным от забот, весьма украшенным всякою добродетелью, цветущим всякими благами, как бы некоторый второй мир: малый в великом, - другого Анге­ла, смешанного [т. е. из двух природ] почитателя, зрителя видимо­го творения, посвященного в таинства того творения, которое воспринимается умом, царя над тем, что находится на земле, под­чиненного горнему Царю, земного и небесного, преходящего и бессмертного, видимого и постигаемого умом, среднего между ве­личием и ничтожностью, в одно и то же время-духа и плоть⁵¹: ду­ха - по благодати, плоть - по причине гордости; одного для того, чтобы он оставался в живых и прославлял Благодетеля, другую для того, чтобы он страдал, и, страдая, надоумливался, и, гордясь ве­личием, был наказываем; живое существо, здесь, то есть в настоя­щей жизни, руководствуемое [известным образом] и переходящее в другое место, то есть в век будущий; и - высшая степень таин­ства! - вследствие своего тяготения к Богу делающееся богом; од­нако делающееся богом в смысле участия в Божественном свете, а не потому, что оно переходит в Божественную сущность.

Сотворил же его Бог по природе безгрешным и по воле не­зависимым. Но безгрешным называю не потому, что он не был восприимчив к греху, ибо одно только Божество не допускает греха, а потому что совершение греха обусловливалось не при­родою его, но скорее свободной волей⁵², то есть он имел воз­можность пребывать и преуспевать в добре, получая содействие со стороны Божественной благодати, равно как и отвращаться от прекрасного и очутиться во зле по причине обладания сво­бодной волей, при позволении со стороны Бога. Ибо доброде­тель не есть что-либо, совершаемое по принуждению.

Итак, душа есть сущность живая, простая и бестелесная, по своей природе невидимая для телесных глаз, бессмертная, ода­ренная и разумом, и умом, не имеющая формы, пользующаяся снабженным органами телом и доставляющая ему жизнь, и при­ращение, и чувствование, и производительную силу, имеющая ум, не иной по сравнению с нею самой, но чистейшую часть ее, ибо как глаз в теле, так ум в душе [одно и то же]; независимая и одаренная способностью желания, также и способностью действования, изменчивая, то есть обладающая слишком изменчивою волею, потому что она - и сотворенна, получившая все это есте­ственно от благодати Сотворившего ее, от которой она получила и то, что существовала, и то, что была таковой по природе.

 

О бестелесном где бы ни было.

Бестелесное же, и невидимое, и не имеющее формы понима­ем двояким образом⁵³. Одно - бестелесно по сущности, а дру­гое-по благодати; и одно - по природе, другое же по сравнению с грубостью вещества. В отношении к Богу говорят о бестелесно­сти, конечно, по природе; в отношении же к Ангелам, и демонам, и душам - по благодати и сообразно с грубостью материи.

А тело есть то, что состоит из троякого измерения⁵⁴, то есть имеет длину, и ширину, и глубину или толщину. Всякое же тело составлено из четырех стихий; а тела живых существ - из четы­рех влаг.

Должно же знать, что есть четыре стихии: земля, которая суха и холодна; вода, которая холодна и влажна; воздух, кото­рый влажен и горяч; огонь, который горяч и сух. Подобным об­разом есть также и четыре влаги, которые соответствуют четы­рем стихиям: черная желчь, которая соответствует земле, ибо она, желчь, суха и холодна; слизь, соответствующая воде, ибо она, слизь, холодна и влажна; кровь, которая соответствует воз­духу, ибо она влажна и горяча; желтая желчь, которая соответ­ствует огню, ибо она горяча и суха. Плоды, конечно, состоят из стихий, а влаги [или соки] - из плодов, тела же живых су­ществ - из влаг, и в них разрешаются. Ибо все, что слагается [из чего-либо], в это и разрешается.

О том, что человек имеет общее и с неодушевленными вещами, и бессловесными существами, и с одаренными разумом.

Должно знать, что человек и имеет общее с неодушевлен­ными предметами, и участвует в жизни бессловесных существ, и получил мышление существ, одаренных разумом. Ибо с нео­душевленными предметами он имеет общее со стороны своего тела, также и потому, что он соединен из четырех стихий; а с растениями как в этом отношении, так и со стороны силы пи­тающей, и произращающей, и заключающей в себе семя или способной рождать; с бессловесными же существами имеет об­щее и в этом, а сверх того, и в отношении к желанию, то есть гневу и похоти, и в отношении к чувствованию, и в отношении к движению, соответствующему побуждению.

Чувств, конечно, существует пять: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание; движению же соответственно побуждению при­надлежит способность переходить с места на место, также спо­собность к приведению в движение всего тела, способность к издаванию звука и способность дышать, ибо от нас зависит де­лать это и не делать.

Через посредство разума человек соединяется с бестелес­ными и постигаемыми только умом природами, мысля, и обду­мывая, и произнося приговор относительно всего порознь, и следуя за добродетелями, и любя благочестие - вершину доб­родетелей; посему человек и есть малый мир.

Должно же знать, что рассечение, и течение, и изменение - свойственны одному только телу. Изменение [разумею] то, ко­торое бывает относительно качества, именно - согревания и охлаждения и подобного. Течение же - то, которое происходит вследствие опоражнивания, ибо опоражниваются и сухое, и влажное, и дух, и имеют нужду в наполнении⁵⁵. Поэтому и го­лод, и жажда суть согласные с законами природы чувства. А рассечение есть разобщение влаг одной от другой и разделение на форму и материю.

Душе же свойственны благочестие и мышление. Но добро­детели общи душе и телу, и именно потому, что они имеют от­ношение к душе, так как душа пользуется телом.

Должно знать, что разум по природе владычествует над не­разумною частью. Ибо силы души разделяются на ту, которая разумна, и ту, которая неразумна. Но есть две части неразумной стороны души: одна - непослушна разуму, то есть разуму не повинуется; другая - послушна и повинуется разуму. Непо­слушная и не повинующаяся разуму часть есть, конечно, жиз­ненная сила, которая называется и пульсовою, также сила, за­ключающая в себе семя, то есть способная рождать, также и сила растительная, которая называется и питающею; а ей при­надлежит и сила, способствующая росту, которая и образует те­ла. Ибо эти управляются не разумом, но природой. Послушная же и повинующаяся разуму часть разделяется на гнев и похоть. А вообще неразумною частью души называется способная к чувствованию и возбуждающая желания. Должно же знать, что и движение, соответствующее побуждению, принадлежит к той части, которая послушна разуму.

А сила питающая, и рождающая, и приводящая в движение артерии, принадлежит той части, которая не повинуется разу­му. Растительной же силой называется та, которая способству­ет росту, и сила питающая, и сила рождающая; жизненной же та, которая приводит в движение артерии.

Сил питающей части, конечно, четыре: притягивающая, которая привлекает пищу; удерживающая, которая задержива­ет пищу и не дозволяет ей тотчас извергнуться; изменяющая, которая перерабатывает пищу в соки; отделяющая, которая вы­деляет и выбрасывает извержение через задний проход.

Должно знать, что из тех сил, которые находятся в живом существе, одни суть душевные, другие - растительные, иные - жизненные. И душевные, конечно, те, которые исходят из сво­бодной воли, то есть движение, соответствующее побуждению, и чувствование. Движению же соответственно побуждению принадлежит* и способность переходить с места на место, и способность к приведению в движение всего тела, и способ­ность к издаванию звука, и способность дышать; ибо от нас за­висит совершение и несовершение этого. Растительные же и жизненные суть те, которые не зависят от свободной воли. И растительные, конечно, суть: сила питающая, и способствую­щая росту, и заключающая в себе семя; жизненная же есть та, которая приводит в движение артерии. Ибо эти силы действу­ют и тогда, когда мы желаем, и тогда, когда не желаем.

Должно же знать, что из дел одни хороши, а другие худы. Благо, которое ожидается, конечно, производит желание; при­сутствующее же благо производит удовольствие; подобным же образом, в свою очередь, ожидаемое зло производит страх, а присутствующее - печаль. Должно же знать, что, сказав здесь о благе, мы сказали как о том, что благо поистине, так и о том, что кажется благом; подобным же образом - и о зле.

 

ГЛАВА XIII (27)

Об удовольствиях

Из удовольствий одни суть душевные, другие - телесные. И душевные, конечно, суть те, которые свойственны одной только душе самой по себе, каковы⁵⁶ удовольствия, чувствуе­мые при занятиях науками и при созерцании. Телесные же удо­вольствия те, которые происходят через участие души и тела и которые поэтому называются телесными: [это] все, касающее­ся пищи и совокупления и подобного. Но никто не мог бы най­ти удовольствий, свойственных одному только телу.

С другой стороны, одни из удовольствий истинны, другие ложны; и удовольствия, свойственные одному только уму, со­стоят в познании и созерцании; те же, которые возникают с по­мощью тела, касаются чувства. И из удовольствий, возникаю­щих с помощью тела, одни суть естественные, вместе с тем и необходимые, без которых невозможно жить, каковы: пища, восполняющая недостаток, и необходимые одежды; другие же, хотя и естественные, однако не необходимы, каковы - сово­купления, согласные с природою и сообразные с законом. Ибо, хотя они содействуют сохранению всего рода, однако возмож­но без них жить в девстве. Иные же удовольствия ни необходи­мы, ни естественны, как: пьянство, и сладострастие, и пресыщения, преступающие потребность. Ибо они не содействуют ни сохранению нашей жизни, ни преемству рода, но, напротив, скорее даже вредят. Поэтому тот, кто живет согласно с Божией волей, должен искать удовольствий необходимых, в то же вре­мя и естественных; удовольствия естественные и не необходи­мые полагать на втором месте, допуская их в приличное время, и приличным образом, и в приличной мере⁵⁷. Остальных же удовольствий следует всячески избегать.

Прекрасными же удовольствиями должно признавать те, которые не соединены с печалью, и не возбуждают раскаяния, и не способны производить другого вреда, и не переходят за пределы надлежащей меры, и не отвлекают нас на долгое время от серьезных дел или не порабощают.

 

ГЛАВА XIV (28)

О печали

Печали же - четыре вида: горе, грусть, зависть, сострада­ние. Горе, конечно, есть такая печаль, которая причиняет ли­шение голоса; грусть же - печаль, причиняющая боль; а за­висть - печаль из-за чужих благ; сострадание же - печаль из-за чужих бедствий.

 

ГЛАВА XV (29)

О страхе

Но и страх разделяется на шесть видов: на нерешитель­ность, на стыдливость, на стыд, на изумление, на ужас, на беспокойство. Нерешительность есть, конечно, страх пред будущею деятельностью. А стыдливость - страх вследствие ожидания порицания; и это чувство - прекраснейшее. Стыд же - страх вследствие совершенного позорного дела; но и это чувство не безнадежно в отношении к спасению [челове­ка]. Изумление же - страх от [какого-либо] великого явле­ния. А ужас - страх от явления необыкновенного. Беспокой­ство же - боязнь ошибки в своих надеждах, то есть неудачи; ибо, боясь, что не будем иметь успеха в деле, мы испытываем беспокойство.

 

ГЛАВА XVI (30)

О гневе

Гнев есть кипение находящейся около сердца крови, проис­ходящее вследствие испарения желчи или возмущения ее; по­сему [по-гречески] он и называется χολή и χόλος [словами, обо­значающими желчь]. А иногда гнев есть и желание мщения. Ибо, будучи оскорбляемы или думая, что нас оскорбляют, мы огорчаемся; тогда происходит смешанное чувство: из желания и гнева [- вспыльчивость].

А видов гнева три: вспыльчивость, которая называется χολή и χόλος; также μήνις и κότος. Ибо гнев, когда он начинается и возбуждается, называется οργή и χολή, и χόλος. Μήνας же - упорно остающийся гнев, то есть злопамятство; а назван он от слова μένειν (оставаться) и потому, что он вверяется памяти (μνήμη). Κότος же - гнев, выжидающий удобный случай для мщения; а назван он от слова κείσθοα (лежать).

Далее, гнев - спутник разума, защитник желания. Ибо, всякий раз как мы устремим свое желание на предмет и со сто­роны кого-либо встретим препятствие, то гневаемся против не­го, как оскорбленные; так как разум в тех, которые охраняют свое положение, как требует природа, очевидно, решил, что случившееся - достойно негодования.

 

ГЛАВА XVII (31)

О способности воображения

Способность воображать есть сила неразумной части души, действующая через посредство органов чувств, которая называ­ется и чувством. Воображаемым же и чувствуемым называется то, что подпадает под власть воображения и чувства, как [на­пример] зрение есть самая зрительная сила; видимое же - то, что подпадает под власть зрения, может быть, камень или что-либо из такового. Воображение же есть состояние неразумной души, происходящее по причине чего-либо, действующего на воображательную силу. А призрак есть напрасное состояние, бывающее в неразумных частях души, которое возникает неза­висимо от какой-либо вещи, подлежащей воображению. Орга­ном же способности воображения служит переднее углубление головного мозга.

 

ГЛАВА XVIII (32)

О чувстве

Чувство есть та сила души, которая способна воспринимать материальные вещи, то есть способна различать. Жилищами же чувств служат органы, то есть члены, через посредство которых мы чувствуем; а чувствуемое - то, что подпадает под власть чувства; способным же к чувствованию является живое сущест­во, имеющее чувство. Чувств же пять; равным образом пять и жилищ чувств.

Первое чувство - зрение. Жилищами же чувства и органа­ми зрения служат нервы, идущие из головного мозга, и глаза; а ощущает зрение главным образом цвет; вместе же с цветом оно распознает окрашенное цветом тело, его величину, фигуру, ме­сто, где оно находится, промежуточное расстояние, число, дви­жение и спокойное положение; шероховатость и гладкость; ровность и неровность; остроту и притупленность; состав, во­дянистое ли оно или земляное, то есть влажное или сухое.

Второе чувство - слух, который способен воспринимать слова и звуки. Распознает же он их высоту и низкость, ровность и силу. А органами его служат нежные нервы головного мозга и устройство ушей. Далее, один только человек и обезьяна не приводят в движение ушей.

Третье чувство - обоняние, которое возникает через по­средство ноздрей, отправляющих пары к головному мозгу; достигает же оно до границ передних углублений головного мозга. Далее, оно способно чувствовать и воспринимать испа­рения; а самое родовое различие испарений есть благовоние, зловоние и среднее между ними, что не есть ни благовонно, ни зловонно. Происходит же благовоние тогда, когда находящие­ся в телах влаги бывают совершенно сварены. А когда они бы­вают сварены только посредственно, то происходит среднее со­стояние. Когда же они сварены более недостаточно или даже совершенно не сварены, тогда происходит зловоние.

Четвертое чувство - вкус; способно же оно воспринимать, то есть ощущать, вкусы. А органами его служат язык и главным образом оконечность его, также и нёбо, которое некоторые на­зывают (греч.слово) маленьким небом; в них⁵⁸ распространены нервы, направляющиеся из головного мозга и возвещающие уму человека о происшедшем восприятии, то есть чувстве. А так называемые вкусовые качества соков суть эти: сладость, ос­трота, кислота, жесткость, терпкость, горечь, соленость, масля­нистость, вязкость. Ибо вкус способен к распознаванию этого. Вода же, относительно этих качеств, бескачественна, ибо не имеет ни одного из них. А жесткость есть напряжение и изли­шество терпкости.

Пятое чувство есть осязание, которое обще и всем живым существам; возникает оно⁵⁹ с помощью нервов, направляющих­ся из головного мозга по всему телу. Посему и все тело, а также и остальные органы чувств владеют чувством осязания; а подле­жат осязанию: горячее и холодное; нежное и жесткое, клейкое и твердое, тяжелое и легкое; ибо это узнается через одно только осязание. Обще же осязанию и зрению: шероховатое и гладкое, сухое и влажное, толстое и тонкое, вверх и вниз, место и вели­чина, всякий раз как она бывает таковою, что может обнимать­ся одним прикосновением [органов] осязания; также и как час­тое, так и редкое или ноздреватое, и круглое, всякий раз как оно бывает небольшое по объему; также и некоторые иные фигуры. Подобным же образом осязание узнает и приближающееся те­ло, но [конечно] с помощью памяти и мыслительной способно­сти; а точно так же и число до двух или трех и те числа, которые незначительны и легко обхватываются [рукою]. Однако эти ско­рее воспринимает зрение, нежели осязание.

Надлежит знать, что каждое из остальных органов чувств Творец устроил двойным для того, чтобы если один притупля­ется, другой восполнял недостаток. Ибо Он устроил два глаза, два уха, два носовых отверстия и два языка; но в одних из жи­вых существ разделенные, как в змеях, в других же соединен­ные, как в человеке; и, с другой стороны, осязание Он [разлил] во всем теле, кроме костей, нервов, ногтей,    рогов, волос, свя­зок и некоторых других.

Должно знать, что зрение видит по прямым линиям; обоня­ние же и слух [воспринимают] не только по прямой линии, но со всех сторон. А осязание и вкус узнают и не по прямому на­правлению, и не отовсюду, но тогда только, когда приближают­ся к самым предметам, подлежащим их восприятию.

 

ГЛАВА XIX (33)

О мыслительной способности

Мыслительной же способности свойственны и решения, и одобрения, и побуждения, направляющие к действию, и откло­нения, и бегство от деятельности; особенно же: рассуждения о тех вещах, которые постигаются только умом, и добродетели, и науки, и основания искусств, и советование, и свободный вы­бор. С другой стороны, эта способность предсказывает нам бу­дущее и именно через сновидения; способность, которая одна только, говорят пифагорейцы, последовав евреям, есть истин­ный дар прорицания. А органом ее служит среднее углубление головного мозга и находящийся в нем жизненный дух.

 

ГЛАВА XX (34)

О способности помнить

Способность же помнить служит и причиной, и хранили­щем памяти и припоминания. Ибо память есть представление, оставленное как каким-либо чувством, так и каким-либо мыш­лением, обнаруживающимся через действие; или сохранение вещи, воспринятой и чувством, и мышлением⁶⁰. Ибо [если] ду­ша воспринимает или чувствует то, что чувственно, через по­средство органов чувств - возникает представление; а то, что постигается только мыслью, через посредство ума - возникает мышление. Итак, всякий раз как она сохраняет образы тех ве­щей, которые постигла представлением и мышлением, тогда говорят, что она помнит.

Должно же знать, что восприятие постигаемого только умом возникает не иначе, чем через учение или врожденное представление. Ибо оно не происходит посредством чувства, потому что чувственное удерживается памятью само по себе; постигаемое же только умом помним тогда, если что-либо [из этого] изучили. Однако памяти о сущности таких предметов⁶¹ мы не имеем.      

Припоминанием же называется восстановление сил памя-    ти, исчезнувшей вследствие забвения. А забвение есть утрата памяти. Итак, способность воображения, воспринимая мате­риальные предметы через посредство чувств, передает мысли­тельной способности или рассудку, ибо и то, и другое - одно и то же. Он⁶², приняв и обсудив, отсылает способности памяти. Органом же способности памяти служит заднее углубление го­ловного мозга, которое также называют мозжечком, и находя­щийся в нем жизненный дух.

КНИГА ВТОРАЯ. Главы 1-10

Главы 11-20

Главы 21-30