На главную
страницу

Учебные Материалы >> Догматическое богословие.

Иерей О.Давыденков. Введение в догматическое богословие.

Глава: Часть 1, раздел 2. Священное предание

1. Священное Писание о Священном Предании

Священное Предание — это общая форма сохранения и распространения Церковью своего учения. Или другая формулировка — сохранения и распространения Божественного Откровения. Сама эта форма сохранения и распространения, так же как и термин "Предание", несомненно освящена авторитетом Священного Писания.
В книгах Нового Завета мы можем найти целый ряд мест, которые указывают на важность Предания в жизни Церкви. Давайте вспомним эти стихи.
Во-первых, это 2 Фее. 2, 15: "...стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим".
1 Кор. 11,2: "Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предание так, как я передал вам".
1 Тим. 6, 20 : "О, Тимофей! храни преданное тебе.".. Или славянский текст, более соответствующий греческому оригиналу: "О, Тимофее! Предание сохрани".

2. Понятие о Священном Предании

Предание (paradosis). Буквально это греческое слово означает преемственную передачу, например, передачу по наследству, а также и сам механизм передачи от одного человека к другому, от одного поколения людей к другому.
Св. Викентий Лиринский задает вопрос: "Что такое предание? — и сам же на него отвечает, — То, что тебе вверено, а не то, что тобой изобретено, — то, что ты принял, а не то, что выдумал"…
Такой механизм преемственного распространения Божественного Откровения также имеет свое основание в Священном Писании, где говорится о том, что именно таким образом должно сохраняться и распространяться в мире Божественное Откровение.
1 Кор. 11, 23: "Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам Передал"...
Ин. 17, 8. Сам Господь говорит об этой форме сохранения истины: "ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли, и уразумели"...
Мы видим некую цепочку: дал, передал, приняли.
Тертуллиан, апологет конца II — начала III века, говорит: "мы храним то правило веры, которое Церковь получила от апостолов, апостолы от Христа, Христос от Бога". Таким образом, в Новом Завете и в понимании ранних отцов Церкви Священное Предание — это непрерывная цепь передач богооткровенной истины от одного человека другому, или от одного поколения людей к другому, причем начальное звено этой цепи оказывается, как мы видим из слов Спасителя, в Боге.
Это очень важный момент, который надо отметить, именно этим Священное Предание и отличается от других традиций, например, культурных. Протестанты, например, могут с большим уважением относиться к Преданию Православия, они могут согласиться с тем, что все это хорошо и полезно, но при этом они заявляют, что это от человеков, а потому, хотя и полезно, но не является необходимым.
Однако, при таком понимании Священного Предания, которое дано в Новом Завете, разрыв с Преданием — это не просто разрыв с какой-то человеческой традицией. Поскольку начальное звено Предания находится в Боге, то разрыв с Преданием — это не просто выход из традиции Восточной Церкви, а, по существу, отпадение от Бога.
Почему не все Божественное Откровение, дано Церкви в виде Писания? Почему не все вошло в Писание, не все было записано?
Очевидно, что все не могло быть записано по причине того, что в Предание входит многое такое, что вообще, в принципе, не может быть записано. Когда мы говорим о механизме Предания встает вопрос: что передается в Предании? Во-первых, передается некоторое знание, передаются некоторые памятники, в которых это знание зафиксировано: книги, иконы, чинопоследования, канонические правила, различного рода предписания и т. д.
Однако, Предание есть нечто большее, чем просто передача информации. Поскольку Предание говорит нам о Боге и о богопознании, а подобное, как известно, познается подобным, то для того, чтобы понимать то, что передается в Предании, предварительно необходимо иметь некоторое представление и о Боге, и о богопознании. Иначе говоря, необходимо иметь некоторый опыт, личный опыт богообщения, поскольку духовная жизнь — это прежде всего образ жизни, а не образ мысли.
Протопресвитер Иоанн Мейендорф об этом пишет следующим образом:
"...предание есть непрерывная последовательность не только идей, но и опыта. Оно предполагает не только интеллектуальную согласованность, но и живое общение на путях постижения истины".
По существу ту же самую мысль двумя тысячами лет ранее высказал апостол Павел (1 Кор. 4, 16): "...подражайте мне, как я Христу".
Однако Предание не ограничивается и этим, потому что Христос не только преподал Своим ученикам учение, не только явил им пример Своей жизни, не только сообщил некий опыт жизни в Боге, но Он же повелел им принять Духа Святого, «ялу благодати, которая единственно открывает путь к познанию Божественной истины. Только в свете благодати и постигается учение Христа, и сам опыт жизни во Христе, безусловно, опыт благодатный.
Апостол Павел (1 Кор. 12, 3) утверждает, что: "...никто не может назвать Иисуса Христа Господом, как только Духом Святым", т. е. исповедать Христа своим Господом может только тот, на чье сердце уже так или иначе воздействовал Дух Святой.
Поэтому святитель Филарет Московский отмечает, что "Священное Предание — это не только видимая и словесная передача правил и постановлений, но и невидимое и действенное сообщение благодати и освящения".
Таким образом, Священное Предание включает в себя как бы три уровня: низший, первый уровень — это, собственно, передача знания и исторических памятников, которые связаны с этим знанием, во-вторых, это передача опыта духовной жизни, и, в-третьих, это передача благодатного освящения.

2.1. Соотношение Священного Писания и Священного Предания

Если мы посмотрим дореволюционные учебники догматического богословия или катихизисы, то увидим, что в них Священное Писание и Священное Предание обычно противопоставляются.
Например, "Катихизис" свт. Филарета называет Священное Писание и Священное Предание двумя различными способами
распространения и сохранения Божественного Откровения.
Митрополит Макарий (Булгаков) говорит, что "под именем Священного Предания разумеется Слово Божие, не заключенное в письмена самими богодухновенными писателями, а устно переданное Церкви и с тех пор непрерывно в ней сохраняющееся".
Примерно то же самое мы видим в учебнике догматического богословия протоиерея Михаила Помазанского, где прямо говорится, что Предание и Писание это два источника вероучения, или два источника догматов.
Во всех этих определениях Священное Писание и Священное Предание противопоставляются друг другу. Писание рассматривается как нечто внешнее по отношению к Преданию. Это связано, конечно, с латинским влиянием на православное богословие которое началось в период упадка образованности на Христианском Востоке. Это латинское схоластическое влияние в данном случае проявляется в характерной для латинской мысли тенденции кодифицировать Предание в исторических документах, памятниках, иначе говоря, рассматривать Предание почти исключительно как некую сумму информации о Боге, о духовной жизни, в то время, как для Восточных отцов Предание — это всегда не только знание, не столько информация, сколько именно живой опыт богопознания, опыт объемного видения богооткровенной истины, без которого подлинное знание оказывается невозможным. Преодоление такого понимания в православном богословии началось только с начала XX века. В чем суть латинского взгляда на соотношение Предания и Писания?
Католическое учение о Священном Предании и соотношении Предания и Писания возникает во время Реформации в Западной Европе, причем возникает по конкретному случаю. Когда Лютер поставил под сомнение католический догмат о папском примате, в Германию прибыли из Ватикана католические богословы, которые вступили с Лютером в спор. Они не могли обосновать примат папы и сослались на то, что им нужно съездить в Ватикан, поднять архивы, поработать в библиотеке, чтобы привести достаточные доказательства в свою пользу.
И тогда Лютер торжественно объявил, что, в отличие от католических богословов, ему никуда ехать не надо и он все свое учение вполне может обосновать и вывести из одного только Священного Писания.
Этот полемический прием, который один раз оказался успешным, впоследствии получил широкое применение, и превратился в своеобразный принцип, на котором и строилось протестантское учение.
В борьбе с протестантами, отрицающими авторитет Священного Предания как источника вероучения, католики были вынуждены построить свое учение. Суть его состоит в том, что Священное Писание и Священное Предание — это два различных параллельных источника вероучения.
Тут могут быть разные акценты. Эти два источника могут пониматься как равные по достоинству, могут пониматься как неравные по достоинству, скажем, Священное Писание может пониматься как некоторое смысловое ядро, а Предание — как некое, пусть и необходимое, но, все-таки, второстепенное дополнение к Писанию.
Как бы там ни было, во-первых, Писание и Предание рассматриваются как нечто взаимодополняющее, и, во-вторых, утверждается, что, и Писание, и Предание по отдельности заключают в себе не всю богооткровенную истину, а только некоторую ее часть.
Такое понимание соотношения Предания и Писания не согласуется со святоотеческим пониманием. Скажем, для сщм. Иринел Лионского (II век по Р.Х.) Священное Предание по своему содержанию не есть нечто отличное от Священного Писания, а, наоборот, Предание по содержанию тождественно Новому Завету.
И у других отцов Церкви мы можем найти утверждение, что Священное Писание само по себе содержит все потребное для благочестия, т. е. заключает в себе не часть богооткровенной истины, а всю истину в ее полноте.
В начале XX века началось постепенное преодоление схоластического взгляда на соотношение Священного Писания и Предания. Известный церковный историк Михаил Поснов в 1906 году пишет на страницах журнала "Христианское чтение" ( М. Поснов. Хр. Чт., 1906, Т. 2, с. 773 ): Одно из полученного от Христа Евангелия Церковь выразила Символом Веры... другое Церковь закрепила в таинствах... иное изложила в Священном Писании, как содержащем указание на исторические факты спасения... другое Церковь выразила в Богослужении, песнопениях и молитвах; иное, наконец, воплотила в христианском устройстве жизни, в церковно-каноническом, управлении, в обрядах, обычаях и т.п."
Какие положительные моменты мы можем отметить в этом определении? Здесь нет противопоставления Священного Писания и Священного Предания, Священное Писание в целом рассматривается в контексте Предания. Отрицательный момент — это то, что все вышеперечисленные составляющие Священного Предания мыслятся именно как части, каждая из которых заключает в себе только часть Откровения.
Некий переворот во взглядах на соотношение Писания и Предания начинается с середины нашего столетия во многом благодаря работам архимандрита Софрония (Сахарова), ученика преподобного старца Силуана Афонского. Архимандрит Софроний при этом не излагал свое учение, а излагал взгляд на вопрос о соотношении Писания и Предания самого прп. Силуана.
Арх. Софроний пишет, что "... Предание объемлет собою всю жизнь Церкви настолько, что и самое Священное Писание является лишь одною из форм его".
Таким образом, Писание рассматривается не как часть Предания, а как качественно отличная форма церковной жизни. В другом месте архимандрит Софроний так передает слова своего преподобного учителя:
"Священное Писание не глубже и не важнее Священного Предания, как сказано выше, одна из его форм: форма эта является ценнейшей и по удобству сохранения ее и по удобству пользования ею; но изъятое из потока Священного Предания, Писание не может быть понято, как должно, никакими научными исследованиями".
Еще в XIX столетии святитель Филарет Московский называл Писание "упроченным видом Предания" и по этому поводу говорил следующее (Митрополит Филарет. Слова и речи, ч. 4, с. 96):
"С тех пор, как учение христианское заключено в Священные книги, Святая Церковь, для верного и неизменного сохранения сего учения, имеет обычай и правило, не только мысли сего учения на непреложном свидетельстве богодухновенного Писания утверждать, но и самые слова и выражения, для означения важнейших предметов и частей заимствовать из того же чистого источника Писания".
Итак, когда мы говорим о соотношении Священного Писания и Священного Предания, мы должны избегать двух соблазнов: во-первых, опасности противопоставления Священного Писания и Священного Предания и, во-вторых, опасности свести Священное Предание к сумме некоторых знаний, к набору определенных памятников, в которых содержится это знание.

2.2. Понимание Священного Предания в современном православном богословии

Первое, — понимание в смысле самого механизма передачи богооткровенной истины.
Второе — Священное Предание как источник вероучения. Такой взгляд на Священное Предание является вполне оправданным, однако при условии, что при этом Предание не противопоставляется Писанию, и Писание и Предание не рассматриваются изолированно. Потому что в противном случае, если мы будем противопоставлять Писание и Предание, мы попадем в богословский тупик. В самом деле, как нужно толковать Священное Писание? Естественно, что в соответствии с Преданием. А какое Предание нужно признать истинным, а какое ложным? В соответствии с Писанием. Получается порочный круг.
Западные конфессии решили этот вопрос по-разному. Протестанты просто отвергли авторитет Предания в пользу Писания. Католики выходят из положения благодаря апелляции к непогрешимому мнению Папы, который может в любом случае безошибочно указать, как толковать Писание и какое Предание следует принимать.
В каком положении оказались православные, которые и Папы не имеют и Предания не отвергают? Для Православия само это противопоставление Писания и Предания представляется совершенно надуманным и необоснованным.
Вот что говорит об этом II член Послания Восточных Патриархов о Православной вере:
"Мы веруем, что свидетельство кафолической Церкви не меньшую имеет силу, как и Божественное Писание. Поелику виновник того и другого есть один и тот же Святой Дух, то все равно от Писания ли научиться или от Вселенской Церкви... Живя и научаясь в Церкви, в которой преемственно продолжается устная апостольская проповедь, человек может изучать догматы христианской веры от Вселенской Церкви, и это потому, что сама Церковь не из Писания выводит свои догматы, а имеет оные в готовности, если же она, рассуждая о каком-нибудь догмате приводит определенные места в Библии, то это не для вывода своих догматов, а только для подтверждения оных, и кто основывает свою веру на одном Писании, тот не достиг полной веры и не знает ее свойств".
Иначе говоря, в Предании Церкви все догматы имеются как бы в совокупности, чего не имеется в отдельных книгах Писания. Такое понимание соотношения Предания и Писания порождает третий уровень понимания Священного Предания в современном богословии: Священное Предание как свидетельство Вселенской Церкви о врученной ей Богом истине.
В таком понимании Священное Предание практически совпадает с понятием Божественного Откровения, и под ним можно понимать все христианское вероучение во всей его целостности и полноте. Это свидетельство Вселенской Церкви является истинным. Естественно, можно задать вопрос: почему оно является истинным?
Епископ Сильвестр (Малеванский) объясняет это следующим образом: потому что в Церкви "непрерывно живет по своему существу то же религиозное сознание, которое лежало в основе жизни христиан первенствующей Церкви, равно как не прерывается и тот дух веры, которым проникались они и руководились в уразумении истин веры".
Михаил Поснов называет этот дух веры "неуловимым духом церковным, таинственным сознанием, христианским пониманием, которое унаследовала Церковь от Христа и при содействии Святаго Духа хранит верно, неповрежденным и передает из рода в род".
В Послании Восточных Патриархов о православной вере (12-й член) говорится, что Святой Дух "всегда действующий через верно служащих отцов и учителей Церкви, предохраняет ее от всякого заблуждения".
Отсюда уже вытекает четвертый уровень понимания того, что есть Священное Предание, а именно: Предание как живая память Церкви, самосознание, живущее в Церкви со дня Пятидесятницы. Если провести некую аналогию между жизнью Церкви и жизнью человеческой личности, то мы без труда сможем увидеть, что Предание, в принципе, выполняет в Церкви ту же функцию, какую в человеке выполняет память.
Предание — это вечно живая память Церкви, благодаря которой устанавливается в истории самотождественность Церкви, потому что формы церковной жизни могут сильно различаться. Скажем, Иерусалимская апостольская община первых лет исторического бытия христианской Церкви и современная православная Вселенская Церковь внешне имеют мало общего, между тем это есть одна и та же Церковь, и ее самотождественность устанавливается именно благодаря непрерывности церковного Предания, непрерывности церковной памяти.
В.Н.Лосский так говорит о Священном Предании: это "единственный способ воспринимать Истину... мы можем дать точное определение Преданию, сказав, что оно есть жизнь Духа Святаго в Церкви, жизнь, сообщающая каждому верующему способность слышать, принимать, познавать истину в присущем ей Свете, а не в естественном свете человеческого разума".
Подведем некоторый итог. В каком смысле употребляется само понятие Священного Предания в современном богословии.
1. Собственно механизм преемственной передачи богооткровенной истины во всех его формах.
2. Священное Предание как источник вероучения.
3. Священное Предание как свидетельство Вселенской Церкви о врученной ей истине, в этом смысле Предание оказывается почти неотличимым от Божественного Откровения.
4. Священное Предание как жизнь Святого Духа в Церкви, как самосознание и память Церкви, непрерывная со дня исторического бытия Церкви, то есть со дня Пятидесятницы.
Кто в Церкви является носителем Предания, и каково должно быть отношение к Преданию каждого сознательного православного верующего?
Протоиерей Георгий Флоровский говорит ( прот. Г. Флоровский. Богословские отрывки // Вестник, Париж, 1981-1982, № 1&5-108, с. 193-194):
"Живым носителем и хранителем Предания является вся Церковь в ее кафолической полноте; и нужно пребывать или жить в Церкви в ее полноте, чтобы разуметь Предание, чтобы владеть им. Это значит, что носителем и хранителем Предания является вся Церковь — как кафолическое тело Предания".
Следовательно, познание Предания не есть рассудочный Процесс, нельзя превратить изучение Предания в науку, строящуюся по образцам наук светских. Священное Предание познается только опытно, т. е. познать Предание можно только войдя в Предание. Только тот, кто сам стал живым носителем Предания — только тот может сказать, что он начал, по крайней мере, изучать Предание. Иначе говоря, цель каждого христианина в том, чтобы самому сделаться звеном в этой непрерывной цепи передачи богооткровенной истины.

2.3. Формальное предание

Одной из форм Священного Предания является Священное Писание, но Предание не исчерпывается Священным Писанием, включает в себя другие формы.
Существует термин, с которым можно встретиться в богословской литературе: формальное предание — это все исторические источники и способы истинного познания христианского Откровения, кроме библейский книг.
Какие формы мы можем выделить?
1) древние символы и исповедания веры;
2) древние правила, Апостольские Правила, например, и каноны;
3) определения и правила Вселенских Соборов и некоторых поместных соборов, которые приняты всей полнотой Вселенской Церкви;
4) литургическая практика Церкви, церковное искусство. Сюда включается иконопись, музыка, гимнография, архитектура и т. д.;
5) мученические акты и жития святых;
6) древние церковные истории. Например, церковная история Евсевия Кесарийского, труды таких историков Древней Церкви как Сократ, Евагрий, Феодорит Киррский и т. д.
7) творения святых отцов и учителей Церкви;
8) древняя церковная практика, т. е. различного рода уставы, узаконения, которые касаются, например, постов, различные богослужебные правила, благочестивые обычаи и традиции и так далее.
. Последовательно рассмотрим те формы, которые имеют для нас особое значение.

2.3.1. Древние символы и исповедания веры

С древнейших времен Крещение в Церкви не совершалось без того, чтобы крещаемый не исповедал свою веру. Эта вера исповедывалась посредством некоторого символа. Для нас особое значение имеет Никео-Цареградский Символ веры, составленный на I и II Вселенских Соборах, но это не значит, что другие древние символы веры не принадлежат также Священному Преданию.
Символов веры в древности было много, по существу в каждой поместной Церкви был свой Символ веры, который читался перед Крещением, который изучался во время оглашения. Очевидно, такой же или близкий по содержанию символ должны были исповедывать лица, посвящаемые в священный сан и т. д.
Например, Евсевий Кесарийский, известный церковный историк, когда представлял свой проект символа веры на I Вселенском Соборе, говорил следующее: "Как приняли мы от предшествовавших нам епископов и при первом оглашении и при первом восприятии крещения, как научились из божественных писаний, как веровали и учили в пресвитерстве и в самом епископстве; так веруем и теперь, и представляем вам вашу веру"...
Можно с большой степенью вероятности предположить, что в основе всех древних символов лежит некое общее исповедание, которое восходит к самим апостолам.
Следы того, что такое исповедание, правило веры, существовало в древности, можно привести. У Тертуллиана говорится, что Церковь хранит правило веры, которое получено непосредственно от Христа.
В Новом Завете мы тоже можем найти указание, что такое исповедание существовало. В Евр. 4, 14 апостол Павел призывает: "будем твердо держаться исповедания нашего".
А в 1 Тим. 6, 12 говорится так: "...держись вечной жизни, к которой ты и призван, и исповедал доброе исповедание перед многими свидетелями". Видимо, имеется в виду то исповедание, которое Тимофей исповедывал то ли перед Крещением, то ли перед хиротонией.
В конечном счете, мы можем сказать, что и наш Никео-Цареградский Символ веры, что для нас особенно важно, также своими корнями уходит именно в это апостольское исповедание.
Несколько слов о так называемом апостольском символе веры. Исповедание, о котором мы только что говорили, нужно отличать от так называемого апостольского Символа веры, который был широко распространен и популярен на Западе. Этот Символ веры, как неопровержимо доказано современной богословской и церковной исторической наукой, не имеет никакого отношения к подлинному апостольскому исповеданию.
В действительности этот Символ веры есть не что иное, как переработка крещального символа Римской церкви III-V веков. Современная его редакция восходит к VI-VIII векам и на православном Востоке вплоть до Ферраро-Флорентийского Собора XV столетия этот символ практически не был известен.
Исповедание веры — это исповедание, составленное определенным лицом или группой лиц. Если символ есть нечто такое, что складывается в поместной Церкви, и как бы вся поместная Церковь может рассматриваться в качестве автора этого Символа, то исповедание всегда имеет конкретного автора или авторов.
Отличия исповеданий от символов можно указать следующие:
1) обычно более пространны, чем символы;
2) очень часто носят полемическую направленность;
3) никогда не употреблялись в литургической жизни Церкви.
Какие древнейшие исповедания нам известны? Самое древнее — это исповедание святителя Григория Неокесарийского. Составлено оно примерно между 260-265 гг. по Р.Х. В этом исповедании рассматривается прежде всего вопрос о Пресвятой Троице. Одобрено VI Вселенским Собором.
Свт. Василия Великого (Против ариан, IV в.)
Прп. Анастасия Синаита (VI в.), краткий катихизис.
Свт. Софрония, патриарха Иерусалимского (VII в.) О Св. Троице, двух волях Христа, одобрено VI Вселенским Собором.
Исповедание свт. Григория Паламы, 1351 г. В этом исповедании в краткой форме выражено общецерковное учение по всем основным богословским вопросам, в частности, по вопросам, касающимся споров относительно природы Фаворского света и вопроса о границах богопознания; одобрено Константинопольским Собором 1351 г.
Исповедание святителя Марка Эфесского на Ферраро-Флорентийском Соборе 1439-1440 гг. Обстоятельное изложение православного учения, особенно по спорным с католиками вопросам, таким, как главенство папы, filioque и т. д.
Исповедание Патриарха Константинопольского Геннадия Схоллария в XV в., которое после взятия Константинополя турками. Патриарх Геннадий Схолларий представил турецкому султану Мухамеду П.
Исповедание веры, которое известно под наименованием исповедания святителя Афанасия Александрийского в действительности, как свидетельствует современная наука, не принадлежит святителю Афанасию.
Это довольно позднее исповедание, возникшее во Франции не ранее VI-VII вв. Оно содержит учение о Христе, о Троице, причем именно в латинском, августиновском духе, с filioque. В России оно было хорошо известно в прошлом веке. Но, естественно, что в России оно было без filioque.

2.3.2. Соборные вероопределения.

Существуют только четыре вероопределения, которые были приняты на Вселенских Соборах.
III Вселенский Собор — не вносить изменений и дополнений в существующий Символ веры;
IV Вселенский Собор — орос о модусе соединения 2-х природ во Христе;
VI Вселенский Собор — изложение учения о двух волях и двух энергиях во Христе;
VII Вселенский Собор — вероопределение об иконопочитании.
Постановления прочих соборов. Они, как правило, более пространны, менее точны и касаются не глобальных, а более частных вопросов.
Второе правило Пятошестого, так называемого Трулльского, Собора 691—692 гг., утвердило догматические тексты, которые содержатся в правилах Святых Апостолов, в правилах святых отцов и в правилах 9-ти Поместных Соборов.
Особое значение имеют правила Карфагенского собора (если брать нумерацию, которую дает Книга Правил — правила 109-116, где разбирается учение о первородном грехе, о благодати и т. д.).
Кроме этого, большое догматическое значение имеют константинопольские соборы. Конечно, нельзя сказать, что они исторически заменили Вселенские Соборы после VII Вселенского Собора, но для православного мира, для восточного христианства значение постановлений этих Соборов было очень велико.
Константинопольский Собор 879-880 гг. при святом Патриархе Фотии Константинопольском. Собор был вселенским по своему составу. Чем важен этот Собор? Он подтвердил неизменность Никео-Цареградского Символа веры, и осудил тех, кто вносит в него изменения. Конечно, это правило Собора было прямо направлено против распространявшейся в то время на Западе практики введения в Символ веры filioque. Собор прямо не говорит filioque, но из контекста это совершенно ясно видно.
Константинопольский Собор 1076 г., так называемый Собор на философа Иоанна Итала. В XI веке в Византии возникает интерес к языческому прошлому, к античной культуре, и у некоторых философов, богословов этот интерес становится не вполне критическим. На этом Соборе кроме самого Иоанна Итала, были осуждены некоторые положения платонистской философии. Сам Итал был осужден за попытку построения системы христианской метафизики, независимой от Божественного Откровения.
Константинопольский Собор 1117 г. На нем рассматривали заблуждения монаха Нила и митрополита Евстафия Никейского. Они вступили в христологический спор с армянскими монофизитами. Спор этот касался следующего вопроса: как рассматривать обожение человеческой природы во Христе? Было два альтернативных термина: обожение по усыновлению ("thesi") и обожение по природе ("fysi").
Армяне как монофизиты настаивали на обожении по природе, а Нил и Евстафий — по усыновлению. Таким образом, они впадали, по существу, в несторианскую ересь, из их позиции логически следовало, что обожение человечества во Христе в принципе не отличается от обожения по благодати всякого верующего, спасающегося во Христе.
Собор пришел к выводу, что оба эти термина неприемлемы для выражения тайны обожения человеческого естества в Лице Господа, поскольку во Христе человечество и Божество соединяются особым уникальным ипостасным образом.
Собор 1156-1157 гг. рассматривал заблуждения архидиакона Сотериха Пантевгена, нареченного Патриарха Антиохийского. Спор касался его учения о Евхаристии, в частности, истолкования слов литургической молитвы "Ты бо еси приносяй и приносимый и приемляй и раздаваемый"...
Очевидно, что Сотерих Пантевген пришел к смешению ипостасных и природных свойств в Троице. "Принесение" жертвы и "принятие" жертвы он был склонен рассматривать как ипостасные свойства Отца и Сына, т. е. наряду с нерожденностью, рождением и исхождением вводились дополнительные ипостасные свойства. Собор осудил это учение как ересь и утвердил учение, согласно которому искупительная жертва приносится Христом по человечеству, и приносится она не Отцу, а всей Пресвятой Троице.
Собор 1166-1170 гг. (он проходил в два этапа: в 1166 и 1170 годах рассматривался один и тот же вопрос). Спор касался истолкования стиха из Евангелия от Иоанна (Ин. 14, 28) "...Отец Мой больше Меня". Вопрос был такой: имеет ли этот стих отношение к христологии? То, что эти слова можно понимать в тринитарном смысле, что Христос называет Своего Отца большим Себя, поскольку Отец является ипостасной причиной Сына, было хорошо известно участникам Собора.
Обвиняемой стороной на Соборе были архимандрит Иоанн Ириник и митрополит Керкирский Константин. Они считали, что человечество во Христе обожено до такой степени, что оно должно почитаться вместе с Его Божеством, что оно от Божества совершенно неотличимо и говорить о различении человечества и Божества во Христе после Вознесения можно только "по примышлению". По существу это было не что иное, как впадение в монофизитскую ересь.
Собор принял решение, что во Христе, даже после полного обожения имеет место полнота истинного человечества и даже на вершинах обожения сохраняется качественное отличие Божества от Человечества.
К тому же было указано, что вопрос вообще был некорректно поставлен, поскольку Православие никогда не рассматривало божественную природу как предмет религиозного поклонения. Предметом поклонения является Лицо, Личность, а не безличное естество.
Константинопольские Соборы XIV в. 1341, 1347, 1351 гг. были посвящены спорам о природе Фаворского света.
На этих Соборах было утверждено учение святителя Григория Паламы о двух модусах существования Божества: в непознаваемой сущности и в сообщаемых энергиях. Было признано, что эти энергии являются нетварными, и следовательно, так называемый Фаворский свет, видения которого сподоблялись подвижники-исихасты, является реальным созерцанием Божественных энергий.
Иерусалимский Собор 1672 г. был собран против Константинопольского Патриарха Кирилла Лукариса, который обнаружил в своем богословии сильное влияние кальвинизма.
Учение Кирилла Лукариса было осуждено, Собор одобрил исповедание Досифея, Патриарха Иерусалимского. Исповедание Досифея легло в основу Послания Восточных Патриархов 1672 года.
Следует также отметить Константинопольский Собор 1872 года по поводу так называемой "болгарской схизмы", на нем была осуждена ересь "филетизма", т. е. внесения в Церковь неоправданных разделений по этническому признаку.

2.3.3. Творения святых отцов и учителей Церкви

Пятошестой Собор своим 19 правилом устанавливает следующий подход к толкованию Священных книг: "аще будет исследуемо слово Писания, то не иначе да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях".
Конечно, можно сказать, что это правило во многом определяется историческими обстоятельствами: Конец VII века в Византии является временем некоторого упадка церковной образованности, и именно поэтому установлено это правило. Однако можно утверждать, что это правило является руководством для подхода к пониманию книг Священного Писания во все времена.
Итак, кого называют отцами Церкви, и что отличает отцов Церкви от прочих богословов и церковных писателей? Формально можно выделить три принципа, по которым тот или иной богослов считается отцом Церкви:
1) Sanctitas vitae — святость жизни;
2) Sanitas doctrinae — здравость учения, истинность, верность учения;
3) Ecclesial declaratio — свидетельство Церкви. Почему святость жизни лежит в основе признания того или иного богослова святым отцом и учителем? По той причине, что святость расширяет познавательные способности человека. Об этом пишет апостол Павел в 1 Кор. 2, 15: "...духовный судит о всем."...
Св. отец III века, святитель Мефодий Патарский следующим образом развивает мысль апостола Павла (Творения, 1905, с. 52): "Совершеннейшие по степени преуспеяния составляют как бы одно лицо и тело Церкви. И подлинно, лучше и яснее усвоившие истину, как избавившиеся от плотских похотей через совершеннейшее очищение и веру, делаются Церковью,... чтобы приняв чистое и плодотворное семя учения, с пользою содействовать проповеди для спасения других".
Связь между чистотой учения того или иного отца и церковным Преданием устанавливается через свидетельство Церкви, ecclesial declaratio. Именно свидетельство Церкви подтверждает достоинство богословской мысли того или иного отца.
Естественно, могут возникнуть вопросы: как отличить подлинное учение отцов, имеющее авторитет, от частных мнений тех или иных отцов, в том числе и ошибочных?
Для этого существует специальное понятие: consensus patrum, согласие отцов. В святоотеческом учении принимается та его часть, по которой имеется единодушное мнение всех, либо значительного большинства святых отцов. Как правило, по важнейшим вопросам догматического характера разночтений у отцов нет. Эти разночтения имеют место в основном по второстепенным вопросам.
Св. Иоанн Дамаскин следующим образом поясняет наличие такого согласия: "Отец не противоборствует отцам, ибо все они были общниками Единого Духа Святого". Поэтому для каждого, то занимается богословием и пытается утверждать истинность того или иного богословского мнения, в качестве подтверждения необходимо приводить всегда мнение многих отцов, а не мнение какого-то одного отца.
При этом следует иметь в виду, что согласие отцов по тому или иному вопросу представляет собой теологумен, с которым необходимо считаться, если желаешь остаться верным Преданию. Блаженный Августин говорит: "Кто отступает от единодушного согласия отцов, тот отступает от всей Церкви".
Если по основным догматическим вопросам можно декларировать наличие согласия отцов, то по второстепенным вопросам такого согласия нет и не надо считать, что у святых отцов можно найти однозначные ответы на любой вопрос догматического характера.
Существуют различные вопросы, по которым такого согласия мы не находим. По вопросу, например, об образе и подобии Божием в человеке. В то же время, по другим вопросам такое согласие есть. В качестве примера можно привести отношение древних Отцов к догмату о папском примате, принятом в Римо-католической церкви.
В прошлом веке англиканский богослов Кендрик, провел подробное исследование и собрал толкования 44 отцов периода Вселенских Соборов, т. е. до VIII века включительно, у которых имеются толкования на Мф. 16, 18: "...ты — Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее".
По свидетельству англиканского богослова, 36 отцов как восточных, так и западных, однозначно толкуют эти слова Спасителя в согласии с Преданием Восточной Церкви, т. е. камнем, на котором будет основана Церковь, является именно исповедание Петра, а не личность апостола Петра, как преемника Христа.
И только 8 отцов из 44 понимали эти слова Спасителя в римо-католическом смысле. Если учесть, что все эти отцы были западными, причем, большинство из них сами являлись Римскими Папами, то можно утверждать, что у отцов древней Церкви по этому поводу имелось вполне определенное мнение, а мнение тех отцов, которые давали толкование не соответствующее Преданию, мы вправе рассматривать как их частное ошибочное мнение.

2.3.4 Литургическая практика Церкви

Протоиерей Георгий Флоровский делает точное замечание о характере христианского богослужения: "Христианское богослужение от начала имеет характер скорее догматический, нежели лирический... С человеческой стороны богослужение есть, прежде всего, исповедание, — свидетельство веры, не только излияние чувств".
Действительно, христианское богослужение изначально было наполнено догматическим содержанием. Не случайно уже в христологических спорах конца II в. свидетельства от литургического предания получают силу богословского довода. А в середине III столетия Римский Папа Келестин выдвинул общий принцип: ut legem credendi statuit lex supplicandi, т. е. буквально "закон веры определяется законом молитвы".
Для нас этот принцип звучит несколько неожиданно, поскольку мы привыкли мыслить, что именно истинное догматическое учение обуславливает и правильность духовной жизни, а здесь напротив, правильно организованная духовная жизнь объявляется залогом чистоты догматического учения.
Эти две истины, очевидно, взаимосвязаны. Конечно, повреждения вероучения, заблуждения в области догматики оказывают влияние на духовную жизнь, но верно также и обратное: ошибки в духовной жизни могут иметь весьма серьезные догматически последствия.
По словам Евагрия Понтийского: "истинный богослов есть тот, кто правильно молится , правильная духовная жизнь как бы гарантирует и чистоту вероучения. Практика показывает, что ошибки в духовной жизни влекут за собой искажение учения.
Это, кстати, одна из причин, почему Православная Церковь активно противится модернистским тенденциям реформировать богослужение. Любые попытки бездумного изменения богослужебно-литургической практики, введение в нее сомнительных с духовной точки зрения элементов, не есть вопрос только богослужебный, за этим неизбежно последует искажение вероучения.
В свое время протоиерей Сергий Булгаков весьма тонко заметил, что "в религии только то является по-настоящему серьезным, что вошло в культ". В самом деле, легкие и сердце церковной жизни — это богослужение и таинства, именно в богослужении, в таинствах Церковь является тем, чем она является по существу.
Очевидно, что Церковь нужно искать не в академиях, не в богословских институтах, не в духовных консисториях и не на конференциях и съездах, а в храме, в богослужении и в таинствах. И то, чему Церковь допустила войти в богослужение, то вошло как бы в саму сердцевину церковной жизни и стало неотъемлемым ее элементом.
Исторических примеров тому можно привести довольно много. Например, разделение Церквей 1054 года, или, выражаясь догматически более правильно, отпадение Римской Церкви от Вселенского Православия. Разделений, т. е. разрывов общения по тем или иным причинам между Римской Церковью и Христианским Востоком, Константинополем и другими Восточными Поместными Церквами, в истории Церкви было несколько.
Некоторые из них были довольно продолжительные, продолжались по нескольку десятилетий, скажем, в начале VI века при императоре Анастасии I Диррахите был тридцатилетний раскол с Западной Церковью, потом при Патриархе Фотии имели место столкновения, которые тоже повлекли за собой разрыв общения. Но тем не менее, все эти разделения между Востоком и Западом удавалось уврачевать.
А вот разделение 1054 года, которое было вызвано случайными, так и не удалось уврачевать.
В Южной Италии существовали греческие епархии, которые были в юрисдикции Константинопольского Патриархата, где богослужение совершалось по греческому обряду. Латинская иерархия пыталась прибрать к рукам эти епархии и насадить там латинский обряд. Это повлекло за собой столкновение.
Конечно, были и другие причины, столкнулись две сильных, не лишенных честолюбия личности, кардинал Гумберт и Патриарх Константинопольский Михаил Керуларий.
Но возникает вопрос: почему расколы куда более серьезные удавалось уврачевать, а вот разделение 1054 года длится до сих пор? Причина в том, что в начале XI века в богослужебной жизни Римской Церкви происходит одно очень важное событие, а именно: под влиянием западных императоров папы вынуждены были внести filioque в чин римской мессы.
До этого времени filioque уже много веков было распространено на Западе в различных странах, но в Риме папы всячески противились этому нововведению. И даже не потому, что они сами не разделяли учения о filioque, а просто в силу здорового римского консерватизма понимали, что недопустимо единоличной властью вносить изменения в Символ веры, который был принят Вселенскими Соборами и видоизменять который Вселенские же Соборы запретили.
В XI веке, тем не менее, папы вынуждены были пойти на этот шаг. И после этого все разговоры о соединении Церквей неизбежно имеют, помимо всего прочего, догматический аспект.
Что, в конечном счете, означает внесение filioque в чинопоследование римской мессы? Если раньше к этому учению можно было относиться просто как к пусть и весьма распространенному, но все же частному богословскому мнению, которого придерживалась Западная Церковь, то после внесения его в чин мессы filioque автоматически становится догматом Римской Церкви. Поэтому после этого события все разговоры о соединении Церквей неизбежно предполагали, с точки зрения Рима, обязательное принятие православными учения о двойном исхождении Св. Духа. Поэтому можно вполне согласиться с В. Н. Лосским и с другими богословами в том, что именно filioque является основной догматической причиной разделения Церквей.
То, что именно литургическая жизнь является ядром церковного Предания, видно из посланий святого апостола Павла. В этом можно убедиться из 1 Кор. 11, 23-25. Для апостола
литургия, Евхаристия — это, по существу, главное содержание Предания. В Предании Господь Сам Себя предает верным. И это предание Христом Себя Своим ученикам осуществляется именно в литургии в Евхаристии.
Особое значение богослужения для Церкви именно с точки зрения сохранения Предания, мы видим из слов святителя Василия Великого (28-е послание к Амфилохию Иконийскому о Духе Святом):
"Из соблюденных в Церкви догматов и проповеданий некоторые мы имеем от письменного наставления, а некоторые прияли от апостольского предания, по преемству в тайне".
Обычно эти слова святителя Василия Великого толкуются в смысле противопоставления Предания и Писания, т. е. в том смысле, что было изначально некое записанное Писание, а помимо Писания существовали второстепенные истины, которые передавались изустно.
Протоиерей Георгий Флоровский, применивший к этому посланию святителя Василия методы литургического богословия, разработанные отцом Александром Шмеманом, пришел к выводу, что перевод этого отрывка не вполне точный, и что правильно было бы перевести его следующим образом: не "от апостольского Предания по преемству в тайне", а " приняли апостольское предание преемственно посредством таинств", т. е. Предание в древней Церкви сохранялось именно посредством таинств, само Предание было укоренено в чинопоследованиях, молитвословиях и обрядах.
Огромное значение в богослужебной жизни имеют не только таинства, но и молитвы, службы суточного круга, песнопения. О их значимости Послание Восточных Патриархов говорит следующим образом (речь идет о богослужебных книгах православной Церкви вообще):
"Все сии книги содержат здравое и истинное богословие и состоят из песней или выбранных из Священного Писания или составленных по внушению Духа, так, что в наших песнопениях только слова другие, нежели в Писании, а собственно мы поем то же, что в Писании, только другими словами".
Совершенно явное свидетельство того, что литургическая жизнь — это не часть Предания, а именно одна из форм его, наряду со Священным Писанием и другими формами.

2.3.5. "Символические книги" Православия.

Что такое вообще "символические книги"? Это пространные вероизложения, которые возникают на Западе в эпоху Реформации.
Само появление этих книг свидетельствовало о выпадении западных деноминаций из Церковного Предания. В эпоху Реформации возникает множество различных протестантских движений, которые не всегда понимают, чем же они, собственно, друг от друга отличаются. И вот для того, чтобы как-то самоидентифицироваться, изложить собственную веру, в различных протестантских деноминациях возникают такие вероучительные книги, получившие название "символических книг".
В Православии, где Предание никогда не прерывалось, основания для возникновения таких книг просто не существует, поэтому само наименование "символические книги" Православия весьма условно, оно проникает в Православие, конечно, под влиянием западного богословия.
Какие книги обычно относятся к числу вероучительных? Во-первых, это "Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной". Составлено оно в 30-х годах XVII века известным церковным деятелем митрополитом Киевским Петром Могилой. Свое исповедание Петр Могила представил для обсуждения сначала на Киевском Соборе в 1640 году, а через два года, в 1642 году, на Соборе в городе Яссы.
Уже на этих Соборах разгорелись ожесточенные споры относительно достоинства этого произведения. Многим из участников Соборов оно казалось слишком проникнутым латинским духом, хотя сам Петр Могила был активным борцом с католической экспансией в западных русских землях. Впервые это произведение увидело свет на латинском языке в Голландии в 1667 году, а в 1695 году — в Лейпциге. При патриархе Андриане в 1696 году был сделан славянский перевод, а русский перевод в 1837 году.
Об этом произведении отец Георгий Флоровский в "Путях русского богословия" отзывается следующим образом (Пути русского богословия, 3-е изд., Париж, 1983, с. 50):
«... "Исповедание" составлено по латинским книгам и схемам... (Оно) есть только как бы "приспособление" или "адаптация" латинского материала и изложения»
Другой "символической книгой" является Послание Патриархов Православной кафолической Церкви о "Православной вере". Это Послание было утверждено четырьмя восточными патриархами: Константинопольским, Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским на Константинопольском Соборе 1725 года.
В основу его положено исповедание Досифея, патриарха Иерусалимского. По содержанию оно, в целом, православно, но также содержит латинские мнения по ряду частных вопросов. Чего стоит утверждение, что мирянам недопустимо самостоятельно читать Священное Писание.
Об исповедании Петра Могилы и о Послании Восточных Патриархов архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеий), один из видных богословов Русской Церкви XX века, писал следующее (Символические тексты в Православной Церкви, 5т., М., 1968, Сб. 4, с. 18):
"Православное богословие вооружилось западным схоластическим богословским оружием... что... в свою очередь, повело к новому и опасному влиянию на православное богословие не только несвойственных ему богословских терминов, но и богословских и духовных идей".
Этим двум произведениям иногда придается излишне большое догматическое значение.
Конечно они имеют для нас определенный авторитет, но признать за ними непреходящее общецерковное значение мы не можем, это не более, чем исторические памятники догматического характера.
Архиепископ Макарий (Булгаков) в своем "Догматическом богословии" к числу символических книг Православия относит также и "Катихизис Православной Восточной Кафолической Церкви", составленный святителем Филаретом Московским.
Это произведение было составлено в 1823 году, в 1824 году была произведена новая редакция, все цитаты Священного Писания, которые первоначально были даны на русском языке, были заменены на цитаты славянские.
Потом было издание 1827-28 годов, и, последнее издание, которым мы пользуемся сейчас, это издание 1839 года. В этом издании "Катихизис" святителя Филарета был переработан в сторону большей латинизации под влиянием тогдашнего обер-прокурора Святейшего Синода графа Пратасова.
Особенно это коснулось учения об Искуплении, которое излагается в юридическом духе. Искупление определяется как "удовлетворение Божия правосудия". В отличие от двух первых книг Катихизис свт. Филарета отличается в лучшую сторону.

Литература Часть 1, раздел 2. Священное предание Часть 1, раздел 3. Понятия о богопознании и его границы