(Беседа старца с учеником⁴⁶)

 

       Ученик. Можно ли всем братиям в монасты­ре заниматься молитвою Иисусовою?

Старец. Не только можно, но и должно. При пострижении в монашество, когда новопостриженному вручаются четки, называемый при этом мечем духовным, завещавается ему непрестанное, деннонощное моление молитвою Иисусовою.⁴⁷ Следовательно, упражнение в молитве Иисусовой есть обет монаха. Исполнение обета есть обязан­ность, от которой нет возможности отречься.

Мне сказывали старые монахи, что еще в на­чале нынешнего столетия в Саровской пусты­ни — вероятно, и в других благоустроенных рос­сийских монастырях — всякому поступавшему в монастырь немедленно преподавалась молит­ва Иисусова. Блаженный старец Серафим, подвизавшийся в этой пустыне и достигший вели­кого преуспеяния в молитве, постоянно совето­вал всем инокам проводить внимательную жизнь и заниматься Иисусовою молитвою.⁴⁸ Посетил его некоторый юноша, окончивший курс учения в духовной семинарии, и открыл старцу о наме­рении своем вступить в монашество. Старец пре­подал юноше душеспасительнейшие наставле­ния. В числе их было завещание обучаться молит­ве Иисусовой. Говоря о ней, старец присовоку­пил: «Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы со внутреннею, не суть монахи».⁴⁹ Определение очень верное! Мо­нах значит уединенный: кто не уединился в са­мом себе, тот еще не уединен, тот еще не монах, хотя бы и жил в уединеннейшем монастыре. Ум подвижника, не уединившегося и не заключив­шегося в себе, находится по необходимости среди  молвы и мятежа, производимых бесчисленны­ми помыслами, имеющими к нему всегда свобод­ный доступ, и сам болезненно, без всякой нужды и пользы, зловредно для себя скитается по все­ленной. Уединение человека в самом себе не мо­жет совершиться иначе, как при посредстве вни­мательной молитвы, преимущественно же при посредстве внимательной молитвы Иисусовой.

    Ученик. Суждение старца Серафима пред­ставляется мне слишком строгим.

Старец. Оно представляется таким только при поверхностном взгляде на него; оно пред­ставляется таким недостаточному пониманию великих духовных сокровищ, сокровенных в хри­стианстве. Блаженный Серафим произнес не свое собственное мнение: он произнес мнение, при­надлежащее вообще святым отцам, принадлежа­щее Православной Церкви. Говорит святой Иси­хий Иерусалимский: «Отрекшийся от всего жи­тейского, от жены, имения и тому подобного, соделал монахом лишь внешнего человека, а не и внутреннего, который — ум. Тот истинный монах, кто отрекся от пристрастных помыслов: удобно может он соделать монахом и внешнего человека, когда захочет. Не мал подвиг соделать монахом внутреннего человека. Имеется ли в современном поколении монах, совершенно из­бавившийся от пристрастных помыслов и спо­добившийся чистой, невещественной, непрестан­ной молитвы, что служит признаком внутренне­го монаха?»⁵⁰ Прп. Агафон, инок Египетского Скита, будучи спрошен, что важнее, телесный ли подвиг или подвиг внутренний, отвечал: «Чело­век подобен древу; телесный подвиг подобен ли­сту древа, а внутренний — плоду. Но как в Писании сказано, что всяко древо, нетворящее плода добра, посекается и во огнь вмешается (Лк. 3:9); то из этого явствует, что все тщание наше долж­но быть о плоде, то есть о хранении ума. Нужно и то, чтобы древо было покрыто и украшено ли­стьями, чем изображается телесный подвиг» (Па­терик Скитский). «О чудо! — восклицает блажен­ный Никифор Афонский, приведши слова пре­подобного Агафона в своем сочинении о духов­ном подвиге. — Какое изречение произнес этот святой против всех, не хранящих ума, а уповаю­щих на одно телесное делание! всяко древо не творящее плода добра, то есть блюдения ума, а имеющее один только лист, то есть телесный под­виг, посекается, и во огнь вметается. Страшно, отец, твое изречение!».⁵¹

Хранение ума, блюдение ума, трезвение, вни­мание, умное делание, умная молитва — это раз­личные наименования одного и того же душев­ного подвига в различных видоизменениях его. Душевный подвиг переходит в свое время в ду­ховный. Духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осененный Божественною благодатию. Этот душевный или духовный подвиг отцы оп­ределяют так: «Внимание есть сердечное, непре­станное безмолвие, всегда и непрерывно призы­вающее Христа Иисуса, Сына Божия и Бога, дышащее Им, с Ним мужественно ополчающееся против врагов, исповедующееся Ему, Единому имеющему власть прощать грехи».⁵² Проще ска­зать — внутренним деланием, умным, душевным деланием, умною молитвою, трезвением, хране­нием и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упраж­нение в молитве Иисусовой. Блаженный Никифор Афонский уподобил эти наименования отрезан­ной части хлеба, которая, сообразно виду ее, мо­жет быть названа и куском, и ломтем, и укрухом⁵³ Божественное Писание Ветхого Завета законополагает: всяцем хранением блюди твое сердце; от сих бо исходища живота (Притч. 4:23). Внемли себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония (Втор. 15:9).⁵⁴ Бодрствование над сер­дцем и очищение его повелевается особенно Новым Заветом. К этому направлены все заповедания Господа. Очисти прежде, говорит Господь, внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее их чисто (Мф. 23:26). Сосудами из хруп­кого стекла и малоценной глины Господь назвал здесь человеков. Исходящее от человека, то сквернит человека: извнутръ бо от сердца человеческа помышления злая исходят, прелюбоде­яния, любодеяния, убийства, татьбы, лихоим­ства, обиды, лукавствия, лесть, студодеяния, око лукаво, хула, гордыня, безумство. Вся сия злая извнутрь исходят и сквернят человека (Мк. 7: 20—23). Святой Варсонофий Великий говорит: «Если внутреннее делание с Богом, то есть осенен­ное Божественною благодатию, не поможет че­ловеку, то тщетно подвизается он наружным, то есть телесным подвигом» (Ответ 210). Святой Исаак Сирский: «Не имеющий душевного дела­ния лишен духовных дарований» (Слово 56). В другом слове этот великий наставник христианс­кого подвижничества уподобляет телесные под­виги, без подвига о очищении ума, ложеснам бес­плодным и сосцам иссохшим: «Они, — сказал свя­той, — не могут приближаться к разуму Божию» (Слово 58). Святой Исихий Иерусалимский: «Не имеющий молитвы, чистой от помыслов, не име­ет оружия для брани: говорю о молитве, приснодействующей во внутренности души, о молитве, в которой призыванием Христа поражается и опаляется супостат ратующий тайно. Невозмож­но очистить сердце и отогнать от него враждеб­ных духов без частого призывания Иисуса Хрис­та. Как невозможно проводить земную жизнь без пищи и пития, так невозможно без хранения ума и чистоты сердца, в чем заключается трезвение и что называется трезвением, достигнуть душе во что-либо духовное или освободиться от мысленного греха, хотя бы кто страхом вечных мук и понуждал себя не согрешать» (святого Исихия Слово о Трезвении, гл. 21,28,109,132,168). «Если точно хочешь постыдить стужающие тебе помыс­лы, безмолвствовать в душевном мире, свободно трезвиться (бодрствовать) сердцем, то Иисусова молитва да соединится с дыханием твоим, — и увидишь это совершающимся по прошествии немногих дней. Невозможно плавание кораблю без воды: и блюдение ума не возможет состоять­ся без трезвения, соединенного со смирением и с непрерывающеюся молитвою Иисусовою. Если имеешь желание о Господе не только представ­ляться монахом и благим, и кротким, и постоян­но соединенным с Богом, если имеешь желание быть истинно таким монахом: всеусильно прохо­ди добродетель внимания, которая состоит в хра­нении и блюдении ума, в совершение сердечного безмолвия, в блаженном состоянии души, чуждом мечтательности, что обретается не во многих. Истинно и существенно монах — тот, кто исправ­ляет трезвение: и тот истинно исправляет трез­вение, кто в сердце — монах (уединенный)» (свя­того Исихия Слово о Трезвении, главы 21,28,109, 115,159,168,182). Такому учению святых отцов служит основанием, как зданию краеугольный камень, учение Самого Господа. Истиннии поклонницы, — возвестил Господь, — поклонят­ся Отцу Духом и истиною: ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему. Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, Духом и Истиною достоит кланятися (Ин. 4:23—24).

Помню: современные молодости моей неко­торые благочестивые миряне, даже из дворян, проводившие очень простую жизнь, занимались Иисусовою молитвою. Этот драгоценный обычай ныне, при общем ослаблении христианства и монашества, почти утратился. Моление именем Господа Иисуса Христа требует трезвенной, стро­го нравственной жизни, жизни странника, тре­бует оставления пристрастий, а нам сделались нужными рассеянность, обширное знакомство, удовлетворение нашим многочисленным прихо­тям, благодетели и благодетельницы. Иисус уклонися, народу сущу на месте (Ин. 5:13).

Ученик. Последствием сказанного не будет ли заключение, что без упражнения молитвою Иисусовою не получается спасение?

Старец. Отцы не говорят этого. Напротив того, прп. Нил Сорский, ссылаясь на священномученика Петра Дамаскина, утверждает, что мно­гие, не достигши бесстрастия, сподобились полу­чить отпущение грехов и спасение (Устав скитс­кий, Слово I). Святой Исихий, сказав, что без трезвения нет возможности избежать греха в мыс­лях, назвал блаженными и тех, которые воздер­живаются от греха на деле. Он наименовал их насилующими царство небесное (святого Исихия Слово о Трезвении, гл. 110 ср. с глав. 109). Дости­жение же бесстрастия, освящения, или, что то же, христианского совершенства, без стяжания ум­ной молитвы невозможно: в этом согласны все отцы. Цель монашеского жительства состоит не только в достижении спасения, но по преимуще­ству в достижении христианского совершенства. Цель эта предначертана Господом: аще хощеши совершен быти, сказал Господь, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и гряди в след Мене, взем крест (Мф. 19:21; Мк. 10:21). Отцы, сравни­вая подвиг молитвы именем Господа Иисуса с прочими иноческими подвигами, говорят следу­ющее: «Хотя и имеются другие пути и роды жи­тельства, или, если хочешь так назвать, благие де­лания, руководствующие ко спасению и достав­ляющие его тем, которые занимаются ими; хотя имеются подвиги и упражнения, вводящие в со­стояние раба и наемника (как и Спасителем ска­зано: у Отца Моего обители многи суть (Ин. 14:2)): но путь умной молитвы есть путь царский, избранный. Он настолько возвышеннее и изящ­нее всех других подвигов, насколько душа превосходнее тела: он возводит из земли и пепла в усы­новление Богу» (Преподобные Каллист и Игна­тии Ксанфопулы, гл. 98. Добротолюбие, ч. 2).

Ученик. Направление современного монаше­ства, при котором упражнение молитвою Иису­совою встречается очень редко, может ли послу­жить для меня извинением и оправданием, если я не буду заниматься ею?

Старец. Долг остается долгом, и обязанность обязанностью, хотя бы число неисполняющих еще более умножилось. Обет произносится всеми. Ни множество нарушителей обета, ни обычай нару­шения не дают законности нарушение. Мало то стадо, которому Отец Небесный благоволил даро­вать царство (Лк. 12:32). Всегда тесный путь име­ет мало путешественников, а широкий много (Мф. 7:13—14). В последние времена тесный путь оставится почти всеми, почти все пойдут по широ­кому. Из этого не следует, что широкий потеряет свойство вводить в пагубу, что тесный сделается излишним, ненужным для спасения. Желающий спастись непременно должен держаться тесного пути, положительно завещанного Спасителем.

Ученик. Почему называешь ты тесным путем упражнение молитвою Иисусовою?

Старец. Как же не тесный путь? Тесный путь в точном смысле слова! Желающий заняться успешно молитвою Иисусовою должен оградить себя и извне, и внутри поведением самым благо­разумным, самым осторожным: падшее естество наше готово ежечасно изменить нам, предать нас; падшие духи с особенным неистовством и ковар­ством наветуют упражнение молитвою Иисусо­вою. Нередко из ничтожной, по видимости, нео­сторожности, из небрежности и самонадеянно­сти не примеченных, возникает важное послед­ствие, имеющее влияние на жизнь, на вечную участь подвижника, — и аще не Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя. Подвижеся нога моя: милость Твоя, Господи, помогаше ми (Пс. 93:17—18).

Основанием для упражнения молитвою Иису­совою служит поведение благоразумное и осто­рожное. Во-первых, должно устранить от себя из­неженность и наслаждения плотские, во всех ви­дах. Должно довольствоваться пищею и сном по­стоянно умеренными, соразмерными с силами и здоровьем, чтобы пища и сон доставляли телу дол­жное подкрепление, не производя непристойных движений, которые являются от излишества, не производя изнеможения, которое является от не­достатка. Одежда, жилище и все вообще веще­ственные принадлежности должны быть скром­ные, в подражание Христу, в подражание апостолам Его, в последование духу их, в общение с духом их. Святые апостолы и истинные ученики их не приносили никаких жертв тщеславию и су­етности, по обычаям мира, не входили ни в чем в общение с духом мира. Правильное, благодатное действие молитвы Иисусовой может прозябнуть только из Духа Христова: прозябает и произрас­тает оно исключительно на одной этой почве. Зре­ние, слух и прочие чувства должны быть строго хранимы, чтобы чрез них, как чрез врата, не вор­вались в душу супостаты. Уста и язык должны быть обузданы, как бы окованы молчанием: праз­днословие, многословие, особливо насмешки, пе­ресуды и злоречие суть злейшие враги молитвы. От принятия братий в свою келию, от хождения в их келий должно отказаться: должно пребывать терпеливо в своей келий, как в гробе, с мертве­цом своим — с своею душою, истерзанною, уби­тою грехом, — молить Господа Иисуса о помило­вании. Из могилы — келии — молитва восходит на небо: в той могиле, в которую скрывается тело по смерти, и в могиле адской, в которую низвер­гается душа грешника, уже нет места для молит­вы. В монастыре должно пребывать странником, не входя в дела монастыря по самочинию, не за­водя ни с кем близкого знакомства, ограждаясь при трудах монастырских молчанием, посещая неупустительно храм Божий, посещая в случаях нужды келию духовного отца, обдумывая всякий выход из своей келии, выходя из нее только по указанию существенной надобности. От любо­пытства и любознательности суетных должно от­казаться решительно, обратив все любопытство и все изыскания на исследование и изучение пути молитвенного. Нуждается этот путь в тщатель­нейшем исследовании и изучении: он — не только путь тесный, но и путь вводяй в живот (Мф. 7:14); он — наука из наук и художество из художеств. Так именуют его отцы.⁵⁵

Путь истинной молитвы соделывается несрав­ненно теснее, когда подвижник вступит на него деятельностью внутреннего человека. Когда же он вступит в эти теснины и ощутит правиль­ность, спасительность, необходимость такого по­ложения; когда труд во внутренней клети соделается вожделенным для него, тогда соделается вожделенною и теснота по наружному житель­ству, как служащая обителью и хранилищем внутренней деятельности. Вступивший умом в подвиг молитвы должен отречься и постоянно отрекаться как от всех помыслов и ощущений падшего естества, так и от всех помыслов и ощу­щений, приносимых падшими духами, сколько бы ни были благовидными те и другие помыслы и ощущения: он должен идти постоянно тесным путем внимательнейшей молитвы, не уклоняясь ни налево, ни направо. Уклонением налево на­зываю оставление молитвы умом для беседы с помыслами суетными и греховными; уклонени­ем направо называю оставление молитвы умом для беседы с помыслами, по видимости, благи­ми. Четырех родов помыслы и ощущения дей­ствуют на молящегося: одни прозябают из бла­годати Божией, насажденной в каждого право­славного христианина святым крещением, дру­гие предлагаются Ангелом-хранителем, иные возникают из падшего естества, наконец, иные наносятся падшими духами. Первых двух видов помыслы, правильнее, воспоминания и ощуще­ния, содействуют молитве, оживляют ее, усили­вают внимание и чувство покаяния, производят умиление, плач сердца, слезы, обнажают пред взорами молящегося обширность греховности его и глубину падения человеческого, возвеща­ют о неминуемой никем смерти, о безызвестно­сти часа ее, о нелицеприятном и страшном суде Божием, о вечной муке, по лютости своей пре­вышающей постижение человеческое. В помыс­лах и ощущениях падшего естества добро сме­шано со злом, а в демонских зло часто прикры­вается добром, действуя, впрочем, иногда и открытым злом. Последних двух родов помыслы и ощущения действуют совокупно по причине свя­зи и общения падших духов с падшим челове­ческим естеством, — и первым плодом действия их являются высокоумие и рассеянность в мо­литве. Демоны, принося мнимо духовные и вы­сокие разумения, отвлекают ими от молитвы, производят тщеславную радость, услаждение, са­модовольство, как бы от открытия таинственнейшего христианского учения. Вслед за демон­скими богословием и философиею вторгаются в душу помыслы и мечтания суетные и страстные, расхищают, уничтожают молитву, разрушают благое устроение души. По плодам различаются помыслы и ощущения истинно благие от помыс­лов и ощущений мнимо-благих. О, как справед­ливо называют отцы упражнение молитвою Иисусовою и тесным путем, и самоотвержени­ем, и отречением от мира!⁵⁶ Эти достоинства принадлежат всякой внимательной и благого­вейной молитве, по преимуществу же молитве Иисусовой, чуждой того разнообразия в форме и того многомыслия, которые составляют при­надлежность псалмопения и прочих молитвос­ловий (Лествица, Слово 28, гл. 10).

Ученик. Из каких слов состоит молитва Иису­сова?

Старец. Она состоит из следующих слов: Гос­поди Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Некоторые отцы разделяют молит­ву, для новоначальных, на две половины, и пове­левают от утра, примерно, до обеда говорит: Гос­поди, Иисусе Христе, помилуй мя, а после обеда: Сыне Божий, помилуй мя. Это — древнее преда­ние. Но лучше приучиться, если то можно, к про­изношению цельной молитвы. Разделение допу­щено по снисхождению к немощи немощных и новоначальных.

Ученик. Помянуто ли о Иисусовой молитве в Священном Писании?

Старец. О ней говорится в святом Евангелии. Не подумай, что она—установление человеческое: она — установление Божественное. Установил и заповедал священнейшую молитву Иисусову Сам Господь наш, Иисус Христос. После Тайной Вече-ри, на которой сотворено величайшее из таинств христианских — святая Евхаристия, Господь в прощальной беседе с учениками Своими, пред исшествием на страшные страдания и крестную смерть для искупления ими человечества погиб­шего, преподал возвышеннейшее учение и важ­нейшие, окончательные заповеди. Между этими заповедями Он даровал дозволение и заповедание молиться именем Его. Аминь, аминь глаголю вам, сказал Он апостолам,яко елико аще чесо про­сите от Отца во имя Мое, даст вам (Ин. 16:23). Еже аще что просите от Отца во имя Мое, то со­творю; да прославится Отец в Сыне. И аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю (Ин. 14:13—14). Доселе не просисте ничесоже во имя Мое: проси­те, иприимете, да радость ваша исполнена бу­дет (Ин. 16:24). Величие имени Господа Иисуса Христа предвозвещено пророками. Указывая на имеющее совершиться искупление человеков Бо­гочеловеком, Исаия вопиет: Се Бог мой, Спас мой! Почерните воду с веселием от источник спасе­ния! И речеши вдень он: хвалите Господа, воспой­те имя Его: поминайте, яко вознесеся имя Его; хвалите имя Господне, яко высокая сотвори (Ис 12:2—4). Путь Господень — суд: уповахом во имя Твое, и память, ее же желает душа наша (Ис 26:8). Согласно с Исаиею предрекает Давид: Возрадуем­ся о спасении Твоем, и во имя Господа Бога наше­го возвеличимся. Имя Господа Бога нашего призо­вем (Пс. 19: 6, 8). Блажени людие, ведущии вос­кликновение —усвоившие себе умную молитву, — Господи, во свете лица Твоего пойдут, и о имени Твоем возрадуются весь день, и правдою Твоею вознесутся (Пс 88:16—17).

Ученик. В чем заключается сила молитвы Иисусовой?

Старец. В Божественном имени Богочелове­ка, Господа и Бога нашего, Иисуса Христа. Апос­толы, как видим из книги Деяний их и из Еван­гелия, совершали великие чудеса именем Госпо­да Иисуса Христа: исцеляли недуги, неисцелимые средствами человеческими, воскрешали мертвых, повелевали бесам, изгоняли их из одержимых ими человеков. Однажды, вскоре после Вознесе­ния Господня на небо, когда все двенадцать апо­столов пребывали еще во Иерусалиме, два из них, Петр и Иоанн, пошли для молитвы в храм Иеру­салимский. К вратам храма, называемым Крас­ными, ежедневно выносили хромого от рожде­ния и полагали на помост: хромой не мог ни хо­дить, ни стоять. Поверженный у врат, страдалец просил у входивших в храм милостыню, которою, как видно, питался. Когда апостолы приблизи­лись к Красным вратам, хромой устремил к ним взоры, ожидая получить подаяние. Тогда святой Петр сказал ему: сребра и злата несть у мене; но еже имам, сие ти даю: во имя Иисуса Христа Назорея, восстали и ходи (Деян. 3:6). Увечный исцелел мгновенно, взошел в храм с апостолами и громко прославлял Бога. Народ, пораженный удивлением, сбежался к апостолам. Мужие Исраильтяне! — сказал святой Петр собравшемуся народу. — Что чудитеся о сем? или на ни что взираете? яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити? Бог Авраамов, и Исаа­ков, и Иаковлъ, Бог отец наших, прослави отро­ка Своего, Иисуса: и о вере имени Его сего, Его же видите и знаете, утверди имя Его (Деян. 3:12— 16). Весть о чуде вскоре пронеслась до враждеб­ного Господу Иисусу Синедриона. Встревожил­ся Синедрион вестью, схватил апостолов, отдал под стражу, а на следующий день позвал их к суду пред полное собрание свое. Призван был и исце­ленный хромец. Когда апостолы встали посреди сонмища богоубийц, недавно заклеймивших себя казнью Богочеловека, во имя и именем Которого теперь совершено поразительнейшее чудо пред множеством очевидцев-свидетелей, — дан был апостолам запрос: Коею силою, или коим именем сотвористе вы сие? Петр, исполнившись Свято­го Духа, отвечал словами Святого Духа, которые заключались следующими: Разумно буди всем вам и всем людем Исраилевым, яко во имя Иисуса Христа, Назорея, Его же вы распясте, Его же Бог воскреси от мертвых, о Сем сей стоит пред вами здрав: несть бо иного имене под небесем, данного в человецех, о нем же подобает спастися нам (Деян. 4:10,12). Запечатлелись молчани­ем уста врагов Божиих пред непреоборимою си­лою глаголов небесной истины; не нашлось многочисленное сонмище мудрых и сильных, что сказать и чем возразить на свидетельство Свято­го Духа, возвещенное двумя некнижными рыба­рями, запечатленное небесною печатью — Божи­им чудом Синедрион прибегает к своей власти, к насилию. Несмотря на явное чудо, несмотря на свидетельство, данное истине Самим Богом, си­недрион запрещает настрого апостолам учить о имени Иисуса, даже произносить это имя. Но апостолы отвечали дерзновенно: аще праведно есть пред Богом, вас послушати паче Бога, су­дите: не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати (Деян. 4:19—20). Синедрион опять не находит возражения, опять прибегает исключительно к своей власти, повторяет строгое воспрещение. Он отпустил апостолов, ничего не сделав им, хотя и желал излить на них исступ­ленную злобу: чудом всенародным связывались и настроение его, и действие. Петр и Иоанн, воз­вратившись к своим, передали им угрозы и вос­прещение верховного судилища. Тогда двенад­цать апостолов и все члены новорожденной Иеру­салимской Церкви пролили единодушно пламен­ную молитву к Богу: молитву противопоставили они силе и ненависти миродержителей — чело­веков и демонов. Молитва эта заключалась сле­дующим прошением: Господи! призри на прещения их, и даждь рабом Твоими со всяким дерзно­вением глаголати слово Твое, внегда руку Твою простерши Ти во исцеления, и знамением и чудесем бываши именем святым отрока Твоего Иисуса (Деян. 4:29-30).

Ученик. Некоторые утверждают, что от уп­ражнения Иисусовою молитвою всегда, или по­чти всегда, последует прелесть, и очень запреща­ют заниматься этой молитвою.

Старец. В усвоении себе такой мысли и в та­ком запрещении заключается страшное бого­хульство, заключается достойная сожаления пре­лесть. Господь наш Иисус Христос есть един­ственный источник нашего спасения, единствен­ное средство нашего спасения; человеческое имя Его заимствовало от Божества Его неограничен­ную, всесвятую силу спасать нас: как же эта сила, действующая во спасение, эта единственная сила, дарующая спасение, может извратиться и дей­ствовать в погибель? Это чуждо смысла! это не­лепость горестная, богохульная, душепагубная! Усвоившие себе такой образ мыслей точно на­ходятся в бесовской прелести, обмануты лже­именным разумом, исшедшим из сатаны. Сата­на восстал коварно против всесвятого и велико­лепного имени Господа нашего Иисуса Христа, употребляет в свое орудие слепоту и неведение человеческие, оклеветал имя, еже паче всякого имени. О имени Иисусове всяко колено покло­нится небесных и земных и преисподних (Флп. 2: 9—10). Запрещающим молиться молитвою Иисусовою можно отвечать словами апостолов Петра и Иоанна на подобное запрещение, сде­ланное иудейским синедрионом: праведно ли есть пред Богом вас послушати паче, неже Бога, судите. Господь Иисус заповедал молиться всесвятым именем Своим; Он дал нам бесценный дар: какое значение может иметь учение челове­ческое, противоречащее учению Бога, воспреще­ние человеческое, усиливающееся устранить и разрушить повеление Божие, отъять дар бесцен­ный? Опасно, очень опасно проповедовать уче­ние, противное тому учению, которое пропове­дано Евангелием. Такое начинание есть произ­вольное отлучение себя от благодати Божией, по свидетельству апостола (Гал. 1:8).

Ученик  Но старцы, которых мнение приве­дено мною, пользуются особенною известностью, признаются многими за опытнейших наставни­ков в духовной жизни.

Старец. Апостол заповедал — правильнее, за­поведал устами апостола Святой Дух — отвер­гать всякое учение, несогласное с учением, кото­рое благовествовали апостолы, — отвергать и тогда, когда бы Ангел с небесе благовестил это несогласное учение (Гал. 1: 8—9).⁶⁰ Так вырази­лось Священное Писание не потому, чтобы кто-либо из святых Ангелов покусился противоречить учению Христову, но потому, что учение Христо­во, учение Божие, проповеданное апостолами, вполне достоверно, вполне свято, не подлежит никаким изменениям, как бы ни. представлялись эти изменения основательными недостаточному, превратному знанию

и плотскому мудрованию. Учение Христово, будучи превыше суда и чело­веков, и Ангелов, принимается одною смирен­ною верою, и само служит тем камнем, которым   испытуются все прочие учения.

Мнение общества человеков о наставнике монашества не имеет никакого значения, если учение этого наставника противоречит Священ­ному Писанию и писанию святых отцов, если оно содержит в себе богохульство. Монашество — наука из наук: надо знать ее, чтобы верно оцени­вать преподающего ее. Сказал прп. Макарий Ве­ликий: «Многие представляющиеся по наружно­сти праведными, слывут истинными христиана­ми; но одним художникам, и из них основатель­но знающим художество, свойственно узнавать, точно ли эти праведники имеют знание и образ Царя, или же, может быть вычеканено и напечатлено на них поддельное знамение неблагона­меренными людьми? Одобрят ли или отвергнут их искусные художники? Если же не найдется искусных художников, то некому и исследовать злохитрых делателей, потому что и они облече­ны в наружность монашествующих и христиан» (Беседа 38, гл. 1). Блаженный Феофилакт Болгар-ский, объясняя слова Архангела Гавриила об Иоанне, Предтече Господнем, что он будет велий пред Господом (Лк. 1:15), говорит: «Ангел обеща­ет, что Иоанн будет велик, но пред Господом: потому что многие называются великими пред человеками, не пред Богом, а они — лицемеры». Если порочная жизнь и злонамеренность, при­крытые линемерством, не узнаются миром, при­нимаются им за добродетель: тем непостижимее для него знание недостаточное, знание поверхностное, знание превратное. Мир высоко ценит телесные подвиги и лишения, не разбирая того, правильно ли, полезно ли употребляются они, или погрешительно и в тяжкий душевный вред; мир особенно уважает то, что действует удачно на телесные чувства, что соответствует понятиям мира о добродетели и о монашестве; мир любит то, что льстит и угождает ему; мир любит свое, сказал. Спаситель (Ин. 15: 18—25). Скорее ненависть мира, злоречие мира, гонение им могут быть признаками истинного раба Божия: и это засвиде­тельствовано Спасителем (Ин. 15: 18—25). Свя­тые отцы завещают избирать наставника непре­лестного, непрелестность которого должна по­знаваться по согласию учения и жительства его со Священным Писанием и с учением духоносных отцов.⁶¹ Они предостерегают от учителей неискусных, чтобы не заразиться их лжеучени­ем.⁶² Они повелевают сличать учение учителей с учением Священного Писания и святых отцов, согласное принимать, несогласное отвергать.⁶³ Они утверждают, что не имеющие очищенного душевного ока и не могущие познавать древа по плоду признают учительными и духовными тщеславных, пустых и лицемеров, а на истинных святых не обращают никакого внимания, нахо­дя их не знающими ничего, когда они молчат, и гордыми и жестокими, когда говорят.⁶⁴ Рассмот­ри все Священное Писание: увидишь, что в нем повсюду возвеличено и прославлено имя Господ­не, превознесена сила его, спасительная для  че­ловеков. Рассмотри писания отцов: увидишь, что все они без исключения советуют и заповедуют упражнение молитвою Иисусовою, называют ее оружием, которого нет крепче ни на небе, ни на земле,⁶⁵ называют ее богоданным, неотъемлемым наследием, одним из окончательных и высших завещаний Богочеловека, утешением любвео­бильным и сладчайшим, залогом достоверным⁶⁶ Наконец, обратись к законоположению Право­славной Восточной Церкви: увидишь, что она для всех неграмотных чад своих, и монахов, и мирян, установила заменять псалмопение и молитвос­ловие на келейном правиле молитвою Иисусо­вою (Псалтирь с восследованием). Что же значит пред единогласным свидетельством Священно­го Писания и всех святых отцов, пред законопо­ложением Вселенской Церкви о молитве Иису­совой противоречащее учение некоторых слеп­цов, прославленных и прославляемых подобны­ми им слепцами.

Молдавский старец схимонах Василий, жив­ший в конце прошедшего столетия, изложил уче­ние о молитве Иисусовой с особенною удовлетворительностью в замечаниях к сочинениям пре­подобных Григория Синаита, Исихия Иерусалимского и Филофея Синайского. Схимонах назвал замечания свои предисловиями или предпутиями. Название очень верное! чтение замечаний подготовляет к чтению упомянутых отцов, сочинения которых относятся наиболее к монахам уже значительно преуспевшим Замечания изданы Оптиной пустынью вместе с писаниями Паисия Нямецкого, которого Василий был наставником, сподвижником и другом.⁶⁷ В предисло­вии на книгу преподобного Григория Синаита старец Василий говорит: «Некоторые, незнако­мые опытно с умным деланием и мнящие о себе, что имеют дар рассуждения, оправдывают себя, или лучше сказать, отклоняют от обучения сему священному деланию тремя предлогами или из­ветами: во-первых, отсылая это делание к святым и бесстрастным мужам, думая, что оно принад­лежит им, а не и страстным; во-вторых, представ­ляя совершенное оскудение наставников и учи­телей такому жительству и пути; в-третьих, пос­ледующую этому деланию прелесть. Из этих предлогов или изветов первый — непотребен и несправедлив: потому что первая степень преус­пеяния новоначальных монахов состоит в ума­лении страстей трезвением ума и блюдением сер­дца, то есть умною молитвою, подобающею дея­тельным. Второй — безрассуден и неоснователен: потому что, за недостатком наставника и учите­ля, Писание — нам учитель. Третий заключает в себе самообольщение: приводящие его, читая писания о прелести, этим же писанием запина­ют себя, криво объясняя его. Вместо того, чтобы из писания познавать прелесть и предостереже­ние от нее, они превращают это писание и пред­ставляют его в основание к уклонению от умного делания. Если же ты страшишься этого дела­ния и обучения ему от одного благоговения и простоты сердца, то и я на этом основании стра­шусь, а не на основании пустых басен, по кото­рым волка бояться, так в лес не ходить. И Бога должно бояться, но не убегать и не удаляться от Него по причине этого «страха». Далее схимонах объясняет различие между молитвою, совершаемою умом при сочувствии сердца и приличествующею всем благочестивым инокам и христианам, от молитвы благодатной, совершаемой умом в сердце или из сердца и составляющей достояние иноков преуспевших. Получившим и усвоившим себе несчастное предубеждение против молитвы Иисусовой, нисколько не знакомым с нею из правильного и долговременного упражнения ею, было бы гораздо благоразумнее, гораздо безопаснее воздерживаться от суждения о ней сознавать свое решительное неведение этого священнейшего подвига, нежели принимать на себя обязанность проповеди против упражнения молитвою Иисусовою: провозглашать, что эта всесвятая молитва служит причиною бесовской пре-лести и душепогибели. В предостережение им нахожу необходимым сказать, что хуление молитвы именем Иисуса, приписание зловредного действия этому имени равновесны той хуле, которую произносили фарисеи на чудеса, соверша­емые Господом (Мф. 12:31). Неведение может быть извинено на суде Божием гораздо удобнее, нежели упорное предубеждение и основанные на нем возгласы и действия. Будем помнить, что на суде Божием мы должны дать отчет за каж­дое праздное слово (Мф. 12: 34, 36); тем страш­нее отчет за слово и слова хульные на основной догмат христианской веры. Учение о Божеской силе имени Иисусова имеет полное достоинство основного догмата и принадлежит к всесвятому числу и составу этих догматов. Невежественное, богохульное умствование против молитвы Иису­совой имеет весь характер умствования ерети­ческого.

Ученик. Однако святые отцы очень остерега­ют занимающегося молитвою Иисусовою от пре­лести.

Старец. Да, предостерегают. Они предосте­регают от прелести и находящегося в послуша­нии, и безмолвника, и постника — словом ска­зать, всякого, упражняющегося какою бы то ни было добродетелью. Источник прелести, как и всякого зла — диавол, а не какая-нибудь добро­детель. «Со всею осмотрительностью должно на­блюдать, — говорит святой Макарий Великий, — Устрояемые врагом (диаволом) со всех сторон козни, обманы и злоковарные действия. Как Свя­той Дух чрез Павла всем служит для всех (1 Кор. 9:22), так и лукавый дух старается злобно быть всем для всех, чтобы всех низвести в погибель. С молящимися притворяется и он молящимся, чтобы по поводу молитвы ввести в высокоумие; с постящимися постится, чтобы обольстить их самомнением и привести в умоисступление; с сведущими Священное Писание и он устремляется в исследование Писания, с виду ища знания, в сущности же стараясь привести их к превратному разумению Писания; с удостоившимися ocияния светом представляется и он имеющим этот дар, как говорит Павел: сатана преобразуется в ангела светла (2 Кор. 11:14), чтобы, прельстив привидением как бы света, привлечь к себе. Прок сто сказать: он принимает на себя для всех всякие виды, чтобы действием, подобным действию добра, поработить себе подвижника, и, прикрывая себя благовидностью, низвергнуть его в погибель» (Слово 7, глава 9). Мне случалось видеть старцев, занимавшихся исключительно усиленным телесным подвигом и пришедших от него в величайшее самомнение, величайшее самообольщение. Душевные страсти их, гнев, гордость, лукавство, непокорство получили необыкновенное развитие. Самость и самочиние преобладали в них окончательно. Они с решительностью и оже­сточением отвергали все душеспасительнейшие советы и предостережения духовников, настоя­телей, даже святителей: они, попирая правила не только смирения, но и скромности, самого при­личия, не останавливались выражать пренебре­жение к этим лицам самым наглым образом.

Некоторый египетский инок в начале IV века сделался жертвою ужаснейшей бесовской пре­лести. Первоначально он впал в высокоумие, по­том по причине высокоумия поступил под осо­бенное влияние лукавого духа. Диавол, основы­ваясь на произвольном высокоумии инока, оза­ботился развить в нем этот недуг, чтобы при по­средстве созревшего и окрепшего высокоумия окончательно подчинить себе инока, вовлечь его в душепогибель. Вспомоществуемый демоном инок достиг столь бедственного преуспеяния, что становился босыми ногами на раскаленные угли и, стоя на них, прочитывал всю молитву Господ­ню Отче наш. Разумеется, люди, не имевшие ду­ховного рассуждения, видели в этом действии чудо Божие, необыкновенную святость инока, силу молитвы Господней и прославляли инока по­хвалами, развивая в нем гордость и способствуя ему губить себя. Ни чуда Божия, ни святости ино­ка тут не было: сила молитвы Господней тут не действовала — тут действовал сатана, основыва­ясь на самообольщении человека, на ложно на­правленном произволении его; тут действовала бесовская прелесть. Спросишь: какое же значе­ние имела в бесовском действии молитва Господ­ня? ведь прельщенный читал ее и приписывал действию ее совершавшееся чудо. Очевидно: мо­литва Господня не принимала тут никакого уча­стия — прельщенный по собственному произво­лению, по собственному самообольщению и по обольщению демонскому употребил против себя духовный меч, данный человекам во спасение; Заблуждение и самообольщение еретиков всегда прикрывались злоупотреблением Слова Божия, прикрывались с утонченным лукавством: и в повествуемом событии заблуждение человеческое и бесовская прелесть с тою же целью прикрывались коварно молитвою Господнею. Несчастный инок полагал, что он стоит на раскаленных углях босыми ногами по действию молитвы Господней за чистоту и высоту своей подвижнической жизни, а он стоял на них по действию бесовскому Точно таким образом самообольщение и бесовская прелесть прикрываются иногда как бы действием молитвы Иисусовой, а неведение приписывает действию этой святейшей молитвы то, что должно приписывать совокупному действию сатаны и человека, человека, предавшегося руко­водству сатаны. Упомянутый египетский инок перешел от мнимой святости к необузданному сладострастию, потом к совершенному умоис­ступлению, и, кинувшись в разжженную печь об­щественной бани, сгорел. Вероятно, или объяло его отчаяние, или представилось ему в печи ка­кое-либо обманчивое привидение.⁶⁸

Ученик. Что в человеке, какое условие в нем самом делает его способным к прелести?

Старец. Прп. Григорий Синаит говорит: «Во­обще одна причина прелести — гордость» (глава 131, «Добротолюбие», ч. 1). В гордости человечес­кой, которая есть самообольщение, диавол нахо­дит для себя удобное пристанище и присоеди­няет свое обольщение к самообольщению чело­веческому. Всякий человек более или менее скло­нен к прелести, потому что «Самая чистая при­рода человеческая имеет в себе нечто горделивое» (прп. Макарий Великий, Беседа 7, гл. 4).

Основательны предостережения отцов! Дол­жно быть очень осмотрительным, должно очень охранять себя от самообольщения и прелести. В наше время, при совершенном оскудении бо­говдохновенных наставников, нужна особенная осторожность, особенная бдительность над со­бою. Они нужны при всех иноческих подвигах: наиболее нужны при молитвенном подвиге, ко­торый из всех подвигов — возвышеннейший, душеспасительнейший, наиболее наветуемый вра­гами (прп. Макарий Великий, Слово 3, гл. 2). Со страхом жительствуйте (1 Петр. 1:17), завеща­ет апостол. В упражнении молитвою Иисусовою есть свое начало, своя постепенность, свой конец бесконечный. Необходимо начинать упражнение с начала, а не с середины и не с конца. Святей­ший Каллист, патриарх Константинопольский, живописуя духовные плоды этой молитвы, гово­рит: «Никто из не наученных тайнам или из тре­бующих млека, услыша высокое учение о благо­датном действии молитвы, да не осмелится при­ коснуться к нему. Возбранена такая несвоевре­менная попытка. Покусившихся на нее и взыс­кавших преждевременно того, что приходит в свое время, усиливающихся взойти в пристани­ще бесстрастия в несоответствующем ему устроении отцы признают не иначе, как находящимися в умопомешательстве. Невозможно читать книг тому, кто не выучился грамоте».⁶⁹   

Ученик. Что значит начинать упражнение молитвою Иисусовою с середины и конца, и что значит начинать это упражнение с начала?       

Старец. Начинают с середины те новоначальные, которые, прочитав в отеческих писаниях наставление для упражнения в молитве Иису­совой, данное отцами безмолвникам, то есть мо­нахам, уже весьма преуспевшим в монашеском подвиге, необдуманно принимают это наставле­ние в руководство своей деятельности. Начина­ют с середины те, которые без всякого предва­рительного приготовления усиливаются взойти умом в сердечный храм и оттуда воссылать мо­литву. С конца начинают те, которые ищут немедленно раскрыть в себе благодатную сладость молитвы и прочие благодатные действия ее. Дол­жно начинать с начала, то есть совершать молит­ву со вниманием и благоговением, с целью покаяния, заботясь единственно о том, чтобы эти три качества постоянно соприсутствовали молитве. Так и святой Иоанн Лествичник, этот великий делатель сердечной благодатной молит­вы, предписывает находящимся в послушании молитву внимательную, а созревшим для безмол­вия молитву сердечную. Для первых он призна­ет невозможною молитву, чуждую рассеяннос­ти, а от вторых требует такой молитвы.⁷⁰ В об­ществе человеческом должно молиться одним умом, а наедине — и умом, и устами, несколько вслух себе одному.⁷¹ Особенное попечение, по­печение самое тщательное должно быть приня­то о благоустроении нравственности сообразно учению Евангелия. Опыт не замедлит открыть уму молящегося теснейшую связь между запо­ведями Евангелия и молитвою Иисусовою. Эти заповеди служат для этой молитвы тем, чем слу­жит елей для горящего светильника; без елея светильник не может быть возжжен, при оскуде­нии елея не может гореть: он гаснет, разливая вокруг себя дым зловонный. Образуется нрав­ственность по учению Евангелия очень удобно при прохождении монастырских послушаний, когда послушания проходятся в том разуме, в каком заповедано проходить их святыми отцами. Истин­ное послушание служит основанием, законною дверью для истинного безмолвия.⁷² Истинное безмолвие состоит в усвоившейся сердцу Иисусо­вой молитве, и некоторые из святых отцов совер­шили великий подвиг сердечного безмолвия и затвора, окруженные молвою человеческою.⁷³ Единственно на нравственности, приведенной в благоустройство Евангельскими заповедями, един­ственно на этом твердом камне Евангельском может быть воздвигнут величественный, священ­ный, невещественный храм богоугодной молит­вы. Тщетен труд зиждущего на песке — на нрав­ственности легкой, колеблющейся (Мф. 7:26). Нравственность, приведенную в стройный, бла­голепный порядок, скрепленную навыком в исполнении евангельских заповедей, можно уподо­бить несокрушимому серебряному или золото­му сосуду, который один только способен достой­но принять и благонадежно сохранить в себе бес­ценное духовное миро: молитву.

Святой Симеон Новый Богослов, рассуждая о случающейся безуспешности молитвенного под­вига и о плевелах прелести, возникающих из него, приписывает причину и безуспешности, и пре­лести несохранению правильности и постепен­ности в подвиге. «Хотящий взойти, — говорит Бо­гослов, — на высоты молитвенного преуспеяния да не начинает идти сверху вниз, но да восходит снизу вверх, сперва на первую ступень Лествицы,  потом на вторую, далее на третью, наконец, на четвертую. Таким образом всякий может вос­стать от земли и взойти на небо. Во-первых, он должен подвизаться, чтобы укротить и умалить страсти. Во-вторых, он должен упражняться в псалмопении, то есть в молитве устной: когда умалятся страсти, тогда молитва, естественно до­ставляя веселие и сладость языку, вменяется благоугодною Богу. В-третьих, он должен занимать­ся умною молитвою». Здесь разумеется молитва, совершаемая умом в сердце: молитву вниматель­ную новоначальных при сочувствии сердца отцы редко удостаивают наименования умной молитвы, причисляя ее более к устной. «В-четвертых, он должен восходить к видению. Первое составляет принадлежность новоначальных; второе — возра­стающих в преуспеяние; третье — достигших крайнего преуспеяния; четвертое — совершен­ных». Далее Богослов говорит, что и подвизающи­еся о умалении страстей должны приобучаться к хранению сердца и к внимательной молитве Иисусовой, соответствующей их устроению.⁷⁴ В общежитиях Пахомия Великого, произведших возвышеннейших делателей умной молитвы, каждого вновь вступившего в монастырь, во-пер­вых, занимали телесными трудами под руковод­ством старца в течение трех лет. Телесными тру­дами, частыми наставлениями старца, ежеднев­ною исповедью внешней и внутренней деятель­ности, отсечением воли обуздывались страсти могущественно и быстро, доставлялась уму и сер­дцу значительная чистота. При упражнении в трудах преподавалось новоначальному соответ­ствующее устроению его делание молитвы. По истечении трех лет требовалось от новоначаль­ных изучение наизусть всего Евангелия и Псал­тири, а от способных и всего Священного Писа­ния, что необыкновенно развивает устную вни­мательную молитву. Уже после этого начиналось тайноучение умной молитве: объяснялось оно обильно и Новым, и Ветхим Заветами.⁷⁵ Таким образом монахи вводились в правильное пони­мание умной молитвы и в правильное упражне­ние ею. От прочности основания и от правильно­сти в упражнении дивным было преуспеяние.⁷⁶

Ученик. Имеется ли какое верное средство к предохранению себя от прелести вообще при всех подвигах монашеских и в частности при упражнении молитвою Иисусовою?

Старец. Как гордость есть вообще причина прелести, так смирение — добродетель, прямо противоположная гордости — служит верным предостережением и предохранением от прелес­ти. Святой Иоанн Лествичник назвал смирение погублением страстей (Лествица, заглавие 25-го Слова). Очевидно, что в том, в ком не действуют страсти, в ком обузданы страсти, не может дей­ствовать и прелесть, потому что прелесть есть страстное или пристрастное уклонение души ко лжи на основании гордости.

При упражнении же молитвою Иисусовою и вообще молитвою вполне и со всею верностью предохраняет вид смирения, называемый пла­чем. Плач есть сердечное чувство покаяния, спа­сительной печали о греховности и разнообразной, многочисленной немощи человека. Плач есть дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно, которое Бог не уничижит (Пс 50:19), то есть не пре­даст во власть и поругание демонам, как преда­ется им сердце гордое, исполненное самомнения, самонадеянности, тщеславия. Плач есть та един­ственная жертва, которую Бог принимает от пад­шего человеческого духа, до обновления челове­ческого духа Святым Божиим Духом. Да будет наша молитва проникнута чувством покаяния, да совокупится она с плачем, — и прелесть никогда не воздействует в нас. Святой Григорий Синаит в последней статье своего сочинения (Добротолю­бие, ч. I), в которой изложены им для подвижни­ков молитвы предостережения от душепагубной прелести, говорит: «Немалый труд — достигнуть точно истины и соделаться чистым от всего сопротивного благодати: потому что обычно диаво­лу показывать, особливо пред новоначальными, свою прелесть в образе истины, давая лукавому вид духовного. По этой причине подвизающийся в безмолвии достичь чистой молитвы должен шествовать мысленным путем молитвы со мно­гим трепетом и плачем, с испрошением настав­ления у искусных, всегда плакать о своих грехах, печалясь и боясь, как бы не подвергнуться муке или не отпасть от Бога, не отлучиться от Него в этом или будущем веке. Если диавол увидит, что подвижник живет плачевно, то не пребывает при нем, не терпя смирения, происходящего от пла­ча... Великое оружие — иметь при молитве и плач. Непрелестная молитва состоит в теплоте с молит­вою Иисусовою, которая (молитва Иисусова) и влагает огнь в землю сердца нашего, в теплоте, опаляющей страсти, как терние, производящей в душе веселие и тихость. Теплота эта не прихо­дит с правой или с левой стороны и не сверху, но прозябает в самом сердце, как источник воды от Животворящего Духа.⁷⁷ Возлюби ее единую най­ти и стяжать в сердце, соблюдая твой ум присно немечтательным, чуждым разумений и помыш­лений, и не бойся. «Сказавший:Дерзайте, Аз есмь, не бойтеся (Мф. 14:27), Он — с нами. Он — Тот, Кого мы ищем. Он всегда защитит нас, — и мы не должны бояться или воздыхать, призывая Бога. Если некоторые и совратились, подвергшись умоповреждению; то знай, что они подверглись это­му от самочиния и высокомудрия». Ныне, по при­чине совершенного оскудения духоносных на­ставников, подвижник молитвы вынужден ис­ключительно руководствоваться Священным Пи­санием и писаниями отцов (прп. Нил Сорский, предисловие к преданию). Это гораздо труднее. Новая причина для сугубого плача!

О слезах.

О молитве Иисусовой. Отдел I   Омолитве Иисусовой вообще

О молитве Иисусовой. Отдел II  О прелести